Стало уже традицией: едва кто-либо из историков или мемуаристов доходит до упоминания творцов нашей ракетно-космической техники, тут же, едва приведя дежурный перечень имен С. Королева, В. Глушко и еще пары-тройки членов известного Совета главных конструкторов, он спешит оборвать начатый было ряд - "и многие другие". А жаль: список этот гораздо более обширен...

Об одном из таких оставшихся "в тени великих" талантливом сыне земли русской - наш рассказ сегодня.

Родился Доминик Севрук 2 июля 1908 года в Одессе. За знаниями пошел не на Дерибасовскую, а поехал в далекую Москву, в электромашиностроительный институт. Приехав как-то к родителям на каникулы, услышал от матери:

— И чего это тебя на высокое напряжение потянуло? Зазеваешься — убьет!

— Ничего страшного! Если постигну тонкости этого дела — не убьет. А почему электричество? Так эра паровых машин давно кончилась, и скоро все будет делать именно оно. Значит, и я пригожусь Отечеству.

Доминик жадно интересуется новинками техники, все время отдавая учебе. Даже в кино и на танцы не ходит. Товарищи всегда видят его с охапками книг и журналов. Дружески подначивают:

— Так держать, Доминик! Далеко пойдешь...

Однако, кроме слов одобрения и поддержки, слышит молодой, инициативный инженер (диплом Севрук получил в 1932 году) и шипение завистников из темных углов и закоулков.

Но с присущей молодости беспечностью отмахивается от их "укусов" и измышлений. И как миллионы соотечественников, попадает под молот репрессий — весной 1938 года арестовывается по доносу. Подобно Королеву, гремит на Колыму. Попадает на золотые прииски. Много позже Доминик Доминикович рассказывал автору:

— Там я и научился курить (даже студентом не курил), чтобы глушить жестокое, изнуряющее душу постоянное чувство голода. Сидишь, бывало, на дне шурфа глубиной метра три, выбитого кайлом (вручную! ) в вечной мерзлоте, и кричишь наверх "попке":

— Дай закурить! Выйду на волю — отблагодарю.

— Долго ждать, — отвечает красноармеец. — Ты лучше самородок гони! А я тебе за него брошу пару самокруток.

Деваться некуда, тем более при температуре минус 40°: приходилось припрятывать найденные самородки и бросать их караульному. За свой срок я за махорку грамм 300 чистого золота и выдал на-гора мимо государственного плана...

Но Доминик на Колыме не только охотился за куревом, но и активно изобретал. Всевозможные машины и механизмы, облегчающие труд заключенных. По ночам на выпрошенной у лагерного начальства бумаге писал заявки на изобретения и направлял их в Техуправление НКВД. Иногда получал по ним положительные решения, но самих дипломов или там вознаграждений за свои идеи — никогда.

В 1940 году Берия сообразил, что рациональнее не ставить "вредителей" и "врагов народа" к стенке, а заставить их бесплатно работать. На этой "гуманной" волне Севрука глубокой осенью переводят в Казань, в "шарагу", именуемую "КБ полковника госбезопасности В. Бекетова", где он трудится в группе "заключенного № 134" Валентина Глушко. Доминик попадает к нему в момент, когда ракетный двигатель ОРМ-65 Валентина Петровича проходит официальные стендовые испытания. Задачей Доминика как раз и является проведение его летных испытаний в составе самолетного ускорителя. В процессе этой работы Севрук приобретает бесценные качества классного испытателя. Но и здорово рискует: в одном из полетов в окрестностях Казани на Пе-2, издающем невероятный грохот, тамошние зенитчики открывают по "нарушителю" ураганный огонь, но, слава богу, промахиваются...

В июле 1944 года создателей "новой техники" из КБ В. Глушко, в том числе и Севрука, освобождают из заключения и даже... награждают. Доминик получает орден Трудового Красного Знамени.

Свою порядком подзабытую жизнь на воле Севрук начинает с преподавания в 1945 году в Казанском авиационном институте на кафедре ракетных двигателей, открытой В. Глушко. И уже через несколько месяцев становится ее заведующим. Едва осваивается на новом посту, слышит по радио о Победе над Германией.

С весны 1946 года Севрук обретает некоторую подвижность и даже пару раз ездит по делам в Москву. Там узнает о пролете на воздушном параде над Красной площадью 18 августа опытного самолета "120Р" с ракетным ускорителем, сработанным в Казани при его активном участии. Попав на прием к министру авиапрома М. Хруничеву, Севрук говорит:

— Как можно держать на отшибе КБ В. Глушко, если здесь, в центре, оно может принести реактивной авиации куда больше пользы?

— Например? — прищуривается министр.

— Да в Химках простаивает целый авиамоторный завод! Вот и переведите Глушко туда.

Хруничев с предложением согласен. Более того, направляет к Глушко и самого Севрука в качестве его первого заместителя. Оказавшись там, Доминик Севрук начинает с проектирования первого испытательного стенда ЖРД, а когда стенд вступает в строй, испытывает первые движки Валентина Глушко: РД-100/ копию с Фау-2/, РД-1001; участвует в пусках опытных ракет С. Королева типов Р-1Е, В-2А и других на полигоне Капустин Яр.

Одно тяготит: трения с Глушко и разногласия по текущей тематике, организации работ по ней. Как только об этом узнает Королев, Севрука тут же переводят в НИИ-88 главным конструктором вновь организованного двигательного ОКБ-3. Следом за Севруком туда переводятся из авиапрома А. Исаев и Н. Туманский на должности начальников отделов. Это — самобытные, имеющие свою позицию по многим вопросам инженеры с практическим опытом. С корифеями в "одной берлоге" вскоре становится тесно...

Севрук — как всегда, с азартом — параллельно двигает дела в нескольких актуальных для техники направлениях: занимается форсированием двигателей; отрабатывает камеру сгорания на высококипящих компонентах топлива для новых ракет; испытывает пороховые аккумуляторы давления, которые позднее Михаил Янгель применит в своем знаменитом "минометном" старте... Даже участвует в создании двигателя для истребителя МиГ-19!

Но главное — в феврале 1954 года на ученом совете НИИ-88 "напрягает" С. Королева предложением использовать двигатели на высококипящих компонентах в МБР с дальностью стрельбы 8 тыс. км. И это в момент, когда Сергей Павлович в муках приступает к работе над своей МБР типа Р-7! Нарвавшись на мертвую блокировку этого предложения, Севрук отдает идею Янгелю. Когда появляются первые реальные двигатели на азотном тетроксиде, Севрук проводит их огневые стендовые испытания и в ноябре 1956 года добивается организации для их освоения на Днепровском ракетном заводе филиала своего ОКБ-3 под руководством Ивана Иванова. Конкуренты, однако, о талантливом Севруке не забывают: в декабре 1958 года без видимых оснований его ОКБ поглощается быстро прогрессирующим любимцем Королева А. Исаевым. В состав этого коллектива, вскоре выделившегося в самостоятельную организацию (КБ химавтоматики), переводят кадры Севрука, но он сам "остается за кадром" и вскоре возвращается к Глушко на тематику электроракетных двигателей.

Но этот удар судьбы не валит закаленного Доминика с ног: его союзники в АН протягивают руку помощи и вскоре добиваются организации в системе Академии Института двигателей под его, Севрука, руководством. Основной тематикой нового учреждения окажутся ионные и плазменные ракетные двигатели, предназначенные для использования в длительных межпланетных полетах... Увы — счастье оказывается недолгим: вскоре Доминика Доминиковича сваливает тяжелая болезнь...

В 1962 году Севрук назначается главным конструктором ОКБ "Заря" чрезвычайно закрытого Минсредмаша. Осмотревшись, Севрук вскоре приходит к заключению, что "не все ладно" в этом изолированном от остального Союза "королевстве". И свои соображения по упорядочению и оптимизации дел в этой давно сложившейся системе направляет не министру Е. Славскому, а самому Никите Хрущеву. Судьбе, однако, было угодно, чтобы кремлевские заговорщики именно в этот момент затеяли свержение Хрущева. И соображения Севрука через Оборонный отдел ЦК возвращаются к шефу Минсредмаша с резолюцией "Разобраться! " Обнаружив, что Севрук посмел "вынести сор из избы", Славский тут же изгоняет Севрука, этого "вольнодумца и смутьяна", из отрасли, обрекая тем самым на полугодовую безработицу и прозябание.

В жестко централизованной системе советского ракетостроения Севруку, переросшему рядовые должности, деваться некуда, и он возвращается в НИИ-88 (теперь это — ЦНИИМаш), головную организацию отрасли, в отдел надежности, где занимается проектированием имитаторов факторов космической среды. Там он работает до 1972 года, после чего возвращается в альма-матер — МАИ им. Орджоникидзе — зав. кафедрой энергоустановок космических аппаратов, руководить которой и будет вплоть до своей кончины в 1988 году.

Автору этих строк довелось познакомиться с доктором наук Д. Д. Севруком с легкой руки зам. начальника Главка Константина Колобенкова, который однажды в Минобщемаше представил мне своего друга:

— Вот человек, который в ракетной технике пуд соли съел!

Седой как лунь Доминик Доминикович живо отреагировал:

— Какой там пуд! Пожалуй, не меньше тонны. Но удивительного в этом ничего нет: вся жизнь моя посвящена ракетам. И я, если честно, себе иной судьбы и не желал бы.

Севрук всегда был самим собой, а не марионеткой при ком-то из великих. Тем более, что у него своих — и превосходных — идей в ракетной технике хватало...

Он шел своим путем, собственной дорогой — настоящий Инженер с большой буквы!

Таким он и остался в моей памяти...