Когда отмечается очередная историческая дата в освоении космоса, обычно вспоминают в первую очередь такие вехи на нашем пути к звездам, как запуск первого ИСЗ, затем полет Юрия Гагарина и, само собой, — основоположника практической космонавтики С. П. Королева. В тени же традиционно остается тот факт, что 4 октября 1957 года преодолеть земное притяжение удалось благодаря компоновочному решению, реализованному в первой ступени космической ракеты в виде связки однотипных двигателей, вошедшему в историю космонавтики под названием "пакета" М. К. Тихонравова.
Поразительный факт: конструкции, "очень похожие" на составные ракеты, встречаются еще в художественных произведениях, написанных в XIV-XVI веках! Среди найденных автором шести их создателей, встречается и одно русское имя: К. Семенович...
В начале XX века эстафету размышлений о покорении мирового пространства составными ракетами подхватывают крупные инженеры и талантливые самородки Р. Годдард, Г. Оберт, А. Шаргей. Вот и у выпускника Академии им. Жуковского Михаила Тихонравова к лету 1926 года формируется убеждение в том, что в стратосферу следует лететь именно на бескрылой, а не на крылатой ракете. В 1929 году издается брошюра К. Циолковского "Космические ракетные поезда", в которой подчеркивается главная мысль: только составные ракеты могут решить задачу освоения космического пространства. И Тихонравов знакомится с основами расчета и принципами построения таких ракет одним из первых.
В 1930 году его приглашают в Московский ГИРД начальником конструкторской бригады, занимающейся жидкостными ракетами. В ней Михаил быстро мужает, проектируя двигатель РД-А, затем — ракеты "05", "07" и, наконец, ракету "09", которая 17 августа 1933 года в подмосковном Нахабино берет высоту 400 м за 13 секунд. Участник этого исторического действа С. Королев следом пишет в многотиражке: "Начиная с этого момента советские ракеты должны летать над Советским Союзом... Они должны победить пространство!"
17 февраля следующего года М. Тихонравов в Калуге посещает гениального отшельника К. Циолковского и возвращается от него в убеждении, что магистральный путь туда, "на небо", — это создание все более мощных ракет. 31 марта в докладе на конференции по изучению стратосферы от заявляет:
— Высота в 100 км может быть взята уже в самом недалеком будущем! Заманчив подъем на эту высоту и человека; возможность такого полета — отнюдь не фантазия!..
Идею создания составной ракеты Циолковский развивает в 1935 году в работе "Наибольшая скорость ракеты". На нее С. Королев откликается статьей в № 7 журнала "Техника воздушного флота": "Крылатые ракеты для полета человека", на которую его коллега по РНИИ Валентин Глушко реагирует замечанием:
— Не понимаю, на что эти самые крылья Сергея могут опираться там, в пустоте?
Мысль Тихонравова работает в принципиально ином направлении. Он пишет: "Заслуживает большого внимания работа Ю. Кондратюка "Завоевание межпланетных пространств", показывающая, что ракета, не сбрасывающая во время движения части свой конструкции, не может преодолеть земное тяготение. Эта мысль чрезвычайно важна, так как она указывает на пределы подъема ракет..."
В роковом 1937 году РНИИ, как, впрочем, и все другие организации отечественной науки и техники, постигает подлинная катастрофа: они тонут в мутном море доносов сотрудников друг на друга и за пару лет обескровливаются "карающей рукой победившего пролетариата". В РНИИ гремят в лагеря С. Королев, В. Глушко и многие их товарищи. Чудом уцелевший М. Тихонравов все же находит в себе силы продолжать "думать лучше всех", как написано в его характеристике того времени. Как ни странно, теплится мысль и еще кое-где: так, в августе 1940 года Тихонравова приглашают в ГАУ для ознакомления с заявкой на изобретение "Ракета с дальностью полета 300 км" киевского инженера Зименко. В заключении по ней Михаил напишет: "Идея автора заслуживает пристального внимания, а сам проект — весьма целесообразен..." Это происходит в момент, когда в Германии втайне от мира полным ходом уже идут работы по ракете Фау-2 именно с дальностью полета 300 км...
А дальше была война, самая кровавая и жестокая в XX веке. Едва осенью 1944 года из Польши в НИИ-1 попадает найденная там камера сгорания от двигателя Фау-2 и Тихонравов одним из первых знакомится с ее конструкцией, он понимает, что дорога в стратосферу открыта, и предлагает построить ракету, способную поднять в герметичной капсуле двух космонавтов на высоту 200 км, с возвращением на землю на парашютах. Сталин, ознакомившись с предложением полковника из НИИ-4, спрашивает у наркома Авиапрома А. Шахурина:
— Не слишком ли занесло этого товарища в область чистой фантастики? Ведь у нас полно более насущных задач, требующих решения...
Иначе реагирует на предложение Михаила Королев. Снова и снова перечитывая проектную документацию на "космический зонд", он спрашивает:
— Послушай, Михаил: ты действительно уверен в том, что его можно уже сегодня соорудить?
Тихонравов в ответ улыбается:
— А как же! Достаточно взглянуть на Фау-2, чтобы понять: это можно сделать!..
Пройдет всего полгода, и Королев будит Михаила ночным звонком:
— Ты знаешь — я решил окончательно вернуться к идее полета человека в стратосферу! Остановка, как ты понимаешь, — за ракетой, без которой мы с места не сдвинемся...
В 1946 году советская разведка добывает в Пентагоне отчет корпорации "РЭНД" по космическому аппарату, предназначенному для запуска на околоземную орбиту. В документе указан и "желательный" срок исполнения замысла: 1951 год. Приводятся также масса спутника — 225 кг и высота орбиты его полета — 480 км... Документ попадает к министру вооружения Д. Устинову, который пишет резолюцию на титульном листе: "Прошу дать четкие предложения: что делать и кому!"
В конце бюрократического лабиринта отчет попадает в НИИ-4 к М. Тихонравову, который адекватно реагирует на происходящее: активизацией собственных расчетов и проработок. В 1949 году они воплощаются в отчет по спутнику Земли, в центре которого — "пакетная" схема составной ракеты с параллельным соединением ступеней, ЖРД которых работают одновременно. Это происходит в момент, когда космическая тематика работ Михаила в НИИ-4 ретивыми командирами прикрывается, с оставлением самого носителя "крамольных" идей консультантом, с одним помощником...
Тем временем, летом С. Королев готовит предложения правительству о развитии ракетной техники в стране, подчеркивая в пояснительной записке, что схема "пакета" была разработана Циолковским, в 1948 году она была усовершенствована; увы — об авторе этих улучшений М. Тихонравове в тексте — ни слова. В апреле 1951 года в ОКБ-1 начинаются первые проработки двухступенчатой МБР и даже (сугубо предварительно!) появляется в расчетах масса забрасываемого ею в космос тела — 1,4 тонны. А еще через год вопрос запуска спутника переводится, наконец, в практическую плоскость. Постановление же "О создании и запуске ИСЗ" принимается в 1956 году, с директивным сроком исполнения замысла — 1957-1958 г. г. И уже в ноябре завершается наземная отработка макета ракеты Р-7 вместе со стартовым комплексом.
...Наступает 15 апреля 1957 года — момент запуска Р-7 на предельную дальность. Под обтекателем в носу ракеты — массо-габаритный макет ИСЗ, готовность которого в натуре остается большим вопросом из-за бесконечных срывов институтами АН сроков поставки "некоторых научных приборов". Напряжение, испытываемое Королевым и его соратниками, дополнительно повышается в связи с объявлением ЮНЕСКО текущего года Международным геофизическим и объявленным США решением ознаменовать это событие собственными запусками спутников.
Пресс на ОКБ-1 со стороны пресловутого "центрального аппарата" достигает мыслимого предела, выдавливая из почерневшего от перегрузки Главного конструктора последние сроки:
— Что вы там телитесь, мать вашу так?! Про честь Отечества забыли? Для нас главное — это во что бы то ни стало обштопать американцев! Иначе для чего мы начинали "все это"?!
Королев запускает вторую "семерку" — снова авария. Затем третью — то же самое. Кремлевские телефоны, ведущие в кабинет Королева в Подлипках и там, на полигоне, раскаляются добела:
— Партбилет всегда иметь при себе! Вся эта "рубка дров" — у ЦК на контроле!!
Под аналогичным прессингом "сверху" находится и академик М. Келдыш, авансом одаренный журналистами обязывающим титулом "главный теоретик космонавтики". Выслушав стоя очередную порцию указаний, смешанных с неприкрытыми угрозами грядущих оргвыводов, он переключается на Королева:
— Сергей Павлович, я вас очень прошу!..
Тот обрушивает на соратника лавину претензий и проклятий и слышит в оправдание наивный лепет:
— Но вы же знаете, Сергей Павлович: наши ученые не имеют малейшего понятия о вашей ракетной специфике! Это ведь тоже надо учитывать и понимать!..
И только успешное испытание Р-7 21 августа 1957 года ненадолго сбрасывает накопившееся безумное напряжение и кипение страстей. Хотя и на этот раз не обходится без детектива, едва не стоящего Сергею Павловичу инфаркта: на далекой Камчатке, куда улетает при пуске ракеты ее головная часть, группы "визуального наблюдения" на обнаруживают никаких признаков прилета туда "этой дуры" и, главное, — ее падения! Несколько суток проходит в невероятном напряжении; и только седой генерал, куратор мероприятия от КГБ, сохраняет невозмутимость и в зале столовой на полигоне при всех громко изрекает:
— Нет, вы представляете, что произойдет, если окажется, что головная часть ракеты улетела туда, "за бугор"?! Представить это лично моей фантазии не хватает!..
И когда оттуда, с Камчатки, приходит наконец спасительное: "Обломок обтекателя найден!", С. Королев бросается к телефону и соединяется с М. Тихонравовым:
— Михаил! Похоже, что мы, наконец, прорываемся!
Теперь всему миру известно: так оно и получилось!..