В историю советской космонавтики вписано немало ярких страниц. Но некоторые особенно значительны, определяющи — полет Ю. А. Гагарина, первый искусственный спутник, создание многоступенчатых ракет...

Сегодня мы рассказываем читателям о странице, относящейся к самым истокам развития советской ракетной техники.

В тот день студент МГУ Игорь Меркулов на новенькой полуторке, предоставленной ему заводом «Авиахим», трижды проехал через всю Москву, по Ленинградскому шоссе к станции Планерная. Вначале, еще утром, он привез бригаду механиков, и они в открытом поле собрали в стартовой установке двухступенчатую ракету РВ-3, загородили установку стальным щитом, протянули провода запуска.

Потом, ближе к вечеру, прибыли астрономы с приборами, которые недавно «научились» определять скорость полета метеоритов и теперь должны были измерить скорость полета ракеты.

Меркулов подошел к механикам. Скрывая охватившее его волнение и стараясь подражать Королеву, умевшему создавать во время запуска приподнято-деловую, напряженную и одновременно раскованную обстановку, неторопливо обошел старт, спокойно спросил: «Ну как, все готово, друзья?» Он оставил с собой трех механиков, остальных отправил за холмы. Взглянул на часы. Стояла тихая звездная ночь, отчаянно заливались соловьи. На мгновенье ему даже стало жаль прерывать эту теплую тишину...

— Давай включай, Ильюша!

Илья Чарный включил рубильник. Сноп огня взвился в ночное небо. Грозно и громко зашипел пороховик — двигатель первой ступени. Ракета стремительно идет в зенит. И вдруг пламя гаснет. Но лишь на мгновенье. Ярчайшая белая магниевая вспышка! Заработала вторая ступень... Это победа!

В ту же ночь Игорь Меркулов подписал акт о запуске. Почти два километра высоты покорила машина. Это было 19 мая 1939 года.

И хотя от легендарной, всемирно известной двухступенчатой ракеты, что почти через два десятилетия вывела в космос первый искусственный спутник Земли, ее отличали не только размеры, вес, тип и мощность двигателей, но и многое-многое другое, она явилась пусть маленьким, но прочным «кирпичиком» в большой работе, которая завершилась запуском первого искусственного.

...Игорь Алексеевич Меркулов, худощавый, по-юношески стройный, порывисто встал из-за стола, прошелся по комнате. По всему было видно, воспоминания, вернувшие его в дни кипучей молодости, сильно взволновали.

— Игорь Алексеевич, а как вы пришли к РВ-3?

— Как пришел? — Меркулов улыбнулся. — Через пионерский отряд. Да-да, все началось в далекие двадцатые годы. Мы, пионеры одного из самых первых в Москве отрядов, стремились не пропустить что-нибудь интересное. Однажды из афиш мы узнали: профессор Баев прочтет лекцию о проблемах летания в космос. Под звуки горна и барабана я лихо шагал в строю отряда, гордо косился на прохожих, не подозревая, что шагаю, как говорится, в свою судьбу. Лекция потрясла меня. Я протиснулся к профессору, робко задал один вопрос, потом, осмелев, второй, третий... Ученый неторопливо, очень серьезно отвечал, а затем неожиданно предложил: «А вы приходите ко мне домой — там и побеседуем». Стал часто бывать у него, читать Циолковского, Рынина, Перельмана, изучать высшую математику. После окончания школы пошел работать в ЦАГИ. И здесь узнаю об организации ГИРДа — Группы изучения реактивного движения...

И вот однажды комсомолец Меркулов спустился в подвал углового дома на Садово-Спасской.

— В дневнике Цандера есть запись: «9.Х. Переговоры с Победоносцевым и Меркуловым». О чем мог вести переговоры 44-летний опытный инженер, один из пионеров советского ракетостроения, с 17-летним юношей?

Игорь Алексеевич рассмеялся.

— Разве можно сейчас вспомнить, о чем говорили с ним именно в тот день! А вообще-то, — Меркулов задумался, — скорее всего о реактивном самолете. В то время у меня установились дружеские отношения со страстным энтузиастом ракетоплавания Юрием Александровичем Победоносцевым. В третьей бригаде ГИРДа, которую он возглавлял, мы занимались ПВРД — прямоточными воздушно-реактивными двигателями. Эти двигатели, использующие кислород воздуха, не требуют запасов окислителя на борту ракеты — тут нужно иметь только горючее, а потому в атмосфере Земли они — в ряде случаев — могут стать более эффективными, чем жидкостные реактивные двигатели.

Позднее Победоносцев сосредоточил свою деятельность на создании реактивных минометов — будущих знаменитых «катюш». А я продолжал заниматься «прямоточками». «Прямоточка» требует высокой начальной скорости. Вот и появилась необходимость в первой разгонной ступени. Путь от идеи до осуществления проекта занял несколько лет. Проблемы устойчивости, расцепки, запуска второй ступени после разделения, стабилизации мучили нас. А главное — двигатель...

В то время я уже был студентом механико-математического факультета МГУ. В ГИРДе Королев с присущим ему размахом организовал краткосрочные инженерно-конструкторские курсы, на которых читали лекции такие светила науки, как Ветчинкин, Стечкин — создатель теории ВРД, Земский. О том, как верили руководители ГИРДа в возможность полета человека в космос, говорит такой факт: уже тогда нам читали курс физиологии высотного полета. Со справкой об окончании этого своеобразного «вуза» брали на любой завод или в КБ, предлагали инженерные должности. Но через пару— тройку лет я почувствовал, что для разработки ПВРД и ракет нужна солидная математическая подготовка. Тогда и поступил в университет. Но отрываться от практических дел ужасно не хотелось. Жгло сильное желание увидеть свои идеи воплощенными в металле. С этим и пришел в Стратосферный комитет Осоавиахима, теперь — ДОСААФ. Вскоре здесь образовалась крепкая группа единомышленников. Топливо разрабатывал студент химфака Володя Абрамов, ныне главный редактор издательства «Химия», аэродинамические эксперименты проводил студент мехмата Аркадий Улубеков. Недавно вышла его книга «Земля — космос — Луна». Кстати, он и я вели активную переписку с Циолковским.

Все мы были комсомольцами. Все мы учились, каждый где-то еще и подрабатывал — годы, известно, несытые, а по вечерам собирались вместе. Спорили, чертили, мечтали, делали расчеты. Словом, творили. Засиживались за полночь, а случалось, и до утра — и тогда прямо из комитета ехали на занятия.

Была в разгаре третья пятилетка; Все мы жили тогда страстным желанием сделать как можно больше полезного для страны. Мы понимали, что ракеты — дело новое, и кому, как не нам, комсомольцам, создавать их!

— Игорь Алексеевич, и все же: как удалось вам убедить директора и главного инженера завода «Авиахим» изготовить три серии ракет — целых 16 «общественных» изделий?

— Убедили глубина и качество проработок. Когда мы показали руководству завода чертежи, выполненные по всем правилам конструирования, тепловые, аэродинамические и прочие расчеты, подробное и четкое техническое обоснование, они, специалисты своего дела, люди, безусловно понимающие важность темы, взялись за ее осуществление.

Кстати, о расчетах. За них посадил всю семью, всех друзей-студентов. Если бы современному инженеру показать наши расчеты, он бы ужаснулся: даже на ЭВМ последнего поколения пришлось бы «гнать программу» несколько дней.

Я подумал, что настойчивость и труд при воплощении своей мечты, так нужные тогда, не менее нужные сегодня, важны всегда во все времена. И поныне нередко случается такое: когда автор превосходной идеи, не утруждая себя тщательной, детальной, всесторонней проработкой задачи, спешит предложить свое «сырое детище» к немедленному производству, а столкнувшись с первыми же трудностями, с первым отказом, начинает горестно разводить руками. «Не поняли... Не оценили... Не обеспечили...»

— А что было после РВ-3, Игорь Алексеевич?

— Прямоточные воздушно-реактивные двигатели. Почти вся жизнь ушла на них. Некоторые считают нас неудачниками.

Странно было услышать это из уст инженера и конструктора, автора более 80 научных и 120 научно-популярных работ, 9 книг.

— Да, неудачниками... В авиации нас обошли ТРД — турбореактивные двигатели, в космонавтике — ЖРД, жидкостные ракетные двигатели.

Игорь Алексеевич молчал. Опускался теплый весенний вечер. С Ленинского проспекта доносился легкий шум машин...

— И все же я верю в «прямоточку»! Я верю, что ракеты с ВРД имеют большое будущее.

Он подошел к книжной полке, достал пачку научных журналов.

— Видите, сколько уже опубликовано работ, доказывающих, что применение первых ступеней с ВРД позволит значительно увеличить массу выводимого на орбиту полезного груза при той же стартовой массе, в несколько раз сократить стоимость запусков. Конечно, двигать это дело придется молодым.

Прощаясь с ученым, я вспомнил книгу «Развитие ракетостроения и космонавтики в СССР» и короткую фразу в ней о первой двухступенчатой, стартовавшей под Москвой в далеком 1939 году.

Да, ей суждено было стать первооткрывательницей сразу двух направлений в мировом ракетостроении: создания ракет с ВРД и конструирования многоступенчатых носителей. Лишь спустя 10 лет после этого старта американцам удалось запустить двухступенчатую ракету «Бампер».

Вот что стоит за теми короткими строчками.

Вот какой приоритет для страны завоевали комсомольцы-добровольцы 30-х годов.

Ю. МАРКОВ

Так выглядел один из первых экспериментальных самолетов, использовавших реактивную тягу.