«Я не родился со знаниями. Я получил их благодаря любви к древности и настойчивости в учебе»
Конфуций
Конфуций. Канонический рисунок. Щербатые широкие зубы — основная примета
Конфуций был потомком знатного рода Кун. Его родословная восходит к верному последователю императора династии Чжоу Чэнь-вана, по имени Вэй-цзы, пожалованного за верность и доблесть уделом (царством) Сун и полагающимся в таком случае титулом чжухоу. Однако на протяжении поколений род Конфуция обеднел; затем последовал разгром его клана и предки Конфуция бежали в царство Лу.
Отец его, Шулян Хэ был храбрым воином, командовал большим отрядом. У него родились в первом браке девять дочерей и не было наследника. Во втором браке родился долгожданный мальчик, но он оказался калекой. И в возрасте 63 лет отец решается взять наложницу. Она была из рода Янь, семнадцатилетняя девушка по имени Янь Чжэнцзай, выполняя волю отца, стала его наложницей и 22 сентября (день осеннего равноденствия) 551 г.до н.э. родился мальчик. Разумеется, его мать замучили видения и сопутствовали многие чудесные обстоятельства. На теле его, согласно традиции, имелось 49 знаков, говорящих о будущем величии. А вообще он с рождения и до старости красавцем не был — «на макушке у него была выпуклость и поэтому его прозвали Цю («холм»)»
Так появился на свет Кун-фу-цзы, известный на Западе как Конфуций. Отец его умер, когда ребёнку исполнилось всего полтора года. Мать решила посвятить всю свою жизнь воспитанию сына. И вполне с этим справилась. Отношения между матерью Конфуция Янь Чжэнцзай и двумя старшими женами были напряженными, причиной чего был гнев старшей жены, которая так и не смогла родить сына, что очень важно для китайцев того периода. Вторая жена, родившая Шулян Хэ слабого, болезненного мальчика (которого назвали Бо Ни), тоже недолюбливала молодую наложницу. Поэтому мать Конфуция вместе с сыном покинула дом, в котором он родился, и вернулась на родину, в г. Цюйфу, но к родителям не вернулась и стала жить самостоятельно. Конфуций и в раннем детстве блистал талантом предсказателя и выдающимися способностями. Основным его развлечением были беседы со старцами и мудрецами. В возрасте семи лет пошел в школу. Преподавали тогда Шесть Умений: слушать музыку, выполнять ритуалы, управлять колесницей, стрелять из лука, считать и писать. Читал он постоянно. Впоследствии из-за этого о нем говорили, что у него не было учителей, а были лишь ученики. По окончании школы единственным среди всех учащихся сдал со стопроцентным результатом сложнейшие экзамены. Он уже в 17 лет занимал должность хранителя амбаров, государственного чиновника. Позже в ведение его поступил также скот царства Лу. Точно неизвестно, в каком возрасте стал служить Конфуций (в 20 или в 26-27 лет), а также как долго длилась эта служба. Значительно большее внимание в древних трактатах уделено одной из основных черт этого мыслителя в молодости: он не только не боялся спрашивать, но и при этом добивался исчерпывающего ответа. В 19 лет Конфуций взял себе жену из семьи Ци, из Сун, царства предков. Через год родился сын. Чжао-гун, луский правитель, самолично послал философу крупного карпа, что являлось в то время символом пожелания всех благ семье. Сына назвали поэтому Бо Юй ("бо" означает "старший из братьев", а "юй" — "карп"). Конфуций явно надеялся, что в его дом приплывут новые карпы, но обманулся в своих ожиданиях. Жена впоследствии родила ему еще только дочь. Похоже на то, что семейная жизнь у Конфуция не сложилась, и он с женой разошелся, пережив ее на несколько лет.
Внешность у Конфуция была очень необычная. Одна только вмятина на его темени, хотя и скрытая под шапкой (древние китайцы снимали шапку только на ночь, ибо показаться на людях с обнаженной головой считалось большим позором), давала пищу для бесконечных пересудов. Конфуций отличался необыкновенно высоким ростом, так что кое-кто из недоброжелателей за глаза называл его «верзилой». Грузный, немного сутулившийся. Большие, чуть выпученные глаза, мясистый нос с широкими ноздрями, вытянутые уши, вздернутая верхняя губа, из-под которой выступали два неестественно больших передних зуба, густые брови и борода. Многим это лицо напоминало устрашающий лик четырехглазого демона, которого на похоронах несли перед гробом с покойником, чтобы отпугивать нечисть. Но любые отклонения, даже не прибавляющие красоты, считались знаками необычной судьбы и принимались с почтением. Сам же Конфуций говорил: «внешность человека не так уж важна».
За бесспорные достоинства в 25 лет Конфуций был отмечен уже всем культурным сообществом. Последовало приглашение вана Чжоу посетить столицу Китая. Это путешествие позволило осознать себя в полной мере хранителем древней традиции и наставником. Он решил открыть школу, которая основана была на традиционных учениях.
Своих учеников Конфуций хотел видеть целостными людьми, которые были бы полезны обществу и государству. Поэтому он обучал их различным областям знания, с учениками был тверд и прост. Он писал, что не просвещает того, кто не хочет знать. Среди учеников Конфуция своими знаниями уже на начальном этапе выделялись Цзы Лу, Цзэн Дянь, Янь Лу и другие. Самым преданным оказался Цзы Лу, который проделал со своим учителем весь жизненный путь.
Собственную дочь Конфуций выдал замуж за ученика, который хоть и побывал в тюрьме, но «вел себя так, словно на нем не было позора». А свою племянницу он выдал замуж за ученика по имени Наньжун, который «не оставался в стороне в добрые времена и не терпел унижения во времена смуты».
Китайский биографический фильм 2009 года
Кадр из фильма
Такой степени достигло признание мудрости Конфуция, что ему в возрасте 52 лет предложили пост министра правосудия — наиболее ответственную в государстве должность в те времена. Конфуций, собственно, стал верховным прокурором и ближайшим советником князя. Конфуций так много сделал для своего царства, что близлежащие государства начали опасаться блестяще развивающегося благодаря усилиям одной личности царства Лу. Наветы и клевета привели к тому, что советам Конфуция перестал внимать даже правитель Лу. И ему пришлось покинуть родину. Он отправился в путешествие, наставляя всех встречных.
В то время ему исполнилось 55 лет. Конфуций был уже мыслителем, уверенным, что знания его пригодятся правителям других государств. Он сначала отправился в Вэй, где пробыл 10 месяцев. Однако он был вынужден покинуть его после анонимного доноса и отправиться в Чэнь. По дороге Конфуция схватили крестьяне, принявшие его за аристократа, собирались убить. Вскоре вэйские аристократы его вызволили, он вернулся в Вэй. Местный гун обращался к нему за советами. Однако и с ним Конфуций повздорил и вынужден был покинуть Вэй и отправился в Сун, после чего — в Чэнь, где получил скромное жалование и ничего не значащий пост. Приближалась очередная война, он покинул Чэнь и отправился в Чу. Здесь он провел несколько встреч с Шэ-гуном, первым советником Чу. Везде, куда бы он ни шел, жители умоляли его остаться. Однако мудрец всегда отвечал, что долг его распространяется на всех людей. И для всех них он должен был исполнить миссию наставника.
Конфуций провёл последние годы жизни, обучая новых учеников, а также систематизируя литературное наследие прошлого Ши-цзин (Книга Песен), И цзин (Книга Перемен) и др., которые вошли в классику культуры Китая и сильно повлияли на национальный характер китайцев. Цитаты Конфуция и сегодня знают многие во всем мире.
Отношение к религии у Конфуция было довольно атеистическим. Однажды Цзы-Лу спросил Конфуция: «Обладают ли умершие сознанием?» Учитель ответил: «Если я скажу, что мертвые обладают сознанием, то, боюсь, сыновья и внуки, истово почитающие предков, будут стараться поскорее отправить живых к мертвым. Если я скажу, что мертвые не обладают сознанием, то, боюсь, легкомысленные потомки не позаботятся даже о похоронах своих умерших родителей. Сейчас тебе не так уж важно знать, обладают мертвые сознанием или нет. Рано или поздно ты сам об этом узнаешь».
Очень не любил ленивых: «Поистине нелегко приставить к делу того, кто с утра до вечера только набивает себе брюхо. Уж лучше играть в шашки – куда полезнее безделья!».
Можно добавить, что с легкой руки Конфуция шашечная игра стала в Китае традиционным атрибутом «возвышенного» образа жизни. Перипетии шашечной партии слыли своеобразным прообразом противоборства мировых стихий, а время, в течение которого продолжалась игра, символизировало «небесное», космическое время, охватывающее вечность.
Уже перед концом жизни Конфуцию предложили пост правителя города Чжунду. Это назначение оставляло Конфуция за чертой большой политики, но давало ему почти неограниченную власть на вверенной ему территории. Кажется, оно было вызвано желанием достичь определенного компромисса: с одной стороны, у Конфуция появлялась возможность показать себя в деле, с другой стороны – он не будет досаждать приближенным Дин-гуна (гуна Лу), да и служить ему придется под началом Цзи Хуаньцзы (фактическим правителем, главой клана).
Так в жизни Конфуция начался новый этап: карьера государственного мужа. Это случилось, вероятно, в начале 501 года до н. э., в то самое время, когда Учитель Кун, по его собственным словам, познал в себе Небесный промысел.
В те далекие времена – как, впрочем, и позднее – местные правители в Китае совмещали в своем лице все виды власти и в административных делах были мастерами на все руки: ведали сбором налогов и строительством оросительных сооружений, казенным делопроизводством и торговлей, заботились о процветании земледелия, вершили суд, командовали войсками, надзирали за учебными заведениями и вообще входили во все вопросы местной жизни. В «Беседах и суждениях» нет никаких сведений о том, как Учитель Кун исполнял свои административные обязанности, что и неудивительно, поскольку из этой книги почти ничего нельзя узнать о тех сторонах жизни Конфуция, которые не имели прямого отношения к его учительской практике. Но позднейшее предание с избытком восполнило этот досадный пробел. В нем сохранилось множество колоритных, подчас курьезных известий о делах Учителя в его бытность правителем Чжунду. Далеко не все из того, что приписывается в нем великому учителю, имеет под собой реальную почву. Но Конфуций предстает в ней как идеальный, образцовый чиновник – мудрый, строгий, справедливый и участливый. Он делает то, что должно быть сделано. И не так уж важно, было ли это сделано в действительности.
Но что же именно сделал Конфуций, заступив на должность правителя Чжунду? Рассказывают, что по приезде на место назначения он первым делом навел порядок в налогообложении, так что доходы местной управы многократно увеличились, а тяготы народа, напротив, уменьшились. Для людей разных возрастов он установил различные рационы питания, предписав юношам есть больше зерновой пищи, а стариков вдоволь снабдив свининой и бараниной, ибо мясо, как верили в старом Китае, дает пожилым людям силы и продлевает их жизнь. Он разделил все земли в зависимости от их плодородия на пять категорий, а отбирая работников для несения трудовых повинностей, каждому давал посильное задание, слабых же вообще освобождал от работ. Ради экономии средств он запретил изготавливать орудия, украшенные орнаментом или фигурками зверей. Он следил за тем, чтобы торговцы на рынках пользовались правильными мерами и устанавливали справедливые цены, а пастухи по дороге на торг не поили стадо, чтобы увеличить вес своих баранов. Как истинный любитель древности, Учитель Кун даже запретил подделывать старинные жертвенные сосуды. Он уделял пристальное внимание заботе детей о своих родителях и усопших предках. Повелел хоронить покойников в двух гробах, чтобы по возможности предотвратить разложение тела, и сам установил толщину стенок внутреннего и внешнего гробов. Молва приписывала ему введение обычая хоронить покойников на склонах холмов и запрет сажать на могилах деревья. Еще Конфуций прослыл противником чересчур пышных похорон и в особенности человеческих жертвоприношений, все еще нередких в те времена.
Очень скоро весть об успешной деятельности Конфуция на посту правителя Чжунду облетела все царство, а наместники соседних областей, если верить преданию, принялись усердно подражать его методам управления. Узнал об успехах Конфуция-администратора и царский двор. Дин-гун вызвал Конфуция к себе и спросил его: «Годятся ли порядки, заведенные вами, для всего царства?» – «Они годятся для всего мира! Зачем ограничиваться только лускими владениями?» – ответил Конфуций. И тогда Дин-гун назначил удачливого администратора главой ведомства общественных работ в своем царстве. На новой должности Конфуций установил, где и как нужно сеять хлебные злаки, а заодно переселил множество крестьян на пустующие земли. Еще он соединил канавой могилу Чжао-гуна с родовым кладбищем правителей Лу, якобы заявив Цзи Хуаньцзы: «Обвинять в прегрешениях своего государя и тем самым обнажать собственную вину – значит, нарушать ритуал. Ныне я соединил могилы наших правителей, чтобы предать забвению самоуправство вашего отца». Конфуций «упорядочил законы, но не имел нужды применять их, ибо в царстве не осталось преступников». Еще рассказывают, что, став судьей, Конфуций принял участие в традиционной охоте на жертвенных животных, чтобы «показать народу, как следует помещать в сосуды для жертвоприношений пищу, добытую во всех четырех сторонах света». Но наибольшую известность спустя два-три столетия после смерти Конфуция получил рассказ о том, как уже на седьмой день своей службы в должности судьи Конфуций приказал казнить некоего чиновника по имени Шаочжэн Мао, который обладал немалым влиянием в царстве и выделялся дерзким поведением. Чтобы придать больший вес своему решению, гласит предание, Конфуций лично присутствовал при казни и приказал выставить тело казненного у ворот царского дворца. Засим он огласил перед народом судебные заповеди: «Не считая грабежа и разбоя, на свете есть пять преступлений, заслуживающих смерти, – объявил Учитель Кун. – Это, во-первых, злые и подлые умыслы. Во-вторых, коварные и дерзкие поступки. В-третьих, лживые и обманные речи. В-четвертых, обширная память на злые дела. В-пятых, сеяние всяческих соблазнов». Авторство этого перечня было, вероятно, приписано «Учителю всех времен». В чем, согласно тому же рассказу, заключалась вина казненного чиновника? Оказывается, он «собирал вокруг себя приверженцев и сколачивал клику; своими речами он причинял вред и обманывал людей; он был настолько могуществен и упрям, что мог идти против истины и превозносить самого себя». История о том, как Конфуций предал казни Шаочжэн Мао, явно вымышлена. Но дает некоторую пищу для размышлений.
Молва гласит, что в ту пору повсюду царили мир и спокойствие. Жители не запирали своих домов, а оброненный кошелек лежал на дороге до тех пор, пока не возвращался к законному владельцу. Иноземцам не было нужды просить местных чиновников указать им безопасное для ночлега место, ибо грабежи прекратились. Возродились целомудренные нравы древних. Мужчинам и женщинам было приказано ходить по разным сторонам улиц. Такая мера не могла показаться слишком суровой в стране, где женщинам вообще запрещалось бывать в мужском обществе, а ученые люди вели жаркие споры о том, можно ли считать распутным человека, который подал руку тонущей свояченице.
Разбирался Конфуций и в астрономии. Например, приводил "астрономические" аналогии: «Правление посредством добродетели подобно Полярной звезде, которая покоится на своем месте, а все звезды вращаются вокруг нее»
Конфуций блестяще проявил себя на переговорах гунов царств Лу и Ци. Цзин-гун пошёл на уступки, чтобы реабилитировать себя, когда Конфуций обвинил его в нарушении ритуалов. В отместку он применил испытанный приём. Дин-гун откровенно скучал на докладах своих советников, зато бывал не в меру весел на шумных пирах с музыкантами и танцовщицами. Цзин-гун приказал свезти со всего царства в столицу восемьдесят красивейших девушек, обучить их самым соблазнительным танцам, пению и игре на цитре. Потом девиц посадили в экипажи, украшенные яркими шелковыми лентами, и вместе с сотней лучших рысаков отправили в качестве подарка «любезному брату» Дин-гуну от его северного соседа.
Приехав в Цюйфу, этот табор расположился у Южных Высоких ворот столицы и стал ждать гостей. Дин-гун пришел в восторг и распорядился отправить лошадей в царскую конюшню, а девиц – в свой гарем. Дни и ночи напролет развлекался он с дарованными ему девицами, забыв о своих обязанностях государя. Напрасно Конфуций напоминал, что увлечение женщинами убивает волю и губит здоровье мужчины. Дин-гун перестал принимать Конфуция и тот попросил об отставке. И не получил ответа. А потом ему забыли принести кусок жертвенного мяса. Это был конец службы.
Большинство историков считают, что Конфуций лишь раз в жизни занимал государственную должность — когда лет в 20 с небольшим был каким-то счетоводом. Все эпизоды, что он был министром, управителем и на встрече двух ванов был главным и даже велел казнить иностранных музыканов — чистейшая выдумка Сыма Цяня, очень-очень его восхвалявшего. Слишком много нестыковок, даже абсурда. "Подарок" гарема девушек — эта хорошо известная еще со времен Шан мифологема и тоже вряд ли была в реальности. Но он воспитал очень хороших учеников — это да.
Он уехал с учениками в странствия, сначала в Вэй.
Конфуций вернулся в Лу в 484 году до н. э., проведя в странствиях четырнадцать лет. Последние годы жизни были самыми тяжёлыми, омрачены смертями единственного сына Бо Юя (в 482 году до н. э.) и любимого ученика Янь Юаня (481-м г. до н. э), преемника и главной надежды Учителя. По легенде, незадолго до своей кончины Конфуций призвал ученика Цзы-Гуна и сказал ему: «Все кончено! Никто в целом мире так и не понял меня. Кто после моей смерти возьмет на себя труд продолжать мое учение?»
Похоронили учителя у реки под названием Сышуй. Его вещи также положили в могилу. Место это вот уже более 2000 лет является местом паломничества в Китае. Имение, гробница и храм Конфуция расположены в провинции Шаньдун, в городе Цюйфу. Храм в его честь был построен в 478 году до н.э. Он разрушался и впоследствии восстанавливался в различные эпохи. На месте захоронения находится не только могила Конфуция, но и гробницы более 100 тысяч его потомков. А всего выявлено 2 миллиона его потомков.
Сам Конфуций не написал ни строчки. Лишь был редактором сборника песен Ши-цзин («Книга стихотворений»), самолично отобрав 305 из трёх тысяч.) Ученики Конфуция по материалам высказываний и бесед учителя составили книгу «Лунь Юй» («Беседы и суждения»), которая стала особо почитаемой книгой конфуцианства (среди многих подробностей из жизни Конфуция там вспоминается Бо Юй, его сын; остальные детали биографии сосредоточены большей частью в «Исторических записках» Сыма Цяня). Из классических книг произведением Конфуция считают только Чуньцю («Весна и Осень», летопись удела Лу с 722 по 481 г. до н. э.). Но сам ли он писал? Да и комментарии писал не он, а они гораздо больше основного текста. Хотя число учеников Конфуция определяется китайскими учёными до 3000, и в том числе около 70 ближайших, но в действительности можно насчитать известных по именам всего только 26 несомненных его учеников; любимейшим из них был Янь-юань. Другими близкими его учениками были Цзэн-цзы и Ю Жо.
Через 350 лет после смерти Конфуция конфуцианство стало государственной идеологией и оставалось такой более 2000 лет — до 1911 года.
«Учение без размышления бесполезно, а размышление без учения опасно».
Пожалуй, наибольшие заслуги в распространении заветов Учителя принадлежат Цзэн-цзы, который был сыном одного из старших учеников Конфуция. Традиция приписывает ему составление нескольких важнейших глав конфуцианского канона «Записки о ритуале» и еще одного популярного в древности трактата – «Книги сыновней почтительности». Кроме того, Цзэн-цзы, имевший собственную школу, занимался обучением внука Конфуция Цзы-Сы – автора конфуцианского канона «Середина и Постоянство», в котором дается первое связное изложение основ конфуцианского учения. Из школы Цзэн-цзы вышел и самый знаменитый из последователей Конфуция в древности – философ Мэн Кэ, он же Мэн-цзы.
В эпоху Средневековья конфуцианское учение пустило глубокие корни в соседних с Китаем странах – Корее, Японии, Вьетнаме. Сегодняшние японцы горды тем, что сберегли в своей жизни Конфуциев идеал ритуала… А вот в самом Китае получилось иначе. В 1911 году последний в китайской истории император отрекся от престола и в стране была провозглашена республика. Конфуцианство, связывавшее свой общественный идеал с правлением «просвещенного государя», было обречено. Правда, после 1911 года консервативные правители Китая некоторое время пытались превратить конфуцианство в национальную религию китайцев на манер христианства или ислама, но эти попытки заново обожествить Конфуция успеха не имели. И все-таки даже во времена правления Гоминьдана почитание Конфуция все еще официально поощрялось. Например, в 1935 году всем государственным служащим было вменено в обязанность поклоняться Конфуцию как «величайшему и мудрейшему Первому Учителю».
Но по мере углубления революции Конфуций подвергался все более резкой критике со стороны передовой китайской интеллигенции. Демократы увидели в Конфуции главную причину отсталости родины, засилья в ней «деспотических и феодальных порядков». Конфуцианской традиции они дали насмешливое прозвище «семейная лавочка Конфуция». И хотя многие критики оговаривались, как выразился один из первых китайских марксистов Ли Дачжао, что они «нападают не на Конфуция, а на высохший труп двухтысячелетней давности», отделить одно от другого было непросто. Конфуций оставался в глазах китайских революционеров поборником тирании, удушающей схоластики, угнетения женщин, бездушной церемонности, виновником тысячелетиями процветавших в Китае, по словм Лу Синя, «людоедских» порядков, которые поставили страну на грань гибели. «Семейная лавочка Конфуция» стала излюбленной мишенью китайских сатириков нового поколения, он — человек ограниченный, вознесенный до небес учениками, такими же глупцами, как он сам.
После образования Китайской Народной Республики в 1949 году имя Конфуция вновь было поставлено на службу политике. Учителя Куна объявляли то реакционером, виновным в вековой отсталости Китая, то мыслителем не менее прогрессивным для своего времени, чем Карл Маркс в современную эпоху. А потом, уже в начале 70-х годов, пронеслась кампания «критики Конфуция», когда имя Учителя Куна превратилось в символ контрреволюции.
Культурная революция в Китае. Война с Конфуцием
В наши дни Конфуций снова возвращается в круг учителей человечества. Оказалось, что наследие Конфуция вовсе не мешает, а во многих отношениях даже способствует научно-технической революции в нынешних восточных обществах. «Капитализм по Конфуцию», «бостонское конфуцианство», "премия Конфуция".
Однако — отношение к Конфуцию весьма неоднозначное. Например, "институты Конфуция", открытые за рубежом служат КПК для агитации "китайского образа жизни". Потрачено более 500 млн. долларов, открыто примерно 400 институтов и 500 "школ Конфуция".
"Премия Конфиция" учреждена в 2010 году по инициативе бизнесмена Лю Чжициня как ответ на Нобелевскую премию мира, вручённую диссиденту Лю Сяобо. Председатель комитета отметил, что награда вручается за «способствование миру во всем мире с Восточной точки зрения», и конфуцианского мира в частности. Победитель получает денежный приз в размере 100000 юаней (15 тыс. долл). Вручается за сутки до объявления Нобелевской. Награждённые даже не забирают подобную мелочь, но — приятно. В 2011 премию получил В.Путин (тогда премьер), который прилюдно поругался с Президентом РФ Медведевым по поводу операций войск НАТО в Ливии. (Путин был против вмешательства Запада, за что премии и удостоился). Однако позже у комитета "премии Конфуция" (12 китайских учёных) пошли косяки, пампезность премии сошла на нет, сам комитет перебрался в Гонконг и в 2015 году присудил премию Мугабе, диктатору-маоисту Замбии, которого даже КПК не стала приглашать в гости. После чего премию, очевидно, прикрыли.
Забавно, как Конфуций называл партию, которые существовали в зачатке уже при нём и наследницей которых является КПК. В "Беседах и суждениях" он характеризует партию так: «Люди, которые объединяются для сокрытия своих неприглядных действий и образуют партию». В традиционной культуре Китая "партия" – синоним «группы негодяев» и ассоциируется с людьми, вовлечёнными в сговор в эгоистичных целях. И — увы! — история показывает, что Конфуций и китайский народ видят суть вещей.
Краткая биография Кун-цзы:
Символ конфуцианства
Цуй Чжу, хотя он лично и не убивал Чжуан-гуна, был заклеймен как убийца. Циский историограф записал в летописи, что «Цуй Чжу убил Чжуан-гуна». Возмущенный Цуй Чжу казнил историографа, а запись уничтожил, но брат казнённого записал в книгах то же самое и тоже был казнен. И тогда третий брат (из той же семьи историографов) записал то же самое и приготовился к смерти. Цуй Чжу спросил самого младшего брата: "Разве ты не дорожишь своей жизнью? Если ты напишешь то, что я велел написать (что гун умер от малярии), ты не умрешь, как твои старшие братья". Молодой человек ответил: "Делать исторические записи, согласно фактам, — наследственная ответственность историографа. Исторические факты важнее моей жизни!" И Цуй Чжу отступился.
Согласно «Цзо чжуань», услышав о смерти первого историка, историограф Нань-ши отправился в Ци, чтобы повторить запись, когда казнят и третьего, но вернулся, узнав, что запись сделана.
Имён героических хронистов не сохранилось, но их подвиг помнят. Сы Мацянь (145-90 до н.э) был историком династии Хань и считался отцом китайской историографии. Он высоко ценил героические и бесстрашные действия этих трех братьев, честно регистрирующих исторические факты с риском для своей жизни. Он описал их историю в своей известной работе «Летопись великого историка». Затем появилась поэма "Песня о праведности", написанная Вэнь Тяньсяном (1236-1283 премьер-министр династии Сун).
Цуй Чжу назначил правителем сводного брата убитого, Цзин-гуна (547— ? до н.э.). Собственно, власть оказалась в руках двух сановников — Цуй Чжу и Цин Фэна. Именно при Цзин-гуне стал играть видную роль при циском дворе и вообще в Чжунго знаменитый Янь Ин (Янь-цзы). Который в тот год тоже мог бы погибнуть. Цин Фэн хотел убить Янь-цзы (тот оплакивал Чжуан-гуна, лежа ничком. Мать Цзин-гуна была дочерью луского сановника Шусунь Сюаньбо. Встав у власти, Цзин-гун назначил Цуй Чжу правым, а Цин Фэна левым советником. Опасаясь возникновения смуты, оба советника объявили жителям столицы княжества: «Всякий, кто не поддержит Цуй [Чжу] и Цин [Фэна], подлежит смерти». Но Янь Ин, подняв голову к небу, воскликнул: «Это [как раз] то, что я, Ин, не могу принять; я буду следовать лишь за теми, кто предан [истинному] правителю и приносит пользу алтарям духов Земли и злаков (своему княжеству)!»; и он не согласился следовать договору. Цин Фэн хотел убить Янь-цзы, но Цуй Чжу сказал: «Он — преданный сановник, простим его»
Цуй Чжу погиб в 546 г. до н. э. при весьма драматических обстоятельствах.
Как сообщается в «Цзо-чжуань», двое старших сыновей Цуй Чжу выступили против его второй жены — той самой красавицы, из-за которой погиб циский Чжуан-гун, — и убили многих из её родни. В ответ на это Цин Фэн, второй после Цуй Чжу сановник в Ци, приказал убить их. Опозоренная жена Цуй Чжу покончила с собой. В результате сам Цуй оказался лишенным семьи и, став посмешищем для людей, покончил с собой. Цин Фэн стал вместо него старшим сановником Ци. Однако и он уже в следующем, 545 г. до н. э. пал жертвой заговора сановников во главе с домом Тянь и вынужден был бежать в Лу, а затем и в отдаленное царство У, где со временем стал жить весьма богато. В 538 г. до н.э. чуский ван захватил его город, где он был правителем и Цин Фэн попал в плен. Чусцы особого зла к нему не испытывали, но он повёл себя нагло, обозвав чуского вана убийцей родичей (в ответ на такое же оскорбление, причём и то и другое было правдой). И был казнён.
В Ци после этих событий выкопали труп Цуй Чжу и выставили его на позор на базарной площади. А незадачливого Чжуан-гуна перезахоронили с почестями.
В 538 года до н. э. Конфуций в возрасте пятнадцати лет впервые устремил свои помыслы к учению, в 523 года до н. э. он, в возрасте тридцати лет наконец приступил к формулировке собственной концепции. Кто были ЕГО учителя? Главный — Цзы Чань, первый министр княжества Чжэн, который умер в 522 году до н. э., когда Конфуцию был 31 год. Его жизнь и смерть сильно повлияли на Конфуция, он отличался особой восприимчивостью.
Рядом с Цзы Чанем, чье имя из-за его эрудиции было известно во всем Китае, следует поставить Янь Ина, ученого и первого государственного деятеля Ци. Кроме того, в Цзинь жил Шу Сян — фактически он не занимал никакой должности, но все же был влиятельным советником в делах управления. Время, когда эти мудрые и достойные администраторы контролировали политику государств центральной равнины, вполне можно назвать эпохой «достойных министров». Все трое знаменитых администратора родились в довольно незнатных семьях.
В Чжэн в то время участились внутренние беспорядки, связанные с проблемой престолонаследия, и реальный контроль над княжеством перешел к аристократическим кланам, из которых избирались самые высокопоставленные чиновники государства. Привилегия предложения кандидатов на пост первого министра была строго ограничена семью родственными семьями, которые назывались «Семь My» и происходили от чжэнского Му-гуна. Цзы Чань также происходил от Му-гуна, но влияние его семьи было несравнимо с влиянием семей Сы или Лян, которые имели право выдвигать кандидатов на должность первого министра.
В Ци первого министра в это время избирали из влиятельных семей Цуй, Цин и Чэнь. Семья Чэнь постепенно усилилась путем браков с двумя более старшими семьями. Семья Янь, из которой происходил Янь-цзы, принадлежала к иноземному роду, жившему на морском побережье в восточной части провинции Шаньдун. Это была скромная и обедневшая семья. В Цзинь на должность первого министра имели право представители шести кланов (они назывались «шестью чиновниками») — Хань, Вэй, Чжао, Фань, Чжунхан и Цзи. Шу Сян родился в княжеском клане Яншэ, который вел происхождение от древнего правителя Цзинь. Влияние семей, родственных правящему дому Цзинь, долгое время оставалось небольшим, и в то время они были на грани пресечения рода. Шу Сян, видимо, был их последним представителем перед тем, как они ушли в полную неизвестность.
Каким образом три этих представителя слабых и незначительных семей смогли занять важное положение и оказаться на должностях, с которых велся контроль над управлением их государствами? С самого начала периода Чуньцю реальная власть в правительстве городами-государствами постепенно перешла к сильной аристократии — к шести семьям в Цзинь (так называемые «шесть министров»), к трем семьям («Трем Хуань») в Лу. Фактически это было переходом к олигархии. Однако к середине периода Весен и Осеней между этими знатными и высокопоставленными семьями разразилась жестокая борьба за власть, и в ходе постоянно возникающих внутренних восстаний многие из этих родов были уничтожены.
Среди оставшихся аристократических семей сложилась ситуация, в которой знатные семьи, стремясь прекратить возникавшую среди простых людей панику и продлить период внутреннего спокойствия, согласились избирать на должность первого министра представителя нейтральной партии. Надеялись, что его нейтралитет в междоусобицах будет способствовать большей стабильности и последовательности в управлении государством. Наиболее подходящими кандидатами для выполнения таких посреднических функций сочли людей из старых знатных семей, чье влияние никогда не было очень сильным и откуда ранее не избирали первых министров. Некоторые представители таких семей сочетали в себе политическую проницательность с обширной общей образованностью. То, что Цзы Чань, Янь-цзы и Шу Сян, выходцы из небольших и слабых семей, смогли занять ключевые государственные должности, объяснялось состоянием равновесия власти противоборствующих знатных семей всех этих государств.
Интересна беседа двух из этих мудрых администраторов, которых иначе чем диссидентами, не назовёшь. Янь Ин сетовал на то, что Ци в скором будущем станет владением клана Чэнь, ибо этот могущественный клан щедро дает населению царства зерно, лес, рыбу и другие предметы потребления по низкой цене либо вообще себе в убыток (щедрыми мерами отсыпают зерно в долг и скудными берут возвращаемое им). В то же время амбары правителя полны гниющим и пожираемым насекомыми зерном, тогда как люди в голоде и холоде, а на рынках продают башмаки для ног с отрубленными пальцами (много наказаний!), причем такие башмаки дороги (большой спрос, обилие наказанных!), а обычные дешевы (спрос невелик, ненаказанных мало).
В ответ на это Шу Сян заметил, что аналогично обстоят дела и в Цзинь, где правитель увеличивает поборы, все собранное идет на пышные стройки, а на содержание армии недостаточно средств. Народ рассматривает приказы как требования разбойников и грабителей. Правительство держат в своих руках могущественные кланы, и вообще все так плохо, что долго продолжаться не может.
Якобы налоги достигают две трети урожая и т.д. Всё это, вероятно, преувеличение, да и беседа закончилась обсуждением брачного контракта (о доставке невесты в Цзинь). Циский Цзин-гун, просидевший на троне в Ци десятки лет, неплохо знал, что творится в его царстве. Интересно то, что спустя четверть века после описываемой беседы Цзин-гун и Янь-цзы вновь рассуждали о щедрости дома Чэнь, которой следует опасаться, и о том, что все нормы, которые надо бы блюсти в изменившихся по сравнению с древностью обстоятельствах, правитель соблюдать просто не в состоянии. При этом Янь-цзы, долгие годы бывший ближайшим советником Цзин-гуна, нес по меньшей мере часть ответственности за все то, что в царстве было неладно. Напрашивается вывод, что едва ли не все рассуждения, вложенные составителями «Цзо-чжуань» в уста Янь-цзы, — просто констатация фактов задним числом, объяснение того, почему дом Ци слабел. Критика, вложенная в уста Шу Сяна по поводу дел в Цзинь, — нечто в том же роде. Между тем ослабление и правящего дома Цзинь, и дома Ци шло медленно, подчас даже с реверсиями. Иными словами, оба сильных еще царства временами напоминали всем о своей силе и возможностях.
Мудрость Янь-цзы общепризнанна. После Гуань Чжуна и Цзы Чаня он справедливо считается едва ли не наиболее заметной интеллектуальной фигурой в период Чуньцю до Конфуция. Именно ему приписывается авторство текста «Янь-цзы чуньцю», хотя сам текст был составлен много позже. Его советы принимались циским Цзин-гуном и шли на пользу царству Ци. Реформы и идеи Янь-цзы, относящиеся к 522 г. до н. э., явно не вяжутся с мрачным пессимизмом его беседы с цзиньским Шу Сяном в 539 г. до н. э. — при всем том, что власть в Ци в конечном счете действительно попала в руки дома Чэнь.
О его мудрости есть интересный рассказ, который скорее всего выдуман, но отражает мнение и о Янь-цзы и о нравах Китая. Рассказывали, что однажды он убрал сразу трех своих соперников, подговорив правителя призвать их всех вместе к себе и одарить двумя персиками тех, кто подаст ему лучший совет, а сам устроил таким образом, что поначалу к Цзин-гуну явились только двое. Государь, выслушав их наставления, остался доволен и пожаловал каждому по персику. Но потом подошел и третий, и Цзин-гун нашел, что его совет еще лучше. Тогда первые двое со стыда покончили с собой, третий же, увидев, что он против своей воли погубил сразу двух достойнейших мужей, от огорчения тоже лишил себя жизни.
Янь-цзы был не единственным, кто мог влиять на Цзин-гуна, да и циский Цзин-гун не легко поддавался влиянию. Однако это не умаляет ни роли Янь-цзы при циском дворе, ни его интеллектуального потенциала. Когда в 516 г. до н. э. над Ци пролетела комета и Цзин-гун решил было совершить жертвоприношение по случаю такого события, Янь-цзы был против, не видя в этом пользы, и вновь обратил внимание на страдания народа — вот куда следует приложить усилия. И хотя подобные упреки призваны отразить добродетельность советника, на деле они свидетельствовали о том, что Янь-цзы, как и большинство других древнекитайских мудрецов, включая и Конфуция, не придавал значения мистической религиозности, но всегда отдавал приоритет повседневной действительности, толкуя ее с позиций высшей гармонии, что включало в себя прежде всего заботу о народе и соответственно о порядке в государстве.
Интересно то, что с Конфуцием Янь-цзы не только виделся лично и весьма непростые отношения имел. Во время смуты в Лу, когда формальный правитель пытался отвоевать реальную власть, проиграл и бежал в Ци, Конфуций последовал за ним.
Конфуция в Ци местные советники правителя встретили холодно и их интересы взялся отстаивать Янь-цзы. Янь-цзы и Конфуций еще раньше виделись в Цюйфу и, кажется, понравились друг другу. Что же, между ними и в самом деле было много общего. Но личные симпатии одно, а интересы государства другое. Янь-цзы был человек невероятно скаредный и к тому же горбун, возможно, он мог попросту завидовать рослому и неподдельно равнодушному к деньгам Кун Цю. Янь Ин употребил все свое красноречие, чтобы убедить своего хозяина отказаться от услуг ученого гостя. «Эти знатоки ритуалов – просто никчемные бездельники, и притом такие гордые и самонадеянные. Да и как можно доверять этим нищим бродягам власть над целым государством? Тому, кто захочет управлять государством, следуя его советам, некогда будет думать о главных нуждах людей».
И Цзин-гун в очередной раз позвал Конфуция и объявил ему, что уже слишком стар и потому не в состоянии воспользоваться его услугами.
Конфуций спокойно воспринял отказ Цзин-гуна. Не затаил он обиды и на Янь Ина, достоинствам которого и позднее отдавал должное. «Янь Ин показал образец настоящей дружбы: даже в обществе старых друзей он держался со всей почтительностью»
Цзы Чань (Гунсунь Цяо, Гунсунь Чэн) в 554 году до н. э., за два года до рождения Конфуция, занял незначительный пост в правительстве Чжэн. Период формирования взглядов Конфуция точно совпадает со временем государственной службы этого знаменитого министра.
"Мудрые министры" могли приобрести популярность и поддержку в народе и контролировать управление своими государствами. Их слава и популярность распространились за пределы их собственных государств, и они на самом деле получили возможность оказывать некоторое влияние на международной политической арене. Шу Сян был советником в Цзинь. Янь-цзы был первым министром в Ци. Однако Чжэн, государство Цзы Чаня, был маленьким и слабым, ни в каком отношении не сравнимым с Цзинь и Ци, и то, что голос первого министра такого княжества стал настолько весомым в международных политических делах, было крайне неожиданным. Сян Сюй, первый министр Сун, незадолго до выдвижения Цзы Чаня пользовался большим влиянием в области дипломатии в Китае эпохи Чуньцю, а Сун, как и Чжэн, было маленьким княжеством на центральной равнине.
В это время княжества (так называемые двенадцать государств периода Весен и Осеней) делились на две большие, сильные группировки. На севере находился союз Цзинь, а на юге — союз, который возглавляло Чу. На протяжении всего периода Чуньцю между двумя этими конфедерациями шла непрерывная жестокая борьба и сохранялось почти предопределенное противостояние. Тем не менее, в 546 году до н. э., по инициативе Сян Сюя, прославленного министра Сун, княжества, ставшего неизбежным пунктом столкновения интересов двух группировок, разные государства Китая, устав от долгих лет варварских вторжений и войн, созвали мирную конференцию. В ходе этих переговоров два союза заключили соглашение о прекращении междоусобных военных действий.
Оно было нарушено меньше чем через десять лет, и вновь началась война. Однако международное положение стало более устойчивым, чем до соглашения: опасность развертывания крупномасштабных военных действий уменьшилась. Сохранение равновесия между коалициями Цзинь и Чу сформировало такие условия, при которых меньшие государства, такие, как Сун, Чжэн и Чэнь, удачно могли лавировать.
Был достигнут компромисс, который затем привел к периоду относительного спокойствия. Вначале предпринял шаги в этом направлении первый министр княжества Сун, Сян Сюй. Чжэнский Цзы Чань еще более талантливо распорядился состоянием равновесия между двумя коалициями, созданным его предшественником, и сыграл ключевую роль на совещании равнинных княжеств. Непосредственным результатом временного баланса сил было то, что Цзы Чань стал главной фигурой в истории государств центральной равнины.
Оказавшись в такой ситуации, Цзы Чань первым делом поставил себе целью воспользоваться миром для восстановления экономики в Чжэн, поскольку государство было полностью истощено постоянными внутренними беспорядками и сменяющими друг друга набегами и вторжениями государств цзиньской и чуской коалиций. При той политике примирения между ними, которую вело Чжэн, этому княжеству пришлось предложить дань каждой из коалиций. Цзы Чань находился во главе делегаций, направленных в государства — лидеры коалиций, и его эрудиция и красноречие привели к уменьшению этого бремени до абсолютного минимума. Тем не менее тот минимум, по поводу которого было достигнуто соглашение, все же следовало уплачивать, и для этого Цзы Чань в первую очередь привел в порядок межи и границы, ввел дополнительные налоги на имущество и принялся поощрять бережливость. Используя полученный таким образом избыток, он стал планировать увеличение урожайности. Однако для интенсивного и стабильного осуществления его мер по экономическому восстановлению было необходимым подкрепление этой политики со стороны закона. Вводя в действие свои законы, он велел начертать их на отлитых заново бронзовых сосудах — таких, какие использовали на праздниках в честь предков. Этот поступок был важным нововведением, так как это стало первой формой кодифицированного закона в Китае.
До того в княжествах периода Чуньцю, которые были сформированы на клановой основе, все административные проблемы, общие для разных кланов, решались на собрании ведущими семьями наиболее важных кланов. Исполнение принятого таким образом решения гарантировалось контрактом, заверенным кровью знатных людей, принадлежащих к каждой из сторон. Преступления, затрагивавшие членов одного клана, входили в юрисдикцию самого клана, но любое правонарушение, затрагивавшее разные кланы, становилось поводом для такого собрания и в большинстве случаев улаживалось посредством выплаты компенсации. Для разрешения споров, касающихся двух и больше кланов, писаного закона не было.
Цзы Чань ввёл такие законы, таким образом, стал одним из главных легистов. И подвергся осуждению со всех сторон. Последователи Конфуция исповедовали стиль, который они называли «добродетельным правлением». Но идеалистические и теоретические словесные битвы такого рода возникли намного позже, и все же эта разработка зафиксированного письменно свода законов привела к серьезному волнению среди аристократов княжеств центральной равнины.
Что оставалось делать Цзы Чаню? Только делом доказать, что его действия несут пользу. И он устроил настоящую революцию "сверху". Сначала революционные меры Цзы Чаня встретили враждебность народа его собственного государства и неодобрение людей из других княжеств, но через три года, когда было достигнуто повышение урожайности, прежняя недоброжелательность обратилась в восхищение и поддержку. Чтобы способствовать экономическому процветанию, Цзы Чань провел размежевание земель в Чжэн и приступил к осуществлению политической и экономической революции, распространяя кодифицированные законы и отрицая принцип клановой автономии.
Цзы Чань был прежде всего умелым и дельным администратором. Вот что он сам говорил об этом: «Искусство администратора подобно труду земледельца: днем и ночью думаешь о делах, размышляешь, с чего начать и чем кончить, чтобы привести задуманное к успешному концу; с утра до вечера работаешь, не выходя за рамки того, что задумал, как земледелец не выходит за пределы своих межей, — тогда ошибки редки». Он не был еще главным министром в середине VI в. до н. э. Решение о раздаче зерна в голодный 544 г. до н. э. принимал, как упоминалось, не он. Но уже в тексте «Цзо-чжуань», за тот же 544 г. до н. э. говорится, что Цзы Чань вскоре станет главным министром Чжэн. И это пророчество быстро оправдалось.
В сообщении «Цзо-чжуань» за 543 г. до н. э. рассказано о смуте в Чжэн, о вооруженной борьбе влиятельных кланов, в ходе которой Цзы Чаня спасло от гибели лишь заступничество главного министра Цзы Пи. После подавления мятежных сил Цзы Пи решил назначить Цзы Чаня на свое место, обещая ему поддержку. Согласившись не без сомнений взять в руки бразды правления, Цзы Чань сразу же приступил к реформам. Поставив своей целью максимально гармонизировать отношения в Чжэн, он четко определил городские центры и периферийные территории, форму одежды высших и низших, межи и канавки на полях; он велел разбить деревенское население на пятерки семей, связанных круговой порукой, вознаградить достойных и уволить недостойных чиновников-дафу. В «Цзо-чжуань» приводится мнение населения по поводу нововведений Цзы Чаня: сначала пели песни, выражавшие недовольство реформами, а через три года — совсем иные, прославлявшие Цзы Чаня.
Цзы Чань в 543 году до н.э. фактически был избран народом. Он приказал «провести межевые канавы на полях» — то есть поделить между крестьянами земли знати. Началась гражданская война; крестьяне объединились в «пятёрки» и «десятки» и создали народное войско, сумевшее остановить боевые колесницы аристократов. В 536 году на огромном бронзовом треножнике «Синшу» был вырезан текст новых законов — законов, которые не делали различий между простолюдинами и знатью. Аристократы были лишены своих регалий и ритуальных одежд, их замки были сожжены, разбитые дружины скрывались в лесах.
И пели они такие песни:
Отняли наши одежды и спрятали их,
Отняли наши поля и отдали их «пятёркам»,
Мы поддержим того, кто убьёт Цзы Чаня!
Победившие крестьяне работали на своих новых полях; их детям не угрожал больше голод, и они приветствовали Цзы Чаня криками: «десять тысяч лет жизни!» — так, как потом приветствовали императоров и царей.
Мы имеем детей и младших братьев,
Цзы Чань заботится о них.
Мы имеем поля,
Цзы Чань преумножает их.
Если Цзы Чань умрёт,
Кто будет руководить нами?
Цзы Чань пользовался уважением не только в Чжэн, но и в царстве Цзинь. Когда в 542 г. до н. э. он прибыл туда с подарками, сопровождая чжэнского Цзянь-гуна, их поначалу встретили невежливо. Полные обиды и упреков речи Цзы Чаня, в которых он напоминал о ритуале приема гостей и подношений в прошлом, оказали свое воздействие: в конечном счете чжэнцев встретили в соответствии с принятым церемониалом и с уважением взяли их подношения. Согласно «Цзо-чжуань», проезжавшие через Чжэн иностранные визитеры отмечали, что все в этом царстве соответствует правилам, что Цзы Чань умеет отбирать толковых администраторов и использовать их в соответствии с их способностями, что он готов прислушиваться к мнению людей и считаться с ним, даже если это мнение простых деревенских тружеников.
На долю Цзы Чаня выпало умело лавировать между Чу и Цзинь. Сам он явственно склонялся к Цзинь. Когда в 541 г. до н. э. чуский принц Вэй, будущий Лин-ван, с пышной вооруженной свитой прибыл в Чжэн за невестой, Цзы Чань пустил его в город лишь без вооружения, на что Вэй вынужден был согласиться. Зато когда в том же году заболел правитель царства Цзинь, Цзы Чань старался помочь найти причину болезни. А дело было, по его мнению, во-первых, в том, что недовольны духи и что, поскольку Цзинь выполняет функции дома Чжоу, его главе следовало бы совершить жертвоприношение сы. А во-вторых, в том, что гуну следовало быть разборчивее с женщинами и не брать в гарем девиц одного с ним рода. Таковые в его гареме есть, и от этого тоже могут быть болезни. Жертва была принесена, о женщинах текст умалчивает, но правитель Цзинь выздоровел и горячо благодарил Цзы Чаня, щедро его вознаградив.
Когда в 538 г. до н. э. вновь резко обострились отношения между Цзинь и Чу, Цзы Чань стремился убедить обе стороны, чтобы они действовали сообща, думая обо всех. А в 536 г. до н. э., чжэнцы отлили металлический трипод, на котором были выгравированы статьи кодекса наказаний (и это было на четверть века раньше аналогичного кодекса 513 г. в Цзинь, который тогда вызвал недовольство и раскол в этом царстве). Неудивительно, что цзиньский Шу Сян осудил это нововведение Цзы Чаня, ссылаясь на то, что нарушения следует предотвращать добродетелью, а не страхом перед наказанием. Но Цзы Чань был тверд, считая, что четкие законы важнее всего.
В 535 г. до н. э., когда один из членов его клана, бежал в Цзинь, Цзы Чань сформулировал правило, согласно которому беглому аристократу на чужбине следует давать ранг на одну ступень ниже того, что он имел дома. А в сообщении «Цзо-чжуань» от 532 г. до н. э. от имени Цзы Чаня идет рассуждение о том, нужно ли везти подношения по случаю смерти цзиньского Пин-гуна — это было бы слишком накладно.
В сообщении от 522 г. до н. э. рассказано, что Цзы Чань заболел, передал дела Цзы Тай-шу и умер.
О событиях в Чжэн после его смерти в источниках мало сведений. Более всего интересных сообщений у Сыма Цяня, но в них много путаницы. Более вероятно сообщение Сыма Цяня о том, что все чжэнцы оплакивали Цзы Чаня и что Конфуций прибавил к этому свои соболезнования.
Царство У — коричневым цветом
Благодаря У Чэню, а затем его сыну, ставшему влиятельным сановником в У, между Цзинь и У установились дружеские отношения, что помогло усцам приобщиться к высокой культуре Срединных государств, в частности, научиться использованию боевых колесниц в сражениях. К этому времени относятся и первые военные столкновения Чу и У, вначале не имевшие серьезных последствий.
Другим заметным эпизодом, свидетельствующим об установившихся связях У с царствами Чжунго, было бегство циского Цин Фэна в У, где опального сановника хорошо приняли и создали условия для того, чтобы он разбогател и собрал вокруг себя свой клан. Цин Фэну дали много земли и дочь уского вана в жены. Оба эпизода, связанные с бегством в У влиятельных сановников из других царств, показывают, сколь ценили в У этих выходцев из более развитых районов Поднебесной. Их не только ценили, но и учились у них азам высокой китайской культуры. Об этом свидетельствует история с Цзи Чжа.
Эта история поучительна во многих отношениях. Тщательно описанная в «Цзо-чжуань» и Сыма Цянем, она показывает не только то, сколь высоко ценилась в отдаленном полуварварском У высокая культура Чжунго, но также и то, как успешно овладевали ею наиболее способные и добродетельные усцы. Цзи Чжа был одним из четверых сыновей Шоу Мэна (585-561 гг. до н. э.), того самого правителя У, который стал именовать себя ваном (хотя для других царств Поднебесной оставался лишь правителем с низким титулом цзы) и при котором в У появился цзиньский посол У Чэнь, т. е. начались интенсивные контакты с Чжунго. Цзи Чжа был младшим, но наиболее способным и любимым сыном, которого Шоу Мэн мечтал видеть своим наследником. Однако у Цзи Чжа не было политических амбиций, и он несколько раз отказывался от престола, который ему вежливо предлагали один за другим занимавшие трон его старшие братья. В 544 г. до н. э. Цзи Чжа совершил вояж по царствам Чжунго, где он, по свидетельству источников, ознакомился с песнями и нравами разных царств. Во время поездки он сделал ряд глубоких замечаний, даже предсказаний, свидетельствовавших о его незаурядном уме, способностях и знании ритуала и церемониала, столь высоко ценившихся в Поднебесной. Цзи Чжа давал советы и цискому Янь-цзы, и чжэнскому Цзы Чаню, и цзиньским виднейшим сановникам Чжао Вэнь-цзы, Хань Сюань-цзы, Вэй Сянь-цзы, Шу Сяну.
Описания облика Цзи Чжа дают основания для сомнений в реальности его достоинств. Создается впечатление, что перед нами сильно приукрашенный эталон древнекитайской добродетели. Однако, если даже это так, сам факт примечателен: в полуварварском У в середине V в. до н. э. оказывается образованный и добродетельный аристократ, поражающий своими знаниями, умом и моральными качествами всех собеседников в царствах Чжунго настолько, что вокруг его имени позже сложились легенды. Смысл же повествования в том, чтобы продемонстрировать читателю, что У в середине VI в. до н. э. уже перестало быть варварской окраиной Поднебесной и становилось вровень с передовыми царствами Чжунго. Как раз с середины VI в. до н. э. установление контактов между Цзинь и У открывало пути для сотрудничества и союза против Чу. Показательно, что в Чжунго, познакомившись с Цзи Чжа, полагали, что именно он станет правителем У. Но посол царства У в Цзинь (сын У Чэня) в 542 г. до н. э. на прямой вопрос об этом заметил, что Цзи Чжа талантлив, добродетелен и любим народом, но быть правителем не хочет.
Войны между Чу и У стали регулярными после упрочения позиций У в Чжунго. В 538 г. до н. э. на У напала коалиция чжухоу во главе с чуским Лин-ваном, который повел прибывших к нему на поклон князей против подымающего голову его юго-восточного соседа. Эта война не принесла ощутимых результатов, если не считать захвата уского города, отданного беглому цискому сановнику Цин Фэну. Лин-ван казнил Цин Фэна. В ответ уские войска напали на Чу. В следующем, 537 г. до н. э. очередная коалиция во главе с чуским Лин-ваном и с участием на сей раз царства Юэ, восточного соседа У (это едва ли не первое упоминание о Юэ в «Цзо-чжуань», повторила поход на У.
В битвах между Чу и У чусцы довольно долго играли роль наступательной стороны. Однако с течением времени ситуация стала меняться. Кризис в Чу, связанный с заговором против Лин-вана, воцарением Пин-вана, казнью сановников из клана У и бегством одного из членов этого клана, У Цзы-сюя, в царство У, заметно повлиял на характер столкновений между обоими царствами. Этому способствовал также и выход на передний план амбициозного принца Гуана в царстве У. Именно Гуан оказал радушный прием У Цзы-сюю и принял на службу силача Чжуань Чжу. И когда в 515 г. до н. э. в связи со смертью чуского Пин-вана уская армия выступила было против Чу, но оказалась окружена и отрезана от своих, честолюбивый Гуан воспользовался подходящим моментом и, расправившись с уским ваном, приходившимся ему кузеном, занял его трон.
Цзи Чжа, бывший в это время в поездке по царствам Чжунго, вернувшись, признал власть нового правителя, именовавшегося теперь Хэ Люй, а в очередном походе на Чу в 512 г. до н. э. уская армия убила тех своих военачальников, которые, оказавшись в окружении, сдались Чу. В 511 г. до н. э. Хэ Люй совершил очередной поход на Чу, в 510 г. — на Юэ. В 509 г. уские войска нанесли поражение вторгшейся в У чуской армии. В 508 г. до н. э. чуская армия потерпела еще одно поражение от У.
После этой серии поражений политические позиции некогда очень сильного и воинственного царства Чу заметно пошатнулись. В то же время Хэ Люй начал активные действия по созданию коалиции против Чу. В сражении против Чу в 506 г. до н. э. действовала уже коалиция войск У, Цай и Тан. Именно эта коалиция поставила Чу на грань катастрофы, так что только вмешательство экспедиционного корпуса из Цинь помогло чускому Чжао-вану сохранить его трон. Казалось, триумф уского Хэ Люя был не за горами. Еще немного, еще небольшое усилие — и уский правитель займет место чуского в качестве одного из главных претендентов на верховенство в Поднебесной. Однако именно в этот момент в сложную политическую игру на юге вмешалось царство Юэ.
Трактат «Искусство войны» очень известен. Он был настольной книгой Наполеона, изучают его и сейчас в военных академиях. А всего в Древнем Китае было написано более 4 тысяч военных трактатов.
Раньше считали, что трактат написан лет 500, ну 1000 лет назад. Китайские археологи развеяли это заблуждение, откопав бамбуковую книгу с 9-ю главами трактата (всего их 13). Книга II в. до н.э. Но сомнения, что его написал Сунь-цзы, остались. Скажем, там есть иероглиф, который применялся в V в. до н.э, а не в VI в. до н.э. Но разве не могли переписчики не тупо всё копировать, а применить современные им знаки? А результаты ряда позднейших исследований, проведённых как китайскими, так и западными учёными указывают на то, что Сунь-цзы может быть идентичен реальному историческому лицу, полководцу Сунь Биню, жившему в Царстве Ци в IV веке до н. э. (приблизительно 380-325 годы до н. э.). Ещё одним историческим прототипом Сунь-цзы называют У Цзысюя. Сыма Цянь даёт даже биографию Сунь-цзы, но ничего не пишет про трактат. Но в его биографии Сунь-цзы князь Хо-люй, обращаясь к своему полководцу, говорит: «Я прочитал Ваши 13 глав» – и вся обстановка разговора свидетельствует о том, что речь идет о сочинении, которое Сунь-цзы написал для князя. Эта фраза и есть первое упоминание о трактате, носящем имя Сунь-цзы.
А другие источники вообще не пишут про Сунь-цзы, отдавая все победы вану царства У.
Я пока предпочитаю доверять Сымя Цяню. Вот что он сообщает: Сунь-цзы при рождении имел имя Сунь У, второе имя Чжанцин. Традиционно даты жизни Сунь Цзы датировали 544—496 годами до н. э. Он родился в царстве Ци. Сунь Цзы служил наёмным полководцем вану царства У Хэ Люю.
Сыма Цянь приводит такой анекдот (напомню, исторический анекдот просто занимательная краткая история об историческом лице), князь Хэ Люй пригласил Сунь-цзы поговорить о военном деле. Доказывая своё умение полководца, Сунь Цзы обещал, что он и из женщин может создать войско. Для этого ему дали гарем вана — 180 женщин. Сунь Цзы разделил их на два отряда, вооружил их алебардами, выяснил, все ли знают, где у них сердце и как надо поворачиваться, при команде "Нале-во!" и т.д. Но женщины плохо выполняли команды и только смеялись. Он вновь собрал их, сказал, что вина командующего (его), снова объяснил и снова стал командовать. С тем же результатом. Тогда он объявил, что во второй раз виноваты командиры и они подлежат казни. Ван, конечно, закричал: "Хватит! Прекратить!". Но Сунь Цзы объяснил, что в войске полководец важнее правителя, приказ отменить невозможно и головы женщинам-командирам отрубили. Остальные мгновенно всё усвоили и стали прекрасно маршировать. Огорчённый ван не явился на смотр вымуштрованного "гаремного войска" и Сунь Цзы обвинил вана, что тот о войне может лишь болтать.
Этот рассказ интересен только как иллюстрация того, как представляли себе последователи Сунь-цзы некоторые положения его учения, в данном случае – положение об абсолютной власти полководца, когда он на войне. Был ли этот случай в действительности, это не имеет никакого значения.
А потом началась очередная война с Чу и Сунь Цзы начал одерживать победы. Некогда сильное царство Чу было разгромлено, его столица захвачена, его ван бежал. Благодаря победам Сунь Цзы царство У усилило своё могущество, и вошло в число царств цивилизованного Китая, возглавляемого царями династии Чжоу. В IV веке до н. э. Вэй Лао Цзы писал: «Был человек, который имел всего 30000 войска, и в Поднебесной никто не мог противостоять ему. Кто это? Отвечаю: Сунь Цзы».
Сунь Цзы (якобы) написал по просьбе Хэ Люя трактат о военном искусстве, традиционно называемый «Искусство войны». Затем он вернулся в своё родное царство Ци и там вскоре умер. Писал ли он трактат? Я не уверен. Хотя какой-то японский историк даже вычислил время его написания — 510 г. до н.э. Простые, даже примитивные афоризмы, арифметика войны, не более.
Собственно, мало что изменилось за 25 веков в стратегии и тактике войны. "Побеждает тот, кто владеет информацией, разведка — главное", "Если ты силён, покажи, что слаб, если слаб, покажи, что силён", "Начиная войну, посчитай, хватит ли у тебя на неё денег". Война экономически невыгодна, долгая войны совершенно разорительна. К противнику жестокость не применяй (не ради гуманности, а чтобы не ожесточать его сопротивления)
Бамбуковая книга с Трактатом образца XVIII века
