10 апреля

  • Сроки до старта исчисляются часами. Утром состоялась встреча членов Государственной комиссии, ученых, конструкторов и ракетчиков с группой космонавтов. Это было официальное представление будущих капитанов космических кораблей тем, кто готовит полет.
  • Первым выступил Сергей Павлович Королев. Он сказал примерно так:
  • - Дорогие товарищи! Не прошло и четырех лет с момента запуска первого искусственного спутника Земли, а мы уже готовы к первому полету человека в космос. Здесь присутствует группа космонавтов, каждый из них готов совершить полет. Решено, что первым полетит Гагарин. За ним полетят другие в недалеком будущем, даже в этом году. На очереди у нас - новые полеты, которые будут интересными для науки, для блага человечества.
  • А вечером состоялось торжественное заседание Государственной комиссии по пуску корабля «Восток». Фиксируется решение: «Утвердить предложение о производстве первого в мире полета космического корабля «Восток» с космонавтом на борту 12 апреля 1961 года». Второе решение: «Утвердить первым летчиком-космонавтом Гагарина Юрия Алексеевича, запасным Титова Германа Степановича».

    11 апреля

  • Последние сутки до старта. Проверка комплекса ракеты показала, что все обстоит благополучно. Главный конструктор попросил почаще информировать его о состоянии космонавтов, об их самочувствии, настроении.
  • - Волнуетесь за них?
  • - А как вы думаете? Ведь в космос летит человек. Наш, советский.
  • 13.00. Встреча Юрия Гагарина на стартовой площадке с пусковым расчетом. Немало людей собралось тут. Юрий прежде всего горячо поблагодарил присутствующих за их труд по подготовке пуска, заверил, что он сделает все от него зависящее, чтобы полет явился триумфом для страны, строящей коммунизм.
  • После митинга - обед. Вместе с космонавтами мы попробовали космические блюда - пюре щавелевое с мясом, паштет мясной и шоколадный соус. И все это из туб, весом каждая по 160 граммов. Гурманам эти блюда большого удовольствия не доставят, но во всяком случае - питательно.
  • Вечером мы опять в своем домике. Час назад Юрию укрепили датчики для записи физиологических функций организма. Эта операция продолжалась больше часа, я для того, чтобы она не очень утомляла космонавта, был включен магнитофон. Юрий попросил, чтобы побольше проигрывали русских народных песен.
  • Потом уточнили распорядок завтрашнего дня. Начиная с подъема - с 5.30,- все расписано по минутам: физзарядка, туалет, завтрак, медицинский осмотр, надевание скафандра, проверка его, выезд на старт и даже проводы на старте. Под конец я задал Юрию вопрос:
  • - Между нами: когда ты узнал, что полетишь?
  • - Я все время считал мои шансы и Германа равными и только после того, как вы объявили нам о решении комиссии, поверил в выпавшее счастье.
  • Юрий замолчал, а затем продолжил:
  • - Знаете, Николай Петрович, я, наверное, не совсем нормальный человек.
  • - Почему?
  • - Завтра полет. Такой полет! А я совсем не волнуюсь. Ну ни капли не волнуюсь. Разве так можно?..»

    ...Все правильно записано в дневнике Н. П. Каманина. С каждым часом нашего пребывания на космодроме время как бы убыстряло свой бег. Наступил предполетный день. Нам дали полный отдых. Работал магнитофон, успокаивающая тонкая музыка тихо струилась вокруг. Вечером мы сыграли партию на бильярде. Игра продолжалась недолго. Ужинали втроем: доктор и нас двое. Уже несколько дней мы питались «по-космически», выдавливая из тюбиков в рот вкусную питательную пищу. О полете разговоров не было, говорили о детстве, о прочитанных книгах, о будущем. Беседа велась в шутливом тоне, мы весело подтрунивали друг над другом. Никаких сомнений ни у кого не оставалось.

  • Зашел Главный конструктор. Как всегда, внимательный, добрый. Ничего не спрашивая, сказал:
  • - Через пять лет можно будет по профсоюзной путевке летать в космос.
  • Мы расхохотались. Наше самочувствие понравилось ему, и он, мельком взглянув на ручные часы, быстро ушел. Я не уловил в нем и тени тревоги.
  • Врач наклеил на мое тело семь датчиков, регистрирующих физиологические функции. Довольно долгая, не особенно приятная процедура, но я к ней привык: ее проделывали с нами не один раз во время тренировок.
  • В 21 час 50 минут Евгений Анатольевич Карпов проверил кровяное давление, температуру, пульс. Все нормально: давление 115 на 75; температура 36,7; пульс 64.
  • - Теперь спать,- сказал он.
  • - Спать? Пожалуйста,- покорно ответил я и лег в постель,
  • Вместе со мной в комнате на другой койке расположился Герман Титов. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всем походили на братьев-близнецов. Перекинулись двумя-тремя шутками. Вошел Евгении Анатольевич.
  • - Мальчики, может быть, вам помочь спать? - спросил он, опуская руки в карманы белоснежного халата.
  • В один голос мы отказались от снотворного. Да у него, наверное, и не было с собой таблеток: он был уверен, что мы откажемся их глотать. Хороший врач, он знал потребности своих пациентов. Ходили слухи, что, когда летчик, у которого болела голова, просил у него пирамидон, он давал порошок соды, пациент выпивал ее, и головную боль снимало как рукой.
  • Минут через семь я уснул.
  • После полета Евгений Анатольевич рассказывал, что, когда он через полчаса потихоньку вошел в спальню, я лежал на спине и, приложив к щеке ладонь, безмятежно спал, Герман Титов тихо спал на правом боку. Ночью доктор еще несколько раз заглядывал к нам, но мы этого не слышали и, как он говорил, ни разу не переменили позы. Спал я крепко, ничто меня не тревожило, и ничего не приснилось. В три часа ночи пришел академик С. П. Королев, заглянул в дверь в, убедившись, что мы спим ушел. Рассказывали, что в руках у него был последний помер журнала «Москва», он не мог уснуть и читал далеко за полночь.
  • Евгений Анатольевич не сомкнул глаз и проходил вокруг дома всю ночь. Его тревожили проезжавшие по дороге автомашины и звуки, нет-нет да и долетавшие сюда из монтажного цеха; но мы спали, как новорожденные младенцы, ничего не слышали и обо всем этом узнали после.
  • В 5 часов 30 минут Евгений Анатольевич вошел в спальню и легонько потряс меня за плечо.
  • - Юра, пора вставать,- услышал я.
  • - Вставать? Пожалуйста...
  • Я моментально поднялся; встал и Герман, напевая сочиненную нами шутливую песенку о ландышах.
  • - Как спалось? - спросил доктор.
  • - Как учили,- ответил я.
  • После обычной физзарядки и умывания завтрак из туб: мясное пюре, черносмородиновый джем, кофе. Начались предполетный медицинский осмотр и проверка записей приборов, контролирующих физиологические функции. Все оказалось в норме, о чем и был составлен медицинский протокол. Подошла пора облачаться в космическое снаряжение. Я надел на себя теплый, мягкий и легкий комбинезон лазоревого цвета. Затем товарищи принялись надевать на меня защитный ярко-оранжевый скафандр, обеспечивающий сохранение работоспособности даже в случае разгерметизации кабины корабля. Тут же были проверены все приборы и аппаратура, которыми оснащен скафандр. Эта процедура заняла довольно продолжительное время. На голову я надел белый шлемофон, сверху - гермошлем, на котором красовались крупные буквы: «СССР».
  • Одним из снаряжающих меня в полет был заслуженный парашютист Николай Константинович Никитин, обучавший космонавтов сложным прыжкам с парашютом. Его советы были ценны, ведь он уже несколько раз катапультировался из самолетов с креслом, подобным установленному в космическом корабле и также снабженным специальным парашютным устройством. Это было тем более важно, что по программе первого космического полета для большей надежности на случай посадки корабля на не совсем удобной для этого площадке был принят вариант, при котором на небольшой высоте космонавт катапультировался с борта корабля и затем, отделившись от своего кресла, приземлялся на парашюте. Корабль же совершал нормальную посадку.
  • Пришел Главный конструктор. Впервые я видел его озабоченным и усталым,- видимо, сказалась бессонная ночь. И все же мягкая улыбка витала на его твердых, крепко сжатых губах. Мне хотелось обнять его, словно отца. Он дал несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал и которые могли пригодиться и полете. Мне показалось, что, увидев космонавтов и поговорив с ними, он стал более бодрым.
  • - Все будет хорошо, все будет нормально,- сказали мы с Германом одновременно.
  • Люди, надевавшие на меня скафандр, стали протягивать листки бумаги, кто-то подал служебное удостоверение - каждый просил оставить на память автограф. Я не мог отказать и несколько раз расписался.
  • Подошел специально оборудованный автобус. Я занял место в «космическом» кресле, напоминавшем удобное кресло кабины космического корабля. В скафандре есть устройства для вентиляции, к ним подаются электроэнергия и кислород. Вентиляционное устройство было подключено к источникам питания, установленным в автобусе. Все работало хорошо.
  • Автобус быстро мчался по шоссе. Я еще издали увидел устремленный ввысь серебристый корпус ракеты, оснащенной шестью двигателями общей мощностью в двадцать миллионов лошадиных сил. Чем ближе мы подъезжали к стартовой площадке, тем ракета становилась все больше и больше, словно вырастая в размерах. Она напоминала гигантский маяк, и первый луч восходящего солнца горел на ее острой вершине.
  • Погода благоприятствовала полету.
  • Небо выглядело чистым, и только далеко-далеко жемчужно светились перистые облака.
  • - Миллион километров высоты, миллион километров видимости,- сказал Герман Титов.
  • На стартовой площадке я увидел Мстислава Всеволодовича Келдыша и Сергея Павловича Королева. Для них это был самый трудный день. Как всегда, они стояли рядом. Выразительные лица их до последней морщинки освещались утренним светом. Здесь же находились члены Государственной комиссии по проведению первого космического рейса, руководители космодрома и стартовой команды, ученые, ведущие конструкторы, космонавты. Все заливал свет наступающего нового дня.
  • - Какое жизнерадостное солнце! - воскликнул я. Вспомнились первый полет на Севере, проплывающие под самолетом сопки, покрытые розовым снегом, земля, забрызганная синеватыми каплями озер, и темно-синее холодное море, бьющееся о гранитные скалы.
  • «Красота-то какая!» - невольно вырвалось у меня. «Не отвлекайтесь от приборов»,-строго сказал мне тогда командир звена Васильев. Давно это было, а вот вспомнились его слова: «Эмоции эмоциями, а дело прежде всего...»
  • Нетерпение росло. Люди поглядывали на хронометры.
  • Я подошел к председателю Государственной комиссии - одному из хорошо известных в нашей стране руководителей промышленности - и доложил:
  • - Летчик старший лейтенант Гагарин к первому полету на космическом корабле «Восток» готов!
  • - Счастливого пути! Желаем успеха! - ответил он в крепко пожал мне руку. Голос у него был несильный, но веселый и теплый, очень напоминающий мне голос моего отца.
  • Я глядел на ракету, на которой должен был отправиться в небывалый рейс. Она была красива, красивее локомотива, парохода, самолета, дворцов и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства.
  • Перед тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и радио. Меня охватил небывалый подъем душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался гулом воли, ударяющихся о берег во время бури. Эта музыка, звучавшая во мне, отражала всю сложную гамму переживаний, рождала какие-то необыкновенные слова, которые я никогда не употреблял раньше в обиходной речи.
  • - Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! - сказал я.- Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением...
  • Я сделал паузу, собираясь с мыслями. И вся прожитая жизнь пронеслась перед глазами. Я увидел себя босоногим мальчонкой, помогающим пастухам пасти колхозное стадо... Школьником, впервые написавшим слово «Ленин»... Ремесленником, сделавшим свою первую опоку... Студентом, работающим над дипломом... Летчиком, охраняющим воздушные рубежи Родины...
  • - Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты,- говорил я то, что передумал за последние дни, когда мне сказали: «Ты полетишь первым».
  • - Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытаний, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой - можно ли мечтать о большем?
  • Было тихо. Словно ветерок среди травы, шуршала лента магнитофона.
  • - Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос... Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников - советских людей.
  • И встали перед моими глазами Чапаев и Чкалов, Покрышкин и Кантария, Курчатов и Гаганова, Турсункулов и Мамай... Они, да и не только они, все советские люди черпали и черпают свои жизненные силы из одного глубокого и чистого источника - из учения Ленина. Жадно пили из этого источника и мы, космонавты, и все наше молодое поколение, воспитываемое ленинской партией коммунистов.
  • На какое-то мгновение я задумался, но быстро собрался с мыслями и продолжал:
  • - Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа...
  • - Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях...
  • Я глядел поверх микрофона и говорил, видя внимательные лицо моих наставников и друзей: Главного конструктора, Теоретика космонавтики, Николая Петровича Каманина, милого, доброго Евгения Анатольевича, Германа Титова и других космонавтов.
  • - Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма - общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле.
  • Я заметил, как Сергей Павлович Королев украдкой поглядел на часы. Надо было закругляться.
  • - Сейчас до старта остаются считанные минуты,- сказал я.- Я говорю вам, дорогие друзья, до свиданья, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!
  • И, уже находясь на железной площадке перед входом в кабину, прощаясь с товарищами, остающимися иа Земле, я приветственно поднял обе руки и сказал:
  • - До скорой встречи!
  • Я вошел в кабину, пахнущую полевым ветром, меня усадили в кресло, бесшумно захлопнули люк. Я остался наедине с приборами, освещенными уже не дневным, солнечным светом, а искусственным. Мне было слышно все, что делалось за бортом корабля на такой милой, ставшей еще дороже Земле. Теперь с внешним миром, с руководителями полета, с товарищами космонавтами я мог поддерживать связь только по радио. Позывной Земли был красивый и звучный - «Заря». Вот несколько сокращенная запись моих переговоров с «Зарей» на старте, во время последних приготовлений «Востока» к полету.
  • Гагарин. Как слышите меня?
  • «Заря». Слышу хорошо. Приступайте к проверке скафандра. Как поняли меня?
  • Гагарин. Вас понял - приступать к проверке скафандра. Через три минуты. Сейчас занят.
  • «Заря».Вас понял.
  • Гагарин. Проверку скафандра закончил (передал дважды).
  • «Заря». Вас понял. Проверьте УКВ связь (передано трижды).
  • Гагарин. Как меня слышите? (передано на фоне музыки).
  • «Заря». Слышу вас отлично. Как меня слышите?
  • Гагарин. Вас не понял. Выключите, пожалуйста, музыку, если можно.
  • «Заря». Вас понял, сейчас. Слышу вас отлично. Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич?
  • Гагарин. Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков прошла нормально, перехожу на телефон.
  • «Заря». Понял вас. Дела у нас идут нормально, машина готовится нормально, все хорошо.
  • Гагарин. Понял. Я так и знал. Проверку связи закончил. Как поняли? Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное.
  • «Заря». Понял вас отлично. Данные ваши все принял, подтверждаю. Готовность к старту принял. У нас все идет нормально. Шесть минуток будет, так сказать, всяких дел... Юра, как дела?
  • Гагарин. Как учили (смех).
  • «Заря». Ну, добро, добро, давай. Ты понял, кто с тобой говорит?
  • Гагарин. Вас понял. У меня тоже идет все хорошо, самочувствие хорошее.
  • «Заря». Юра, тебе привет коллективный от всех ребят. Сейчас был у них. Как понял?
  • Гагарин. Понял вас. Большое спасибо. Передайте им самый горячий от меня.
  • «Заря». Добро. Подготовка изделия идет нормально. Все отлично, Юра.
  • Гагарин. Понял. Подготовка изделия нормально. У меня тоже. Самочувствие и настроение нормальное. К старту готов.
  • «Заря». Юрий Алексеевич, как слышите меня?
  • Гагарин. Слышу вас хорошо, знаю, с кем разговариваю.
  • «Заря». Юрий Алексеевич, я хочу вам кое-что напомнить.
  • Гагарин. Понял, так я и думал.
  • «Заря». Хорошо.
  • Гагарин. Прошу Двадцатого на связь.
  • «Заря». Двадцатый на связи.
  • Гагарин. Прошу при надежной связи на активном участке сообщить время.
  • «Заря». Понял вас, понял, ваша просьба будет выполнена, Юрий Алексеевич.
  • «Заря». Объявлена готовность часовая. Продолжайте осмотр оборудования. Как поняли?
  • Гагарин. Вас понял. Объявлена часовая готовность. Все нормально, самочувствие хорошее, настроение бодрое, к старту готов.
  • «Заря». Проверяю связь. Как слышите?
  • Гагарин. Вас слышу хорошо. Как меня?
  • «Заря». Вас слышу отлично.
  • «Заря». Объявлена пятидесятиминутная готовность.
  • Гагарин. Вас понял: объявлена пятидесятиминутная готовность. У меня все хорошо. Самочувствие хорошее, настроение бодрое.
  • «Заря». Ну, очень хорошо. Только что справлялись из Москвы о вашем самочувствии. Мы туда передали, что все нормально.
  • Гагарин. Понял вас.
  • «Заря». Юра, ну не скучаешь там?
  • Гагарин. Если есть музыка, можно немножко пустить.
  • «Заря». Одну минутку...
  • «3аря». Ну как, музыку дали вам, нет?
  • Гагарин. Пока не дали.
  • «Заря». Понятно, это же музыканты: пока туда, пока сюда, не так-то быстро дело делается, как сказка сказывается, Юрий Алексеевич.
  • Гагарин. Дали про любовь.
  • «Заря». Дали музыку про любовь? Это толково, Юрий Алексеевич. Ребята все довольны очень тем, что у тебя все хорошо и все нормально. Понял?
  • Гагарин. Понял. Сердечный привет им.
  • «Заря». Герметичность проверена - все в норме, в полном порядке. Как поняли?
  • Гагарин. Вас понял, герметичность в порядке. Слышу и наблюдаю: герметичность проверили.
  • «Заря». Смотрели сейчас вас по телевидению - все нормально, вид ваш порадовал нас - бодрый. Как слышите меня?
  • Гагарин. Вас слышу хорошо. Самочувствие хорошее, настроение бодрое, к старту готов.
  • «Заря». Юра, ну сейчас не скучно?
  • Гагарин. Хорошо. Про любовь там поют.
  • «Заря». Ну как дела, Юра? У нас все нормально, идет подготовка. Здесь хорошо идет, без всяких запинок, без всего. Ребята сейчас едут на «Зарю».
  • Гагарин. Вас понял. У меня тоже все хорошо. Спокоен, самочувствие хорошее. Привет ребятам. Все время чувствую их хорошую дружескую поддержку. Они вместе со мной.
  • «Заря». Юра, тебе тоже тут все желают хорошего, все подходят и говорят, чтобы передать тебе счастливого пути. Все понял? Всего хорошего. Все желают тебе только добра,
  • Гагарин. Понял. Большое спасибо, сердечное спасибо.
  • «Заря». Вашим здоровьем и самочувствием интересовались товарищи из Москвы. Передали, что вы себя хорошо чувствуете и, значит, готовы к дальнейшим делам.
  • Гагарин. Доложили правильно. Самочувствие хорошее, настроение бодрое, к дальнейшей работе готов.
  • «Заря». Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.
  • Гагарин. Исходное положение для регистрации физиологических функций занял.
  • «Заря». Ну вот, все нормально: все идет по графику, на машине все идет хорошо.
  • Гагарин. Как по данным медицины - сердце бьется?
  • «Заря». Вас слышу отлично. Пульс у вас шестьдесят четыре, дыхание двадцать четыре. Все идет нормально.
  • Гагарин. Понял. Значит, сердце бьется.
  • «Заря». Пятнадцатиминутная готовность.
  • Гагарин. Вас понял: пятнадцатиминутная готовность.
  • «Заря». Объявлена десятиминутная готовность. Как у вас гермошлем, закрыт? Закройте гермошлем, доложите.
  • Гагарин. Вас понял: объявлена десятиминутная готовность. Гермошлем закрыт. Все нормально, самочувствие хорошее, к старту готов.
  • «Заря». Готовность пять минут.
  • Гагарин. Вас понял: объявлена пятиминутная готовность,
  • «Заря». Все идет нормально. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.
  • Гагарин. Вас понял. Все идет нормально, занять исходное положение для регистрации физиологических функций. Положение занял.
  • «Заря». Минутная готовность. Как вы слышите?
  • Гагарин. Вас понял: минутная готовность. Занял исходное положение.
  • «Заря». Понял вас.
  • Гагарин. Понял вас. Настроение бодрое, самочувствие хорошее, к старту готов.
  • «Заря». Отлично.
  • Наконец технический руководитель полета - им был академик С. П. Королев - скомандовал:
  • - Подъем!
  • Я ответил:
  • - Поехали!
  • Взгляд мой остановился на часах. Стрелки показывали 9 часов 7 минут по московскому времени. Я услышал свист и все нарастающий гул, почувствовал, как гигантская ракета задрожала всем своим корпусом и медленно, очень медленно оторвалась от стартового устройства. Началась борьба с силой земного тяготения. Гул был не сильнее того, который слышишь в кабине реактивного самолета, но в нем было множество новых музыкальных оттенков и тембров, не записанных ни одним композитором на ноты и которые, видимо, не сможет пока воспроизвести никакой музыкальный инструмент, ни один человеческий голос. Могучие двигатели ракеты создавали музыку будущего, наверное еще более волнующую и прекрасную, чем величайшие творения прошлого.
  • Начали расти перегрузки. Я почувствовал, как какая-то непреоборимая сила все больше и больше вдавливает меня в кресло. И хотя оно было расположено так, чтобы до предела сократить влияние огромной тяжести, наваливающейся на тело, было трудно пошевелить рукой и ногой. Я знал, что состояние это продлится недолго: пока корабль, набирая скорость, выйдет на орбиту. Перегрузки все возрастали.
  • «Заря» напомнила:
  • - Прошло семьдесят секунд после взлета. Я ответил:
  • - Понял вас: семьдесят. Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Растут перегрузки. Все хорошо.
  • Ответил бодро, а сам подумал: «Неужели только семьдесят секунд? Секунды длинные, как минуты». «Заря» снова спросила:
  • - Как себя чувствуете?
  • - Самочувствие хорошее, как у вас? С Земли ответили:
  • - Все нормально.
  • С Землей я поддерживал двустороннюю радиосвязь по трем каналам. Частоты бортовых и коротковолновых передатчиков составляли 9,019 мегагерца и 20,006 мегагерца, а в диапазоне ультракоротких волн -143,625 мегагерца. Я слышал голоса товарищей, работавших на радиостанциях, настолько отчетливо, как если бы они находились рядом.
  • За плотными слоями атмосферы был автоматически сброшен и улетел куда-то в сторону головной обтекатель. В иллюминаторах показалась далекая земная поверхность. В это время «Восток» пролетал над широкой сибирской рекой. Отчетливо виднелись на ней островки и берега, поросшие тайгой, освещенной солнцем.
  • - Красота-то какая! - снова, не удержавшись, воскликнул я и тут же осекся: моя задача -передавать деловую информацию, а не любоваться красотами природы, тем более что «Заря» тут же попросила передать очередное сообщение.
  • - Слышу вас отчетливо,- ответил я.- Самочувствие отличное. Полет продолжается хорошо. Перегрузки растут. Вижу землю, лес, облака...
  • Перегрузки действительно все время росли. Но организм постепенно привыкал к ним, и я даже подумал, что на центрифуге приходилось переносить и не такое. Вибрация тоже во время тренировок донимала значительно больше. Словом, не так страшен оказался черт, как его малюют.
  • Многоступенчатая космическая ракета - сооружение сложное. После выгорания топлива отработавшая свое ступень ракеты становится ненужной и автоматически отделяется, а оставшаяся часть ракеты продолжает наращивать скорость полета. Я до полета не видел ученых и инженеров, нашедших легкое и портативное топливо для двигателей советской ракеты. Но мне, взбирающемуся на ней все выше и выше к заданной орбите, хотелось в эту минуту сказать им спасибо и крепко пожать руки. Сложные двигатели работали сверхотлично.
  • Одна за другой, использовав топливо, отделялись ступени ракеты, и наступил момент, когда я мог сообщить:
  • - Произошло разделение с носителем, согласно заданию. Самочувствие хорошее. Параметры кабины; давление-единица, влажность -65 процентов, температура - 20 градусов, давление в отсеке -единица, в системах ориентации - нормальное.
  • Корабль вышел на орбиту - широкую космическую магистраль. Наступила невесомость - то самое состояние, о котором еще в детстве я читал в книгах К. Э. Циолковского. Сначала это чувство было необычным, но я вскоре привык к нему, освоился и продолжал выполнять программу, заданную на полет.
  • Невесомость - это явление для всех жителей Земли несколько странное. Но организм быстро приспосабливается к нему. Что произошло со мной в это время? Я оторвался от кресла, насколько это допустили привязные ремни, и как бы повис между потолком и полом кабины, испытывая исключительную легкость во всех членах. Переход к этому состоянию произошел плавно. Когда стало исчезать влияние гравитации, я почувствовал себя превосходно. Все вдруг стало делать легче. И руки, и ноги, и все тело стали будто совсем не моими. Они ничего не весили. Не сидишь, не лежишь, а как бы висишь в кабине. Все незакрепленные предметы тоже парят, и наблюдаешь их словно во сне. И планшет, и карандаш, и блокнот... А капли жидкости, пролившиеся из шланга, приняли форму шариков; они свободно перемещались в пространстве и, коснувшись стенки кабины, прилипали к ней, будто роса на цветке.
  • Невесомость не сказывается на работоспособности человека. Все время я работал: следил за оборудованием корабля, наблюдал через иллюминаторы, вел записи в бортовом журнале. Я писал, находясь в скафандре, не снимая гермоперчаток, обыкновенным графитным карандашом. Писалось легко, и фразы одна за другой ложились на бумагу бортового журнала. На минуту забыв, где и в каком положении нахожусь, положил карандаш рядом с собой, и он тут же уплыл от меня. Я не стал ловить его и обо всем увиденном громко говорил, а магнитофон записывал сказанное на узенькую скользящую ленту. Я продолжал поддерживать радиосвязь с Землей по нескольким каналам в телефонных и телеграфных режимах.
  • «Заря» поинтересовалась, что я вижу внизу. И я рассказал, что наша планета выглядит примерно так же, как при полете на реактивном самолете на больших высотах. Отчетливо вырисовываются горные хребты, крупные реки, большие лесные массивы, пятна островов, береговая кромка морей.
  • Вот еще несколько строк из записей моих переговоров е Землей.
  • Гагарин. Наблюдаю облака над Землей, мелкие, кучевые, и тени от них. Красиво. Красота-то какая! Как слышите?
  • «Заря». Слышим вас отлично. Продолжайте полет.
  • Гагарин. Полет продолжается хорошо. Медленное вращение, все переносится хорошо, самочувствие отличное. В иллюминаторе наблюдаю Землю: все больше закрывается облаками.
  • «Заря». Все идет нормально. Вас поняли, слышим отлично,
  • Гагарин. Слышу вас отлично. Самочувствие отличное. Полет продолжается хорошо. Наблюдаю Землю, видимость хорошая: различать, видеть можно все. Некоторое пространство покрыто кучевой облачностью. Полет продолжается, все нормально.
  • «Заря». Вас понял, молодец! Связь отлично держите, продолжайте в том же духе.
  • Гагарин. Все работает отлично, идем дальше.
  • «Заря». Как самочувствие?
  • Гагарин. Самочувствие отличное. Машина работает нормально. В иллюминаторе наблюдаю Землю. Все нормально. Привет. Как поняли меня?
  • «3аря». Вас поняли.
  • Гагарин. Понял. Знаю, с кем связь имею. Привет.
  • «Заря». Поняли вас.
  • Гагарин. Полет проходит успешно. Чувство невесомости нормальное. Самочувствие хорошее. Все приборы, вся система работают хорошо. Что можете мне сообщить?
  • Гагарин. Как слышите? Передаю очередное отчетное сообщение: девять часов сорок восемь минут, полет проходит успешно (следуют конкретные данные о работе корабля). Самочувствие хорошее, настроение бодрое.
  • «Заря». Вас понял.
  • Гагарин. Включилась солнечная ориентация.
  • «Заря». Полет проходит нормально, орбита расчетная.
  • Гагарин. Вас понял: полет проходит нормально. Нахожусь в тени Земли.
  • «Заря». Вас поняли!
  • Гагарин. Настроение бодрое, продолжаю полет, нахожусь над Америкой.
  • «Заря». Вас понял.
  • Гагарин. Внимание. Вижу горизонт Земли. Такой красивый ореол! Сначала радуга от самой поверхности Земли и вниз такая радуга переходят. Очень красиво. Все шло через, правый иллюминатор. Вижу звезды через «Взор», как проходят звезды. Очень красивое зрелище. Продолжается полет в тени Земли. В правый иллюминатор сейчас наблюдаю звезду. Она так проходит слева направо по иллюминатору. Ушла звездочка. Уходит, уходит...
  • Гагарин. Внимание, внимание. Вышел из тени Земли. Через «Взор» видно, как появилось Солнце. Работает солнечная система ориентации.
  • Гагарин. Вот сейчас во «Взоре» наблюдаю Землю. Наблюдаю Землю. Пролетаю над морем. Сейчас я примерно движусь правым боком. Несколько облачностью закрыто.
  • Гагарин. Полет проходит успешно. Самочувствие отличное. Все системы работают хорошо. Продолжаю полет...
  • Когда «Восток» мчался над просторами Родины, я с особой силой ощутил свою горячую сыновнюю любовь к ней. Да и как не любить свою Родину нам, ее детям, если народы всего мира с надеждой обращают к ней свои взоры! Еще недавно нищая и отсталая, она превратилась в могучую индустриальную и колхозную державу. Советский народ, организованный и воспитанный Коммунистической партией, стряхнул с себя прах старого мира, расправил богатырские плечи и двинулся вперед по пути, открытому Лениным. Наш могучий народ под руководством партии установил власть трудящихся, создал первое в мире Советское государство.
  • На примерах героических подвигов своих сынов учила нас Родина-мать, с детства прививала самые лучшие и благородные чувства. На земном шаре нет страны более обширной, чем наша. Нет страны более богатой, чем наша, нет страны красивее, чем Советский Союз.
  • Будучи мальчишкой, я с упоением читал «Слово о полку Игореве» - этот древнейший русский сборник идей преданности Родине. Я любил на переменах простаивать в классе у географической карты, смотреть на великие русские реки: Волгу, Днепр, Обь, Енисей, Амур, словно синие жилы оплетающие могучее тело нашей страны, и мечтать о далеких странствиях и походах. И вот он, главный поход моей жизни - полет вокруг земного шара! И я на высоте трехсот километров мысленно благодарил партию и народ, давших мне такое огромное счастье - первому увидеть и первому рассказать людям обо всем увиденном в космосе.
  • Я видел облака и легкие тени их на далекой милой Земле. На какое-то мгновение во мне пробудился сын колхозника. Совершенно черное небо выглядело вспаханным полем, засеваемым зерном звезд.
  • Они яркие и чистые, словно перевеянные. Солнце тоже удивительно яркое, невооруженным глазом, даже зажмурившись, смотреть на него невозможно. Оно, наверное, во много десятков, а то и сотен раз ярче, чем мы его видим с Земли. Ярче, чем расплавленный металл, с которым мне приходилось иметь дело во время работы в литейном цехе. Чтобы ослабить слепящую силу его лучей, я время от времени перекрывал иллюминаторы предохранительными шторками.
  • Наблюдения велись не только за небом, но и за Землей. Как выглядит водная поверхность? Темноватыми, чуть поблескивающими пятнами. Ощущается ли шарообразность нашей планеты? Да, конечно! Когда я смотрел на горизонт, то видел резкий, контрастный переход от светлой поверхности Земли к совершенно черному небу. Земля радовала сочной палитрой красок. Она окружена ореолом нежно-голубого цвета. Затем эта полоса постепенно темнеет, становится бирюзовой, синей, фиолетовой и переходит в угольно-черный цвет. Этот переход очень красив.
  • В кабину долетала музыка Родины, я слышал, как родные голоса пели одну из моих любимых песен - «Амурские волны». Радио, как пуповина, связывало меня с Землей. Я принимал команды, передавал сообщения о работе всех систем корабля, в каждом слове с Земли чувствовал поддержку народа, правительства, партии. Все время пристально наблюдал за показаниями приборов.
  • «Восток», строго двигаясь по намеченной орбите, вот-вот начнет полет над затененной, еще не освещенной Солнцем частью нашей планеты. Вход корабля в тень произошел быстро. Моментально наступила кромешная темнота. Видимо, я пролетал над океаном, так как даже золотистая пыль освещенных городов не просматривалась внизу.
  • Пересекая западное полушарие, я подумал о Колумбе, о том, что он, мучаясь и страдая, открыл Новый Свет, а назвали его Америкой, по имени Америго Веспуччи, который за тридцать две страницы своей книги «Описание новых земель» получил бессмертие. Повесть об этой исторической ошибке я читал как-то в книге Стефана Цвейга.
  • Подумав об Америке, я не мог не вспомнить парней, намеревавшихся ринуться следом за нами в космос. Почему-то я предполагал, что это сделает Алан Шепард.
  • В 9 часов 51 минуту была включена автоматическая система ориентации. После выхода «Востока» из тени Земли она осуществила поиск и ориентацию корабля на Солнце. Лучи его просвечивали через атмосферу, горизонт стал ярко-оранжевым, постепенно переходящим во все цвета радуги: к голубому, синему, фиолетовому, черному. Неописуемая цветовая гамма! Как на полотнах художника Рериха!
  • 9 часов 52 минуты. Пролетая в районе мыса Горн, я передал сообщение:
  • - Полет проходит нормально, чувствую себя хорошо. Бортовая аппаратура работает исправно.
  • Я сверился с графиком полета. Время выдерживалось точно. «Восток» шел со скоростью, близкой к 28000 километров в час. Такую скорость трудно представить на Земле.
  • Я не чувствовал во время полета ни голода, ни жажды. Но по заданной программе в определенное время поел и выпил воды из специальной системы водоснабжения. Ел я пищу, приготовленную по рецептам, разработанным Академией медицинских наук. Ел так же, как в земных условиях; только одна беда - нельзя было широко открывать рот. И хотя было известно, что за поведением моего организма наблюдают с Земли, я нет-нет да и прислушивался к собственному сердцу. В условиях невесомости пульс и дыхание были нормальными, самочувствие прекрасное, мышление и работоспособность сохранялись полностью.
  • В мой комбинезон были вмонтированы легкие удобные датчики, преобразовывавшие физиологические параметры - биотоки сердца, пульсовые колебания сосудистой стенки, дыхательные движения грудной клетки - в алектрические сигналы. Специальные усилительные и измерительные системы обеспечили выдачу через радиоканалы на Землю импульсов, характеризующих дыхание и кровообращение на всех этапах полета. Так что на Земле знали о моем самочувствии больше, чем знал об этом я.
  • С момента отрыва ракеты от стартового устройства управление всеми ее сложными механизмами приняли на себя разумные автоматические системы. Они заставляли ракету двигаться по заданной траектории, управляли двигательной установкой, задавая необходимую скорость, сбрасывали отработанные ступени ракеты. Автоматика поддерживала необходимую температуру внутри корабля, ориентировала его в пространстве, заставляла работать измерительные приборы, решала много других сложных задач. Вместе с тем в моем распоряжении находилась система ручного управления полетом корабля. Стоило только включить нужный тумблер, как все управление полетом и посадкой «Востока» перешло бы в мои руки. Мне пришлось бы еще раз уточнить по бортовым приборам местоположение стремительно несущегося над Землей «Востока». А затем надо было бы рассчитать место посадки, ручкой управления удерживать ориентацию корабля и в нужный момент запустить тормозную установку. Сейчас всего этого не требовалось - автоматика работала безотказно. Все обдумали и взвесили ученые.
  • Во время тренировок и занятий на земле Главный конструктор рассказал нам о борьбе, ведущейся за уменьшение массы и габаритов каждой детали космических кораблей, о том, что советские ученые, работающие в области автоматики, создают системы со многими тысячами элементов, делают самонастраивающиеся устройства, способные приспосабливаться к изменяющимся условиям. Молодо увлекаясь, он говорил нам об устройствах управления с большим числом элементов, обеспечивающих, однако, высокую надежность системы.
  • Все эти воспоминания промелькнули в мозгу в какую-то секунду. А вспомнив все это, я стал думать о научных коллективах, вложивших в создание космического корабля свой разум, энергию, труд. Я старался представить себе людей, причастных к строительству корабля, и перед моим взором проходили ряды тружеников, как на первомайской демонстрации на Красной площади. Хорошо было бы увидеть их за работой в лабораториях, в цехах заводов, пожать им руки, сказать спасибо.
  • С душевным трепетом всматривался я в окружающий мир, стараясь все разглядеть, понять и осмыслить. В иллюминаторах отсвечивали алмазные россыпи ярких холодных звезд. До них было еще ой как далеко, может быть, десятки лет полета, и все же с орбиты к ним было значительно ближе, чем с Земли. Было радостно и немного жутковато от сознания, что мне доверили космический корабль - сокровище государства, в которое вложено так много труда и народных денег.
  • Несмотря на сложную работу, я не мог не думать. Вспомнилась мама, как она в детстве целовала меня на сон грядущий в спину между лопаток. Знает ли она, где я сейчас? Сказала ли ей Валя о моем полете? А вспомнив о маме, я не мог не вспомнить о Родине. Ведь неспроста люди называют Родину матерью - она вечно жива, она бессмертна. Всем, чего достигает человек к жизни, он обязан своей Родине.
  • Приходили разные мысли, и все какие-то светлые, праздничные. Вспоминалось, как мы, мальчишки, тайком трясли яблони в колхозном саду, как накануне полета, я бродил по Москве, по ее шумным, радостным улицам, как пришел на Красную площадь и долго стоял у Мавзолея. Подумал о том, что космический корабль несет идеи Ленина вокруг всей Земли. «Что делает сейчас Герман Титов?» -мелькнула мысль, и я ощутил силу и теплоту его объятий во время прощания. Ведь все, что я сейчас переживаю, придется пережить и ему.
  • В 10 часов 15 минут на подлете к африканскому материку от автоматического программного устройства прошли команды на подготовку бортовой аппаратуры к включению тормозного двигателя. Я передал очередное сообщение:
  • - Полет протекает нормально, состояние невесомости переношу хорошо.
  • Мелькнула мысль, что где-то там, внизу, находится вершина Килиманджаро, так красочно воспетая Эрнестом Хемингуэем.
  • Но размышлять было некогда. Наступал заключительный этап полета, может быть, еще более ответственный, чем выход на орбиту и полет по орбите,- возвращение на Землю. Я стал готовиться к нему. Меня ожидал переход от состояния невесомости к новым, может быть, еще более сильным перегрузкам и колоссальному разогреву внешней оболочки корабля при входе в плотные слои атмосферы. До сих пор в космическом полете все проходило примерно так же, как мы отрабатывали это во время тренировок на Земле. А как будет на последнем, завершающем этапе полета? Все ли системы сработают нормально, не поджидает ли меня непредвиденная опасность? Автоматика автоматикой, но я определил местоположение корабля и был готов взять управление в свои руки и в случае необходимости осуществить его спуск на Землю самостоятельно в подходящем районе.
  • Система ориентации корабля в данном полете была солнечной, оснащенной специальными датчиками. Эти датчики «ловят» Солнце и «удерживают» его в определенном положении, так что тормозная двигательная установка оказывается всегда направленной против полета. В 10 часов 25 минут произошло автоматическое включение тормозного устройства. Оно сработало отлично, в заданное время. За большим подъемом и спуск большой - «Восток» постепенно стал сбавлять скорость, перешел с орбиты на переходный эллипс. Началась заключительная часть полета. Корабль стал входить в плотные слои атмосферы. Его наружная оболочка быстро накалялась, и сквозь шторки, прикрывающие иллюминаторы, я видел жутковатый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля. Но в кабине было всего двадцать градусов тепла хотя я и находился в клубке огня, устремленном вниз.
  • Невесомость исчезла, нарастающие перегрузки прижали меня к креслу. Они все увеличивались и былп значительнее чем при взлете. Корабль начало вращать, и я сообщил об этом «Заре». Но вращение, обеспокоившее меня, быстро прекратилось, и дальнейший спуск протекал нормально. Было ясно, что все системы сработали отлично и корабль точно идет в заданный район приземления. От избытка счастья я громко напел любимую песню:
  • Родина слышит,
  • Родина знает...
  • Высота полета все время уменьшалась.
  • Десять тысяч метров... Девять тысяч... Восемь... Семь...
  • Сработала парашютная система. Внизу блеснула лента Волги. Я сразу узнал великую русскую реку и берега, над которыми меня учил летать Дмитрий Павлович Мартьянов. Все было хорошо знакомо: и широкие окрестности, и весенние поля, и рощи, и дороги, и Саратов, дома которого, как кубики, громоздились вдали...
  • В 10 часов 55 минут «Восток», облетев земной шар, благополучно опустился в заданном районе на вспаханное под зябь поле колхоза «Ленинский путь», юго-западнее города Энгельса, неподалеку от деревни Смеловка. Случилось, как в хорошем романе: мое возвращение из космоса произошло в тех самых местах, где я впервые в жизни летал на самолете. Сколько времени прошло с той поры? Всего только шесть лет. Но как изменились мерила! В этот день я летел в двести раз быстрее, в двести раз выше. В двести раз выросли советские крылья!
  • Ступив на твердую почву, я увидел женщину с девочкой, стоявших возле пятнистого теленка и с любопытством наблюдавших за мной. Пошел к ним. Они направились навстречу. Но, чем ближе они подходили, шаги их становились медленнее. Я ведь все еще был в своем ярко-оранжевом скафандре, и его необычный вид немножечко их пугал. Ничего подобного они еще не видели.
  • - Свои, товарищи, свои! - ощущая холодок волнения, крикнул я, сняв гермошлем.
  • Это была жена лесника Анна Акимовна Тахтарова со своей шестилетней внучкой Ритой.
  • - Неужели из космоса? - не совсем уверенно сказала женщина.
  • - Представьте себе, да,- сказал я.
  • - Юрий Гагарин! Юрий Гагарин! - закричали подбежавшие с полевого стана механизаторы.
  • Это были первые люди, которых я встретил на Земле после полета,-- простые советские люди, труженики колхозных полей. Мы обнялись и расцеловались, как родные.
  • Вскоре прибыла группа проезжавших на грузовиках по шоссе солдат с офицером. Они обнимали меня, жали руки. Кто-то из них назвал меня майором. Я, ничего не спрашивая, понял, что министр обороны Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский присвоил мне внеочередное звание через одну ступень. Я не ожидал этого и покраснел от смущения. У кого-то нашелся фотоаппарат, мы встали большой группой и сфотографировались. Это был первый снимок, сделанный после полета.
  • Военные товарищи помогли снять скафандр, и я остался в лазоревом комбинезоне. Кто-то предложил свою шинель, но я отказался - комбинезон был теплый и легкий. Вместе с солдатами я направился к своему кораблю, Он стоял среди вспаханного поля, в нескольких десятках метров от глубокого оврага, в котором шумели весенние воды.
  • Я тщательно оглядел «Восток», Корабль и его внутреннее оборудование были в полном порядке; их можно было вновь использовать для космического полета. Чувство огромной радости переполняло меня. Я был счастлив от сознания того, что первый полет человека в космос совершен в Советском Союзе и наша отечественная наука еще дальше продвинулась вперед.
  • Солдаты выставили караул у космического корабля. Тут за мной прилетел вертолет со специалистами из группы встречи и спортивным комиссаром Борисенко, который должен был зарегистрировать рекордный полет в космос. Они остались у «Востока», а я направился на командный пункт этой группы для того, чтобы обо всем доложить Москве.
  • В эти волнующие первые часы возвращения на Землю из космоса произошло много радостных встреч со знакомыми и незнакомыми друзьями. Все были для меня близкими и родными. Особенно трогательным было свидание с Германом Титовым, который вместе с другими товарищами прилетел на реактивном самолете с космодрома в район приземления. Мы горячо обнялись и долго от избытка чувств дружески тузили друг друга кулаками.
  • - Доволен? - спросил он меня.
  • - Очень,- ответил я,- ты будешь так же доволен в следующий раз,..
  • Ему очень хотелось обо всем расспросить меня, а мне очень хотелось обо всем рассказать ему, но врачи настаивали на отдыхе, и я не мог не подчиниться их требованиям.
  • Мы все поехали на берег Волги, в стоявший на отлете домик. Там я принял душ, пообедал и поужинал сразу, на этот раз по-земному, с хорошим земным аппетитом.
  • После небольшой прогулки вдоль Волги, полюбовавшись золотисто-светлым небом заката, мы поиграли с Германом Титовым на бильярде и, закончив этот удивительный в нашей жизни день - двенадцатое апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года,- улеглись в постели, а через несколько минут уже спали так же безмятежно, как накануне полета.
  • А первое утро после возвращения из космического полета началось, как всегда, с физической зарядки. Привычка к утренней гимнастике уже давно стала необходимостью, и еще не было случая, когда бы я пренебрег ею.
  • В десять часов утра в домике на берегу Волги собрались ученые и специалисты, снаряжавшие «Восток» в первый рейс вокруг Земли. Я обрадовался, увидев среди них Главного конструктора. Он улыбался, и лицо его помолодело.
  • Главный конструктор обнял меня, и мы расцеловались. Наверное, так во время войны генералы приветствовали солдат, выполнивших важное боевое задание.
  • Я сделал собравшимся первый доклад о работе всех технических систем корабля в полете, рассказал обо всем увиденном и пережитом за пределами земной атмосферы. Слушали меня внимательно. А я увлекся и говорил долго. Впечатлений было много, и все они были столь необычные, что хотелось поскорее поделиться ими с людьми. Я старался ничего не забыть. Судя по лицам собравшихся, рассказ был интересен. Затем посыпались вопросы. На каждый я старался ответить как можно точнее, понимая, насколько это важно для последующей работы по завоеванию космоса.
  • После короткого перерыва мне снова пришлось говорить. На этот раз с двумя специальными корреспондентами «Правды» и «Известий». Это было мое первое обстоятельное интервью для советской прессы, в котором я был заинтересован, так как хотелось поскорее рассказать обо всем увиденном народу и через газеты от души поблагодарить партию и правительство за высокое доверие, оказанное мне. Наша беседа велась в дружеском тоне. Журналисты понимали меня с полуслова, они многое знали о космосе. Один из них в свое время был военным авиатором, а другой редактировал в своей газете отдел науки и техники. Жаль, что во время этой беседы не было корреспондента саратовской комсомольской газеты «Заря молодежи». Эта газета первой напечатала обо мне заметку, когда я еще учился в аэроклубе. Можно себе представить, с каким интересом его интервью прочитали бы саратовские комсомольцы и ребята, которые, может быть, сейчас учатся летать на тех же самолетах, на которых учился летать и я.
  • На другой день, перед отлетом в Москву, я встретился с Дмитрием Павловичем Мартьяновым - моим первым инструктором, работавшим в то время в Саратовском аэроклубе. Мы оба обрадовались друг другу.
  • - Спасибо вам, Дмитрий Павлович, что научили меня летать,- сказал я.
  • - Крылья растут от летания,- ответил он и протянул мне центральные газеты.
  • Было приятно прочесть в них все сказанное вчера на беседе с журналистами. Как-никак это были первые репортажи о полете человека в космос, и авторам удалось сохранить в них новизну и непосредственность моих космических впечатлений. Из газет я узнал о том, как встретили известие о моем полете родители в Гжатске и Валя, оставшаяся дома с ребятами. Особенно тронули меня рассказ мамы о моем детстве и фотография Вали, сделанная в момент, когда ей сообщили: дана команда на приземление. Я представил себе, что пережила жена в эти минуты...
  • Газеты и радовали меня и смущали. Оказаться в центре внимания не только своей страны, но и всего мира - довольно-таки обременительная штука. Мне хотелось тут же сесть и написать, что дело вовсе не во мне одном, что десятки тысяч ученых, специалистов и рабочих готовили этот полет, который мог осуществить каждый из моих товарищей космонавтов. Я знал, что многие советские летчики способны отправиться в космос, и физически и морально они подготовлены к этому. Знал и то, что мне повезло - вовремя родился. Появись я на свет на несколько лет раньше, не прошел бы по возрасту; родись позже, кто-то уже побывал бы в космосе.
  • Но радио, бесконечно повторявшее мое имя, и газеты с моими портретами и статьями о полете в космос были только началом того трепетного волнения, которое надолго захватило меня. Впереди ждали еще большие переживания, которых не могла представить никакая самая богатая фантазия и о которых я даже не догадывался. Советский народ готовил первому космонавту небывалую встречу.
  • За мной из Москвы прилетел специальный самолет Ил-18. На подлете к столице нашей Родины к нему пристроился почетный эскорт истребителей. Это были реактивные крутокрылые красавцы, на которых в свое время летал и я. Они прижались к нашему воздушному кораблю настолько близко, что я отчетливо видел лица летчиков, которые широко улыбались, и я улыбался им. Я посмотрел вниз и ахнул. Улицы Москвы были запружены потоками народа. Со всех концов столицы живые человеческие реки, над которыми, как паруса, надувались алые знамена, стекались к стенам Кремля.
  • Самолет низко прошел над главными магистралями города и направился на Внуковский аэродром. Там тоже была масса встречающих. Мне передали, что на аэродроме находятся руководители партии и правительства.
  • Точно в заданное время Ил-18 приземлился и начал выруливать к центральному зданию аэропорта. Я надел парадную офицерскую шинель с новенькими майорскими погонами, привычно оглядел свое отражение в иллюминаторе самолета и, когда машина остановилась, через раскрытую дверь по трапу спустился вниз. Еще из самолета я увидел вдали трибуну, переполненную людьми и окруженную горами цветов. К ней от самолета пролегала ярко-красная ковровая дорожка.
  • Надо было идти, и идти одному. И я пошел. Никогда, даже там, в космическом корабле, я не волновался так, как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная. И пока я шел по ней, смог взять себя в руки. Под объективами телевизионных глаз, кинокамер и фотоаппаратов иду вперед. Знаю: все глядят на меня. И вдруг чувствую то, чего никто не заметил,- развязался шнурок ботинка. Вот сейчас наступлю на него и при всем честном народа растянусь на красном ковре. То-то будет конфузу и смеху - в космосе не упал, а на ровной земле свалился... Под звуки оркестра, исполняющего старинный авиационный марш «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», делаю еще пять, десять, пятнадцать шагов, узнаю лица членов Президиума ЦК, вижу отца, маму, Валю, встречаюсь глазами с родными. Подхожу еще ближе к трибуне и, взяв руку под козырек, рапортую:
  • - Первый в истории человечества полет на советском космическом корабле «Восток» двенадцатого апреля успешно завершен. Все приборы и оборудование корабля работали четко и безупречно. Чувствую себя отлично. Готов выполнить новое любое задание нашей партии и правительства.-Я сделал паузу и представился: - Майор Гагарин.
  • А потом объятия с родными и близкими.
  • - Вот и сбылась наша мечта, Юра,- сказала Валя и отвернулась, вытирая слезы.
  • В этот день впервые разгулялась по-весеннему теплая и ласковая погода. Кортеж правительственных машин направился из Внуково в Москву. Я находился в открытом автомобиле. На всем пути шпалерами стоял народ, приветствуя небывалое достижение нашей науки и техники. На фасадах домов - красные флаги, лозунги, транспаранты. Люди махали вымпелами, букетами цветов. Гремели оркестры. Взрослые поднимали над головами детей.
  • Наверное, ни один человек в мире не переживал то, что довелось в этот праздничный день пережить мне. И вот она, наша Красная площадь, на которой совсем недавно, собираясь в полет, я стоял перед Мавзолеем. От края до края ее заполнили трудящиеся Москвы. Товарищи провели меня на гранитную трибуну Мавзолея. Они видели мое смущение и старались сделать так, чтобы я не чувствовал никакой неловкости и замешательства. Едва открылся митинг, мне дали первое слово. Сразу перехватило дыхание: шутка ли сказать, все, что происходило на Красной площади, слушала не только наша страна, но и впервые передавалось на телевизоры всей Европы, а радио работало на весь мир.
  • Речь моя была краткой. Я поблагодарил партию и правительство, поблагодарил наших ученых, инженеров, техников и рабочих, создавших такой корабль, на котором можно уверенно постигать тайны космического пространства. Высказав убеждение в том, что все мои друзья, летчики-космонавты, также готовы в любое время совершить полет в просторы Вселенной, я закоичил выступление словами:
  • - Слава Коммунистической партии Советского Союза и ее ленинскому Центральному Комитету!
  • Эта здравица была подхвачена народом, до отказа заполнившим площадь и прилегающие к ней улицы. На митинге было объявлено, что я удостоен высокого звания Героя Советского Союза, мне присвоено звание летчика-космонавта СССР. Я весь вспыхнул. Ведь поколение молодежи, выросшей после войны, с детства питало большое уважение к наградам Родины, На какое-то мгновепме перед глазами блеснули ордена, которые я семилетним мальчишкой увидел под распахнутыми куртками летчиков, побывавших в нашем селе после боя. Что скрывать, на мгновение я представил себя с орденом Ленина и Золотой Звездой на груди, ведь до сих пор у меня была всего одна медаль, которой я очень гордился.
  • Советский Союз - страна массового героизма. В нашем народе Золотая Звезда считается символом бесстрашия и беспредельной преданности делу коммунизма. С каждым годом в созвездии героев появляются новые имена. К их числу советский народ прибавил мое имя, и как мне было не радоваться и не смущаться...
  • - Мы гордимся, что первый в мире космонавт - это советский человек,- говорилось на митинге,- он коммунист, член великой партии Ленина.
  • Эти слова всколыхнули все мое существо. Велика честь быть коммунистом! Я, совсем еще молодой, не прошедший через горнило борьбы член партии, стоял на трибуне рядом с руководителями партии и правительства, а мимо Мавзолея проходили колонны трудящихся Москвы, и среди них было немало коммунистов всех возрастов. Мы были единомышленниками, были едины в своем стремлении построить коммунизм.
  • Три часа шумно текла живая человеческая река через Красную площадь. И когда прошли последние колонны, товарищи, разгадав мое желание, провели меня и Мавзолей к Ленину. Мы молча стояли у саркофага, всматриваясь в дорогие черты великого человека - основателя Коммунистической партии и Советского государства.
  • Мы прошли вдоль аллеи островерхих серебристых елей, словно часовые замерших у высокой зубчатой степы. В Кремле меня ждала взволнованная семья. Отец рассказал, как он узнал о моем полете. В тот день он отправился плотничать за двенадцать километров от Гжатска, в село, где строилась колхозная чайная. На перевозе через речку знакомый старик лодочник спросил его:
  • - В каком звании сынок-то твой ходит?
  • - В старших лейтенантах,- ответил ему отец.
  • - По радио передавали, будто какой-то майор Гагарин вроде бы к звездам полетел,- не унимался старик.
  • - Ну, моему до майора еще ой как далеко,- сказал отец.
  • - Может, сродник какой? - еще раз спросил перевозчик.
  • - Да мало ли Гагариных на свете,- заключил отец. На том разговор и окончился. Старики перебрались череу речку, выпили чекушку за того, кто летает, закусили таранкой, и отец, взвалив на плечи плотничий инструмент, пошел своей дорогой, позабыв о космонавте. Часа три он помахал топором на строительстве чайной, и тут приезжает секретарь райкома партии:
  • - Куда ты запропал, Алексей Иванович? Ищем по всему району. Ведь твой Юрий слетал в космос и вернулся на Землю...
  • Они сели в машину и помчались в Гжатск. А там у нашего маленького деревянного домика, на Ленинградской улице, уже собрался весь город...
  • Всей семьей вечером мы пошли в Большой Кремлевский дворец на прием, устроенный Центральным Комитетом КПСС, Президиумом Верховного Совета СССР и Советом Министров СССР в честь выдающегося подвига ученых, инженеров, техников и рабочих, обеспечивших успешное осуществление первого и мире полета человека в космическое пространство. Все было необычным и красивым. Звучали фанфары, сводный хор и симфонический оркестр исполняли «Славься» из оперы «Иван Сусанин». Никто из нашей семьи не был до этого в Кремле, не видел сверкающего белизной мрамора Георгиевского зала. С интересом рассматривали мы высеченные золотом наименования воинских частей, прославивших доблесть русских солдат. Среди них были и наши, смоленские полки.
  • В начале приема Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев после оглашения указов прикрепил к моему мундиру орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза. Он сказал, что свершенное мною на «Востоке» является необычайным подвигом; он, этот подвиг,- символ того светлого, возвышенного, что несет советскому народу коммунизм. На приеме было сообщено также, что все участники создания космического корабля-спутника «Восток» представлены к правительственным наградам. Я был рад за товарищей.
  • На приеме я встретил Главного конструктора и многих знакомых специалистов - творцов космического корабля. Пришли министры, Маршалы Советского Союза, передовики производства и сельского хозяйства, известные писатели, журналисты, спортсмены... Мы, гжатские, быстро почувствовали себя среди москвичей не гостями, а членами одной большой семьи. Было произнесено много хороших тостов, возникали короткие, но сердечные беседы, слышались теплые слова в адрес моих учителей, все веселились от души.
  • Весь следующий день я находился под впечатлением приема в Кремле. С утра в Доме ученых Академия наук СССР и Министерство иностранных дел СССР устроили пресс-конференцию. На нее были приглашены советские и зарубежные журналисты, дипломатический корпус, члены президиума Академии наук СССР, видные ученые и представители общественных организаций Москвы. Собралось около тысячи человек. Здесь мне была вручена золотая медаль имени К. Э. Циолковского - очень дорогой знак внимания к моим скромным заслугам.
  • Выступление на пресс-конференции пришлось начать не с рассказа о полете, а отмежеванием от неких князей Гагариных, пребывающих в эмиграции и претендующих на родство с нашей семьей. Вот уж поистине: куда конь с копытом, туда и рак с клешней! После 12 апреля за рубежом нашлись какие-то дальние-предальние потомки князей Гагариных - седьмая вода на киселе, как говорят у нас на Смоленщине,- возжелавшие приобщиться к славе нашего народа и всерьез объявившие о том, что они-де родичи советского космонавта. Пришлось их разочаровать.
  • - Среди своих родственников,- заявил я,- никаких князей и людей знатного рода не знаю и никогда о них не слышал.
  • Рассказав собравшимся, как протекал космический полет, я закончил выступление так:
  • - Летать мне понравилось. Хочу слетать к Венере и Марсу, по-настоящему полетать...
  • Посыпались вопросы, все больше от зарубежных журналистов. Спрашивали много и о разном. Одних интересовало мое будущее, других - размеры моих заработков, третьи пытались, что называется, навести тень на плетень и приписать мирному рейсу «Востока» военный характер. Что же, ответил и на каверзные вопросики. И то, что я говорил правду, одну лишь правду, придало ответам убедительную силу.
  • Пришлось в эти дни побывать и у своих старых знакомых - врачей. Они искали каких-то изменений в моем организме, которые, по предположениям медицины, должны были возникнуть после полета в космос. Но они не возникли, и тот самый голубоглазый доктор - Евгений Алексеевич, отбиравший меня в космонавты, остался доволен.
  • - С таким здоровьем,- пошутил он,- можно летать и летать в космос...
  • Ежедневно в редакции газет и ко мне домой приходило множество телеграмм и писем. Писали со всех концов Советского Союза, со всех материков Земли, знакомые и незнакомые люди. Некоторые присылали подарки Вале и моим девочкам. Многих прежних товарищей по Гжатску, Саратову, Оренбургу трудовая судьба разбросала по всей стране, и теперь они откликались отовсюду, приветствовали, напоминали милые и смешные случаи из прошлого. Очень растрогала меня весточка от Анатолия Ильяшенко, или просто Федоровича, как мы его называли в эскадрилье на Севере. Это он вместе с Владимиром Решетовым и Анатолием Росляковым рекомендовал меня в ряды партии. Он писал: «Ах ты, Юрка, Юрка-непоседа, когда ты уезжал, помнишь, я говорил тебе: готовься к штурму. Я был уверен, что весь мир услышит о тебе...»
  • Анатолий Федорович описывал свое житье-бытье. Он ушел в запас, стал летать на транспортных самолетах в Казахстане. По письму видно было, что Федоровичу сначала нелегко пришлось на новом поприще. Но он принадлежит к той породе людей, которых не пугают никакие трудности и не останавливают никакие препятствия. Быть таким он учил и меня, когда мы вместе служили на Севере. Да он и сам напомнил об этом в своем письме: «Ведь не зря же мы коммунисты, нам подавай любую работу, если впереди ясно видна цель».
  • В те дни пришло очень хорошее письмо из Парижа. Написал его Франсуа де Жоффр - офицер ордена Почетного легиона, кавалер ордена Красного Знамени, автор книги «Нормандия - Неман», которую я недавно читал. В своем обширном письме французский патриот писал: «Позвольте мне, французскому летчику полка «Нормандия-Неман», бывшему добровольцем в небе на вашем фронте и сражавшемуся плечом к плечу с русским народом против общего врага - германского фашизма, выразить Вам, сколь я горд и счастлив, что именно советский человек первым открыл во всю ширь мирный путь в космос и вместе с тем первую страницу исследований Вселенной и научного познания мира».
  • Из Франции пришло много писем. Их писали разные люди, разными словами. Но все они проникнуты одним духом уважения к советскому народу, советской науке, как и письмо боевого товарища советских летчиков-фронтовиков Франсуа де Жоффра.
  • Мои товарищи по прошлой службе не только писали, во и приезжали в гости. Первыми нагрянули Борис Федорович и Мария Савельевна Вдовины, с которыми мы крепко дружили на Севере. Приехали они в воскресенье из Калуги, где Борис Федорович, демобилизовавшись из армии, воспитывает молодежь. Когда я открыл им дверь, то не сразу узнал своего прежнего командира и товарища. До этого я никогда не видел его в штатском. А тут пиджачок и шляпа, из-под которой сияют такие знакомые, небесной голубизны глаза.
  • - Юра!
  • - Боря!
  • Мы бросились в объятия друг другу. Обнялись и расцеловались, конечно, и наши жены. Валя тут же потащила гостей к маленькой: Галинку ведь Вдовины еще не видели... Мы пообедали вместе - и пошли разговоры. Вспомнили всех бывших однополчан, потолковали о космосе, о Калуге и не заметили, как наступил тихий майский вечер. Борис Федорович украдкой поглядывал на часы и делал знаки Марии Савельевне: время, мол, уходить...
  • - Ну, что же, Юра, как говорится, пора нам и честь знать,- сказал он, поднимаясь,- не станем мешать, ты человек видный, тебе теперь не до нас...
  • Эти слова обиделн меня, И чуткая Мария Савельевна поняла, как больно они задели меня и Валю.
  • - Как же ты можешь так говорить, Борис,- сказала она,- разве ты не видишь, что Гагарины остались такими же, как и раньше?..
  • Она была права. Мы остались такими же, как были, в останемся такими всегда. Никакая слава и почет не вскружат нам голову, и мы никогда не оторвемся от товарищей, с которыми съели не один пуд соли, бок о бок с которыми трудимся сейчас.
  • Вдовины остались ночевать. Правда, было немножко тесновато, и мы устроились на ночь по-походному: кто на раскладушке, кто на диванчике. Но так и не уснули до утра: все разговаривали, перебирали в памяти события и людей. Душевная была встреча...

    С ОТКРЫТЫМ СЕРДЦЕМ

  • Приближалось Первое мая - большой, всенародный весенний праздник. Мы уже получили билеты на Красную площадь - на традиционный военный парад и демонстрацию трудящихся, как вдруг раздался телефонный звонок от Николая Петровича Каманина:
  • - Завтра утром летим в Прагу...
  • Оказывается, Центральный Комитет Коммунистической партии Чехословакии пригласил меня посетить Чехословацкую Социалистическую Республику. Я с радостью принял приглашение, ибо, хотя и облетел земной шар, никогда до этого в других странах не был. В гости направились на обычном рейсовом самолете Ту-104. По аэрофлотскому билету мне досталось место «2а» возле иллюминатора по левому борту. Салоны воздушного корабля заняли студенты из Сирии, товарищи из Чехословакии, а также группа советских туристов, направлявшихся в Италию.
  • Вел нашу машину экипаж во главе с известным летчиком гражданской авиации Героем Советского Союза Павлом Михайловичем Михайловым. Тут же в самолете он подарил мне свою книгу «10000 часов в воздухе» с дружеской надписью: «С самыми теплыми чувствами в память о первом заграничном рейсе от летчика-земляка. Сегодня Вы у меня пассажиром на Ту-104, и, кто знает, может быть, скоро я у Вас буду пассажиром на космическом корабле». Книга пошла по рукам, вызывая у всех улыбку.
  • Павел Михайлович пригласил меня в пилотскую кабину. Я сел на кресло второго летчика, взял в руки штурвал и, наблюдая за показаниями приборов, повел машину по курсу. Так мне впервые пришлось побывать за штурвалом Ту-104. Ничего не скажешь - отличный самолет построил старейшина советских авиационных конструкторов Андрей Николаевич Туполев!
  • В самолете царило приподнятое настроение. Со всех сторон слышались шутки, произносимые на разных языках мира.
  • - Не каждому дано полететь с первым космонавтом,- пошутила девушка, направлявшаяся в Италию,- буду рассказывать - никто не поверит.
  • Девушка тут же для подтверждения факта попросила автограф. Я посмотрел на пассажиров и смутился: если писать всем, работы хватит, пожалуй, до самой Праги.
  • - Автограф не для меня,- добавила девушка,- а для итальянской коммунистической газеты «Унита».
  • Я написал: «Большой привет товарищам из «Униты», И эти слова напечатали в Риме.
  • - Высота - девять тысяч метров, температура за бортом - минус пятьдесят градусов,- сообщила стюардесса Марина Зикалина.
  • - Как в космосе, не правда ли, Юрий Алексеевич? - с трудом подбирая русские слова, спросил уроженец сирийского города Халеба черноглазый студент Нури Жестон.
  • - Там похолоднее,- ответил я,- но в кабине «Востока» было тепло. Меня согревали чувства дружбы всех свободолюбивых народов нашей планеты, в том числе и ваших земляков.
  • Гостеприимно встретила гостей красавица Злата Прага, засыпала весенними цветами, озарила радостными улыбками, одарила горячими рукопожатиями.
  • Правительство Чехословацкой Социалистической Республики в знак высокой оценки исторической победы советской науки и техники при осуществлении первого в мире полета человека в космос присвоило мне почетное звание Героя Социалистического Труда. С чувством благодарности в светлом старинном зале Пражского Града принял я пятиконечную Золотую Звезду - самую высокую награду братской Чехословакии. Эта награда по установившейся традиции вручается один раз в год, накануне 1 Мая. Мне было радостно, что вместе со мной в этот день такой награды были удостоены несколько лучших работников народного хозяйства страны, добившиеся замечательных результатов в социалистическом строительстве.
  • Я побывал на крупнейшем в стране машиностроительном заводе, встретился там с рабочими, техниками, инженерами. Было приятно, что этот могучий завод вырабатывает продукцию отличного качества, направляя часть ее в Советский Союз и другие страны социалистического лагеря. Рабочие подарили мне, как бывшему литейщику, удачно выполненную фигуру металлурга. Вместе с другими подарками я передал ее в музей.
  • В Праге состоялось много интересных встреч и задушевных бесед. Навсегда запомнился сердечный разговор с руководителями республики.
  • - Судьба нашего народа,-- говорили они,- связана с судьбой советских людей на вечные времена. Это принцип всей нашей жизни. И нет сил, которые бы могли нарушить великую дружбу наших народов и наших коммунистических партий.
  • Товарищи сказали, что чехословацкие коммунисты всегда получали и получают неоценимую помощь от Коммунистической партии Советского Союза, получали ее и лично от Владимира Ильича Ленина, который учил, помогал молодой партии Чехословакии стать массовой, сильной, действительно коммунистической.
  • Показывая весеннюю Прагу, один из самых старинных и красивейших городов мира, чехословацкие друзья наряду с Пражским Градом, Карловым мостом, Мавзолеем Клемента Готвальда показали советский танк, вздыбленный на постаменте, экипаж которого первым ворвался в город в мае 1945 года.
  • - Советские войска избавили нашу родину от гитлеровского ига,- говорили пражане,- и мы свято чтим все, что связано с их великой освободительной миссией...
  • Находясь в Праге, я побывал в редакции журнала «Проблемы мира и социализма». В конференц-зале собрались работники этого журнала. Они преподнесли мне памятный сувенир - только что вышедший, еще пахнущий типографской краской номер своего журнала с автографами многих представителей коммунистических и рабочих партий мира. А я в ответ написал: «Полет в космос - это не личный подвиг. Это - достижение коммунизма. Я горжусь тем, что я - коммунист. Передаю через журнал «Проблемы мира и социализма» горячий привет единомышленникам - товарищам по партиям на всем земном шаре».
  • Покидая Чехословакию, я любовался ее зелеными полями, на которых навсегда стерты межи частнособственнических хозяйств. Даже с заоблачной высоты, где летел наш Ту-104, видно было, как кипели весенние работы на крупных квадратах кооперативных земель.
  • Среди пассажиров оказалось много французов, итальянцев, африканцев и кубинцев. Они направлялись на первомайские праздники в Москву. Пройдя в салон, где расположились летящие из Гаваны кубинцы, я поздравил их с победой, только что одержанной народом героической Кубы, мужественно отразившим вооруженное нападение врагов кубинской революции, и показал им вымпел с цветами государственного флага Кубы, врученный мне в зале Пражского Града представителями кубинского народа.
  • Радостно отшумели в Москве первомайские дни, проходившие под знаком только что одержанной победы в освоении космоса - первого в мире полета человека в просторы Вселенной. А через несколько дней - 5 мая - в Соединенных Штатах Америки с базы мыса Канаверал, что в штате Флорида, запустили по баллистической траектории ракету «Редстоун» с Аланом Шепардом на борту. Ракета взлетела на высоту 115 миль - это примерно 185 километров, после чего от нее отделилась капсула с космонавтом.
  • Я просмотрел довольно объемистую пачку американских газет и журналов, посвятивших Алану Шепарду специальные статьи и многочисленные фотоснимки. В день этого полета на пресс-конференции президент Дж. Ф. Кеннеди, комментируя запуск американской ракеты с человеком на борту, заявил, что все люди испытывают огромное удовлетворение этим достижением. Нам предстоит пройти большой путь в области космоса, мы отстали, сказал президент, но мы работаем напряженно, и мы намерены увеличить ваши усилия.
  • Газета «Нью-Йорк таймс» с нескрываемой горечью отметила, что мощность двигателей ракеты, с помощью которой был запущен американский космонавт, составляла всего лишь малую часть мощности двигателей советской ракеты, а масса капсулы была значительно меньше массы кабины «Востока»; продолжительность полета Алана Шепарда составляла лишь одну шестую часть времени полета «Востока», а расстояние, покрытое американским пилотом,- примерно одну девяностую часть пути, проделанного русским космонавтом.
  • Я с интересом познакомился с обширными отчетами многочисленных корреспондентов, бывших свидетелями этого запуска. Старт намечался на 8 часов по нью-йоркскому времени. Но ракета с капсулой «Меркурий» и астронавтом поднялась с пусковой платформы лишь в 10 часов 34 минуты. Капсулу несла ракета «Редстоун». Масса капсулы, в которой находился человек,- 1,5 тонны.
  • Алана Шенарда начали непосредственно готовить к полету после полуночи. После того как врачи осмотрели его, он занял свое место в капсуле и оставался в ней около трех с половиной часов, ожидая, пока выверят все системы. Из-за технических неполадок выверка задерживалась. Ясно представил я состояние американца в капсуле. Видимо, часы ожидания были самыми неприятными в его жизни, ибо он оставался наедине со своими мыслями. Когда ракета взлетает, тогда уже не остается времени на размышления, приходится работать и все усилия мозга сосредоточивать на том, чтобы полет провести как можно лучше. Большую часть полета американцу приходилось самому контролировать «крен и рысканье» летательного аппарата. На третьей минуте после запуска «Редстоуна» капсула отделилась от него. Через четыре минуты после запуска Алан Шепард испытал состояние невесомости, продолжавшееся около пяти минут.
  • Нам с товарищами вскоре довелось увидеть документальный фильм американской кинохроники об этом полете. Мне, уже испытавшему, что такое полет в космос, были интересны подробности подготовки ракеты «Редстоун» к запуску, ее старта, полета Алана Шепарда и приводнения капсулы с ним в Атлантическом океане вблизи от авианосца с вертолетами на борту. Вот ракета с колоколообразной насадкой на носу - капсулой пилота - медленно, как бы нехотя взяла старт и, все убыстряя полет, пошла в чистое небо. Вот кадры, автоматически снятые в самой капсуле. Крупно -лицо Алана Шепарда под гермошлемом. По фигуре и лицу пилота все время скользят солнечные блики - капсулу сильно вращает. Вот она уже на океанской волне. Пилота подбирает вертолет. Он на палубе авианосца, он в празднично украшенной машине, он выступает с речью...
  • Кстати, об Алане Шепарде и его полете мне довелось поговорить с известным американским промышленником лауреатом Ленинской премии «За укрепление мира между пародами» Сайрусом Итоном и его женой. Это произошло в дни моего пребывания в Болгарии, где гостил и Сайрус Итон. Он сказал мне, а потом и журналистам, что в интересах дела мира были бы весьма полезны моя поездка в США и встреча с американским народом.
  • В Болгарию вместе с нашим врачом-наставником Евгением Анатольевичем Карповым и несколькими журналистами центральной советской прессы мы направились по приглашению Центрального Комитета Болгарской коммунистической партии, Президиума Народного собрания и Совета Министров Народной Республики Болгарии, побывали в Софии, Пловдиве, Плевене, Варне и других городах этой цветущей страны. Трудящиеся Болгарии прислали тысячи писем в адрес первого космонавта. Во время полета в Софию в воздухе я с интересом прочитал несколько десятков таких писем. Каждое из них трогало искренностью и горячей любовью к Советскому Союзу. На многих конвертах были наклеены новые марки с изображениями советских спутников Земли и космических кораблей.
  • Самолет летел над кукурузными полями Украины и виноградниками Молдавии. Он пересек пограничную реку Прут, и вскоре под крылом возникли вышки румынских нефтепромыслов, а слева по борту проплыли сады Бухареста с его белоснежным зданием нового полиграфического комбината «Скынтейя». Прошло немного времени, и открылись живописные ландшафты Болгарии - страны, являющейся сплошным плодовым садом.
  • И вот я в открытой машине еду по улицам зеленой Софии. Город разукрашен советскими и болгарскими флагами, на всем пути шпалерами стоял народ. Болгарский язык настолько схож с нашим, русским, что я без переводчика понимал все написанное на плакатах и транспарантах, все, что скандировали люди. А это были слова сердечного привета Коммунистической партии Советского Союза, всему нашему народу.
  • Утром мы оказались уже в Пловдиве - старинном фракийском городе, построенном на зеленых холмах. На одном из них воздвигнут памятник советскому солдату-освободителю. В Болгарии его ласково называют Алешкой. После стотысячного митинга на центральной площади, на котором я поздравил пловдивчан с их успехами в социалистическом строительстве, мы поднялись на этот вздыбленный холм, к Алешке. Я положил к его ногам охапку нежных роз и долго смотрел на высеченную из камня фигуру советского воина в походной плащ-палатке, с автоматом в руках. Видимый отовсюду, как часовой, стоял он на вершине, окидывая орлиным взором освещенную солнцем страну.
  • Я глядел на него, как на живого, и мне казалось, что свежий ветер, летящий с Балканских гор, шевелит его молодые, слегка тронутые сединой пряди волос, выбивающиеся из-под фронтовой пилотки. И до чего же велика обобщающая сила искусства! Я вглядывался в улыбающиеся лицо Алешки и узнавал в нем волевые черты многих советских людей, которых знаю.
  • Вечером я вернулся в Софию, и там мне торжественно вручили высокие награды - орден Георгия Димитрова и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда Народной Республики Болгарии. Я оказался первым иностранным гражданином, удостоенным этого звания. Принося свою благодарность болгарскому народу, я сказал:
  • - Я расцениваю эти награды как награды передовой советской науке, нашему многомиллионному советскому народу, Коммунистической партии Советского Союза и ее Центральному Комитету.
  • Огромное впечатление произвел на меня традиционный праздник - День просвещения, культуры и славянской письменности- кириллицы, который уже более ста раз отмечался болгарским народом. Три часа продолжалась могучая и красочная демонстрация в Софии, посвященная этим любимым в народе торжествам. Она была пронизана искренним восхищением трудящихся Болгарии историческим подвигом советских людей, штурмующих космос. Во многих колоннах можно было видеть портреты К. Э. Циолковского, макеты, изображающие советский космический корабль «Восток». В небо то и дело взлетали «ракеты», сделанные руками учеников и студентов, над головами демонстрантов колыхались плакаты: «Небо! Советский человек тебя покорил!»
  • И снова поездка по благоухающей запахом роз стране. Плевен - город боевой славы русского оружия. Тут в огне сражении опробовалась и закалилась русско-болгарская дружба. Здесь все напоминает о далеких днях лета и осени 1877 года, когда русские полки наголову разбили войска султанской Турции и положили начало освобождению болгарского народа от многовекового ига янычар Оттоманской империи. Парк имени храброго русского полководца Михаила Скобелева, картины известного баталиста, певца балканской кампании и славы русских солдат Василия Васильевича Верещагина, старинные пушки, саркофаги с останками павших воинов. Все это оставило заметный след в душе.
  • В Плевене один из старейших болгарских коммунистов боевой партизан Димитр Грыбчев рассказал о том, как в тридцатых годах, сидя в Плевенской тюрьме, он вместе с политзаключенными читал книгу К. Э. Циолковского о межпланетных путешествиях.
  • - Конечно,- сказал Димитр Грыбчев,- я не думал тогда, что именно в Плевене мне придется встретиться с первым космонавтом. Но и тогда, мучаясь и страдая в царских застенках, мы верили в силу и могущество Советского Союза - друга и старшего брата болгарского народа.
  • Затем Варна - город болгарских моряков и курортов, окантованный песчаными пляжами Черноморья; Стара-Загора, Казанлыкская долина цветущих розовых плантаций и, наконец, обильно политая кровью русских солдат легендарная Шипка, с которой, кажется, видна вся Болгария. Там, на Шипке, пожилая женщина передала мне вышитый платочек с вложенной в него запиской. Ее написали болгарские кооператоры. Они передавали привет нашей славной Коммунистической партии, советским ученым, называя космонавтов соколами коммунизма. Два слова - соколы коммунизма,- а сколько в них настоящей поэзии, музыки и чувств!
  • В этом письме, пахнущем плодородной болгарской землей, написанном болгарскими крестьянами и переданном болгарской матерью, как бы сосредоточилась вся любовь народа, все его лучшие чувства к советским людям. Весь день я ходил под впечатлением этого ласкового письма, ласковых слов и с чудесным настроением улетел на Родину.
  • А здесь меня ждали новые встречи, новые поездки. Я слетал в Оренбург, побывал в родном авиационном училище, повидался с преподавателями, выступил перед курсантами.
  • - Думал ли ты, Юрий Алексеевич,-спросил Ядкар Акбулатов, мой бывший летчик-инструктор,- что твоя фотография окажется в галерее портретов наших выпускников, ставших Героями Советского Союза?
  • - Много еще места в этой галерее,- ответил я и показал ему на курсантов.- Кто знает, чьи портреты еще придется увидеть здесь!.. Ведь в нашей стране каждый может стать героем.
  • Все в Оренбурге напоминало о днях моей юности. И прохладные воды Урала, и изумрудная листва заречной рощи, и поросшие дикими цветами степные дали. В хорошем городе довелось мне учиться!..
  • Еще в космосе я решил обязательно побывать в старинном русском городе Калуге - колыбели теории межзвездных полетов. И случай этот быстро представился - калужане пригласили на закладку нового музея своего знаменитого земляка К. Э. Циолковского. С волнением подъезжал я с аэродрома к раскинувшемуся на взгорье городу, утопавшему в свежей зелени садов, только что омытых шумным грозовым ливнем.
  • Первым делом вместе с товарищами мы побывали на могиле ученого, украшенной обелиском, на постаменте которого солнце золотило пророческие слова: «Человечество не останется вечно на земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет все околосолнечное пространство». Когда-то в Саратове я кончил этой фразой К. Э. Циолковского свой доклад о межпланетных сообщениях. Как тесно прошлое переплетается с настоящим!
  • Мы возложили венок из живых цветов на дорогую могилу и долгим молчанием почтили память великого провидца. В это время в небе возникла радуга и повисла над городом, словно венок.
  • Почти весь день мы провели в Калуге, где многое связано с именем К. Э. Циолковского: его домик-музей; памятник ученому из бронзы и нержавеющей стали, воздвигнутый в сквере Мира; улица К. Э. Циолковского; школа, в которой он более двух десятков лет преподавал точные науки и где сейчас обучает детей русскому языку и литературе его внучка - Марина Вениаминовна Самбурова. Я повидался с ней и с ее братом Алексеем Костиным-местным журналистом. Они многое рассказали о своем деде, его жизни, его привычках. И образ гениального ученого стал. для меня еще более понятным и близким.
  • Я был глубоко тронут, когда на митинге, собравшемся на площади имени В. И. Ленина, меня вместе с К. Э. Циолковским назвали почетным гражданином города Калуги. Много еще впереди смелых полетов в космос, и все наши космонавты будут приезжать в этот близкий их сердцу город, воздавая должное тому, кто первым из людей в своих дерзких планах и чертежах проложил нам путь к звездам.
  • Мне очень хотелось после полета в космос побывать на своей родине - Смоленщине, погостить в Гжатске, съездить в село Клушино, где прошли детские годы, повидать земляков.
  • И вот они, милые моему сердцу раздольные края. Глубокая и прохладная река Гжать, опушенная метелками камыша, рощи и перелески, полевые дороги среди цветущей ржи и льна, смугло-золотые вальдшнепы и цоканье соловьев. Все - как в детстве. Только добавились высоковольтные линии электропередач, да больше стало на дорогах машин, да еще, пожалуй, масса новых, недавно построенных домов. И отец с матерью встретили меня в новом доме, все на той же Ленинградской улице, где прошло мое детство. Советское правительство построило и подарило им новый домик, окруженный небольшим яблоневым садом.
  • Много было радостных, приятных встреч в Гжатске, Я побывал в родной школе на Московской улице, посидел за своей прежней партой, побеседовал со своими учителями, которым многим обязан. Милые, хорошие люди, как много они сделали для меня и как много делают теперь для школьников!
  • На митинге, состоявшемся в городе, расцвеченном флагами, мы горячо обнялись с учителем физики Львом Михайловичем Беспаловым. Кто знает, не встреть я его, и, может быть, не был бы космонавтом. Это так важно - с детства определить свой дальнейший жизненный путь и идти по нему, не сворачивая в сторону. Лев Михайлович привил мое любовь к физике и точным наукам, познакомил с творчеством К. Э. Циолковского.
  • За столом, во главе которого хлопотала мама, собрались многочисленные родственники: сестра моя Зоя с мужем - фрезеровщиком радиозавода Дмитрием Бруевичем, хорошенькой четырнадцатилетней дочерью Тамарой и десятилетним сыном Юрой. Зоя по-прежнему работает медицинской сестрой, все такая же худенькая, с голубенькими сережками в ушах. Она старше меня на семь лет а все никак не может привыкнуть к тому, что я уже взрослый и все могу делать без ее помощи и советов.
  • Брат Борис успел жениться, работает слесарем-ремонтником на радиозаводе, а молодая жена его, Аза Ивановна-сборщица на том же заводе. Брат Валентин - шофер на грузовике. Так наша колхозная семья стала семьей рабочей, во главе которой по-прежнему оставался строгий и справедливый отец.
  • Я побывал в нашем ветхом, стареньком домике, расположенном через улицу, напротив нового. Все в нем - и запахи, и потрескивание бревен - напоминало о детстве. На стенах, оклеенных желтенькими обоями, висели фотографии нашей семьи, сделанные во время пребывания в Кремле.
  • К нашему домику приходило много народу: школьники с учителями, колхозники, пришли даже несколько старушек. Их интересовало, видел ли я в небесах господа бога. Я вынужден был разочаровать их. Полет человека в космос нанес сокрушительный удар церковникам. В потоках писем, идущих ко мне, я с удовлетворением читал признания, в которых верующие под впечатлением достижений науки отрекались от бога, соглашались с тем, что бога нет и все связанное с его именем - выдумка и чепуха.
  • В первый же день моего приезда на родину радио передало радостное сообщение о том, что Президиум Верховного Совета СССР, отмечая успешное осуществление первого в мире космического полета советского человека на корабле-спутнике «Восток», открывшего новую эру в освоении космоса, своим Указом наградил многих рабочих, конструкторов, ученых, руководящих инженерно-технических работников, а также научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и заводов. Семь видных советских ученых и конструкторов были награждены второй золотой медалью «Серп и Молот», а девяноста пяти ведущим конструкторам, руководящим работникам, ученым и рабочим было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Шесть тысяч девятьсот двадцать четыре человека были награждены орденами и медалями Советского Союза.
  • Узнав из сообщения радио обо всем этом, я тут же связался с редакцией «Правды» и попросил передать от меня, моих родителей и земляков всем награжденным товарищам наши самые сердечные поздравления. Ведь это их самоотверженный труд так высоко поднял славу нашей Родины, проложил человечеству путь во Вселенную!
  • А утром, когда мы были на рыбалке, на берег нашей прохладной Гжати журналисты «Правды» привезли свежие газеты. Я прочитал товарищам Указы Президиума Верховного Совета СССР и передовую статью «Правды», посвященную великому подвигу советских людей, создавших корабль-спутник «Восток» и направивших его в космос. И тут завязалась беседа о творцах космической техники, о той заботе и внимании, которые повседневно проявляет Центральный Комитет нашей партии, Советское правительство к советским космонавтам и строителям могучих космических кораблей. Еще и еще раз рассказывал я землякам о волнующих встречах с Главным конструктором и другими специалистами, о моем друге Германе Титове и о других товарищах-космонавтах, о полетах в зарубежные страны, народы которых горячо приветствовали выдающееся достижение советской науки и техники...
  • Поездка на родину, встречи с земляками, с рабочими и колхозниками, сам воздух, напоенный запахом полей и лесов, наполнили меня новой энергией, и мне захотелось снова засучив рукава работать и учиться - делать то, что требует от каждого из нас социалистическая Отчизна.
  • А на повестку дня вставали новые задачи - подготовка к полету «Востока-2». И хотя из многих стран на мое имя продолжали приходить приглашения приехать в гости, рассказать о первом полете человека в космос, принять все их сразу я, естественно, не мог: нужно было подвести итоги проделанной работы, принять участие в подготовке второго полета человека в космос. Ведь сделанные мною некоторые наблюдения во время рейса «Востока» могли быть полезными тому советскому космонавту, на которого будет возложено выполнение этой задачи.
  • Честно говоря, ни я и никто из моих друзей не сомневались, что командиром космического корабля, который снова пойдет по орбите вокруг Земли, назначат Германа Титова. К этому были все основания, и в том числе такое веское, как его полная готовность к тому, чтобы 12 апреля, если бы только потребовалось, немедленно заменить меня и занять пилотское кресло в кабине «Востока». Герман Титов в числе других специалистов, удостоенных правительственных наград в связи с успешным осуществлением полета корабля «Восток», был награжден орденом Ленина. Мне было радостно узнать об этом и одному из первых сердечно поздравить друга, творческие усилия которого получили достойную оценку народа.
  • - Лиха беда начало,- дружески похлопывая Германа по плечу, шутили товарищи.
  • И жизнь показала: друзья-космонавты не ошиблись. Блестяще выполнив полет на космическом корабле «Восток-2», Герман Титов стал Героем Советского Союза, был награжден вторым орденом Ленина.
  • Я уже писал, что в апреле 1961 года, перед первомайским праздником, мне довелось побывать в Чехословакии, а потом, в мае,- в Народной Республике Болгарии. В конце июня общество «Финляндия - Советский Союз» пригласило меня на свой ежегодный летний праздник, который проводился на севере Финляндии, в городе Кеми.
  • В Хельсинки, столицу Суоми - страны тысячи озер, мы ехали поездом. По литературе и рассказам товарищей я представлял себе финнов людьми несколько угрюмыми, суровыми, как сурова сама финская природа. Но первые же встречи с трудящимися Финляндии, приветствовавшими наш поезд на всем пути от границы с СССР до Хельсинки, заставили меня изменить это мнение. Встречи были дружественные, сердечные. Слов нет, финны не очень разговорчивы, но зато как много говорили их теплые улыбки, крепкие, мужественные рукопожатия! Многие дарили незатейливые, но сделанные от всей души подарки.
  • Один такой подарок, преподнесенный рабочим со станции Коувала, бережно хранится у меня дома. Это пара «тоссут», старинной финской обуви, сплетенной из бересты. В такой обуви в древней Финляндии люди по трудным дорогам проходили большие расстояния.
  • - Когда снова полетите к звездам,- шутливо сказал мне рабочий,- возьмите их с собой.
  • - Спасибо,- сказал я, благодаря финского товарища за символический подарок, и тоже пошутил: -На советском ракетном ковре-самолете, да еще в финских «тоссут», на любые планеты можно добраться...
  • Мы провели в Финляндии пять дней, побывали не только в столице Хельсинки, но и в Хяменлинне - на родине всемирно известного композитора Яна Сибелиуса; в Тампере - городе финских машиностроителей, текстильщиков и обувщиков, где бывал В. И. Ленин, заложивший основы крепкой дружбы советского и финского народов, и где музей, открытый в здании заседаний известной Таммерфорской конференции большевиков, ежегодно посещают многие десятки тысяч человек; в лапландских городах Оулу и Кеми; в крупном балтийском порту Турку и в других городах. Мы совершали поездки на автомобилях, на самолете, поезде. Нам довелось встречаться со многими государственными и общественными деятелями, рабочими, крестьянами, моряками, военными, писателями и журналистами.
  • Большое впечатление на всех нас, участников этой поездки, произвел традиционный, ежегодно проводимый в Финляндии летний праздник советско-финской дружбы. На этот раз он был организован в Кеми - крупном промышленном центре Северной Финляндии. В приморском парке, разбитом на берегу Ботнического залива, собрались тысячи людей. Они приехали сюда поездами, автобусами и автомашинами, прилетели на самолетах. В толпе можно было увидеть колоритные фигуры лапландских оленеводов, одетых в яркие национальные костюмы. Сюда приехала и молодежь из международного туристического лагеря, в котором находились шведские, норвежские и советские студенты.
  • На празднике дружбы в Кеми ораторы высказали много теплых слов как в мой адрес, так и в адрес советских ученых, инженеров и рабочих, создавших космический корабль «Восток», обеспечивших его полет по орбите вокруг Земли. Выступал, конечно, и я. Рассказал о полете «Востока», о том, какой гигантской мощностью - 20000000 лошадиных сил - располагали шесть двигателей ракеты-носителя, выведшей его на орбиту, о товарищах-космонавтах.
  • На следующее утро после праздника дружбы мы самолетом вылетели в Хельсинки и здесь перед отъездом в Турку провели пресс-конференцию с финскими и аккредитованными в Финляндии иностранными журналистамп. Признаться, я в душе немного волновался - ведь это было мое первое официальное выступление перед представителями печати в капиталистической стране. Не стушуюсь ли я при каком-нибудь особенно «остром» вопросе, на которые, как предупреждали товарищи из общества «Финляндия -Советский Союз», довольно падки иные из зарубежных корреспондентов.
  • Пресс-конференция состоялась в просторном холле на девятом этаже одного из лучших отелей Хельсинки - «Ваакуна»,- в котором расположилась наша делегация. Меня усадили за низенький столик. Принесли кофе в маленьких чашечках. Все собравшиеся, человек пятьдесят - шестьдесят, задымили сигаретами, и «атака» началась. Ее возглавила корреспондентка агентства Ассошиэйтед Пресс.
  • - Мистер Гагарин,- спросила она на ломаном русском языке,- скажите, какие марки вин и коньяков вы предпочитаете?
  • Вопрос этот, видимо, был задан с той целью, чтобы с первых же минут увести беседу с главного русла - о достижениях советской науки и техники, разменять ее на мелочи. Отвечая зарубежной журналистке, я постарался как можно тактичнее пояснить, что мы, советские космонавты, занимаемся столь важным делом, что позволить себе излишнее увлечение спиртным никак не можем и что для детального изучения марок вин, как это, может быть, делает кто-либо из присутствующих, просто-напросто не располагаем временем. Ответ вызвал общий смех.
  • Однако кое-кто из друзей этой журналистки все же пытался «сражаться» до конца. Эти корреспонденты, прикидываясь малосведущими в космонавтике, старались вынудить меня к таким ответам на вопросы, касающиеся устройства космического корабля и советских ракет-носителей, в которых бы проскользнули сведения, до поры до времени не подлежащие разглашению. Один из журналистов - представитель редакции газеты довольно реакционного толка - затеял даже нечто вроде спора о достоинствах и недостатках американских и советских ракет.
  • - Если Советский Союз,-пришлось сказать ему,- своими ракетами может выводить в космос космические корабли весом в шесть тонн, тогда как американские ракеты пока что поднимают полторы-две тонны груза, то всем ясно: советские ракеты обладают гораздо большей мощностью.
  • Надо сказать, что в те дни во многих финских газетах появились пространные сообщения о готовящемся в США полете в космос. В то же время, ссылаясь на «авторитетные» западногерманские источники, некоторые газеты опубликовали некий «радиоперехват» с советского космодрома, из которого якобы явствовало, что новый полет в космос вот-вот состоится в СССР. Естественно, что вопрос об этом был задан и мне.
  • - Ну что же,- сказал я,- возможно, что прыжок в космос, подобный недавнему прыжку американского астронавта Алана Шепарда, будет вновь совершен в США. Но мы, советские космонавты, глубоко уверены: следующий полет человека в космос, подготовленный в нашей стране, несомненно, принесет большую научную пользу...
  • Забегая вперед, скажу, что в первых числах августа, публикуя сообщения о полете Германа Титова, комментируя эти сообщения, многие финские журналисты припомнили мои слова и приводили их в своих статьях и корреспонденциях, посвященных рейсу «Востока-2».
  • Никогда не забудутся те волнующие часы, которые довелось пережить в Финляндии, когда в помещение советского посольства в Хельсинки пришли делегации рабочих промышленных предприятий города. Многие приходили сюда прямо из цехов, с судостроительных верфей и вручали памятные подарки. Юношеская самодеятельная концертная бригада одного из заводов прямо в зале, где происходила эта встреча, исполнила песню, сложенную в честь строителей космических кораблей. Подарков было так много, что для них из соседних комнат пришлось принести столики. Вернувшись на Родину, я отдал эти подарки в наши музеи.
  • До глубины сердца меня тронуло внимание финских коммунистов. От имени Центрального Комитета Коммунистической партии Финляндии один из финских товарищей прикрепил к моему военному кителю Золотой значок партии. Мы крепко обнялись и расцеловались. Искренне поблагодарив за подарок, я сказал, что отношу этот дорогой знак внимания финских коммунистов прежде всего к Коммунистической партии Советского Союза, которой я, простой человек, обязан всем, чего достиг, и что ради ее священного дела не пожалею, ни сил, ни самой жизни.
  • Незадолго до отъезда из Финляндии мне довелось повидаться с известным финским писателем Мартти Ларни, чье острое сатирическое перо смело бичует язвы и пороки капиталистического общества.
  • - Вы, Гагарин,- сказал мне Мартти Ларни с присущим ему юмором,- воочию убедились, что Земля кругла, как шар, в чем я всегда несколько сомневался, так как допускал, что политики могли превратить ее в блин. Вы видели, что земной шар прекрасен, в чем у меня были тоже сомнения, потому что некоторые люди хотели уничтожить нашу планету...
  • Улетая из Хельсинки на Родину, я был полон впечатлений от красивой, хотя и суровой природы Финляндии, с ее хвойными лесами, гладью озер, скалистой землей, которую прекрасно возделывает трудолюбивый финский народ. Но самыми лучшими впечатлениями были многочисленные встречи с жителями городов и селений, встречи дружественные, преисполненные живейшего интереса финских трудящихся к Советскому Союзу, их искреннего желания крепить добрососедские отношения с советским народом, вместе бороться за мир.
  • Подобные чувства вместе со своими товарищами по поездкам испытал я и при посещении других стран. Июль был целиком заполнен такими поездками. Едва успев возвратиться из Финляндии и побывать на традиционном празднике Дня Воздушного Флота, мы рейсовым Ту-104 вылетели в Англию. Лондонцы устроили радушную встречу как на самом аэродроме, так и на всем более чем двадцатикилометровом пути до здания советского посольства, находящегося в центре города, неподалеку от Гайд-парка.
  • Пять дней, проведенных в Англии, признаться, значительно изменили мое представление о британском народе, почерпнутое главным образом из художественной литературы. Куда делись описанные в ней чопорность и строгость людей? И в Лондоне, и в Манчестере, куда мы летали на турбовинтовом «Вайнкаунте», всюду: на официальных ли приемах в Букингемском дворце у королевы Елизаветы Второй или в здании Адмиралтейства у премьер-министра Гарольда Макмиллана; на заводском ли дворе крупнейшего машиностроительного предприятия фирмы «Метро-Виккерс» или в залах «Эрлз-Корт» - огромного многоэтажного помещения, где была открыта советская промышленная выставка; на пресс-конференциях, в крепости-музее Тауэр, в Королевском обществе (Британской академии наук), - словом, где бы мы только ни появлялись, нас окружали веселые, приветливые лица.
  • Остроумные, дружески расположенные люди с живейшим интересом расспрашивали меня и моих спутников о достижениях советской науки и техники, о жизни в Советском Союзе. И было, конечно, приятно рассказывать такой многочисленной и внимательной аудитории об успехах нашего народа в освоении просторов Вселенной, о том созидательном, творческом труде, которым заняты все советские люди.
  • Каждый день лондонские почтальоны доставляли в советское посольство объемистые пачки писем и телеграмм, присланных из многих уголков Англии. Авторы этих писем и телеграмм - рабочие, педагоги, крестьяне, студенты, домашние хозяйки, служащие - сердечно поздравляли меня с приездом в их страну, выражали надежду, что этот визит послужит укреплению дружбы между английским и советским народами. Очень взволновало письмо, на конверте которого не было адреса отправителя и подписанное весьма лаконично, но выразительно - «Рабочий». В письмо говорилось: «Как один из рабочих Англии хочу поздравить Вас, мистер Гагарин, с великолепным достижением, а еще больше поздравить всю Вашу страну. Добрых успехов всем советским людям. Они показали миру, на что способны народные массы, когда они получают образование».
  • Чудесная встреча произошла у нас с английскими рабочими в Манчестере-крупнейшем старинном промышленном центре Англии. Она началась еще в Манчестерском исполкоме профсоюза литейщиков, где рабочие вручили мне золотую медаль с вычеканенными на ней замечательными словами: «Вместе мы отольем лучший мир». Принимая этот памятный подарок, искренне благодаря за него английских товарищей по классу, я сказал, что, несмотря на новую профессию летчика-космонавта, в душе по-прежнему считаю себя рабочим, что именно поэтому мне так близко и дорого внимание, оказанное манчестерскими литейщиками.
  • Затем мы направились на машиностроительный завод. Там только что начался обеденный перерыв. Рабочие встретили нас у ворот завода, провели в формовочный цех. Потом на заводском дворе состоялся многотысячный митинг. Трудно передать словами то волнение, с которым я выступал на этом митинге, взобравшись на грузовик с откинутыми бортами. Всюду, куда только достигал глаз, стояли люди в спецовках, всего только на каких-нибудь полчаса вышедшие из цехов, чтобы увидеть и послушать космонавта, прибывшего из Советского Союза.
  • Встречаясь взглядами и с молодыми и с пожилыми рабочими и работницами, я видел в их глазах неподдельную приветливость, самое сердечное радушие. Что-то дрогнуло в душе, и мне захотелось по-простому, по-рабочему, обнять каждого, кто пришел на митинг, обменяться с ним крепким, пролетарским рукопожатием.
  • Времени на митинг было отпущено немного; администрация завода разрешила профсоюзной организации для встречи с советским космонавтом использовать только обеденный перерыв, и поэтому все выступали с короткими, но очень яркими, идущими от сердца речами. Предоставили слово и мне. Я передал манчестерским машиностроителям горячий привет от своих товарищей-космонавтов, кратко рассказал о том, что видел в космосе во время полета на корабле «Восток», сказал, что его создали советские ученые, инженеры и рабочие, труд которых направлен прежде всего на укрепление мира.
  • - Мне бесконечно радостно, - заканчивая выступление, сказал я, - пожать здесь, в Манчестере, тысячи мозолистых рабочих рук, которые, как и во всех странах, создают все прекрасное на Земле.
  • Эти слова были встречены бурными аплодисментами. Раздался заводской гудок - обеденный перерыв закончился. Однако рабочие не ушли в цехи до тех пор, пока не проводили советских гостей, еще и еще раз желая нам новых успехов в развитии космонавтики, в борьбе за мир. Многие в эти минуты, по существующему в Англии обычаю, старались дотронуться до моего плеча ладонью, чтобы, как о том говорит народное поверье, передать все свои лучшие чувства и в ответ взять мои.
  • Пока сквозь густую толпу мы пробирались к машинам, отовсюду можно было слышать возгласы, произносимые и по-английски и по-русски:
  • - Привет советскому народу!
  • - СССР- ура!
  • Почти весь день мы провели в трудовом Манчестере, который, как и вся Англия, широко раскрыл свои объятия советским людям, приехавшим в гости к британскому народу с чистым сердцем и самыми добрыми намерениями.
  • В Лондоне, как и несколько дней назад в Хельсинки, меня пригласили на пресс-конференцию. Только участников ее было куда больше - около двух тысяч, журналистов, представлявших британскую прессу, радио и телевизионные компании. Тут же, в демонстрационном зале «Эрлз-Корт», собрались и корреспонденты из многих стран Европы, США, Латинской Америки, с Африканского и Азиатского континентов, из Австралии.
  • Как только я занял место за столом с микрофонами, установленными на небольшом возвышении, на меня буквально набросился отряд фотокорреспондентов. Непрерывно вспыхивали огни блицев, как пулеметы, стрекотали ручные киноаппараты. Отовсюду слышались гортанные выкрики: «Юрий! Юрий!» Каждый хотел иметь снимок, на котором бы я был изображен с лицом, обращенным только к читателям его газеты или журнала. Желание вполне понятное. Но, как я ни поворачивался из стороны в сторону, вряд ли всем удалось сделать нужные снимки. Наконец, спустя минут пятнадцать, фотосъемки закончились, можно было приступать к ответам на вопросы. В зале сразу поднимается множество рук. Первым вопрос задает корреспондент английской «Таймс». Вслед за ним- представитель одной из британских телевизионных компаний.
  • - Мистер Гагарин, - спрашивает корреспондент известного радиоагентства Би-Би-Си, - что вам показалось более трудным - рейс в космос вокруг Земли или поездки по зарубежным странам?
  • Ну что можно было ответить? Пришлось пошутить, что, когда, мол, слетаете в космос, сами узнаете, что труднее... Шутка быстро настроила собравшихся на исключительно дружественный лад. Встав на стул, чтобы его было видно всем, человек с черным лицом, одетый в белый бурнус, представитель одной из африканских газет, произносит приветственный спич, приглашая меня приехать в Африку. Другой, по-южному экспансивный молодой журналист прочел оду, написанную киприотским поэтом, и также пригласил в гости на Кипр. Забегая вперед, скажу - через некоторое время ыие довелось побывать в гостях у народа молодой Республики Кипр, и там я не мог не вспомнить этого журналиста - патриота своей страны.
  • Но вернемся к пресс-конференции. Вот корреспондентка «Дейли мэйл» от имени английских женщин и девушек - читательниц ее газеты - просит принять их сестринские поцелуи, говорит, что они тоже хотят слетать в космос,
  • Многочисленные вопросы журналистов носили самый разнообразный характер. Представителей американских и канадских газет интересовало, как я отношусь к произведениям: научно-фантастического характера, принадлежащим перу авторов Запада.
  • - Есть интересные книги, - ответил я, - и с научно-технической стороны близкие к действительности. Но плохо, что герои этих книг рисуются некими «сверхчеловеками». Жизнь показывает, что и космос будут осваивать не какие-нибудь супермены, а самые простые люди. Ведь строители советских космических кораблей да и мои товарищи космонавты - это простые люди, представители нашего рабочего класса, нашей интеллигенции. Всего несколько лет назад я был рабочим-литейщиком, а теперь стал летчиком-космонавтом. Посмотрите: разве я похож на сверхчеловека? И в Советском Союзе таких обыкновенных людей, сделавших космонавтику не только мечтой, но и реальной действительностью, много...
  • Один из корреспондентов, поинтересовавшись, не устал ли я от той известности, которую получило мое имя после 12 апреля, заметил, что, наверное, теперь мне обеспечен отдых до конца жизни. Пришлось разъяснить, что, по нашим советским взглядам, было бы неправильный разделять общество на людей, которым их известность дает якобы право не работать, и на тех, кто еще не имеет такой славы и, значит, только поэтому должен трудиться.
  • - У нас, в Советском Союзе, - стране массового героизма, трудятся все, - сказал я. - Больше того, наша знаменитости - Герои Советского Союза и Герои Социалистического Труда, а их в стране десятки тысяч,-стараются работать как можно лучше, личным примером увлекают на трудовые подвиги других.
  • После пресс-конференции мне еще несколько раз пришлось беседовать с английскими журналистами, выступать по британскому телевидению. И хотя это было довольно утомительно, я старался отвечать на все вопросы зарубежных корреспондентов. И надо отдать должное большинству из них - они много писали об этом в своих газетах. Значит, содержание этих бесед доходило до широкого круга читателей и в самом Лондоне, и в других городах страны. А это было главным, ибо английский народ узнавал все больше и больше правды о Советском Союзе, о жизни и взглядах советских людей.
  • Вечером, накануне отъезда на Родину, мы побывали на Хайгейтском кладбище, возложили венок к подножию монумента на могиле Карла Маркса. Никогда не забыть мне этих минут, когда, по-военному отдавая честь памятнику величайшему мыслителю, я молча вглядывался в высеченный из гранита мужественный облик основоположника научного коммунизма. Вокруг на кладбище собрались тысячи жителей Хайгейтского рабочего района британской столицы. И мне показалось, что сердца их в и тот момент бьются в едином ритме с моим, сердцем советского человека, рядового ленинской партии коммунистов, который пришел сюда, к первому коммунисту в мире, чтобы рассказать о своем скромном вкладе в осуществление мечты челопечества об освоении космоса.
  • Мне вспомнились вещие слова Карла Маркса о революционерах, штурмующих небо. Теперь в своем неудержимом движении вперед по пути создания коммунистического общества советские люди, руководимые Коммунистической партией, начали штурмовать космос. И делают они это в интересах науки, благосостояния человека, для мира. Что может быть прекраснее сознания того, что и ты принимаешь участие в этом великом свершении народа!
  • Забегая вперед, скажу, что через некоторое время на могиле Карла Маркса побывала и первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова, а потом к граниту памятника, на котором золотом высечены вещие слова «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», положил букет цветов от советских космонавтов и Валерий Быковский.
  • Наутро лондонцы тепло проводили нас на Родину. Вернувшись в Москву, мы вскоре вылетели и Польшу, чтобы вместе с польскими трудящимися принять участие в национальных торжествах, посвященных семнадцатой годовщине со дня провозглашения народной власти.
  • Красавица Варшава, возрожденная после войны из руин и развалин, встретила нас традиционным «сто лят», забросала цветами. Прямо с аэродрома мы проехали в здание ЦК Польской объединенной рабочей партии, где состоялась задушевная беседа с руководителями польского государства. Было приятно услышать от польских товарищей высокую оценку достижений советской науки и техники.
  • - Ваш космический корабль «Восток», - говорили они, - замечательнейшее сооружение социалистической эпохи. Вот что может сделать ум человеческий, ум людей, строящих коммунизм!
  • Польские руководящие деятели, рассказав о том, как народ их страны самоотверженно трудится, строя социализм, посоветовали поближе познакомиться с новой, социалистической Варшавой, Мы долго ездили по ее широким светлым улицам и площадям, побывали в сооруженном советскими строителями в дар польскому народу Дворце культуры и науки, в Старе-Мясте, в Мурануве, где возводятся кварталы новых, современного типа жилых домов, на стадионе в Праге, любовались красивыми мостами, переброшенными через широкую и полноводную Вислу. И всюду, где бы ни появлялись наши машины, нас горячо приветствовали толпы взволнованных, радостных варшавян.
  • Вечером в Бельведерском дворце мне вручили почетную награду - орден «Крест Грюнвальда» первой степени. После этой торжественной церемонии и товарищеского ужина с представителями трудящихся Варшавы мы поездом выехали в крупнейший индустриальный район страны - Силезию.
  • Следующее утро застало нас в Катовице - центре Силезского бассейна. Привокзальную площадь заполнило людское море. Нас окружили горняки в праздничной одежде и красивых форменных шапках с султанами всех цветов радуги. Под руки меня подхватили девушки в национальных костюмах, расшитых золотом и серебром. Мы сразу оказались в атмосфере большого радостного праздника, посвященного Дню национального возрождения Польши, На, фасадах домов развевались польские и советские флаги. Большие транспарапты на польском и русском языках провозглашали здравицы в честь советского народа - неутомимого борца за мир. Через всю площадь был протянут плакат со словами «Социализм - мир - труд»,
  • Приподнятым, праздничным настроением были охвачены все жители Силезского промышленного района. Он ведь, по сути дела, представляет собою почти один сплошной город. Я еще никогда не видел такого огромного сосредоточения заводов, шахт, доменных печей, как здесь. Почти стокилометровая трасса, по которой ехали наши машины через Катовице, Хожув, Свентохловице, Руду Шленску, Забже и Бытом, была заполнена народом. Почти у каждого крупного предприятия кортеж машин останавливался, возникали летучие митинги. Шахтеры и металлурги преподносили цветы и памятные подарки, крепко пожимали нам руки. А мы в ответ дарили польским друзьям значки с изображением В. И. Ленина, Кремля, советских искусственных спутников Земли.
  • Польские журналисты, сопровождавшие нашу группу, говорили, что в этот день более миллиона жителей Силезии вышли на улицы своих городов и рабочих поселков. Временами небо хмурили тучи и накрапывал дождь. Но люди не уходили, и я, конечно, тоже не прятался. Мы ехали в открытом автомобиле, и что из того, что наши костюмы промокли; главное было ведь в том, чтобы повидаться с возможно большим числом польских друзей, пожать как можно больше мозолистых, трудовых рук шахтеров, доменщиков и рабочих других специальностей, которые самоотверженно строят новую жизнь.
  • Вечером в Катовице пришло известие о том, что американский космонавт Вирджил Гриссом, повторяя прыжок в космос своего предшественника Алана Шепарда, при приводнении в Атлантическом океане из-за возникшей в капсуле неисправности едва не утонул. Капсула ушла на дно океана. Польские журналисты, узнав об этом, тотчас же попросили меня прокомментировать случившееся с Гриссомом.
  • - Хорошо, - сказал я, - что этот смелый человек, использовавший, видимо, все, что могла дать техника, остался жив. Трагический конец его полета был бы очень неприятен не только для тех, кто имеет непосредственное отношение к освоению космического пространства, но и для всех друзей американского народа.
  • Наутро мы должны были вылететь в Зелену Гуру - один из воеводских центров воссоединенных западных земель, где собирался общепольский слет молодежи. Дорога из Катовице на Ченстоховский аэродром шла по тем районам, где в годы Великой Отечественной войны сражались с врагом некоторые из моих спутников. Они узнавали знакомые места, рассказывали мне: вон из той рощицы гитлеровцы пытались контратаковать наши части; у этого перекрестка дорог был взят в плен гитлеровский генерал; а там, на ровном поле, засеянном пшеницей, была оборудована полевая посадочная площадка истребительного полка. Товарищи рассказывали, как неудержима была лавина наступления наших войск и частей Первой армии Войска Польского, проводивших в январе 1945 года знаменитую Висло-Одерскую операцию, в ходе которой от гитлеровцев была освобождена Варшава и враг отброшен за Одер.
  • На полях Польши в боях за освобождение польского народа смертью храбрых погибло немало советских воинов. Трудящиеся республики свято хранят память о них. Проезжая по городам и селам страны, я видел много могил советских воинов, монументов, установленных в их честь. Они повсюду были украшены польскими и советскими флагами, большими букетами цветов. Эти знаки внимания и благодарности своим освободителям со стороны польского народа трогали наши сердца, и я сказал об этом сопровождавшим нас польским товарищам.
  • Приземлившись по пути в Зелену Гуру на одном из аэродромов, мы сразу попали в объятия польских военных летчиков. Офицер Ян Малицкий, приветствуя нас, сказал, что авиаторы единодушно решили избрать меня почетным летчиком их авиационного полка, и торжественно вручил мне соответствующую грамоту, С благодарностью приняв ее, я пожелал польским летчикам новых успехов в овладении летным мастерством, выразил уверенность, что придет время, когда в их среде, как и в среде советских авиаторов, появятся свои летчики-космонавты, с которыми, возможно, доведется вместе побывать в просторах Вселенной.
  • Молодежный праздник в Зеленой Гуре, на который собралось несколько десятков тысяч польских юношей и девушек, а также гостей из двадцати двух стран, в том числе из СССР, Чехословакии, Болгарии, Германской Демократической Республики, Финляндии, Англии, Австрии и ряда африканских государств, начался артиллерийским салютом, здравицами в честь советской науки и техники. В небо, на которое то и дело наплывали дождевые тучки, сначала взвились сотни голубей, а затем фейерверочные ракеты. На этом празднике я неожиданно встретился с товарищем по Оренбургскому авиационному училищу, бывшим летчиком-инструктором И. Крючковым. Теперь он служил в авиационной части Северной группы советских войск, расположенных в Польше. Узнав о моем приезде, он поспешил в Зелену Гуру. Мы обнялись, попомнили наших общих знакомых - оренбургских сослуживцев. Я рассказал Крючкову о своей недавней поездке в Оренбург и посещении родного училища. Было приятно встретиться за рубежом Родины с человеком, хорошо знающим тебя по дням летной молодости.
  • К вечеру мы вернулись в Варшаву и ночью прямо с правительственного приема в честь праздника возрождения Польши, сердечно распрощавшись с руководящими деятелями Польской Народной Республики, вылетели в Москву. Было жаль расставаться с гостеприимной Варшавой, с польскими друзьями. Но время очень поджимало, ибо через несколько часов после возвращения на Родину мы должны были отправиться на Кубу.
  • Ровно полмесяца продолжалась эта поездка. Экипаж нашего Ил-18 под командованием замечательного летчика и прекрасной души человека Ивана Грубы мастерски провел воздушный лайнер по маршруту протяженностью почти 40 тысяч километров, то есть примерно столько же, сколько пролетел «Восток» по орбите вокруг Земли. Кто-то из товарищей, сопровождавших меня в этой поездке, назвал наш маршрут орбитой мира и дружбы. И это верно: визит на героическую Кубу, в Бразилию и Канаду носил исключительно дружественный характер, проходил в обстановке сердечности.
  • Много тысяч километров отделяет революционную Кубу от Советского Союза, но она близка сердцу каждого советского человека. Вот почему мы летели туда в очень приподнятом, радостном настроении. Каждый из нас много читал о мужественной борьбе смелого и свободолюбивого кубинского народа за независимость своей родины. Всю многочасовую дорогу туда над Атлантическим океаном мы провели в разговорах об истории Кубы, о ее настоящем и будущем. На борту нашего воздушного лайнера оказалась только что вышедшая в издательстве «Правда» книга очерков советских журналистов, побывавших в гостях у кубинского парода. Книга эти сразу пошла по рукам, мы все прочитали ее и как-то еще больше внутренне подготовились к ожидавшим нас встречам с кубинскими друзьями.
  • Так незаметно подошли последние часы полета.
  • - Идем на траверзе Флориды, - сообщил Иван Груба, выйдя на минутку из пилотской кабины.
  • Флорида... Мыс Канаверал... Оттуда примерно и те квадраты океана, над которыми мы пролетали, опускались капсулы ракет «Редстоун» с Аланом Шепардом и чуть было не утонувшим Гриссомом. Я невольно взглянул в иллюминатор на поблескивающие за редкой облачностью волны Атлантики. Там, оставляя за кормой хорошо заметный с высоты десяти тысяч метров след, курсом на Флориду шел какой-то большой военный корабль. Сообща мы определили - авианосец. Кого поджидает он здесь?
  • Синяя гладь Атлантики сменилась зеленоватыми водами граничащего с нею Карибского моря. И вот уже под крыльями Ил-18 появилась красноватая земля Кубы с ее пальмовыми рощами и плантациями сахарного тростника. Скорее одеваться! Зная, что на Кубе всегда жарко, товарищи, снаряжавшие нас в полет, снабдили меня и генерала Н. П. Каманина специальной формой - белые открытые рубашки, белые тужурки и брюки, светлая обувь. К этой форме полагались еще и военные фуражки с белыми чехлами. Друзья по экипажу, критически оглядел нас, признали, что выглядим мы очень импозантно.
  • - Со страшной силой, - применив мое любимое выражение, определил кто-то.
  • Но все эти приготовления оказались напрасными. Переоблачаясь в свои белоснежные костюмы, мы не заметили огромной грозовой тучи, наплывавшей на Гавану. Едва Ил-18 приземлился на гаванском аэродроме и, прорулив через строй почетного караула голубоблузых милисианос, стоявших вдоль всей посадочной полосы, остановился на отведенном для него месте возле здания аэропорта, как грянул гром, засверкали молнии, разразился тропический ливень. Такого ливня, признаться, я никогда не видел.
  • Что делать? Выйти под этот ливень - значит в одно мгновение промокнуть до нитки. Но, видим, встречающие нас руководители кубинского народа, весь дипломатический корпус, многотысячная толпа жителей Гаваны, несмотря на бунтующую грозу, спокойно стоят под потоками тропического ливня и ждут нашего появления из самолета.
  • - Пошли, - решительно тронул меня за плечо Николай Петрович Каманин, и мы шагнули на трап.
  • Аэродром был залит водой. Вода хлестала по лицам. Так необычно начались наши горячие, поистине сердечные встречи с кубинскими друзьями. И все здесь было необычным: восторженные возгласы сотен тысяч кубинцев, тесно обступивших многокилометровую дорогу от аэродрома до центра Гаваны; горящие революционным энтузиазмом глаза милисианос - рабочих и крестьян, одетых в голубые рубашки и синие береты, с щегольски вскинутыми винтовками и автоматами; бородатые лица ветеранов кубинской революции, носящих защитные гимнастерки с открытыми воротниками и широкие ремни с кобурами для больших пистолетов; демонстрации и спортивные праздники, в которых участвовали сотни тысяч людей - горожан и крестьян, съехавшихся в Гавану целыми семьями на грузовиках, крытых пальмовыми листьями; поездки на автомобилях с сиренами, лавирующих в потоке городского транспорта со скоростью ста миль в час; звучная пачанга - национальный танец, который танцуют все - от премьер-министра до мальчишки - продавца газет. А самое главное - широко открытые нам, советским людям, сердца кубинских трудящихся, которые внимали каждому слову, каждому рассказу о жизни нашей Родины, о трудовых успехах советских людей, строящих коммунизм.
  • Мы прибыли на Кубу в канун большого национального праздника--годовщины Дня 26 июля. Восемь лет назад в этот день ветераны кубинской революции совершили смелое нападение на казарму Монкада в Сантьяго-де-Куба-один из оплотов кровавого режима американского сатрапа Батисты, Там было поднято знамя народного восстания, под которым кубинский народ спустя несколько лет одержал историческую победу. Утром в день этого праздника я вместе с сопроводи давшими меня товарищами возложил венок к памятнику национальному герою Кубы поэту Хосе Марти, а затем проехал в военный госпиталь, где встретился с участниками апрельских боев против интервентов в районе Плая-Хирон.
  • Мужественные защитники завоеваний кубинской революции смело отразили военное нападение интервентов на свою родину как раз в те дни, когда я только что возвратился из полета в космос на корабле «Восток». Проводя по палатам госпиталя, я с большим волнением пожимал руки тем из них, кто пролил свою кровь в этих боях, пожелал скорейшего выздоровления бойцам, которые, не щадя ни сил, ни самой жизни, самоотверженно отбивали атаки врагов. Встреча с этими простыми людьми, рядовыми кубинской революции, каким-то новым светом озарила все увиденное на Кубе, возбудила чувства еще большей симпатии и уважения к кубинскому народу, настойчиво борющемуся за свободу и независимость своей страны. И мне подумалось: «Такой народ, глубоко верящий в правоту своего дела, поставить на колени нельзя!»
  • Эта мысль о непобедимости кубинского народа еще больше укрепилась во мне в те волнующие часы, которые мы провели во время демонстрации трудящихся по площади Революции, у подножия похожего на гигантскую ракету обелиска - памятника Хосе Марти. Всю площадь залило сплошное людское море. Более миллиона кубинцев собралось сюда на митинг, посвященный славной дате - годовщине Дня 26 июля.
  • Митинг начался оглашением указа Совета министров Кубинской Республики о награждении советского космонавта Юрия Гагарина недавно учрежденным орденом «Плая-Хирон». Затем слово предоставили мне. Я сказал, что награждение орденом «Плая-Хирон», первым кавалером которого я стал по воле кубинского парода, - это прежде всего ярчайшее проявление нерушимой советско-кубинской дружбы, признание заслуг советского народа в борьбе за мир, признание того, что более двухсот миллионов советских людей являются искренними и преданными друзьями трудящихся Республики Кубы.
  • Чтобы рассказать о всех встречах с кубинцами, передать всю ту теплоту и сердечность, которые окружала нас, советских людей, во время этой поездки, надо написать целую книгу. Через неделю, возвращаясь из Бразилии в Канаду, мы на несколько часов задержались в Гаване. Уже ночью, прощаясь с нами, кубинские товарищи подарили мне форму солдата своей революционной армии. Я в свою очередь отдал им на память свою авиационную фуражку.
  • - Мучча грасиас! Большое спасибо! - крикнул я на прощание от имени всех моих товарищей.
  • - Салют советскому народу! - ответили кубинцы, приветственно подняв руки.
  • На пути с Кубы в Бразилию, так же как и при обратном полете, для заправки самолета горючим и отдыха экипажа мы делали остановки на принадлежавшем Голландии острове Кюрасао, расположенном в ста милях от Южноамериканского континента, ночевали в местном отеле на берегу океана. Архитектура здания отели выдержана в морском стиле - окна похожи на иллюминаторы крупного океанского теплохода, одна из стен выполнена в виде носовой части корабля, а номера в отеле называются каютами.
  • Здесь, на Кюрасао, где примерно 110-120 тысяч жителей, выходит пять газет, рассчитанных на население всей группы Малых Антильских островов. И местные корреспонденты, конечно, не преминули воспользоваться такой счастливой для них возможностью, как посадка советского Ил-18 с космонавтом на борту, для того чтобы организовать летучую пресс-конференцию. Она проходила прямо в отведенном мне номере, то бишь каюте отеля. Эта пресс-конференция, как, впрочем, и в других странах, на мой взгляд, прошла хорошо. Во всяком случае, я постарался как можно полнее ответить на все вопросы, интересовавшие журналистов. Но уже после беседы с ними разыгралась довольно юмористическая сценка.
  • Вечером мы всем экипажем пошли ужинать в ресторан отеля. Я был в штатском. Время от времени к нашему столику подходили люди, чтобы взять автограф, сказать приветственное слово, Кюрасао - перекресток морских и воздушных дорог, и в отеле все время шумно - много ожидающих либо рейсового самолета, либо прихода какого-нибудь торгового судна. Под конец ужина к нам подошел весьма тучный мужчина в изрядно помятом костюме.
  • - Мое имя Циммерман. Агентство Юнайтед Пресс,- представился он на ломаном русском языке.
  • Приняв за меня одного из членов нашего экипажа - Вениамина Ивановича, он стал назойливо просить его об интервью.
  • - Наше агентство, - говорил Циммерман, - самое осведомленное в мире. Ваше интервью со мной завтра же опубликуют сотни газет.
  • Все мы с вполне понятным лукавством следили, как наш Вениамин Иванович отбивает атаки Циммермана.
  • - Бизнес есть бизнес, - старался убедить корреспондент. - Вы уже сделали свой бизнес. Дайте возможность сделать его и мне.
  • Надо было видеть, как растерялся этот «журналист», когда понял, что ведет разговор вовсе не с Гагариным.
  • - Как же так, - оказали ему мои друзья, - всему миру знакомо лицо Гагарина, а вы, представитель столь известного агентства, так обмишулилисъ?..
  • Долго еще Циммерман преследовал нашу группу, стараясь все же заполучить нужное ему для бизнеса интервью. Он делал это и в кабине лифта, и на набережной, куда мы вышли подышать воздухом перед сном, и по очереди стучался в каждый из занимаемых нами номеров. Но интервью, конечно, не получил. Это был, пожалуй, единственный случай, когда я отказался побеседовать с представителем зарубежной прессы. Уж больно несло от этого субъекта тем, что он сам назвал бизнесом, причем самого низкого пошиба.
  • На Кубе было жарко. Продолжая полет дальше на юг, мы думали, что в Бразилии будет еще теплее. Однако там, за экватором, в Южном полушарии, конец июля и начало августа считаются зимней порой, и температура не превышала летней температуры средних широт нашей страны. В пасмурные дни даже было чуть-чуть прохладно. Но встречи с бразильскими трудящимися оказались очень жаркими. Бразильский народ и в новой столице государства - в заново строящемся городе Бразилиа, и в Рио-де-Жанейро, и в Сан-Паулу встречал нас с большим радушием и сердечностью.
  • В Рио-де-Жанейро - один из красивейших городов мира, с его знаменитой набережной-пляжем Копакабана, вытянувшейся на несколько миль вдоль океана и застроенной небоскребами, - мы прилетели поздним вечером.
  • Замечательна картина щедро освещенного, сияющего неоновыми огнями реклам города, открывшаяся нам с борта Ил-18, подошедшего к аэродрому на большой высота. После моего возвращения на Родину Герман Титов рассказывал, что он тоже любовался огнями Рио-де-Жанейро, пролетая над ним на «Востокс-2».
  • Из многочисленных встреч в этом крупнейшем городе страны мне особенно запомнились две: с бразильской молодежью в студенческом клубе и с рабочими - станкостроителями, химиками и электриками, собравшимися в клубе металлургов. Надо было видеть горящие глаза юношей и девушек, которые со всех сторон обступили группу советских людей, слышать их бурные, полные огня выступления, чтобы понять - и здесь, за многие тысячи километров от родной Москвы, живет немало истинных друзей Советского Союза, Такая же сердечная, дружественная обстановка сложилась и в клубе металлургов, куда рабочие пришли семьями, как на праздник. Отказавшись от услуг полиции, которая, к слову сказать, далеко не всегда была склонна к тому, чтобы вокруг советских люден собиралось много народу, рабочие сами взяли на себя поддержание должного порядка, и он был действительно образцовый.
  • Первым из выступавших, с приветственными словами, обращенными к советским гостям, был молодой электрик Пауло Бастос, недавно побывавший в СССР и Чехословакии. Он рассказал собравшимся о впечатлениях, вынесенных из этой поездки, сравнил положение рабочего класса Бразилии со счастливой жизнью трудящихся стран социалистического содружества, призвал крепить с ними дружественные связи.
  • - Успехи советского народа, - сказал он, - залог успеха дела мира во всем мире.
  • Буря оваций в честь Советского Союза поднялась в зале клуба, когда, рассказывая о полете советского космического корабля «Восток» и о его строителях, я с гордостью заявил, что в Советском Союзе звание рабочего считается одним из самых почетных.
  • - Советские люди, - сказал я, - питают самые дружественные чувства к народу Бразилии, восхищаются его трудолюбием и повседневной борьбой за укрепление независимости своего государства. Советский народ - миролюбивый народ, он хочет жить в мире и дружбе с Бразилией и надеется, что эта дружба будет укрепляться, станет нерушимой в общей борьбе за дело мира.
  • В заключение нашей встречи с бразильскими рабочими был исполнен «Интернационал». Пели его каждый на родном языке - бразильские друзья на португальском, мы, советские люди, на русском. Но слова партийного гимна были одинаково понятны всем - они звали плечом к плечу смело идти на борьбу за новую, счастливую жизнь всех народов.
  • Через день наш Ил-18 приземлился на аэродроме города Сан-Паулу, насчитывающего более четырех миллионов жителей. Этот город справедливо называют индустриальным сердцем страны: в его районе сосредоточено около 90 процентов промышленных предприятий Бразилии, на которых трудятся многие сотни тысяч рабочих.
  • В час нашего прилета слегка дождило, но потом погода разгулялась, и город, освещенный мягким августовским солнцем, предстал перед нами во всей своей красе. В нем удивительно удачно сочетается архитектура старинных зданий с новыми, недавно отстроенными домами небоскребного типа. Широкие, с переброшенными через них мостами и виадуками проспекты были заполнены потоками автомобилей, оживленными толпами людей. Все узнали советских гостей и устроили нам бурную овацию. Многие жители несли самодельные плакаты с написанными на них по-португальски и по-русски словами пролетарского привета Советскому Союзу, призывающими к укреплению дружбы между бразильским и советским народами.
  • В Сан-Паулу мы пробыли всего одни сутки. Но и за это время, отведя на отдых всего несколько часов, я постарался встретиться как можно с большим числом жителей города; выступить перед рабочими в закрытом спортивном зале; побывать на завтраке в клубе журналистов, меню которого, к слову сказать, состояло из специальных «космических» блюд - салата «Восток», жаркого «Гагарин» и мороженого «Юрий»; нанести визит губернатору штата и мэру города; дружески побеседовать с делегациями трудящихся, пришедшими в гостиницу. Эти встречи и беседы показали, как был прав известный бразильский писатель и общественный деятель, лауреат Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Жоржи Амаду, сказавший мне в Рио-де-Жанейро:
  • - Окружая вас и ваших товарищей, сеньор Гагарин, теплом и восторгом, бразильский народ приветствует в то же время Советский Союз и его народ.
  • В конце поездки по стране мы провели еще один день в ее новой столице - городе Бразилиа, удивлявшем необычным видом некоторых правительственных зданий, возводимых в абстракционистском духе. Здесь я посетил национальный конгресс и министерство авиации. Затем в президентском дворце мне был вручен орден «За заслуги в области воздухоплавания» - высшая награда, установленная в Бразилии для офицеров авиации.
  • Ночью Ил-18 поднялся в воздух и лег курсом на север. Известный американский промышленник и финансист лауреат Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Сайрус Итон, с которым мне уже доводилось встречаться в столице Болгарии - Софии, пригласил принять участие в Пагуошском митинге сторонников мира, который собирался на его родине, в Канаде. Надо было поспешить туда, а затем скорее возвращаться на Родину. Ведь мы уже путешествовали почти две недели, а там, я это чувствовал всем сердцем, напряженно готовился к полету в космос Герман Титов.
  • В Гаване на борт нашего воздушного лайнера работники советского посольства передали только что полученный номер «Правды» с опубликованным в нем проектом новой Программы КПСС, которую должен был рассмотреть и утвердить XXII съезд партии. Всем экипажем мы жадно вчитывались в строки этого важного документа, всенародное обсуждение которого уже началось в Советском Союзе. Знакомясь с основными положениями проекта Программы, я думал о том, какое огромное счастье выпало на долю нашего поколения - осуществить яркую, красивую, благороднейшую мечту передовых людей всего мира - строить коммунизм.
  • Встречи с людьми самых различных социальных убеждений, происшедшие за последнее время в ряде стран, показали, с каким неослабным интересом человечество следит за тем, как советский народ своим героическим трудом прокладывает дорогу к самому справедливому и самому прогрессивному обществу на земле. Коммунизм, который уже начала строить наша великая Родина, выполняет историческую миссию избавления всех людей от социального неравенства, от всех форм угнетения, эксплуатации, от ужасов войны и утверждает на земле мир.
  • В проекте Программы партии я с гордостью прочитал и строки, в которых было сказано о значении развития советской космонавтики. «Большие возможности в открытии новых явлений и законов природы, в исследовании планет и Солнца, - говорилось в проекте Программы, - создали искусственные спутники Земли и космические ракеты, позволившие человеку проникнуть в космос». Читая эти строки, я подумал о всех строителях наших космических кораблей, о Германе Титове, Андрияне Николаеве, Павле Поповиче, Валерии Быковском, Владимире Комарове, Павле Беляеве, Алексее Леонове и других товарищах по работе и живо представил, как в это время и они внимательно изучают замечательнейший партийный документ нашего времени. У каждого из них, моих единомышленников по великой цели освоения просторов Вселенной, как и у меня, роятся, наверное, новые смелые планы космических полетов, планы, которые, я верю в это всей душой, будут блестяще осуществлены советским народом. Я рассказал об этом своим спутникам, и мы, летя в Канаду, долго говорили о величественных замыслах нашей партии, изложенных в проекте ее новой Программы, о сияющей красоте ленинского пути, которым она ведет наш народ к вершинам коммунизма.
  • В Канаде на аэродроме Галифакс нас встретили Сайрус Итон, его жена и дочь. Тотчас же выехали в местечко Пагуош - на родину Сайруса Итона. От Галифакса до этого небольшого селения, расположенного на берегу океана, около 200 километров. День был субботний, и жители небольших очень чистеньких городков и фермерских поселков, мимо которых мы проезжали, с радостью выходили навстречу. Хвойные леса, березовые рощицы, поросшие осокой берега небольших речушек, поля со снопами сжатого хлеба и стогами сена напоминали наш, русский, пейзаж. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что машины идут не по канадской, разделенной то белой, то желтой осевой линией шоссейной дороге, а где-то в Подмосковье или на Смоленщине, И так, честно говоря, захотелось на Родину! Захотелось увидеть Валю, ребятишек, побывать у своих стариков, встретиться с братьями и сестрой...
  • В Пагуоше возле обшитого сосновыми досками и крашенного в веселые светлые тона дома Сайруса Итона, стоящего на пригорке возле старого разлапистого дуба, нас уже ждали многочисленные представители канадской общественности, приехавшие сюда из различных уголков Канады и из Соединенных Штатов Америки. Домик на пригорке давно получил в Канаде образное название «Дом мыслителей». Именно в нем несколько лет назад проходила первая Пагуошская конференция сторонников запрещения ядерного оружия, за всеобщее и полное разоружение. Именно тут в прошлом году Сайрусу Итону была вручена международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами».
  • После небольшого ленча, организованного попросту, на лужайке, во время которого каждый становился со своей тарелкой в очередь к поварам, раздающим еду, начался митинг. Он проходил неподалеку от «Дома мыслителей». Его открыл мужчина в берете и национальном канадском костюме, состоящем из шерстяной блузы, короткой клетчатой юбки, шерстяных до колен чулок и больших грубого покроя ботинок, напоминающих лыжную обувь. Любительский духовой оркестр исполнил канадский гимн, а затем неожиданно заиграл «Интернационал». Митинг транслировался на всю страну по радио и телевидению. Приложив руку к козырьку фуражки, я подумал, что совсем будет неплохо, если канадские радиослушатели и телезрители прослушают наш партийный гимн: ведь мы, коммунисты, стоим в первых рядах борцов за мир, являемся авангардом всего прогрессивного человечества!
  • На митинге в Пагуоше, продолжавшемся свыше двух часов, выступило 15 человек. Мне понравилась речь Сайруса Итона. Он сказал:
  • - Полет корабля «Восток» показывает, что в СССР имеются большие возможности в борьбе за научный и технический прогресс...
  • Затем было предоставлено слово мне. Поблагодарив за приглашение посетить Канаду - самую крупную страну Североамериканского континента, под бурные аплодисменты всех собравшихся я зачитал послание Советского правительства всем участникам Пагуошского митинга с наилучшими пожеланиями северному соседу СССР - канадскому народу - в труде и укреплении дела мира.
  • Только поздним вечером, после пресс-конференции с канадскими и американскими журналистами, проехав еще около 200 километров, мы добрались до фермы Сайруса Итона, находящейся неподалеку от Галифакса. Плотно поужинав и удобно разместившись в просторном, срубленном из бревен доме, улеглись на покой. Обычно я засыпаю мгновенно. Но в эту ночь мне не спалось, я все время думал о Германе Титове. Видимо, и он думал обо мне. Ведь именно в эти часы на космодроме Байконур уже шли последние приготовления к старту «Востока-2», а затем он, поднятый на орбиту могучей ракетой, начал свой суточный полет вокруг Земли.

    далее

    назад