Великолѣпный мраморный мостъ черезъ Сену по пути къ Лувру, украшенный статуями знаменитыхъ мыслителей и ученыхъ по обѣимъ своимъ сторонамъ, и самъ представляющiй какъ бы улицу памятниковъ, ведущую къ одному изъ портиковъ Французского Института, былъ сплошь запруженъ народомъ. Несмѣтныя толпы людей, какъ двѣ рѣки, текли по набережнымъ, выливаясь сюда изъ всѣхъ улицъ и все более и более напирая на людское море, волновавшееся у ступеней Института, давно уже залитыхъ этими живыми волнами. Еще ни разу раньше этого, даже раньше эпохи возникновенiя Соединенныхъ Штатовъ Европы, въ тѣ варварскiя времена, когда сила господствовала надъ правомъ, когда военщина царила въ мiрѣ, когда мерзостная гидра войны непрестанно находила себе пищу въ человѣческомъ безумiи, даже тогда, въ грозные дни великихъ народныхъ волненiй или въ лихорадочные часы объявленiя войны, никогда еще ни предъ палатою народныхъ представителей, ни на площади Согласiя не видано было подобныхъ зрѣлищъ. Это были не кучки фанатиковъ, собравшихся вокругъ своего знамени, съ целью добиться побѣды насилiемъ; это были не демагоги, за которыми бѣгутъ любопытные и праздные люди, жаждущiе посмотрѣть, что тамъ такое дѣлается. Нѣтъ, теперь все населенiе, взволнованное, возбужденное, перепуганное, всѣ классы общества, перемѣшавшiеся между собою, съ лихорадочнымъ нетерпѣнiемъ, какъ отвѣта оракула, ожидали конца вычисленiя, которое долженъ былъ объявить сегодня, въ понедѣльникъ къ тремъ часамъ одинъ изъ извѣстнѣйшихъ астрономовъ въ засѣдании Академiи наукъ.

Мостъ, ведущiй къ зданiю Института.

Новое зданiе Института, поднимавшееся высоко въ воздухѣ своими куполами и террасами, воздвигнуто было на развалинахъ стараго, послѣ великого соцiальнаго переворота, произведеннаго международными анархистами, добившимися въ 1950 году того, что часть старого Парижа взлетѣла на воздухъ, какъ взлетѣла бы гигантская пробка, закупоривавшая кратеръ вулкана.

Наканунѣ, въ воскресенье весь Парижъ, разсыпавшiйся по бульварамъ и площадямъ, какъ это можно было видѣть съ лодокъ аэростатовъ, бродилъ медленно и задумчиво, казался совсѣмъ растерявшимся, какъ будто ничто уже болѣе его не занимало. Веселыя воздушныя гондолы не бороздила болѣе лазури атмосферы, разные аэропланы, самолеты, механическiя птицы и воздушныя рыбы, электрическiе геликоптеры, всякiя летающiя машины — все это остановилось и притихло. Станцiи воздушныхъ гондолъ и лодокъ, возвышавшiяся на кровляхъ башенъ и другихъ зданiй, были пусты и безмолвны. Общественная жизнь какъ будто остановилась въ своемъ теченiи. Безпокойство написано было на всѣхъ лицахъ. Люди наталкивались одни на другихъ, не узнавая другъ друга. Одни и тѣже ужасныя слова „такъ это правда!" дрожали на блѣдныхъ и трепещущихъ губахъ каждого; самая жестокая повальная болѣзнь не способна была бы до такой степени поразить всѣ сердца, какъ перепугало всѣхъ ужасное астрономическое предсказанiе, обсуждаемое теперь каждымъ на всѣ лады; обыкновенная эпидемiя похитила бы меньше жертвъ, потому что уже теперь смертность вдругъ стала сильно увеличиваться, а отъ чего — никто не зналъ. Каждую минуту всякiй чувствовалъ, что чрезъ него подобно электрическому току пробѣгаетъ трепетъ ужаса.

Ожиданiе, мучительная неизвѣстность часто бываетъ страшнѣе самой опасности. Тяжелый ударъ, поражающiй насъ внезапно, болѣе или менѣе подавляетъ наши жизненныя силы; но мало-по-малу мы оправляемся, собираемся съ мыслями, принимаемся за дѣла и продолжаемъ жить. 3дѣсь же приходилось имѣть дѣло съ невѣдомымъ, ждать неизбѣжнаго, таинственнаго, страшнаго, причина которого внѣ земли. Предстояло умирать, умирать навѣрное, но какъ? Какого рода казнь ожидала несчастное человѣчество? Предстояло ли ему быть побитымъ камнями, или раздавленнымъ подъ каменными глыбами; приходилось ли быть изжареннымъ заживо, или сгорѣть въ пламени пожара, имѣющаго охватить всю землю; суждено ли наконецъ было погибнуть отъ разлитой въ воздухѣ отравы, или задохнуться отъ недостатка самого воздуха? Нависшая надъ мiромъ гроза была страшнѣе самой смерти. Наша душа способна выносить страданiе до извѣстнаго предѣла; но страдать непрестанно, задавая себѣ каждый вечеръ вопросъ о томъ, что ожидаетъ насъ завтра, это все равно, что тысячу разъ умирать. А что значитъ страхъ, угнетающiй душу, леденящiй кровь въ нашихъ жилахъ? Страхъ, этотъ невидимый призракъ, совершенно овладѣлъ теперь умами людей, путалъ ихъ мысли и окончательно сбивалъ ихъ съ толку.

Уже около мѣсяца какъ всякая промышленность и торговля остановилась; уже двѣ недели какъ комитетъ правителей, замѣнявшiй теперь собою старую палату и сенатъ, прекратилъ свои засѣданiя, такъ какъ никто на нихъ не являлся. Уже целая неделя какъ биржа закрылась везде — въ Парижѣ, Лондонѣ, Нью-Iоркѣ , въ Чикаго, Мельбурнѣ и Пекинѣ. Къ чему заниматься делами, внутренней или внѣшней политикой, вопросами бюджета или реформами, если наступало свѣтопреставленiе? До политики ли теперь! Объ этой игрѣ въ то время почти совсѣмъ забыли. В мѣхахъ не стало воздуха, и органъ самъ собою пересталъ играть. Даже въ судахъ, и въ тѣхъ не велось больше никакихъ дѣлъ: когда ждешь конца мiра, такъ тутъ не до убiйствъ и преступленiй. Люди сделались равнодушными ко всему, и только сердца ихъ безпокойно и усиленно бились, готовыя остановиться навсегда. Всюду видны были искаженныя, блѣдныя лица съ ввалившимися отъ безсонницы и страха глазами. Одно лишь развѣ женское кокетство продолжало оставаться, но и оно было поверхностно, торопливо, мимолетно, безъ всякой заботы о завтрашнемъ днѣ.

Положенiе дѣлъ дѣйствительно было опасное, почти отчаянное, даже съ точки зрѣнiя самыхъ убѣжденныхъ стоиковъ. Никогда еще за историческое время родъ человѣческiй, это потомство Адама, не встрѣчался лицомъ къ лицу съ такою опасностѣю. Надъ его головой повисла страшная, неминуемая небесная гроза; дѣло касалось его жизни или смерти. Разскажемъ однако все по порядку.

Около трехъ мѣсяцевъ до того дня, о которомъ мы говоримъ, завѣдующiй астрономической обсерваторiей на горѣ Гауризанкаръ сообщилъ по телефону во всѣ главныя обсерваторiи земного шара, и преимущественно въ Парижскую, слѣдующее извѣстiе:

„В эту ночь открыта телескопическая комета; прямое восхожденiе ея 21^ч16^м42^с, сѣверное склоненiе 49°53'45". Суточное движенiе очень слабо. Цвѣтъ кометы зеленоватый“.

Обыкновенно не проходило и одного мѣсяца безъ того, чтобы не было открыто нѣсколькихъ телескопическихъ кометъ, о чемъ тотчасъ же объявлялось по всѣмъ обсерваторiямъ, въ особенности съ тѣхъ поръ, какъ неустрашимые изслѣдователи неба водворились на высочайшихъ вершинахъ Гауризанкара, Дапсанга п Кинчинджинги въ Азiи, на Аконкагуа и Чимборазо, въ Южной Америкѣ, а также на Килиманджаро въ Африке и на Эльборусѣ и Монбланѣ въ Европѣ. Поэтому вышеупомянутое извѣстiе не представляло ничего поразительнаго въ глазахъ присяжныхъ астрономовъ, давно привыкшихъ къ такого рода новостямъ. Разумѣется, тотчасъ же множество наблюдателей постарались отыскать комету по указанному ея положенiю и продолжали тщательно за ней слѣдить. Въ одномъ нѣмецкомъ научномъ журналѣ съ трехъ-аршиннымъ названiемъ печатались наблюденiя надъ кометой, а одинъ изъ нѣмецкихъ же математиковъ поторопился вычислить предварительную ея орбиту и дать эфемериду, т. е. таблицу ея положенiй на каждый день.

Но какъ скоро путь кометы, равно какъ и положенiе ея на небѣ изо-дня въ день стали извѣстны, одинъ японскiй ученый сдѣлалъ весьма любопытное замѣчанiе по этому поводу. Какъ показывало вычисленiе, комета шла по направленiю къ солнцу изъ безконечной дали пространства и должна была пересѣчь плоскость земного пути около 20-го iюля, очень недалеко отъ той точки, въ которой будетъ въ это время земля. „Было бы весьма важно, прибавлялъ японскiй астрономъ, увеличить по возможности число наблюденiй и предпринять новое вычисленiе, чтобы решить окончательно, на какомъ разстоянiи пройдетъ это небесное тѣло отъ нашей планеты и не задѣнетъ ли даже оно землю или луну“.

Одна молодая особа, получившая недавно награду отъ Академiи наукъ и считавшаяся въ числѣ кандидатовъ на постъ директора обсерваторiи, схватила эту замѣтку, что называется, на лету и тотчасъ же почти безвыходно затворилась въ центральной залѣ телефонныхъ сообщенiй со всего мiра, ловя здѣсь непосредственно всѣ сообщаемыя о кометѣ наблюденiя при самомъ ихъ прохожденiи. Не прошло и десятка дней, какъ она наловила такимъ образомъ около сотни извѣстiй и, не теряя ни минуты, цѣлыхъ три дня и три ночи провела за новымъ вычисленiемъ пути кометы на основанiи всего ряда наблюденiй. Оказалось, что нѣмецкiй вычислитель сдѣлалъ ошибку въ опредѣленiи наименьшаго разстоянiя кометы отъ солнца, да и заключенiе японскаго ученого относительно времени, когда это волосатое свѣтило пройдетъ чрезъ плоскость земного пути, тоже оказалось неточнымъ, потому что это должно было произойти за пять или за шесть дней до назначенного имъ срока. Вмѣстѣ съ тѣмъ задача становилась еще более любопытной, такъ какъ наименьшее разстоянiе кометы отъ земли повидимому было гораздо меньше того, какъ предполагалъ это ученый японецъ. Не говоря пока о возможности столкновенiя, можно было надѣяться, что громадное возмущенiе, которому подвергнется это блуждающее свѣтило со стороны земли и луны, доставитъ новое средство опредѣлить съ большою точностью массу нашей собственной планеты и ея спутника, а можетъ быть и получить драгоцѣнныя указанiя относительно распредѣленiя плотности внутри земного шара. Такимъ образомъ юная вычислительница еще болѣе возвысила ценность предложенiй японского ученого, показавъ, какъ важно было иметь многочисленныя и точныя наблюденiя надъ кометой.

Всѣ такого рода наблюденiя сосредоточивались однако въ Гауризанкарской обсерваторiи, воздвигнутой на высочайшей во всемъ мiрѣ горной вершинѣ. 3дѣсь, на высотѣ 3750 саженъ надъ уровнемъ моря, среди вѣчныхъ снѣговъ, которые благодаря средствамъ новѣйшей электрической химiи удалось отодвинуть на нѣсколько верстъ вокругъ этого святилища науки; здѣсь, где астрономъ почти постоянно оставался на цѣлыя сотни саженъ выше всякихъ облаковъ, окруженный необыкновенно чистымъ и разрѣженнымъ воздухомъ, его зрѣнiе какъ естественное, такъ и телескопическое, можно сказать, делалось во сто разъ проницательнее. 3дѣсь простымъ глазомъ можно было различать горы на луне, спутниковъ Юпитера и фазы Венеры.

Обсерваторiя на Гауризанкарѣ.

Цѣлыхъ девять или даже десять поколѣнiй астрономовъ съ своими семействами послѣдовательно жили на этой азiатской горѣ, медленно и постепенно свыкаясь съ разрѣженностью ея атмосферы. Первые поселенцы быстро погибали; но науке и промышленности мало-по-малу удалось умерить жестокiе здѣшнiе холода, собирая особымъ образомъ солнечную теплоту, и жизнь здесь стала наконецъ возможной, какъ въ древнiя времена существовала она на плоскогорьяхъ Квито и Боготы. Въ самомъ дѣлѣ, въ восемнадцатомъ или девятнадцатомъ вѣкѣ тамъ преспокойно могли жить многiя племена, и молодыя женщины безъ малейшей усталости въ состоянiи были плясать по цѣлымъ ночамъ на этой страшной высоте, на которой европейцы, восходившiе на Монбланъ, едва могли сдѣлать нѣсколько шаговъ, такъ какъ задыхались отъ недостатка воздуха. Маленькая астрономическая колонiя мало-по-малу обжилась на одномъ изъ склоновъ Гималаевъ, и здешняя обсерваторiя, благодаря своимъ трудамъ и открытiямъ, удостоилась чести считаться первою въ свѣте. Главный инструментъ ея былъ знаменитый экваторiалъ въ 47 саженъ длины; съ помощью его удалось наконецъ разобрать гiероглифическiе знаки, съ которыми уже несколько тысячъ лѣтъ жители Марса тщетно обращались къ Землѣ.

Пока европейскiе астрономы спорили объ орбитѣ новой кометы и убѣждались, что путь этого свѣтила действительно будетъ пересѣченъ нашей планетой, причемъ оба тела должны будутъ столкнуться въ пространстве, изъ Гималайской обсерваторiи получена была по телефону новая весть:

„Комета становится видимой простымъ глазомъ. По прежнему зеленоватая. Она направляется къ землѣ.

Полное coглacie астрономическихъ вычисленiй въ Европѣ, Америкѣ и Азiи не оставляло более ни малѣйшаго сомнѣнiя въ ихъ точности. Ежедневныя изданiя быстро распространили повсюду эту тревожную новость, сопровождая ее собственными соображенiями крайне невеселаго свойства и печатая многочисленные разговоры по этому поводу съ разными учеными, которымъ по обыкновенiю приписывались самыя странныя мнѣнiя. Всѣ эти болѣе или менее фантастическiя разсужднiя сильно преувеличивали значенiе строгихъ выводовъ, вытекавшихъ изъ вычисленiй.

Слѣдуетъ замѣтить, что уже съ давнихъ поръ всѣ безъ исключенiя газеты на свѣтѣ обратились въ простыя торгашескiя предпрiятiя. Единственный вопросъ для каждой изъ нихъ состоялъ въ томъ, чтобы ежедневно продавать возможно большее число нумеровъ и оплачивать свои статьи более или менее лживыми, дутыми объявленiями; это называлось „дѣлать дела" и оправдывало собою все. Газеты изобрѣтали ложныя извѣстiя, подкапывались по всякому поводу подъ государственные устои, извращали истину, позорили мужчинъ и женщина, всюду сѣяли смуты, безстыдно лгали, подробно объясняли похожденiя воровъ и убiйцъ, и тѣмъ увеличивали число преступленiй, какъ будто не подозрѣвая этого; онѣ печатали рецепты вновь изобрѣтаемыхъ взрывчатыхъ веществъ, подвергая опасности собственныхъ читателей, и служили одновременно предателями для всѣхъ классовъ общества съ единственною цѣлью возбудить до крайней степени всеобщее любопытство, и затѣмъ „продавать нумера".

Долго онѣ одурачивали такимъ образомъ всѣхъ, но въ то время, о которомъ мы разсказываемъ, общество наконецъ опомнилось и не стало болѣе довѣрять никакой газетной статьѣ, такъ что теперь даже и не было газетъ въ собственномъ смыслѣ; оставались только справочные листки, служившiе для торговыхъ цѣлей и наполненные объявленiями и всякими зазыванiями. Первая новость, пущенная въ обращенiе всѣми этими листками, состояла въ томъ, что комета идетъ съ громадной скоростью и должна встрѣтиться съ землею въ такой-то день; вслѣдъ за тѣмъ появилось извѣстiе, что это блуждающее свѣтило можетъ погубить весь мiръ, отравивъ воздухъ, которымъ мы дышимъ. Однако на это двойное предсказанiе никто не обратилъ ни малѣйшаго вниманiя, а если кто и пробѣжалъ его, такъ отнесся къ нему по обыкновенiю съ полнымъ пренебреженiемъ. Новость эта произвела ничуть не больше впечатлѣнiя, какъ и пущенное одновременно съ нею въ оборотъ извѣстiе объ источнике „вѣчной молодости", открывшемся гдѣ-то въ подвалѣ Монмартрскаго дворца фей, построеннаго на развалинахъ древняго храма святого сердца.

Писатели и поэты пользовались предлогомъ и начали описывать странствiя кометы среди небесныхъ пространствъ стихами и прозой, а художники воспроизводили комету на картинахъ и всякаго рода рисункахъ. Она изображалась на нихъ то проходящей предъ сонмомъ испуганныхъ звѣздъ, то яростно бросающейся на спокойно спящую Землю. Эти символическiя олицетворенiя поддерживали общественное любопытство, но сначала никого не пугали. Люди стали даже привыкать къ мысли о встрѣчѣ съ кометой, не выказывая особой боязни. Приливы общественныхъ чувствъ такъ же измѣнчивы, какъ показанiя барометра.

Комета проходить предъ сонмомъ испуганныхъ звѣздъ.

Впрочемъ въ началѣ даже и сами астрономы очень мало безпокоились о столкновенiи съ кометой съ точки зрѣнiя тѣхъ последствiй, какiя оно могло имѣть въ судьбѣ человѣческаго рода; чисто научные астрономическiе журналы, единственные, какiе пользовались еще нѣкоторымъ довѣрiемъ, если и говорили объ этомъ, такъ исключительно въ виду провѣрки сдѣланныхъ вычисленiй. Ученые смотрѣли на это какъ на чисто математическiй вопросъ, какъ на одинъ изъ любопытныхъ случаевъ, представившихся въ небесной механикѣ. Когда же къ нимъ обращались за разъясненiями, они ограничивались отвѣтомъ, что ожидаемое столкновенiе возможно, даже вѣроятно, но никакого общественнаго значенiя имѣть не можетъ.

Комета яростно бросается на спящую Землю.

Между тѣмъ появилось новое извѣстie, исходившее на этотъ разъ съ горы Гамильтонъ, что въ Калифорнiи, и сильно поразившее химиковъ и физiологовъ; оно гласило:

„ Спектроскопическія наблюденія показали, что комета обладаетъ довольно значительной массой и состоитъ изъ различныхъ газовъ, между которыми преобладаетъ окись углерода“.

Дѣло становилось не шуточнымъ; столкновеніе съ землею представлялось почти несомнѣннымъ. Въ медицинскомъ мірѣ начался переполохъ; поднялись оживленныя разсужденія о возможности задушенія или повальнаго отравленія. Втеченіе немногихъ дней вопросъ внезапно перемѣнился до неузнаваемости. Изъ астрономическаго онъ обратился въ физіологическій, и имена всѣхъ медицинскихъ свѣтилъ, дѣйствительныхъ или мнимыхъ, красовались теперь на первыхъ страницахъ ежедневныхъ газетъ, а ихъ портреты заполонили собою всѣ иллюстрированныя изданія, гдѣ вскорѣ появился особый отдѣлъ: „ Консультацiи по кометному вопросу“. Уже одно разнообразіе и противорѣчивость даваемыхъ совѣтовъ, а затѣмъ явное соперничество во взглядахъ на вопросъ быстро раздѣлили газеты на нѣсколько враждебныхъ лагерей, осыпавшихъ другъ друга самыми возмутительными ругательствами и отзывавшихся обо всѣхъ медикахъ, какъ о жадныхъ до рекламы шарлатанахъ и хвастунахъ.

Въ это время директоръ Парижской обсерваторіи, заботливо охранявшій дѣло науки, обратилъ свое вниманіе на поднявшуюся суматоху, въ которой научная истина столько разъ была извращаема самымъ непозволительнымъ образомъ. Это былъ почтеннѣйшій старецъ, посѣдѣвшій надъ разрѣшеніемъ великихъ проблемъ устройства вселенной. Его голосъ охотно выслушивался всѣми, и онъ рѣшился послать въ газеты сообщеніе, въ которомъ заявлялъ, что всѣ догадки пока еще преждевременны и что слѣдуетъ подождать подробнаго и авторитетнаго обсужденія этого вопроса, происходящаго въ высшемъ научномъ учрежденіи страны. Парижская обсерваторія, всегда стоявшая во главѣ научнаго движенія, благодаря выдающимся трудамъ ея членовъ, сдѣлалась въ настоящее время, велѣдствіе произшедшаго преобразованія въ способахъ наблюденія, съ одной стороны святилищемъ теоретическихъ изслѣдованій, а съ другой — центральной астрономической станціей телефонныхъ сообщеній, исходившихъ изъ обсерваторій, расположенныхъ далеко отъ большихъ городовъ на значительныхъ высотахъ, благопріятныхъ для наблюденій вслѣдствіе совершенной прозрачности воздуха на горахъ. Это было мирное убѣжище, гдѣ царило самое совершенное согласіе во всемъ. Астрономы съ полнѣйшимъ безкорыстіемъ посвящали всю свою жизнь единственно лишь на процвѣтаніе науки и искренно любили другъ друга; жало зависти никогда не отравляло ихъ взаимныхъ отношенiй, и каждый изъ нихъ постоянно забывалъ свои собственныя заслуги, всячески стараясь выставить на видъ труды своихъ сотоварищей. Завѣдовавшій обсерваторіей служилъ въ этомъ отношеніи примѣромъ для всѣхъ и когда говорилъ, то не иначе, какъ отъ имени всѣхъ.

Онъ обнародовалъ обстоятельное ученое разсужденіе, и его голосъ привлекъ къ себѣ на минуту общее вниманіе. Но теперь рѣчь повидимому шла уже вовсе не объ астрономической сторонѣ вопроса. Никто болѣе не сомнѣвался и не оспаривалъ возможности столкновенія кометы съ землей; за вѣрность этого ручалось строгое математическое вычисленіе. Общее вниманіе поглощено было теперь вопросомъ о химическомъ составѣ кометы. Если во время прохожденія чрезъ нее земли, она отниметъ кислородъ отъ земной атмосферы, то это причинитъ всеобщую и мгновенную смерть вслѣдствіе задушенія; если же съ кометными газами соединится азотъ, то и это также повлечетъ за собою смерть, но смерть, предшествуемую повальнымъ великимъ безуміемъ, какою-то всеобщею веселостью, бѣшенымъ возбужденіемъ всѣхъ чувствъ, которое явится слѣдствіемъ исчезновенія изъ воздуха азота и несоразмѣрнаго преобладанія въ немъ кислорода, столь ускоряющаго всѣ жизненныя отправленія. Спектроскопическое изслѣдованіе химическаго состава кометы указывало на gреобладаніе въ ней окиси углерода, и вотъ этим-то и занимались теперь всѣ научные журналы. Всюду и со всѣхъ сторонъ разбирался вопросъ, дѣйствительно-ли примѣсь этого ядовитаго газа къ вдыхаемому нами воздуху можетъ отравить все населеніе земного шара и погубить всѣхъ людей и животныхъ, какъ утверждалъ это президентъ медицинской академіи.

Окись углерода! Теперь ни о чемъ болѣе не говорили, какъ только о ней. Спектральный анализъ не могъ обманывать. Его методы слишкомъ надежны, его способы крайне точны! Всѣ отлично знали, что малѣйшая примѣсь этого газа къ воздуху влечетъ за собою быструю смерть. А между тѣмъ новое телефонное сообщеніе съ Гауризанкарской обсерваторіи не только подтвердило извѣстіе, пришедшее съ горы Гамильтонъ, но и придало ему гораздо большую важность. Оно гласило:

„Земля совершенно погрузится въ голову кометы, которая уже и теперь въ тридцать разъ превосходитъ размѣры земного шара, продолжая увеличиваться со дня на день“.

Въ тридцать разъ больше поперечника земного шара! Вѣдь это значитъ, что если комета пройдетъ между землей и луной, то она задѣнетъ ихъ обѣ, потому что моста изъ тридцати земныхъ шаровъ какъ разъ достаточно, чтобъ соединить нашу планету съ луной.

Не надо забывать, что за тѣ три мѣсяца, исторію которыхъ мы здѣсь вкратцѣ разсказали, комета далеко спустилась внизъ изъ глубокихъ безднъ пространства, давно переставъ быть телескопическою; она теперь близко подошла къ землѣ, сдѣлалась видимою простымъ глазомъ и подобно гигантскому грозящему персту каждую ночь появлялась на небѣ предъ безчисленными полчищами звѣздъ. Что ни ночь, то комета становилась все больше и больше. Это былъ самъ страхъ, висѣвшій подобно грозному мечу надъ всѣми головами и опускавшійся медленно, постепенно, неумолимо.

Теперь была сдѣлана послѣдняя попытка, но разумѣется, не для того, чтобы совратить грозное свѣтило съ его пути, чего хотѣли нѣкоторые утописты. Эти господа, какъ извѣстно, не задумываются долго ни надъ чѣмъ и смѣло пустили въ ходъ мысль о томъ, что расположивъ нѣсколько электрическихъ батарей на поверхности земли, можно произвести ужасный электрическій вѣтеръ, который и своротитъ комету съ ея пути! Была сдѣлана, говоримъ мы, послѣдняя попытка изслѣдовать эту великую проблему всестороннимъ образомъ и можетъ быть успокоить умы, показать хоть искру надежды на спасеніе, открывъ какой-нибудь недостатокъ въ объявленномъ приговорѣ, замѣтивъ что нибудь, не принятое во вниманіе при вычисленіи или наблюденіи; можетъ быть еще столкновеніе будетъ не до такой степени гибельно, какъ это предсказываютъ пессимисты. И вотъ назначенъ былъ всеобщій перекрестный диспутъ въ Институтѣ, въ этотъ понедѣльникъ, за четыре дня до предсказаннаго столкновенія, которое по вычисленію приходилось на пятницу 13 іюля.

Самый знаменитый во Франціи астрономъ, бывшій тогда директоромъ Парижской обсерваторіи, затѣмъ начальникъ медицинской академіи, извѣстный какъ превосходный химикъ и физіологъ; послѣ него предсѣдатель французскаго астрономическаго общества, отличнѣйшій математикъ; далѣе другіе ораторы и между ними одна замѣчательная женщина, прославившаяся своими открытіями въ области физическихъ наукъ, должны были поочередно высказаться по этому страшному вопросу. Послѣднее слово еще не было произнесено. Проникнемъ подъ вѣковые своды святилища науки и послушаемъ, что тамъ говорится.

Но прежде чѣмъ туда войти, ознакомимся поближе съ этой пресловутой кометой, тяготѣвшей теперь надъ всѣми помышленіями людей.