© Kereszty Andras, 1986 С венгерского

Посвящается Ютке Кошари

«Иностранная литература» 1987 год №9 с.171-194

Итак, утром 28 января 1986 года я нажал кнопку записи, и 120-минутная магнитная лента марки «ТДК», вращаясь с самой медленной из возможных скоростей, а стало быть, значительно дольше указанного на кассете времени, не останавливалась до тех пор, пока не кончилась. Лишь месяц спустя я выбрал свободный вечер, чтобы просмотреть запись, запечатлевшую события того утра, а просмотрев, неожиданно для себя увидел, что это не просто фрагменты программ разных каналов американского телевидения, а целый, целостный рассказ. Да, именно так. За подобным материалом для репортажа порой охотишься неделями, даже месяцами, а тут узкая магнитная ленточка сохранила все происшедшее до мельчайших подробностей, причем неизмеримо точнее, нежели мог бы запомнить человеческий мозг. Воспроизводимая видеозапись словно бы расширяет границы экрана, изображение становится объемным, в него можно погружаться, по нему можно путешествовать, проникая в глубины явлений и не отвлекаясь на частности.

28 января 1986 года взорвался американский космический корабль «Чэлленджер», видеолента тронулась в путь, и родилась эта книга — достоверное описание того дня, тех телевизионных программ, того утра.

Хроника

Комиссия. 6 февраля комиссия под председательством бывшего государственного секретаря США Уильяма Роджерса, назначенная для расследования происшедшей в январе катастрофы космического корабля «Чэлленджер», была приведена к присяге. Среди тринадцати членов комиссии — генерал Чарлз Игер, летчик, впервые осуществивший полет со сверхзвуковой скоростью; Нейл Армстронг, первый человек, ступивший на поверхность Луны; Салли Райд, первая женщина-астронавт Соединенных Штатов.

Катастрофа. Экспедиция космического корабля «Чэлленджер», носившая кодовый номер «51-L», впервые была отложена 23 декабря 1985 года. До запуска, перенесенного тогда на 22 января, оставался целый месяц, однако осложнения с аналогичного типа кораблем «Колумбия» вынудили отсрочить полет «простой американки», учительницы Кристы Маколифф и ее товарищей еще на день. Накануне и этой даты устанавливается новая — 25 января. Затем из-за неблагоприятных погодных условий запуск назначают на 26-е. Однако специалисты снова оценивают погоду как неподходящую для старта — произошло неожиданно резкое похолодание. 27 января — первый день, когда запуск был признан реально возможным и проведены предпусковые испытания систем корабля. После полуночи началась заправка топливом подвесного бака. В 5.07 — побудка экипажа. В его составе — командир Фрэнсис Скоби, второй пилот Майкл Смит, астронавты-исследователи Эллисон Онизука, Джудит Резник и Рональд Макнейр, специалист по спутникам Грегори Джарвис и Криста Маколифф. В 7.56 астронавты занимают свои места на борту «Чэлленджера». Но в 9.10 предстартовый отсчет времени неожиданно прерывается: заклинило одну из рукояток бортового люка, и плотно закрыть его не удается. Пока неисправность устраняли, в районе взлетно-посадочной полосы, предназначенной на случай вынужденной посадки, ветер настолько усилился, что в 12.35 запуск решено перенести на следующий день.

Прогноз погоды предвещал к ночи безоблачное небо и температуру воздуха ниже нуля. В половине второго ночи специальная команда по очистке ото льда отправилась проверить состояние поверхности космического корабля, установленного на стартовом столе. В 3.00 команда вернулась на базу и предупредила, что за три часа до запуска необходимо будет еще раз проверить степень обледенения «Чэлленджера». Побудка экипажа планировалась в 6.18, однако к этому времени все семеро астронавтов были уже на ногах. В 7.32 из-за низкой облачности и ожидавшегося дождя время посадки экипажа в «Чэлленджер» отложили на час. Этот «лишний» час позволил Скоби и его товарищам позавтракать не спеша и со всеми удобствами. В 8.03 астронавты сели в микроавтобус. В 8.36 они заняли свои места на борту космического корабля. Запуск планировался в 9.38, однако, уступив требованию команды по очистке ото льда, руководители полета были вынуждены отсрочить его еще на два часа.

28 января 1986 года в 11.38.00.010 «Чэлленджер» стартовал. Казалось, полет во всех отношениях проходит нормально. На 57-й секунде центр управления сообщил: двигатели работают с полной нагрузкой, все системы функционируют удовлетворительно.

Последние слова, прозвучавшие с борта «Чэлленджера» и зафиксированные на магнитной ленте, принадлежали командиру корабля Фрэнсису Скоби:

— Roger, go and throttle up, — что означает примерно следующее: «Все в порядке, идем на полной скорости».

Никаких аварийных сигналов из кабины экипажа не поступало; первые признаки катастрофы отметили не приборы, а телевизионные камеры, хотя установленная на борту космического корабля контрольно-измерительная аппаратура исправно, до самого последнего момента подавала на Землю электронные импульсы. А через 73,618 секунды после старта на экране радиолокатора отчетливо обозначились траектории падавших в море многочисленных обломков, и дежурный служащий НАСА констатировал:

— Корабль взорвался.

Невидимое становится очевидным. То, чего не увидели люди, наблюдавшие запуск, и не зафиксировали приборы, стало очевидным, когда проявили отснятые фотоавтоматами пленки и с помощью компьютеров сверхзамедленного действия проанализировали видеозаписи.

Через 0,678 секунды после старта в районе нижнего стыка секций правого твердотопливного ускорителя появилось облачко серого дыма. Ускоритель состоит из одиннадцати базовых секций; дым появился там, где почти вплотную к его корпусу прилегает двигатель «Чэлленджера». В промежутке между 0,836 и 2,5 секунды ясно видны восемь струек дыма, принимающего все более темный оттенок. Через 2,733 секунды после старта струи исчезают: к этому моменту космический корабль развивает такую скорость, что отрывается от своего дымового шлейфа. Время полета 3,375 секунды. Позади «Чэлленджера» на некотором расстоянии еще видны серые клочья дыма; по мнению специалистов, его черно-серый цвет и густота могут свидетельствовать о том, что горит изоляционный материал в месте стыка секций ускорителя, где расположены два так называемых кольцевых уплотнителя.

58,788 секунды полета. В том месте, где из ускорителя пробивался дым, появляется пламя. 59,262 секунды. Начиная с этого момента, огонь виден совершенно отчетливо. Одновременно компьютеры впервые отмечают разную силу тяги правого и левого ускорителей. Сила тяги правого меньше: из него утекает горящий газ. 64,60 секунды полета. Цвет пламени меняется, поскольку начинается утечка водорода, содержащегося в огромном подвесном топливном баке, к которому прикреплены как два ускорителя, так и сам «Чэлленджер». Внутри бак разделен надвое толстой перегородкой; по одну ее сторону находится сжиженный водород, по другую — сжиженный кислород, вместе они образуют горючую смесь, питающую двигатель «Чэлленджера».

72,20 секунды полета. Нижнее крепление, соединяющее правый твердотопливный ускоритель с подвесным баком, ломается. Ускоритель начинает поворачиваться вокруг верхнего крепления. Одновременно с этим через отверстие в корпусе бака продолжается утечка жидкого водорода, та же его часть, что еще остается в баке, переходит в газообразное состояние и с нарастающей силой давит на внутреннюю перегородку. Повернувшись вокруг верхнего крепления, правая ракета-ускоритель ударяет острием в стенку топливного бака, пробивает ее и дает выход теперь уже и кислороду, о чем свидетельствует белое облачко. Это происходит через 73,137 секунды после старта. На высоте 13 800 метров «Чэлленджер» превращается в пылающий факел, мчащийся примерно вдвое быстрее звука. Через пять десятых секунды он разваливается на части.

Анализ обломков. В материалах комиссии по расследованию катастрофы описан принцип соединения секций твердотопливной ракеты-ускорителя. Край стенки одной из секций образует хомут, в который плотно входит штифт другой секции. Аналогичный принцип применяется при склеивании мебели, где выступающая часть одной детали входит в паз другой. Особенность данного соединения в том, что паз и штифт расположены по окружности, а функцию клея выполняет специальная изоляционная гермомастика. Для обеспечения большей безопасности в местах стыка секций устанавливают по два кольцевых уплотнителя, изготовленных из плотной резины; в случае образования зазоров уплотнители сдвигаются и перекрывают их. Среди поднятых со дна Атлантического океана обломков ракеты-ускорителя оказалось два узла, поврежденных до критической степени. Между хомутом № 131 и пригнанным к нему обрезком штифта № 712 зияет отверстие, прожженное в равной мере как снаружи, так и изнутри. Обломок является частью правого ускорителя, обугленного до нижнего межсекционного стыка. Таким образом, совершенно ясно, что изоляция отказала в самом опасном месте — там, где ускоритель крепится к топливному баку. Лишившись нижнего крепления, ускоритель повернулся вокруг верхнего и подобно копью вонзился в топливный бак.

Влияние холодной погоды. Экспериментальным путем установлено: при запуске твердотопливного ускорителя между хомутом и штифтом образуется зазор размером — в зависимости от силы тяги ускорителя — 0,17 — 0,29 дюйма (0,42 — 0,73 сантиметра). Этот зазор и должен быть перекрыт эластичным кольцевым уплотнителем. Последний, однако, при нормальной и при низкой температуре функционирует по-разному. Эксперименты, проведенные по распоряжению комиссии Роджерса, показали, что при температуре плюс двадцать пять градусов по Цельсию уплотнители принимают исходную форму в пять раз быстрее, чем при температуре, равной нулю.

Двадцать один раз челночные космические корабли взлетали при температуре воздуха выше 17 градусов по Цельсию, тем не менее в четырех случаях один из кольцевых уплотнителей сгорал. Трижды запуск производился при температуре ниже 17 градусов, и два раза один из уплотнителей полностью уничтожался, а в одном случае оказался серьезно поврежденным и второй, подстраховочный уплотнитель. Но в такую холодную погоду, какая стояла перед полетом «51-L», челночные космические корабли еще ни разу не стартовали. В момент запуска «Чэлленджера» температура воздуха составляла всего плюс два градуса по Цельсию, на теневой же стороне правого твердотопливного ускорителя (там, где позднее вышла из строя изоляция) наружная температура стальной обшивки не превышала минус трех градусов.

Что положено знать начальству? Решение о запуске «Чэлленджера» было ошибочным — к такому выводу пришла комиссия по расследованию катастрофы. В документах сказано: те, кто принял это решение, не были знакомы с особенностями функционирования кольцевых уплотнителей; им не было известно, что инструкция фирмы — изготовителя уплотнителей не рекомендует производить запуск при температуре воздуха ниже плюс 11 градусов; не знали они и о том, что представители «Рокуэлл интернэшнл корпорейшн» (разрабатывавшей систему челночного космического корабля) заблаговременно обращали внимание на возможные опасные последствия обледенения тех или иных узлов «Чэлленджера» перед стартом. Те же, кто все это знал, ничего не решали, точнее — они решили, что вопросы эти недостаточно существенны, носят слишком частный характер, чтобы докладывать о них вышестоящему начальству. Быть может, проблема полноценности обмена информацией между разными уровнями управления вообще является одной из острейших проблем конца нынешнего столетия? И не перекликается ли в этом отношении трагедия «Чэлленджера» с трагедией Чернобыля?

Первый документ, забраковавший принцип соединения секций твердотопливных ракет-ускорителей, датирован 21 октября 1977 года. С тех пор было составлено двадцать две служебные записки по поводу недостатков, присущих кольцевым уплотнителям и гермомастике. Дата последней из них — 9 октября 1985 года. Записки циркулировали главным образом по цехам и отделам фирмы-изготовителя, некоторые попадали и в космический центр НАСА в штате Алабама, но ни разу ни одна из них не достигла верхушки управленческой пирамиды.

27 января 1986 года, за день до старта «Чэлленджера», один из инженеров концерна «Тиокол», производящего твердотопливные ракеты, а именно — специалист по изоляционным материалам, обращает внимание своего начальства на то, что по данным метеорологов температура воздуха во Флориде через 11 часов опустится ниже нуля и что запуск космического корабля в таких условиях крайне опасен. Руководители концерна связываются с ответственными деятелями НАСА и проводят с ними длительное совещание по телефону. Инженеры протестуют против запланированного на утро запуска и излагают свои доводы, однако со стороны НАСА дискуссию объявляют неуместной, поскольку-де нет никаких фактических доказательств того, что кольцевые уплотнители на морозе непременно откажут. В результате один из представителей космического центра имени Дж. Маршалла в Алабаме возмущенно восклицает: «Что же нам — дожидаться, пока температура поднимется до одиннадцати градусов? А если это произойдет не раньше апреля?!» Вице-президент концерна «Тиокол» просит пять минут отсрочки, чтобы посоветоваться со своими сотрудниками. Однако вновь он звонит лишь спустя два часа. Теперь его инженеры считают, что если первый кольцевой уплотнитель выйдет из строя, то второй наверняка сработает и обеспечит достаточную безопасность. Концерн дает «добро» на запуск, и факсимильная копия соответствующего документа тотчас передается по фототелеграфу.

Что известно обо всем этом высшему руководству? Что знают те, кто назавтра во Флориде даст разрешение на взлет? Ровным счетом ничего.

Из протокола допроса в комиссии Роджерса:

«М -р Маллой (руководитель сектора твердотопливных ракет НАСА): Утром я проинформировал директора программы «Спейс шаттл» м-ра Олдрича о погодных условиях. На основании этой информации он принял решение начать подготовку к старту. О переговорах с концерном «Тиокол» я м-ру Олдричу не сообщал.

М-р Роджерс: Вы можете объяснить почему?

М-р Маллой: Да. Я считал и теперь считаю, что данный вопрос относится к компетенции третьего уровня управления, поскольку именно на этом уровне занимаются отдельными узлами космической техники. На третьем уровне управления мы решаем множество проблем, о которых первый уровень в известность не ставится, данный же вопрос, повторяю, безусловно являлся вопросом третьего уровня...»

Что произошло в концерне «Тиокол»? Без четверти девять вечера 27 января специалисты концерна — производителя твердотопливных ракет еще решительно протестуют против рискованного запуска «Чэлленджера». Однако уже к одиннадцати они в письменной форме заверяют, что не видят ничего опасного. Прервав телефонное совещание, вице-президент концерна Джералд Мейсон сперва выслушивает мнения подчиненных, а затем предлагает им покинуть кабинет, заявив, что в данном случае требуется не столько инженерное, сколько деловое решение. Главного инженера Роберта Лунда он просит остаться и строго наказывает ему: «Скиньте свою инженерскую шляпу и наденьте хоть ненадолго цилиндр бизнесмена!»

Из протокола комиссии Роджерса:

«М-р Роджерс: Чем вы объясните, что, по крайней мере внешне, вы с такой же легкостью изменили мнение, как сменили бы шляпу?»

М-р Лунд: С космическим центром имени Маршалла в Алабаме мы сотрудничаем уже давно, и ни разу наше мнение не подразумевало отмены того или иного запуска. В данном случае я не расценивал бы ситуацию так, что мы полностью изменили свою позицию. Мы сами не были в достаточной мере убеждены, что полет невозможен, что ускоритель непременно откажет.

М-р Роджерс: Иными словами, вы искренне ощущали необходимость в более убедительных доказательствах того, что ускоритель непременно выйдет из строя?

М-р Лунд: Да. Хотя предчувствие такое у нас в тот вечер было...»

Резюме доклада Роджерса звучит так:

«Комиссией установлено, что администрация концерна «Тиокол» изменила свою позицию и по настоянию космического центра имени Маршалла в штате Алабама дала согласие на осуществление полета «51-L». Это противоречило мнению инженеров концерна и было сделано единственно с целью угодить крупному заказчику».

Книга

Экран застлан сплошной серой пеленой. Сквозь нее едва различимо проступает грязно-белое пятно. Время от времени вспыхивают разноцветные искорки и гаснут. На прошлой неделе я обнаружил в почтовом ящике уведомление о том, что утром 28 января на крыше нашего многоквартирного дома будут устанавливать коллективную антенну, и администрация заранее приносила извинения за возможные помехи в приеме передач.

— Парашют в небе — завораживающее зрелище... Парашют... И быть может, не один. Напомню еще раз: на борту находилась учительница Криста Маколифф из штата Нью-Гэмпшир. Это ее первый космический полет...

Грязное пятно на экране, похоже, действительно парашют: изображение порой улучшается, и тогда становятся заметными стропы.

Другой голос за кадром — ровный, прекрасно поставленный, знакомый всей Америке, Это Хью Харрис, «глашатай» Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Он ведет предстартовый отсчет времени перед запусками. Харрис первым сообщал свежие вести о ходе экспедиции американских астронавтов на Луну; с тех пор его стали звать просто «вестником», или «вестником Хью».

— Находясь в центре управления полетом, мы поддерживаем радиосвязь со спасательными командами и с помощью телекамер координируем их работу. Парашютисты, которых вы видите на экране, — это, насколько я понимаю, члены поисковых групп, действующих в районе бедствия...

Кнопку записи я нажал 20 секунд назад, опоздав к началу передачи примерно на четверть минуты. Задержал меня телекс: из Будапешта просили прислать фотоматериал на цветную страницу. От «западных» корреспондентов редакция обычно ждет сообщений о крупных уголовных делах, сногсшибательных политических сенсациях, стихийных бедствиях, научных открытиях, значительных технических новшествах, неурядицах в социальной сфере, тогда как от сидящих в соцстранах бывает достаточно информации о том, что пишут газеты.

Обмен телексными посланиями был прерван фразой, раздавшейся из соседней комнаты, где стоит телевизор: «С «Чэлленджером» что-то случилось. Что именно, неизвестно: нечто похожее на взрыв». Так или иначе компания «Эн-би-си» внезапно оборвала трансляцию на полуслове и включила свою нью-йоркскую студию.

На экране, по-прежнему заполненном серо-голубым маревом, то вспыхивают, то исчезают красные и зеленые искорки. Из динамика звучит голос ведущего. По всей вероятности, это Палмер, который читает по утрам новости.

— Мы тешили себя надеждой, что экипажу удалось выпрыгнуть с парашютами. Мы надеялись на это до самого последнего момента. Но, как вы только что слышали, парашютисты оказались членами поисковых групп.

В тусклом прямоугольнике экрана едва угадываются очертания стартовой опоры, одиноко стоящей среди серой пустыни: обгоревшая стальная конструкция, и ни ракеты, ни людей рядом — будто все это не более чем декорация к одному из тех фантастических фильмов, что предсказывают в будущем веке всемирную катастрофу. Снова голос «вестника Хью»:

— Запуск прошел нормально, поступавшие данные также не вызывали тревоги до тех пор, пока сила тяги основного двигателя не достигла 104 процентов. Взрыв, по всей вероятности, произошел на исходе первой минуты после старта. Как сообщили специалисты, корабль взорвался над точкой с координатами 28,64 градуса северной широты и 80,28 градуса западной долготы. К этому месту направляются спасательные команды — несколько катеров и транспортный самолет «С-130». Одновременно в центре управления полетом продолжают анализировать имеющиеся данные. Обо всех новостях мы будем информировать вас по мере их поступления. В эфире центр управления полетом в Хьюстоне...

Все та же картина: стартовая опора, на стальном остове мерцают серебристые блестки.

— Итак, из центра управления полетом поступило известие, что на борту космического корабля «Чэлленджер» произошел взрыв, — сообщает невидимый зрителям Палмер. — Это случилось на высоте около 28 миль над поверхностью моря примерно через минуту после запуска, прошедшего, по мнению НАСА, нормально.

Теперь, судя по всему, на экране центр управления полетом в Хьюстоне. Просторный, напоминающий университетскую аудиторию зал с многоступенчатым амфитеатром столов и кресел. На экране лишенного антенны телевизора лиц не разглядеть, только белеют рубашки с закатанными рукавами. И видно, что все неподвижно сидят на местах. Лишь телеоператор с переносной камерой на плече медленно проходит между рядами. Остальные словно вросли в кресла. Дисплеи компьютеров, лица, руки — все застыло, окаменело в безжизненном однообразии.

— На первой минуте полета произошел страшной силы взрыв, — продолжает по-прежнему невидимый Палмер. — Судьба экипажа, в состав которого входила учительница Криста Маколифф, нам не известна. Несколько минут назад, когда мы увидели в небе парашюты, возникла некоторая надежда, но, как сообщило НАСА, то были члены спасательной бригады, прибывшей в зону, где «Чэлленджер» рухнул в море. Они были выброшены подобно парашютному десанту, чтобы сделать все возможное. Подобное несчастье произошло впервые, но спасательные службы всегда, при каждом запуске людей в космос, находятся в полной готовности, а в перерывах между полетами неоднократно поднимаются в воздух по учебной тревоге. Однако взрыв столь огромной силы оставляет нам мало надежд. Очень и очень мало.

На экране по-прежнему центр управления полетом. Служащие, скорее напоминающие сейчас человекоподобных роботов, чем людей, замерли, впившись взглядами в дисплеи компьютеров. В верхнем ряду слева кто-то встает, медленно спускается по ступеням и выходит из зала.

— Комментатор НАСА сообщил, что, по имеющимся сведениям, космический корабль взорвался, — произносит за кадром Джон Палмер, находящийся в нью-йоркской студии. — Это было первое официальное сообщение. Те, кто наблюдал прямой репортаж о запуске, в том числе и я, видели сильный взрыв и затем два шлейфа дыма, какие оставляют за собой в небе реактивные самолеты. Один из шлейфов, по всей вероятности, тянулся за «Чэлленджером», а другой — за тем твердотопливным ускорителем, который не взорвался.

Еще один служащий центра управления, чиновник, видимо, ранга невысокого, поскольку сидел он во втором ряду, поднимается с места и с бумагами в руке направляется к сидящему в самом верхнем ряду слева.

— Пока нет никакой новой информации, вернемся на некоторое время назад, — говорит Палмер. — Включим видеозапись и посмотрим, что произошло минут 10 — 15 назад. Старт «Чэлленджера» был перенесен со вчерашнего дня на сегодняшний, но и сегодня откладывался. Вот как выглядела стартовая площадка еще совсем недавно.

В кадре какая-то серая каша. У «первобытных» телевизоров 50-х годов изображение и то было лучше. Видимость настолько скверная, будто передача ведется с другой планеты, как, скажем, в 1969-м с Луны. Стартовая опора сейчас словно живая — существование ее исполнено смысла, необходимости. «Чэлленджер», наподобие обезьяньего детеныша, крепко вцепившегося в шкуру матери, замер, повиснув на гигантском сигарообразном топливном баке.

Голос «глашатая» НАСА, ведущего предстартовый отсчет времени:

«15 секунд. 10, 9, 8...»

Почти во весь экран — покатое крыло челночного корабля, из сопел двигателя струится дым.

«Минус 7, минус 6... Запуск основного двигателя...»

Дым вырывается равномерными сгустками, будто пульсирующая кровь из вскрытой артерии.

«Пять, четыре, три, два, один... Старт!»

Крупным планом нос «Чэлленджера»; в сравнении со всей махиной космического транспорта — крошечный конус, внутри которого — люди.

Голос комментатора теперь звучит торжественно:

«25-я экспедиция по программе «Спейс шаттл» покинула космодром!»

Из центра управления полетом передают команду:

«Внимание, «Чэлленджер»: осевое вращение!»

Голос «вестника Хью»:

«Чэлленджер» поворачивается вокруг своей оси и теперь летит днищем вверх».

Слившиеся воедино ракеты-ускорители, топливный бак и космический корабль похожи на мчащуюся в небе комету с пышным белым хвостом.

— Вы видите повтор старта «Чэлленджера», — бесстрастным тоном поясняет Палмер. — Все это происходило несколько минут назад. Едва начавшись, экспедиция закончилась катастрофой. Примерно через минуту после запуска корабль взорвался.

Что-то говорит и комментатор НАСА, но из-за помех его едва слышно; удается разобрать лишь последние фразы о том, что нормальная скорость в первой фазе полета — 104 процента, но прежде чем начать набирать ее, корабль притормаживает до скорости 64 процента.

Наискосок снизу вверх пересекает экран распушившая хвост комета, превосходящая своей реальной, явственной красотой любые плоды фантазии, да и саму комету Галлея, которую, в сущности, нельзя было толком разглядеть. Комментатор НАСА перечисляет данные о работе двигателей, скорости и высоте полета и сообщает, что сила тяги двигателей вот-вот достигнет 104 процентов.

Голос из центра управления полетом (чуть слышный, далекий):

«Чэлленджер»! Скорость — полная!»

Голос с космического корабля:

«Все в порядке, идем на полной скорости!»

«Чэлленджер» крупным планом. Подвесной топливный бак не различим на сплошном сером фоне, и кажется, будто белоснежный корабль мчится в гордом одиночестве сам по себе. Затем яркая вспышка, сноп пламени, дым, тотчас застилающий пол-экрана. И в этот момент включают другую камеру. Кому пришло в голову делать такое? В чьей нервной системе сработал этот чисто режиссерский рефлекс — немедленно заменить померкнувшее изображение любым другим, лишь бы оно было качественным? На экране вдруг возникает какое-то здание с белым куполом, утыканным антеннами и потому похожим на морскую амебу со множеством щупалец. Вновь смена камеры. В кадре на фоне неба не то заяц с быстро растущими ушами, не то рука, составившая из пальцев знак «V» — «победа», не то двурогий древне-германский шлем.

— Итак, все мы видели взрыв, — произносит Палмер тем же лишенным эмоций тоном. — Он произошел непосредственно после того, как служащий НАСА приказал «Чэлленджеру» ускорить движение и набрать полную скорость. И вот не ваших экранах причудливые фигуры в небе, клубы дыма и пылающий... — неожиданной паузой Палмер все-таки обнаруживает волнение. — Пылающий корабль. Подобного происшествия на мысе Кеннеди еще не случалось.

Облако в небе напоминает кривой сук дерева, или памятник на могиле мученика, или фигуру партизана, погибающего с поднятой вверх рукой, сжимающей пистолет.

— А теперь включаем центр управления полетом в Хьюстоне. Там находится наш корреспондент Дэн Молинэс. Что удалось узнать, Дэн?

На экране мужчина лет тридцати с небольшим. Антенну у нас на крыше еще не отладили, и поэтому на корреспондента, сидящего в помещении, словно валит снег. Корреспондент производит впечатление человека, у которого в жизни все в полном порядке. Аккуратно причесанный, элегантно одетый, он сперва заглядывает в свои записи и лишь затем поднимает лицо. В его спокойных, холодных глазах — непоколебимая уверенность в себе.

— Представь, Джон, тут ничего толком не знают. Ума не приложу, что и сказать. Нет никакой другой информации, кроме полученной от НАСА, — слово в слово все то же, что слышал и ты. Я имею в виду более чем сдержанное сообщение представителя НАСА о том, что (он переворачивает страницу блокнота) «...по имеющимся сведениям, космический корабль взорвался». (На экране надпись: DAM MOLINAS, HOUSTON.) Тут все в каком-то шоке и не желают ничему верить. Но ты же видел пленку, мы тоже видели — нет ни малейших сомнений, что взрыв был неслыханной силы. И можно лишь строить догадки, каким чудом хоть кто-нибудь мог бы там уцелеть... На борту «Чэлленджера» находилось семь человек. (Он смотрит в блокнот и читает.) Фрэнсис Скоби, командир. (На экране вновь текст: Дэн Молинэс, Хьюстон и т. д.) Человек он был опытный, налетал на самолетах 45 разных типов в общей сложности 6500 часов. Вторым пилотом был Майкл Смит. Остальные члены экипажа... э-э... Джудит Резник... Доктор Джудит Резник, а также Рональд Макнейр, Эллисон Онизука, Грег Джарвис и Криста Маколифф... Никакой другой информации, кроме той, что передал комментатор НАСА, у нас нет. Разумеется, мы просили разъяснений, подробностей. Но все пока предпочитают держать свои мнения при себе и не хотят гадать на кофейной гуще. Определенно известно одно: происшествие чрезвычайно серьезное, речь идет о катастрофе поистине экстраординарных масштабов. (Он смотрит в камеру, и выражение его глаз не оставляет сомнений: Дэн Молинэс сообщает именно то, что надо, и именно так, как надо.) ...Как мы видели, астронавтам было еще рано включать механизм отцепления. Я имею в виду тот механизм, который связывает ракеты-ускорители с челночным космическим кораблем. Если хотя бы одна из ракет случайно отцепится и станет падать на населенный пункт, то с помощью вмонтированного в нее специального взрывного устройства ее можно взорвать, послав соответствующий радиосигнал с земли или из кабины космического корабля. Я ни в коем случае не хочу сказать, что сигнал ненароком был послан или что взрывное устройство каким-то образом сработало само. (Взгляд его по-прежнему спокоен и тверд, как у человека, который знает гораздо больше, чем говорит.) Но тем не менее такое устройство существует и в принципе может иметь отношение к подобному происшествию. Корабль взорвался, когда до момента отцепления вспомогательных ракет оставалась еще целая минута. Отцепление же, или, что точнее, отстрел ракет, — это процесс, сопровождающийся небольшим взрывом. Однако, судя по прошедшему после старта времени и по преодоленному расстоянию, до отстрела ракет было еще далеко. Конечно, относительно далеко: ведь при запуске космического корабля все происходит очень быстро. И тем не менее тогда еще не настала пора сработать малому взрывному устройству, отцепляющему ракеты. Короче говоря, в настоящий момент нам пока остается лишь строить догадки, как и что именно произошло.

Внезапно изображение пропадает. Оно сменяется тоскливой панорамой морской равнины, не имеющей ни конца, ни края, где не на чем задержаться взгляду, где горизонт утопает в тумане и ни паруса, ни птиц над волнами.

Вновь на экране Дэн Молинэс. Заглянув в блокнот, он продолжает:

— Еще раз напомню: на борту находилось семь человек, в их числе — учительница Криста Маколифф. Здесь, в центре контроля за полетом, центре управления полетом, пока только гадают о том, что же все-таки случилось. Все пока только... (Он смотрит куда-то вниз, где, видимо, установлен монитор.) Но вот мне сообщают, что у нас есть возможность перенестись во времени немного назад...

Угол белой комнаты, похожей на помещение ультрастерильной прачечной. Круглое отверстие — люк суперсовременной стиральной машины; он распахнут. Персонал прачечной в белых халатах и белых шапочках. На переднем плане чья-то непокрытая лысеющая голова.

— Эта запись сделана перед посадкой экипажа в «Чэлленджер», — неторопливо комментирует Дэн Молинэс. — На ваших экранах так называемая белая комната. Она примыкает непосредственно к корпусу корабля, и отсюда через бортовой люк астронавты проходят на свои места.

Перед объективом камеры семеро, четверо из них — в белых халатах и белых, как у продавцов мороженого, шапочках; на заднем плане чья-то черная волнистая шевелюра, лица не видно за головой лысого, но вот он, повернувшись в профиль, отходит в сторону, и мы видим стоявшую за ним улыбающуюся курчавую брюнетку. Изображение теперь несколько лучше, очертания четче. Мужчина в белой шапочке и очках наклоняется, будто что-то поднимая с пола, и нам открывается лицо находящейся рядом с ним молодой белокурой женщины, она весело кивает кому-то. У лысого смеющиеся глаза. Камера, судя по всему, укреплена в углу под потолком, как в крупных универмагах, поэтому и открывающаяся картина напоминает торговый зал, заполненный покупателями. На сером фоне белые пятна; белокурая учительница Криста выглядит ярче остальных: на шее у нее мерцает что-то красно-зелено-синее, в волосах лиловые вспышки. Неподалеку другой женский профиль — лицо греческой статуи; вокруг носа и губ вспыхивают и гаснут красные искорки. Рядом гранитно-серая глыба: лысина Джарвиса.

— Криста Маколифф ждет, когда ей принесут шлем, — комментирует Дэн Молинэс, у которого в жизни все в полном порядке. — Служащий из центра управления полетом здесь, в белой комнате, угостил ее на дорогу яблоком. А в трех милях отсюда, на трибуне для почетных гостей, находились ее муж — адвокат Стив Маколифф и дети — семилетняя, вернее пока еще шестилетняя, Кэролайн и девятилетний Скотт. Они наблюдали старт с трибуны для почетных гостей.

Принесли шлем с толстым шлангом, оплетенным стальной спиралью, как шнур у телефона-автомата. брюнетка поднимает лицо и смотрит в объектив телекамеры; в ее пышных вьющихся волосах зеленые блики.

— Сейчас на переднем плане, если не ошибаюсь, Джуди Резник, доктор Резник. Среди астронавтов она уже может считать себя ветераном.

Криста улыбается служащему в очках; возможно, это он дал ей в дорогу яблоко.

— Несмотря на то что старт несколько раз откладывался, все пребывали в отличном расположении духа... Последние приготовления перед посадкой в «Чэлленджер»... И экипаж, и группа контроля за запуском знали: на этот раз взлет действительно состоится. Конечно, задержка есть задержка, но уж на этот-то раз... Мне только что сообщили, что через несколько секунд в эфир пойдет прямая трансляция из Белого дома. А пока вновь передаю вас Нью-Йорку...

На экране — знакомая портьера, еще более знакомая надпись: «THE WHITE HOUSE», более чем знакомое лицо Ларри Спикса. Правда, в данном случае и Белый дом, и Голубой зал, где проходят встречи с представителями прессы, — все это серого, защитно-серого цвета.

Голос Палмера:

— Итак, перенесемся в Белый дом и послушаем представителя президента.

Спикс: Президент только что посмотрел видеозапись о запуске «Чэлленджера». Мы не располагаем более подробной информацией, чем любой из сидящих у телевизора, и для печати можем пока сообщить лишь следующее. Президент со своими ведущими сотрудниками находился в Овальном кабинете и готовился к встрече с корреспондентами и редакторами телекомпаний, на которой намеревается затронуть две темы: бюджет и содержание речи «О положении страны». Как вы знаете, сегодня в Белом доме состоится обед с приглашением представителей телевидения. Внезапно в Овальный кабинет вошли вице-президент Буш и советник по национальной безопасности Поиндекстер, они-то и сообщили президенту о случившемся. Совещание тотчас было прервано, и мы все перешли в расположенный по соседству рабочий кабинет президента, где есть телевизор.

Ларри Спикс говорит не поднимая глаз. Выступая, он всегда смотрит под ноги, будто что-то скрывает, будто предпочитает на всякий случай не встречаться взглядом ни с одним из журналистов. Мой лишенный антенны телевизор окрашивает синюю портьеру и галстук представителя президента в сочетание красного и зеленого.

— Президент стал смотреть телепередачу и слушать сообщения корреспондентов о происшедшем вскоре после запуска взрыве. Повторяю: президент встревожен, расстроен и с нетерпением ждет новых сведений. В настоящий момент мы получаем информацию оттуда же, откуда и все граждане страны.

Вопрос из зала:

— Что слышно нового о судьбе экипажа. Ларри?

Обычный репортерский прием на пресс-конференциях: мол, сами мы ничегошеньки не знаем, зато обо всем выспросим и потом процитируем каждое твое слово, Ларри, так что ты уж потрудись выбирать выражения.

— Мы знаем лишь то, что передано по телевидению. — Спикс делает жест рукой, будто клянется. — Надеемся позднее узнать больше.

— Звонили ли из Белого дома на мыс Кеннеди?

— Нет. Из Овального кабинета — нет.

— Окажет ли случившееся какое-либо влияние на сегодняшнюю речь «О положении страны»?

— Не думаю. Но полагаю, что президент сочтет необходимым упомянуть об этом. Как именно — зависит от окончательного исхода дела, о котором стало известно лишь считанные минуты назад.

— Как отразится случившееся на осуществлении космической программы?

— Трудно ответить на этот вопрос спустя всего 15 — 20 минут после подобного происшествия. — Спикс теперь держится значительно более уверенно. Затронутая тема — его конек, и президент может быть вполне спокоен: все будет сказано так, как следует. Он больше не разглядывает носки ботинок, а решительно смотрит в зал. — Уверен, что данное происшествие не повлияет на решимость Соединенных Штатов продолжать изучение космического пространства и пользоваться теми преимуществами, которые предоставляют нам результаты этого изучения. Как ни трагично случившееся, оно ни в коей мере не снизит заинтересованности Соединенных Штатов в космических исследованиях.

Телевизор окрашивает Спикса всеми цветами радуги.

— Не заставит ли катастрофа «Чэлленджера» основательно пересмотреть всю программу «Спейс шаттл»? — снова громкий вопрос с места.

— Повторяю: ставить вопросы относительно будущего этой программы в высшей степени преждевременно, — учительским тоном, отрывисто, чеканя слова, выговаривает Спикс. — В ходе осуществления программы «Спейс шаттл» Соединенные Штаты потерпели немало неудач, и все-таки она остается одной из самых эффективных космических программ, осуществляемых какой-либо страной.

— Ларри, а что сказал президент? Хотя бы одну цитату... — Это Крис Уоллес, аккредитованный при Белом доме корреспондент компании «Эн-би-си». В руке у него микрофон. Сзади кто-то в ожидании замер с авторучкой и блокнотом в руках.

Все, что теперь говорится, уже не имеет непосредственного отношения к «Чэлленджеру», к взрыву на его борту. Шлем Джудит Резник, улыбка Кристы Маколифф — все это отныне нюансы и сантименты. Трагедия «Чэлленджера» сейчас не более чем ключ к другим темам. Ответ на вопрос, заданный Крисом Уоллесом, нужен ему для вечерней программы, когда он будет передавать из Белого дома последние известия. Задача номер один, стоящая перед любым из аккредитованных здесь корреспондентов, заключается в том, чтобы раздобывать высказывания президента. Не в небо пялиться, что бы там ни происходило, а охотиться за цитатами из произнесенного главой государства — вот что считается в этих стенах делом, достойным настоящего профессионала.

— Не упоминал ли президент о том, что на борту находилась учительница? Ведь это он предложил включить в космическую программу пункт «В космосе — учитель»... — уточняет Крис.

— Нет, — отвечает Спикс. — Президент был настолько потрясен случившимся, что не мог вымолвить ни слова. Когда он смотрел на экран, лицо его выражало взволнованность, скорбь и тревогу. Он слушал в полном молчании.

— Кто-нибудь в Белом доме позаботился о создании комиссии по расследованию или это предоставили сделать НАСА?

— Еще один преждевременный вопрос. Мне нечего на него ответить. В данный момент нас прежде всего беспокоит судьба экипажа и только потом — все остальное.

Снова Крис Уоллес:

— Так было или не было что-нибудь сказано о том, что на борту находилась учительница?

— Все мы помнили, все мы прекрасно знали, что в космос полетела учительница — первое, если можно так выразиться, гражданское лицо. На орбите, правда, до этого побывали члены конгресса, но они ведь не совсем рядовые граждане...

— Возможно ли с научной точки зрения, чтобы кто-нибудь уцелел при подобном взрыве? — спрашивает прокуренным голосом пожилой журналист из тех, кто любит щегольнуть на пресс-конференциях замысловатой формулировкой вопроса.

— На это я не могу ответить.

— Ларри, ты сказал, что о случившемся президенту сообщили вице-президент и Пойндекстер. А откуда вообще в Белом доме узнали о происшествии? — задает вопрос усатый репортер-негр. Чернокожих в числе аккредитованных здесь корреспондентов встретишь не часто.

— Из телепрограммы. Так бывало уже не раз, когда случался какой-нибудь неожиданный инцидент.

— Не откажутся ли после этого случая включать гражданских лиц в состав экипажей?

Спикс молча качает головой, затем, выдержав паузу, отвечает:

— Повторяю: подобные вопросы... Нас в первую очередь интересует сейчас судьба тех семи астронавтов, которые находились на борту. Со всем остальным прошу вас повременить.

Сразу трое корреспондентов выкрикивают свои вопросы, порядок в зале прессы впервые нарушается.

— Изменится ли распорядок дня президента?

— Нет, не изменится, — говорит Спикс. — Вечером он выступит с речью «О положении страны». Единственное изменение заключается в том, что президента будут регулярно информировать о ходе событий в связи с катастрофой.

Слышится женский голос, это, по всей вероятности, Лесли Сталь. Телекамера ищет и вскоре находит ее; мало кто в Америке не знает Лесли в лицо.

— Ларри, ты сказал, что президент смотрел передачу молча. Но неужели же он не произнес хотя бы несколько слов, которые можно было бы процитировать?

— Он смотрел передачу в полном молчании, — говорит Спикс и, собрав бумаги, направляется к двери.

Вслед ему сыплются вопросы: «Сделал ли президент какой-нибудь жест?», «Может, покачал головой?», «Может, в кабинете было шумно?»

Спикс оборачивается:

— Взволнованность, озабоченность, молчание. Все.

Он выходит, двое или трое исчезают за дверью вместе с ним.

Джон Палмер в нью-йоркской студии. Все, что произошло хотя бы несколько секунд назад, для него уже просто новость, смысл которой заключается в том, что ее можно отпечатать, прокомментировать, донести до читателей, слушателей, телезрителей всего мира. Левой рукой он прижимает к уху наушник; по всей вероятности, слышит он не то, о чем говорит. — Перед вами выступал Ларри Спикс, официальный представитель Белого дома. Он сказал, что президент был ошеломлен и не мог вымолвить ни слова, когда наблюдал по телевизору взрыв на борту челночного космического корабля «Чэлленджер». Напомню, что примерно через минуту после старта с космодрома на мысе Кеннеди «Чэлленджер» вспыхнул и взорвался в воздухе. О судьбе экипажа нет никаких известий, в том числе и о Кристе Мэколифф, учительнице из города Конкорд, штат Нью-Гэмпшир. До взрыва казалось, что все идет нормально. (За спиной Палмера женщина в джемпере с капюшоном снимает телефонную трубку. Из-за отсутствия антенны все, что находится и происходит на заднем плане, почти невозможно разглядеть, но и сквозь серую пелену ясно: Палмер ведет программу непосредственно из отдела новостей — нервного центра телекомпании.) Взрыв последовал сразу после того, как из центра управления полетом «Чэлленджеру» дали команду набрать полную скорость. Это произошло за минуту до срока, когда твердотопливные вспомогательные ракеты должны были отцепиться. Спасательные команды и катера держат путь в район бедствия. Судьба экипажа до сих пор неизвестна, как неизвестно доподлинно и то, по какой причине произошла катастрофа. Надежда обнаружить кого-нибудь, кто остался в живых, очень мала. За долгое время это первый несчастный случай, повлекший человеческие жертвы. Если вы помните, в 1967 году во время предстартовых испытаний космического корабля «Аполлон-1» на его борту погибли трое астронавтов. Произошло это прямо на стартовой площадке. Они сгорели заживо. (Теперь видна лишь женская рука, которая тянется к телефону, стоящему на столе за спиной Палмера.) А о семи астронавтах, находившихся на борту «Чэлленджера», новостей все еще нет. Впрочем, давайте перенесемся в Хьюстон, к нашему корреспонденту Дэну Молинэсу.

Человек, у которого в жизни все в полном порядке, сидит на том же месте, в той же позе, будто никуда все это время не отлучался, не двигался, будто всю информацию он получает не сходя с места. Серый корреспондент на сером же фоне, вещающий «серым» голосом; впечатление такое, словно все это продумано специально, чтобы не было никаких раздражающих факторов. Даже микрофон установлен по линии симметрии, в центре нижней кромки экрана.

— Джон, мы слышали, будто президент был потрясен происшедшим и, пока смотрел видеозапись, не мог вымолвить ни слова. Мы все прореагировали таким же образом. А теперь я познакомлю вас с тем, что некоторое время назад сообщил официальный комментатор НАСА.

Он поворачивается и смотрит в сторону; вокруг его лица, особенно у бровей и губ, — радужные, будто преломленные призмой, разводы. На экране возникает хьюстонский центр управления полетом: университетская аудитория, компьютеры на столах, все кресла заняты людьми в белых рубашках. Туманный сумрак, разноцветные вспышки создают впечатление пестроты цветочного рынка. Появляется надпись: «VIDEOTAPED» — «видеозапись». Голос комментатора НАСА:

«Запуск произведен сегодня в 11,38 утра по времени Восточного побережья. Вплоть до завершения программы осевого вращения казалось, что все идет нормально. То есть до того момента, когда была выполнена «бочка». Затем последовало снижение скорости и интенсивный набор ее до 104 процентов. Тут и произошел взрыв, который мы видели. Руководитель группы контроля за траекторией полета доложил начальнику группы аэродинамического контроля, что корабль, по всей вероятности, взорвался, и передал координаты точки, над которой это случилось: 28,64 градуса северной широты и 80,28 градуса западной долготы, то есть над океаном. Всякая связь с кораблем прервалась. Руководитель полета Джэй Грин, проанализировав данные компьютеров о работе наземных служб и экипажа, неправильных действий не обнаружил».

Серое море и светло-серое небо; то тут, то там вспыхивают и гаснут разноцветные искорки, какие видятся порой, когда закрываешь глаза.

Дэн Молинэс смотрит вниз и в сторону, будто разглядывает свое колено; где-то там, видимо, установлен монитор.

— Просматривая видеозапись, сделанную в центре управления полетом, — говорит он, — я узнал сидящего в верхнем ряду человека. Это Юджин Крэнс, один из руководителей полета. (Надпись: DAN MOLINAS, HOUSTON, NBC, а также эмблема телекомпании — стилизованное изображение павлина.) Когда возникли неполадки в одной из систем «Аполлона-13», вы наверняка помните этот случай, и когда существовала опасность, что «Аполлон-13» не сможет вернуться с Луны на Землю, не кто иной как Юджин Крэнс, сидя в кресле руководителя полета, сказал: «Всем сохранять спокойствие. Мы вытащим их оттуда». Я говорю это к тому, что в зале есть люди, которым не привыкать к критическим, экстремальным ситуациям. Сегодня они снова лицом к лицу с катастрофой.

Зал хьюстонского центра выглядит теперь значительно более оживленным. Мужчины в белых рубашках и галстуках — униформе американских конторских служащих — возбужденно жестикулируют. Пиджаки повешены на спинки кресел. Галстук — символ аккуратности, закатанные рукава — готовности к работе. И работы много.

— Повторяю для тех, кто только сейчас включил телевизор. Экипаж состоял из семи человек. Командир корабля — Фрэнсис Скоби, ветеран авиации, налетавший тысячи часов. На борту космического корабля, причины катастрофы которого в настоящее время выясняются, находилась также Криста Маколифф — первая учительница, полетевшая в космос. Ей 37 лет. А теперь передаю эстафету Нью-Йорку, своему коллеге Джону Палмеру.

— Спасибо, Дэн, — кивает Палмер, прижимая к уху наушник; уши у него, благодаря моему телевизору, красные. — Только что мы получили сообщение о том, что место падения космического корабля в море находится в 12 с половиной милях от мыса Кеннеди. Туда направляются несколько судов и самолетов. Интересный и в известной мере прискорбный факт: «Чэлленджер» не был оборудован катапультирующими устройствами, какие имеют сегодня все военные самолеты. Не было и никакого другого средства, с помощью которого экипаж в аварийной ситуации мог бы покинуть корабль. В то же время на челночном корабле аналогичного типа «Колумбия» катапультирующие устройства есть. (Надпись: JOHN PALMER, NBC.) Несколько минут назад завершилась встреча Ларри Спикса с представителями прессы в Белом доме. Он рассказал, что президент был ошеломлен и, пока смотрел видеозапись старта и взрыва «Чэлленджера», не мог вымолвить ни слова. Повторяю, мы все еще ждем известий о семерых астронавтах. А теперь включаем Белый дом, где находится наш корреспондент Крис Уоллес. Крис...

Уоллес — между дверью и кафедрой в зале встреч с представителями прессы, на фоне синей портьеры, которая на моем экране выглядит серой. С этого места корреспонденты всех крупных телекомпаний ведут передачи о наиболее значительных событиях в Белом доме. (Надпись: CHRIS WALLACE, WASHINGTON.)

— Новостей пока нет, — говорит он тоном человека, у которого новости есть. — Трудно что-либо добавить к тому, что совсем недавно сказал Ларри Спикс. Президент, как он сообщил, наблюдал видеоповтор старта «Чэлленджера». Он находился в Овальном кабинете, когда вошли вице-президент Джордж Буш и советник по национальной безопасности Джон Пойндекстер и сообщили, что на мысе Кеннеди что-то случилось. Они перешли в рабочий кабинет президента, который непосредственно примыкает к Овальному кабинету, и, как вся Америка в те минуты, просмотрели по телевизору видеозапись этой ужасающей катастрофы. Больше на этот счет ничего нового нет. Нет достоверных сведений и о том, какова участь семи астронавтов, находившихся на борту. Что касается нас, телерепортеров, аккредитованных при Белом доме, то мы в момент катастрофы находились в зале имени Рузвельта, расположенном через коридор от Овального кабинета. Вместе с нами там был начальник канцелярии Белого дома Дональд Риган, который информировал нас о содержании предстоящей речи президента «О положении страны». Встреча шла обычным для таких случаев порядком, когда в зал вошел один из сотрудников Ригана с листком бумаги в руке. Риган тут же зачитал отпечатанную на нем короткую фразу: «Челнок» взорвался, подробности позднее». Беседа, разумеется, тотчас была прервана, служащие Белого дома поспешили в свои кабинеты, а мы, журналисты, — сюда, в зал пресс-конференций. Как вы уже слышали, президент и его ближайшие помощники в настоящий момент заняты тем же, чем все: с нетерпением ждут новых сообщений по телевидению.

— Спасибо, Крис, — говорит Палмер. — В нашей вашингтонской студии сейчас находится обозреватель Том Броккоу. Вызываем его на связь.

Палмер в сером тумане, но все же заметно, как он нервничает. Для него в данный момент самое важное — чтобы Том Броккоу как можно быстрее перехватил эстафету. Броккоу — редактор и «звезда» вечерней программы новостей, его популярность неизмеримо выше, чем у ведущего утренней передачи. Но дело не только в этом: волнения, связанные с катастрофой «Чэлленджера», едва ли сравнятся с теми ощущениями, которые испытывает обыкновенный диктор, в такое утро оказавшийся в роли ведущего программы. Однако все, слава богу, в порядке: Том Броккоу выходит в эфир.

— Да, Джон.

Отдел новостей вашингтонской студии. В помещении, заставленном персональными компьютерами и картотечными ящиками, по меньшей мере человек восемь; на переднем плане Том Броккоу, ему около пятидесяти, но улыбается он телезрителям как закадычный школьный приятель.

— Вместе с Крисом Уоллесом я тоже находился в зале имени Рузвельта, когда на нас обрушилось это известие. Начальник канцелярии Белого дома Дональд Риган тотчас покинул зал, чтобы выяснить, в курсе ли уже президент. Как мы теперь знаем, он был уже в курсе. Знаем и то, кто и как ему сообщил о случившемся... Но вот что я хотел бы подчеркнуть: когда космический корабль покидает стартовую опору, с баком он представляет собой крайне взрывоопасный огромный топливный резервуар. А ведь к подвесному баку прикреплены еще и твердотопливные ракеты, которые также целиком заполнены горючим. Весьма и весьма уязвимое сооружение. Астронавты не раз уже предупреждали, что рано или поздно может случиться беда.

Вновь на экране «Чэлленджер»; приникнув к стартовой опоре, он снова готов к полету.

— Обо всех предыдущих запусках телевидение вело прямые трансляции с космодрома, — говорит Броккоу. — Обо всех, кроме этого. Одна лишь компания кабельного телевещания «Си-эн-эн» не изменила многолетней традиции, остальные сочли, что подобное зрелище уж слишком обыденно. Итак, давайте посмотрим еще раз. Жестокая картина великой трагедии. Старт «Чэлленджера».

В левом верхнем углу экрана какая-то цифра — кажется, 170. Между двумя вытянутыми цилиндрами, похожими на бидоны для масла, — хвост челночного космического корабля. Слышится: «...минус девять... восемь... семь...». Газы переливаются всеми цветами радуги. И ликующий голос комментатора Н/^СА, сообщающего, что двадцать пятая экспедиция по программе «Спейс шаттл» покинула космодром. Снова голос Броккоу:

— Казалось, все шло нормально, и в самом деле не было заметно никаких отклонений от программы, ничто не предвещало катастрофу. (Разноцветные кольца на обшивке вспомогательных ракет — красно-синее, красно-зеленое, лилово-зеленое.) Пять дней «Чэлленджер» дожидался старта. Проблем было немало, особенно в связи с погодой. Однако трагедию, которую мы с вами сейчас увидим, не предвещало ничто.

На радужном фоне стелется белый дым. Это из двигателей вырываются горящие газы... И вот — CHALLENGER GO AND THROTTLE UP. Ускорение. Впечатление теперь иное, чем при первом просмотре записи. Теперь ты наготове и знаешь, что будет, знаешь, что впереди лишь одна-единственная фраза, та, которую произнес Скоби и которая начинается словами; «Все в порядке...». Что произнес это именно Скоби, сомнений нет: во время старта говорить разрешается только командиру. В его голосе — идеальное спокойствие профессионального пилота; ни лишних эмоций, ни хрипоты, возникающей, когда эти эмоции приходится сдерживать — их нет и в помине, хотя огнедышащие вулканы двигателей — в нескольких метрах. Скоби решителен и спокоен. Смена камеры, меняется точка съемки: «Чэлленджер» в профиль. И тут — слепящая вспышка, огненный шар, клубящиеся хвосты дыма... Внезапно доносится голос, не услышанный из-за потрясения при первом просмотре, голос комментатора НАСА:

«Одна минута пятнадцать секунд, скорость четыреста двадцать футов в секунду, горизонтальное удаление девять морских миль, высота семь морских миль...»

Уже несколько секунд как извиваются, падая в море, пылающие и дымящиеся обломки, а центр управления передает в эфир данные о полете корабля-призрака.

— Комментатор НАСА читал заранее приготовленный текст и, углубившись в него, не видел, что происходит на экране монитора, — поясняет Броккоу. — Ему достаточно было на мгновение оторваться от бумаг, и он увидел бы взрыв. Мне показалось, что взрыв произошел где-то в задней части космического корабля, но трудно сказать, узнаем ли мы это когда-нибудь со всей точностью.

Хвосты дыма расползаются в воздухе; они похожи на струйки стекающего по свече расплавленного воска. Ближе к поверхности моря дым постепенно тает, рассеивается. Слышен все тот же ровный, профессионально поставленный голос:

«Специалисты центра управления полетом со всей тщательностью анализируют имеющиеся данные. Авария, очевидно, крупная».

Изображение пропадает. Видимо, в этот момент тайванец Ли, ловко орудуя разводным ключом, принялся закреплять на крыше смонтированную наконец антенну.

Он знать не знает о том, что случилось; хоть и ближе он к облакам, а трагедию «Чэлленджера» оттуда не увидеть, тем более что для Ли сейчас едва ли что-нибудь существует в мире, кроме натяжных болтов да тросов-стабилизаторов.

Прошло минут пять. А может быть, и все десять. И вот, наконец, через окно телеэкрана в комнату заглядывает горько улыбающийся мужчина в сером костюме. Изображение теперь цветное. Пиджак, правда, все равно серый, но на галстуке отчетливо видны бордовые крапинки.

— ...Единственные имевшиеся парашюты были предназначены для мягкого спуска на морскую поверхность отработанных ракет-ускорителей после их отцепления.

— Как вы полагаете, — спрашивает Броккоу (на нем бордовый галстук в синюю полоску; такой же расцветки — торчащий из нагрудного кармана носовой платок), — будет ли продолжено осуществление программы «Спейс шаттл»?

— На время оно наверняка будет приостановлено. На некоторое время, — отвечает неизвестный в сером.

Включаю 7-й канал. Это канал телекомпании «Эй-би-си». Здесь тоже идет передача из Вашингтона. Мне хорошо знакомо это уставленное мониторами помещение отдела новостей. «Вечерняя звезда» этого канала Питер Дженнингс — в точно таком же, как у Броккоу, бордовом галстуке и с бордовым платочком в нагрудном кармане. Рядом с ним — Стив Белл, редактор утренних новостей. Белл теребит в руках авторучку. Дженнингс, размашисто жестикулируя, что-то объясняет ему. Ладони у Дженнингса широкие, пухлые.

— Представь, что испытывает сейчас ее муж, — говорит Дженнингс. — Когда я смотрел видеозапись, мне вдруг стукнуло в голову, что у нее ведь муж и двое детей. Дети Кристы Маколифф находились совсем неподалеку от космодрома и воочию наблюдали запуск, а значит, видели и то, как менее чем через две минуты после старта корабль взорвался в воздухе. Теперь на восточном побережье Соединенных Штатов половина первого, у многих местных телестанций в это время перерыв, так что давайте еще раз прокрутим ленту с записью катастрофы «Чэлленджера». Казалось, все шло совершенно нормально. Позавчера старт отложили из-за непогоды, вчера — из-за того, что не смогли закрутить запорный болт на входном люке. Итак, на ваших экранах произведенный сегодня утром на мысе Кеннеди запуск челночного космического корабля.

Экран расцвел множеством красок; половину его площади застилает розово-белый дым. Небо поначалу выглядит пурпурным, затем, по мере того как камера поворачивается, постепенно становится темно-синим. Взрыв. Вокруг огненного шара в сизых облаках образуется бело-розовый ореол.

— Собственно говоря, вы сейчас наблюдали не запуск, а последовавшее за ним трагическое происшествие, когда «Чэлленджер» взорвался над Атлантическим океаном.

Объемные, сочные краски; острие выгнувшейся дугой ракеты раскалено добела, и на фоне словно залитого чернилами неба — фейерверк стремительно падающих в море пылающих факелов.

— Я смотрю эту запись уже в третий или четвертый раз, — говорит Дженнингс, — и мне кажется, что взорвалась одна из твердотопливных ракет-ускорителей. (На экране время: 11.39 А. М. EAST — Восточное побережье.)

Голос Стива Белла:

— Колоссальная сила тяги — два с половиной миллиона фунтов. Она-то и обеспечила взлет, в успехе которого мы все были так уверены.

Белл (он теперь в кадре) придвигает к себе бумаги и зачитывает уже слышанную не раз информацию о том, как «Чэлленджер» утром взлетел и взорвался, сколько человек было на его борту, правда, пофамильно он называет только двоих — учительницу Кристу Маколифф и Джудит Резник.

— Да, — со вздохом произносит Дженнингс. — А теперь мы имеем возможность посмотреть всю запись с самого начала. Мне только что сообщили, что лента готова.

Сколько еще раз они собираются воспроизводить сегодня эту видеозапись? Как долго намереваются эти профессиональные разжигатели страстей травить души зрителей? Сколько раз придется еще смотреть, как вспыхивает факел смерти, в котором сгорает «Чэлленджер»? Снова радостно светит солнце, снова все в полном порядке, и человечество готовится сделать еще один героический шаг по пути своего самоутверждения. Рев двигателей — и космический корабль, взлетая, уносит с собой бело-розовый дым и яростное пламя, вырывающееся из-под его синего хвоста. Еще миг — и «Чэлленджер» опрокидывается навзничь; сопла трех его двигателей — словно кольца присосок на щупальцах осьминога; со стороны впечатление такое, будто двигатели бездействуют, будто весь этот сложный космический аппарат замер в воздухе, опершись на две колонны выхлопных газов твердотопливных ракет-ускорителей. И вот — THROTTLE UP. Знакомый профиль «Чэлленджера» крупным планом, искаженное телеобъективом лилово-красное небо. Дженнингс прав: взрыв начинается снизу, волна пламени мчится вверх. Слышен и звук, похожий на отдаленные раскаты грома. Микрофоны улавливают его, а значит, он должен быть слышен и во Флориде, на трибуне для почетных гостей. Звук хрипящий, клокочущий — запись воспроизводят замедленно...

Стив Белл: Скорость 1977 миль в час, удаление 10,4 мили, высота над уровнем моря 8 миль...

Дженнингс: Как вы, вероятно, обратили внимание, запись воспроизводится замедленно.

Стив Белл: Это первая катастрофа за все годы осуществления космической программы Соединенных Штатов, происшедшая в воздухе. (Надпись: 11.39 EAST). С тех пор как стартовал Шепард, это пятьдесят шестой полет.

Оставляя за собой множество дымных шлейфов, обломки стремительно мчатся вниз; кажется, что они летят очень близко друг к другу. И снова слышится голос, бюрократическим тоном сообщающий: «Авария, очевидно, крупная».

Стив Белл (его голубые глаза обращены теперь в объектив): Для тех, кто только что включил телевизор, повторяю: «Чэлленджер», на борту которого находилось семь человек, потерпел аварию. Через одну минуту и пятнадцать секунд после старта с мыса Кеннеди челночный космический корабль взорвался. За последние сутки запуск дважды откладывался: сначала из-за технической неисправности, затем из-за обледенения стартовой опоры. Температура воздуха на мысе Кеннеди перед запуском составляла 22 градуса. (Практически невозможно привыкнуть к этой шкале Фаренгейта, к этим футам, дюймам и милям. Плюс 22 градуса по Фаренгейту — это минус 5 — 6 по Цельсию. Как тепло звучит первая цифра и как сурово последняя!) Никаких свидетельств того, что холод имел отношение к ... э-э... Трудно подобрать точное слово, чтобы охарактеризовать взрыв столь огромной силы. «Чэлленджер» только-только достиг максимального скоростного напора, до этого все, казалось, шло совершенно нормально. Нормально прошел и старт. Каким ликующим был голос комментатора из центра управления полетом, хотя он зачитывал лишь скупые цифры! Старт проходил поистине образцово до тех самых пор, пока не раздался ужасающей силы взрыв.

— Стив, — включается в разговор Дженнингс, — оказывается, только теперь, в тридцать три минуты первого (прежде чем это сказать, он бросает взгляд поверх камеры на часы, которые, по всей вероятности, висят напротив него на стене студии), спасательные команды были допущены в район, именуемый поисковой зоной. Обломки с 10-километровой высоты так долго падали в неприветливо выглядящий сегодня Атлантический океан, что НАСА всерьез беспокоилось, как бы не пострадали те, кому поручено разыскать и спасти оставшихся в живых астронавтов. Теперь, однако, им разрешено войти в зону.

Белл щелкает авторучкой; на пальце у него поблескивает массивное обручальное кольцо.

— Напомним телезрителям, что если челночные космические корабли прежних модификаций имели аварийную капсулу, то в «Чэлленджере» не было предусмотрено никакого средства спасения экипажа в случае аварии. Никакого, — подчеркивает он.

— Наиболее опасным считается период, пока корабль стоит на стартовой позиции, — говорит Дженнингс. — Это время, когда все пребывают в постоянном и нарастающем напряжении. Но стоит кораблю оторваться от земли, и напряжение тотчас заметно спадает, люди несколько расслабляются. В 1967 году Вирджил Гриссом и два его товарища погибли, когда вспыхнул «Аполлон», стоявший на стартовом столе. Как ни ломали тогда головы специалисты, а придумать достаточно быстрый способ извлечь людей из горящего корабля так и не смогли. Однако когда «челнок» уже в воздухе и ложится на курс, все считают, что дело сделано.

В помещение входит лысый мужчина в синей рубашке, останавливается за спинами ведущих и, подбоченившись, слушает, что говорит Дженнингс. На противоположной стене виднеется продолговатый плакат с изображением памятника Джефферсону в Вашингтоне; снимок сделан, очевидно, в конце марта, когда вокруг памятника пышно цветут черешни. На заднем плане в студии за столами сидят еще четверо, все разговаривают по телефону; мужчина, одетый в бордовый пуловер, приподнимается и, не отрывая трубки от уха, пристально вглядывается в экран одного из установленных вдоль задней стены мониторов.

— Сегодня утром взрыв произошел, когда «Чэлленджер» проходил так называемую зону максимального скоростного напора. В это время все системы корабля испытывают наибольшую нагрузку. (Стив Белл заглядывает в записи.) В подвесном топливном баке находилось 526 тысяч галлонов сжиженных водорода и кислорода, они и придали взрыву столь огромную силу. Впервые катастрофа произошла в воздухе. Это был 56-й запуск пилотируемого американского космического корабля вообще и 25-й — по программе «Спейс шаттл».

Дженнингс: Программа осуществлялась в крайне форсированном темпе. Был случай, когда не то «Колумбию», не то «Чэлленджер» — уже не помню точно, который именно из кораблей, немудрено и перепутать названия, — пришлось сразу после посадки срочно транспортировать из Калифорнии во Флориду для немедленного нового запуска. (Белл кивает, не поднимая головы от бумаг.) В промышленных, политических и военных кругах считают, что возможности, предоставляемые челночными космическими кораблями, должны быть использованы максимально полно.

— Известно, что вокруг программы «Спейс шаттл» с самого начала велись оживленные дебаты, — воспользовавшись паузой, говорит Белл. — Особенно жаркие споры разгорелись в отношении того, способны ли будут челночные космические корабли успешно конкурировать с беспилотными европейскими ракетами, также доставляющими на орбиту аппаратуру частных компаний и государственных учреждений, финансирующих космические программы.

В студии звонит телефон, настолько громко, что кажется, будто он стоит у меня в комнате; однако все заняты, и никто не считает нужным ни снять трубку, ни хотя бы приглушить звонок.

Дженнингс: В данном случае нас, разумеется, прежде всего волнует человеческий аспект. На борту «Чэлленджера» находился экипаж из семи человек, о судьбе которых мы до сих пор ничего не знаем. (Говоря это, он одновременно что-то размашисто пишет на листке бумаги.) А теперь я в очередной раз хотел бы воспользоваться услугами астронавта Джина Сернана, неоднократно побывавшего в космосе, в частности, на кораблях «Аполлон». Он находится в Хьюстоне и сейчас у телефона. (Дженнингс заглядывает в записи, где, видимо, перед этим сформулировал первый вопрос.) Джин, ты слышишь меня?..

Пронзительный, до боли в ушах, свист и едва различимый из-за помех голос.

— Скажи еще что-нибудь, Джин.

— Слушаю, — должно быть, говорит Сернан, но голос его снова тонет в помехах. Свист, треск.

— Джин, если можно, выключи телевизор, или радио, или что там еще у тебя включено. Мы бы хотели послушать тебя одного.

— О'кей, — хрипит Сернан, — выключил, пробую еще раз. — Хрипение переходит в писк, напоминающий писк летучих мышей, и при этом — рассудительная интонация бывалого астронавта и авторитетного ученого.

Шумы не исчезают.

— Возможно, это у нас что-нибудь не в порядке, — говорит Дженнингс. — Джин, ты пока не клади трубку, а мы разберемся, откуда шум.

Он обращается к Стиву Беллу:

— Сегодня утром я был в Белом доме и в коридоре встретил вице-президента. Он тоже был крайне взволнован и спешил к президенту.

Стив молча кивает.

Включаю другой канал, 9-й. Он принадлежит компании «Си-би-эс».

В небе — облако, напоминающее памятник мученикам. «Специалисты центра управления полетом со всей тщательностью анализируют имеющиеся данные...». «Авария, очевидно, крупная...». Ливнем низвергаются белые шлейфы. Все та же видеозапись, все те же картины. Телекомпаниям не разрешается самим вести съемки во время старта космических кораблей; и звук и изображение в таких случаях обеспечивает только НАСА.

— ...И вот все то, что осталось от челночного космического корабля «Чэлленджер», обрушивается в море. — Это голос Дэна Разера. Он третий из последователей «великого», считающегося едва ли не национальным героем Уолтера Кронкайта — человека, изобретшего персональную информационную телепрограмму.

— Итак, установить со всей точностью, что именно послужило причиной взрыва, невозможно. Никто не в состоянии сказать, чем он был вызван. Руководство НАСА на данный момент, похоже, пребывает в состоянии полной растерянности.

Вновь на экране «Чэлленджер», обезьяньей хваткой вцепившийся в подвесной бак. Небо пурпурного цвета. Длинный карандаш левой твердотопливной ракеты, откуда-то из-за корпуса «Чэлленджера» пробиваются белые струйки газа, вот-вот произойдет взрыв.

Разер: Вы смотрите замедленную видеозапись. Замедленную видеозапись катастрофы. Следите внимательно: быть может, замедленная видеозапись подскажет нам, что же случилось.

Желто-оранжевое пламя крадучись взбирается по почти невидимому на сером фоне, а лишь угадываемому топливному баку. Затем с молниеносной быстротой огонь перескакивает под днище «Чэлленджера». Даже в многократно замедленной записи это воспринимается как скачок. Пламя разгорается все ярче, поначалу как бы сжимается, набирая силу для решающего прыжка, затем в мгновение ока охватывает весь корабль. Спереди видна белая вспышка, но тотчас белое и оранжевое пламя сливаются в сплошной огненный шар.

Разер: Сперва небольшой взрыв, он происходит в одной из твердотопливных ракет-ускорителей, в правой, а спустя несколько мгновений — взрыв большой, образующий огненный шар, в котором исчезает «Чэлленджер». (Надпись: SLOW MOTION REPLAY — замедленный повтор.) Сквозь многоцветное марево пробиваются языки пламени.

— Жуть, — произносит Разер. (Он первый, кто так характеризует происходящее на экране.) — Но все же давайте перемотаем ленту назад и, если вы не против, посмотрим еще раз. Ведь важно понять, что случилось. Вообще всегда важно отдавать себе отчет в том, как ты воспринимаешь происходящее у тебя на глазах.

Вновь мчится космический Феникс, в который раз уже воскресающий и сгорающий над Атлантикой. Вновь «Чэлленджер» крупным планом, приникший днищем к топливному баку; вновь вспышка и вновь беспорядочно вращающееся белоснежно-оранжевое облако.

— Сейчас запись воспроизводилась с нормальной скоростью, — говорит Разер. — А теперь прокрутим ее замедленно. Обратите внимание на правую ракету: взрыв, по всей вероятности, произошел там... Правая твердотопливная ракета... И уже через несколько мгновений образовался огненный шар, в буквальном смысле слова превративший «Чэлленджер» в пепел. Итак, давайте посмотрим. Сейчас будет включена замедленная запись...

На стене за спиной Дэна Разера карта мира. На столе перед ним уменьшенная копия челночного космического корабля. По обе стороны ржаво-красного, по форме похожего на гаванскую сигару подвесного топливного бака — белые «сигареты» вспомогательных ракет-ускорителей; сам же корабль — раскинувший крылышки мотылек.

— Запись вот-вот будет включена... А пока взгляните сюда.

Он берет в одну руку модель, другой проводит по выступающим из-под крыльев челночного корабля «сигаретам».

— Вот это и есть ускорители, или, иначе говоря, вспомогательные ракеты.

Он трет их с таким усердием, словно хочет намагнитить, как школьники на уроках физики трением намагничивают расческу, чтобы та притягивала разбросанные по столу мелкие клочки бумаги.

— Пламя показалось вот здесь, справа, из боковой стенки ракеты. После этого и случилось... После этого и произошел сильный взрыв. — Поставив модель на стол, он, разводя ладони в стороны, показывает, как разрастался огненный шар. — Но давайте все же посмотрим замедленную запись.

Слабая вспышка где-то между ракетой и топливным баком едва ли ярче, чем излучение светлячка; огонек быстро бежит вперед. (Разер: «Видели вспышку на правой ракете?») Оранжевый, огненный вихрь, к нему примешиваются зеленые, светло-зеленые струи пламени. Так медленно запись еще не воспроизводили.

Разер: Все это случилось после произведенного сегодня утром запуска, на 72-й секунде полета. В 56-й раз направляло НАСА в космос пилотируемый корабль... А сейчас... вон там, справа. Как ужасающе все это выглядит при замедленном повторе... Взгляните, в правом верхнем углу экрана...

Видеолента остановлена. На экране неподвижная картина: из облака дыма выступает вперед некий предмет, по форме напоминающий ракету.

— Это одна из ракет-ускорителей, — с заметным волнением говорит Разер. — Она отцепилась и, как видите, целой и невредимой выходит из дымного облака, внутри которого в бушующем пламени погибли, по всей вероятности, и корабль, и вторая ракета, и топливный бак. А этот ускоритель, как видите, цел. По одной из существующих версий, причиной катастрофы послужил взрыв правой вспомогательной ракеты. На этом кадре мы видим, что вторая ракета не взорвалась.

Дэн Разер отодвигает модель влево от себя. Это уменьшенная копия не просто челночного космического корабля вообще, а именно «Чэлленджера». На крыльях модели хорошо видны звездно-полосатый флаг, буквы «USA» и узкая черная полоска, подчеркивающая название: «CHALLENGER». Как и Дженнингс, Разер возбужденно жестикулирует, но жесты у него другие. Если ведущего программу «Эй-би-си» можно в этом отношении сравнить с дирижером, то Дэн Разер скорее учитель. Руки первого описывают в воздухе широкие, размашистые дуги, руки второго — более сдержанны, акцентируя на чем-то внимание во время объяснений, он лишь поднимает указательный палец.

— Подчеркиваю: это только предположение, — продолжает ведущий программу «Си-би-эс». — Как уже сообщал наш корреспондент Брюс Холл, во Флориде стояли очень сильные холода. Существует гипотеза, что на морозе и утреннем солнце на обшивке «Чэлленджера» образовались достаточно крупные сосульки которые, упав, повредили вспомогательную ракету, и это впоследствии привело к взрыву.

Машинальными движениями руки он поглаживает модель «Чэлленджера». взгляд его между тем устремлен несколько ниже объектива камеры, где, по-видимому, стоят мониторы, Как-то раз у меня была возможность с минуту посидеть за столом ведущего одной из американских телепрограмм, и я знаю, что в их поле зрения во время передачи как минимум четыре-пять включенных мониторов.

— Наш корреспондент в Белом доме Билл Плэнт находится сейчас перед зданием штаб-квартиры президента. Ранее он уже информировал нас о том, что пресс-секретарь Ларри Спикс провел встречу с журналистами в очень печальном тоне. Итак, известно ли в Белом доме что-нибудь новое? Что-либо новое об утренней катастрофе?

Билл Плэнт — в сквере перед Белым домом. Он в дождевике; у него волевое лицо с квадратным подбородком; как и Дэн Разер, на вид он типичный житель американской провинции. Сквер перед Белым домом — традиционное место, откуда телекорреспонденты выходят на связь со студией, если в зале для пресс-конференций ничего не происходит. Справа на экране старое дерево с раздвоенным стволом, чуть ближе — стройная молодая березка; американские телезрители видят их чаще, чем любую, даже самую популярную «звезду». Зелень газона — в белых пятнах снега; клочьями ваты повис он и на кустах. Тень окрашивает колонны Белого дома в голубой цвет; на плаще корреспондента пляшут солнечные блики.

Плэнт: Пока ничего нового, Дэн. Все молчат, смотрят телевизор и ждут сообщений НАСА. Между НАСА и Белым домом установлена прямая связь. (Надпись: BILL PLANTE, CBS NEWS. И эмблема телекомпании: глаз.) Но вплоть до настоящего момента не поступило никакой новой информации. Известно лишь, что когда вице-президент и советник по национальной безопасности сообщили президенту о случившемся, он был ошеломлен и не мог вымолвить ни слова.

Холодно. Билл Плэнт говорит, и изо рта у него идет пар. (Надпись: LIVE, WHITE HOUSE. Прямая трансляция, Белый дом.)

Плэнт: Президент находился в Овальном кабинете, когда ему сообщили о происшествии. Он тотчас перешел в соседнее помещение, в свой рабочий кабинет, и, как уже говорилось, просмотрел от начала до конца передававшуюся по телевидению видеозапись, ту самую, которую только что еще раз смотрели и мы с вами. Сегодня в Белом доме тяжелый день. Тяжесть его усугубляется тем, что, готовясь выступить вечером в конгрессе с речью «О положении страны», президент намеревался выдержать ее в оптимистичных тонах. Как нас проинформировали, в этом традиционном выступлении, подводящем итоги минувшего года, президент уделит место и тому, что сегодня случилось с «Чэлленджером».

— Не предлагал ли кто-либо отменить выступление президента, отложить его?

Дэн Разер смотрит мимо камеры, на экран монитора, то есть на Плэнта. И тот и другой видят друг друга, как если бы разговаривали по видеотелефону.

— Нет. Во всяком случае нам этого не говорили. Такой вопрос был задан пресс-секретарю Ларри Спиксу, но он лишь сказал, что пока подобная вероятность не обсуждалась.

Короткая пауза. Плэнту явно нечего больше сказать; он листает блокнот, находит нужную страницу и начинает зачитывать всю ту информацию, которую телезрители уже слышали как минимум столько раз, сколько на их экранах этим утром стартовал «Чэлленджер». Плэнт говорит о встрече журналистов с начальником канцелярии Белого дома Дональдом Риганом, о том, как ему принесли записку. Мне очень горько произносить это, сказал Риган, но космический корабль взорвался.

— Приблизительно в таких же словах о случившемся сообщили президенту, — добавляет Плэнт. — Его реакцию можно понять: подобные известия ошеломляют. Мы все тоже пребываем в состоянии, близком к шоковому.

Разера мало интересуют подробности встречи журналистов с Риганом, и он возвращается к своему прежнему вопросу:

— Выступление президента с речью «О положении страны» назначено на семь вечера по времени Восточного побережья или на восемь — по времени Центральной зоны. Все может статься, Билл... Времени, чтобы отменить выступление, еще достаточно. Пока же, как тебя проинформировали, президент намерен не отступать от распорядка дня и с речью все-таки выступить, не так ли?

Поеживаясь от холода, Плэнт согласно кивает

— Да, все так и есть, Джон. Насколько нам известно, речь состоится.

— Благодарю, Билл, — говорит Разер и поворачивается к телекамере. — Как мы уже сообщали, родители учительницы... (он заглядывает в свои записи) ...Кристы Маколифф (вновь смотрит в объектив), живущие в Эйдингрейсе, штат Орегон, в числе приглашенных присутствовали на трибуне для почетных гостей, находящейся в трех милях от космодрома. Они наблюдали запуск воочию. Вот видеозапись, сделанная на трибуне.

Дети, одетые в сине-бело-красное. Синие спортивные куртки, красные бейсбольные шапочки. Женщина подносит к глазам фотоаппарат, объектив направлен куда-то вдаль. Рядом другая женщина — очень хорошенькая, с тугими завитками волос — широко улыбается, демонстрируя красивые зубы.

Обе они — в центре кадра, в центре круговорота улыбок и цветов национального флага. Обе молчат.

Мужчина в коричневой шапке с козырьком, на лице его, изборожденном глубокими, загрубелыми морщинами, застыла улыбка. Он поднимает воротник драпового пальто, поправляет на шее шарф цвета беличьей шерстки, под шарфом виден толстый белый свитер. На отвороте пальто у него два значка размером с кофейное блюдце. Один из них, насколько можно разобрать, посвящен 25-й экспедиции на челночном космическом корабле; на втором — портрет женщины, его дочери, в этом нет никаких сомнений. По периметру значка надпись: «В космосе — учительница».

Из-за шума голосов не слышно, что говорит в это время комментатор НАСА. А быть может, слишком тихо работают динамики. Гомон на трибунах усиливается.

Женщина, сидящая рядом с мужчиной, судорожно обхватила его руку. На ней белая шуба из искусственного меха с высоким воротником; волосы коротко острижены и со вкусом уложены, седина ей идет и отнюдь не диссонирует с молодо выглядящим лицом. Глядя вдаль, она сильно щурится и то и дело прикладывает к губам носовой платок. Над сине-бело-красной трибуной взмывают в небо возгласы ликования. Видимо, космический корабль стартует. Для сидящих на гостевой трибуне он — объективная стальная реальность, мы же не видим его, наше внимание поглощено другим.

Одной рукой, одетой в перчатку, женщина загораживает глаза от солнца, другой — обвивает шею мужа; глубоко дыша, она что-то кричит. Мужчина широко улыбается и целует ее в лоб. (Надпись: WNEV VIDEOTAPE.)

Школьники стараются перекричать друг друга и восторженно аплодируют. Женщина прячет лицо на груди мужа, затем поднимает голову, некоторое время следит взглядом за невидимым нам «Чэлленджером» и снова склоняется к супругу. Микрофоны едва улавливают отдаленный шум двигателей, напоминающий грохот сталепрокатного стана. Плечи у матери Кристы Маколифф вздрагивают, будто ей не хватает воздуха, она то открывает, то вновь закрывает рот. Муж прижимает ее голову к своей груди, обнимает, и все это так же механически, как прежде механически поцеловал в лоб.

Видно направленную на них слева видеокамеру. Несмотря на встроенный микрофон, это явно любительский аппарат: камеру с таким маленьким объективом уважающий себя «профи» даже в руки не взял бы. Кто же это, не обращая внимания на доносящиеся со стороны космодрома громовые раскаты, снимает на пленку чету Маколифф? Что за будущий профессионал, повернувшись спиной к поистине завораживающему зрелищу, навел объектив своей камеры, годящейся разве что для семейного развлечения или детской забавы, на эту стареющую пару, на эти вздрагивающие в напряженном волнении лица?

Что касается оператора фирмы WNEV, то с ним-то все ясно: он именно это и должен снимать, именно это ему поручено, и отвлекаться на что-либо другое он попросту не имеет права.

Дети все еще аплодируют; сделав несколько снимков, женщина опускает фотоаппарат и, подняв руки, хлопает в ладоши, призывая всех находящихся на трибуне присоединиться. Ее соседка, та, что с химической завивкой, — быть может, младшая сестра Кристы, если у нее вообще есть сестра, — наклоняется к чете Маколифф. Да, по-видимому, это их младшая дочь: седоволосая женщина кладет ей на плечо руку, словно надеется, что вот так, сплотившись всей семьей, они непременно уберегут «космическую учительницу» от тягот и бед.

Взгляды всех устремлены в небо. Лицо седоволосой женщины словно окаменело, вокруг плотно сжатых губ явственно обозначились морщины. И тут из динамиков совершенно отчетливо звучит фраза: «CHALLENGER GO AND THROTTLE UP».

Женщина оборачивается к дочери, рукой в перчатке снимает с ресниц набежавшую слезу, снова прячет лицо на груди мужа. В этот момент, в этот кратчайший миг ей не виден удаляющийся космический корабль.

Визг. Так вырывается у мчащихся вниз по «американской горке» воздух из легких. Что же они увидели? И возможно ли вообще разглядеть что-либо, находясь в десяти милях от той точки в небе, где, должно быть, сейчас разрастается двурогое облако? Это не вопль ужаса, скорее — экстаза. Мальчик в очках и с кривыми, торчащими вперед зубами (в отличие от большинства школьников, он в светлой, а не в темно-синей куртке) начинает хлопать в ладоши. Мать «космической учительницы» вновь пристально смотрит в небо, в ту невидимую точку, где, как ей кажется, должен находиться корабль. Не шевелясь, поджав, как жена, в волнении губы, мужчина тоже напряженно вглядывается в даль. Временами он что-то бормочет — не поворачивая головы, обращаясь, наверное, к самому себе, — но по губам невозможно понять что именно. На заднем плане кривозубый подросток перестает аплодировать и указывает рукой куда-то вверх.

Женщина чуть заметно шевельнулась, И обернулась — не к мужу, не к дочери, а к стоящим слева совершенно чужим ей людям. Руками в перчатках она трет глаза; теперь, когда ЭТО случилось, она не выглядит более взволнованной, чем в момент старта, когда все мысли сводились к одной: о, только бы ничего не случилось. На лице мужчины медленно тает застывшая гримаса улыбки. Он снимает руку с плеча жены, озирается по сторонам.

Перестав тереть глаза, женщина вновь устремляет взгляд в небо. Туда же, задрав головы, вглядываются стоящие позади школьники, все до единого. Полная тишина. И в этой тишине отчетливо слышится голос комментатора НАСА: «Специалисты центра управления полетом со всей тщательностью анализируют имеющиеся данные...»

Дэн Разер в студии. На стене за его спиной карта мира, прямо над головой — Европа.

— Вы видели родителей учительницы Кристы Маколифф, наблюдавших сегодня утром запуск «Чэлленджера». Короткий полет, наполнивший было их сердца счастьем и гордостью, завершился слезами. (Смотрит в записи.) А теперь посмотрите видеоленту, отснятую незадолго до старта, когда ничто еще не предвещало беды.

Он опускает глаза и смотрит на один из мониторов.

На экране — новая видеозапись.

Сейчас, когда я уже знаю, что произошло впоследствии, эта картина напоминает мне «Тайную вечерю». Правда, за столом только семеро. Но стол такой же длинный... Леонардо да Винчи словно тогда уже предвидел, как надо будет рассаживать прощающихся в эпоху телевидения. Чтобы все они находились по одну сторону стола, в крайнем случае можно приставить стулья к торцам; главное — чтобы четвертая сторона оставалась свободной, открытой для телекамер. Из Леонардо вышел бы гениальный телеоператор.

У этих семерых не последний ужин, а завтрак. Но тоже последний. Они еще не стали знаменитыми, В самом центре стола — корзина роз. Интересно, всегда ли, перед каждым ли запуском завтрак проходил с розами? Или только сейчас — чтобы скрасить астронавтам час вынужденной задержки старта — и поставили перед ними большую корзину цветов? Почти все они еще не известны. Слева за столом широкоплечий, с изрядным брюшком, можно даже сказать — тучный мужчина; резко очерченное, выразительное лицо; перед ним — тарелка с сандвичами; типичный капитан космического корабля из научно-фантастических фильмов. Учительницу мы уже видели много раз. В период подготовки к полету не было такой недели, чтобы она не фигурировала в программе новостей той или иной телекомпании. Она единственное гражданское лицо среди профессионалов, обыкновенная женщина, которой выпала честь стать «звездой» этого полета. Рядом с ней — возбуждающе красивая библейская Ревекка; это, видимо, Джудит Резник. Затем чернокожий юноша — Макнейр, он был единственным негром среди астронавтов. Кто-то — по всей вероятности, один из служащих телестудии НАСА — хрипловатым голосом поясняет: — Экипаж за завтраком. Камера накатывается на толстяка. У него монгольский разрез глаз, желтовато-смуглая кожа, сильные руки, покоящиеся на коленях. Он гаваец. Как же его фамилия? Ах да, Онизука. Эллисон Онизука. На заднем плане виднеются крупные листья филодендрона и портьера в сине-зелено-черно-белую клетку, отделяющая астронавтов от внешнего мира. У Онизуки веселый, решительный и озорной взгляд. Он вообще производит впечатление сорванца-парня, этот Онизука; вот и сейчас, когда в глаза ему ударил свет фотовспышки, он состроил гримасу. Вспышка столь же короткая, как и та, от которой вспыхнул корабль, но в данном случае она холодная и безобидная.

В руке у Кристы стакан с водой. Обыкновенная маленькая женщина, каких во множестве можно встретить на улицах что Нью-Йорка, что Конкорда, что Будапешта. Ей чуть-чуть не хватает утонченности матери и женственности младшей сестры. Она от души смеется и явно чувствует себя раскованно. В ней ощущается беззаботная уверенность новичка в том, что любая система, если ею управляют настоящие «профи», безопасна и благополучно преодолеет все. (Надпись: EARLIER THIS MORNING. Сегодня утром.) Снова тот же надтреснутый голос:

— Астронавты во время завтрака сегодня утром. Все очень счастливы, все рады представившейся возможности отправиться в полет на челночном космическом корабле. Эллисон Онизука, Криста Маколифф... А на дорогу, как пожелание счастливого пути, — традиционный торт к завтраку. (Текст несомненно составлен в НАСА. Он лишний раз подтверждает, что у всех институтов в мире принципы саморекламы одни и те же.)

Торт темно-синего цвета с белыми звездочками, в центре — желтый космический корабль. Кроме того, на столе еще соус к жаркому, соль, перец, даже горчица; перед всеми этими специями восседают сложа руки два главных профессионала, оба летчика — испытатели, оба здоровяки, отнюдь не изнуряющие себя диетами. Кто из них Смит, то есть второй пилот, а кто Скоби, чей голос прозвучал в эфире перед самым взрывом?

Джудит Резник (она сидит рядом с большой корзиной роз, в которую воткнут американский флаг) больше похожа на кинозвезду, исполняющую роль женщины-астронавта. Изогнутые дугой брови, безукоризненно правильные черты лица, волнующие формы фигуры, не скрадываемые даже просторным комбинезоном. Макнейр, единственный темнокожий в экипаже, меланхолично взирает на все вокруг сквозь линзы очков, придающих ему вид научного работника. Бок о бок с ним Джарвис, космический трудяга. Вчера в интервью одной из телепрограмм он сказал: без механика не обойтись все одно что на земле, что в небе. На столе перед каждым — нож, две вилки, стакан с водой, но тарелок пока еще нет. На лицах у всех кроме Кристы положенные по протоколу улыбки; только учительница в ожидании скорого старта улыбается искренне, радостно.

— ...С целью установления личности... — вдруг врывается чей-то голос, и на экране возникает молодой человек, находящийся уже не в комнате, где завтракает экипаж, а под открытым флоридским небом. На нем галстук в красно-бело-синюю полоску. Из-за правого плеча виднеется одиноко стоящая стартовая опора, чуть дальше начинается лесополоса. По краям выжженной, пустынной площадки — приземистые строения из легких металлических конструкций. На уровне локтя молодого человека вдали по дороге мчится зеленый грузовик.

— Вы видели завтрак астронавтов. Видели Джудит Резник, Рона Макнейра, Грета Джарвиса... Все были готовы к старту и после стольких отсрочек ждали его с нетерпением. (Надпись: BRUCE HALL, CBS NEWS.) Выходя из комнаты, где экипаж завтракал, Криста Маколифф сказала: «Сегодня обязательно полетим». Она так мечтала об этом космическом путешествии! (Надпись: LIVE, KENNEDY SPACE CENTER.

Прямой репортаж. Космический центр имени Кеннеди.) Уже через несколько дней после начала предполетных тренировок она почувствовала себя полноправным членом экипажа. Нет-нет, она по-прежнему ощущала себя учительницей, а не астронавтом, но к этому ощущению добавилось новое: экипаж принял ее. Когда... (Он бросает короткий взгляд в сторону.) Телеоператоры НАСА только что прибыли на место происшествия. Не знаю, Дэн, видишь ли ты то же самое в Нью-Йорке, но отсюда хорошо видны многочисленные обломки на поверхности океана. Мне трудно сказать, в скольких это милях от центра имени Кеннеди, в шести или, может, семи, но отчетливо вижу, на какой большой площади разбросаны в океане мелкие обломки.

На экране море. Поверхность его подернута рябью, волны искрятся в лучах яркого солнца.

— Самолет НАСА пролетает над зоной падения обломков, — говорит Брюс Холл.

Перекинувшийся через океан серебристый солнечный мост по мере движения самолета перемещается влево. К горизонту вода становится светло-зеленой.

— По первым докладам находившихся вблизи места происшествия наблюдателей, обломки падали в море в течение нескольких минут. А возможно, все произошло за считанные секунды, показавшиеся им долгими минутами. Если как следует приглядеться, то примерно в центре экрана можно увидеть мелкие обломки «Чэлленджера».

Разбросанные останки челночного корабля колышутся на волнах, словно бумажные кораблики. (Надпись: LIVE, RECOVERY OPERATION. Прямой репортаж с места поисков.)

— Это первые кадры, показывающие работу поисковых команд. НАСА направило в зону бедствия специально подготовленных людей, задача которых — разыскать среди обломков узлы и детали, которые пролили бы свет на причины катастрофы и дали ответ на вопрос; был ли у астронавтов хотя бы малейший шанс остаться в живых. Итак, это первые кадры, поступающие к нам из зоны поисков, расположенной всего в нескольких милях от центра имени Кеннеди. Размеры обломков крайне малы, хотя космический корабль был очень большим, а вместе с подвесным баком и вспомогательными ракетами — так просто огромным. Обломки же, как видим, совсем крохотные. Аналогичную картину обычно представляет собой место падения в воду самолета... Взрыв мало что пощадил.

Сотни обломков покачиваются на волнах.

Говорит находящийся в Нью-Йорке Дэн Разер:

— Прямой репортаж, который вы видите, передается из поисковой зоны, расположенной в нескольких милях от флоридского побережья Соединенных Штатов. Сегодня утром, через минуту и двенадцать секунд после старта, чад этим местом на борту «Чэлленджера» произошел взрыв. Образовался гигантский огненный шар...

Неудивительно, что после этого мы видим на воде такие мелкие обломки.

Вдалеке проходит какое-то судно, заметное лишь по дыму над трубой.

— Брюс, быть может, есть смысл затронуть кое-какие технические вопросы, — говорит Разер, — ведь запуск челночного космического корабля — дело настолько сложное, что без объяснения каких-то технических вещей тут, я полагаю, не обойтись. Возможно, тогда и телезрители яснее представят себе, что могло произойти. Пожалуй, нам стоит поговорить о том, на какие фазы делится стартовая программа, программа запуска, и на какой из этих фаз случилась катастрофа.

Самолет НАСА, должно быть, заходит на разворот: в объективе камеры только небо — пустынное, опустевшее небо, — лишь над самым горизонтом белеет полоска облаков.

— У тебя есть макет, Брюс? Нет?

Теперь камера показывает море с берега. На белесый песок размеренно накатываются волны.

— Нет, Дэн, — отвечает флоридский корреспондент, — но, я думаю, подойдет и тот, которым пользовался ты, когда объяснял строение корабля. Точку же, в которой произошел взрыв, телезрители видели, когда смотрели замедленную видеозапись. Разумеется, все наши версии — всего лишь версии, и мы не должны забывать, что НАСА не сделало пока никакого заявления о причинах катастрофы.

В кадре — автостоянка перед зданием кубической формы, на заднем плане — стартовая опора. За спиной Брюса Холла проезжает бордового цвета лимузин.

Брюс Холл: Тем, кто уже не раз наблюдал запуск космического корабля, на ум приходит сразу несколько вещей. (Вдоль автостоянки в поисках свободного места медленно движется автомашина кремового цвета.) На той фазе полета, которая предшествовала взрыву, из топливного бака в двигатели «Чэлленджера» подавалось четверть миллиона галлонов сверхсжиженных водорода и кислорода в секунду. И вот на двенадцатой секунде второй минуты полета, как свидетельствует замедленная видеозапись, происходит небольшой взрыв, а затем — взрыв гигантский, взрыв подвесного топливного бака. В этом резервуаре содержится весь запас горючего, необходимый для вывода челночного корабля на орбиту. Повторно использовать его невозможно, и в соответствии с программой он должен был упасть в Индийский океан. В момент взрыва бак был еще почти совсем полный. (За спиной Брюса Холла в воздухе парит птица.) Мощнейший взрыв, в результате которого образовался гигантских размеров огненный шар, — это был взрыв топливного бака. Ему предшествовал, как показала видеозапись, малый взрыв, длившийся не более секунды или даже миллисекунды и происшедший в одной из секций твердотопливной вспомогательной ракеты, впрочем, об этом ты уже рассказывал телезрителям, Дэн. Так вот, все случилось в то время, когда корабль проходил зону максимального скоростного напора, когда скорость составляла 104 процента и двигатели работали на полную мощность. (Глядя на его жесты, можно подумать, что он проводит урок сольфеджио.) Позднее, по истечении второй минуты полета, ракеты-ускорители должны были отцепиться (он показывает руками, как ракеты разлетаются в стороны), а двигатели — вновь сбавить скорость до 64 процентов. Но взрыв произошел раньше — когда сила тяги двигателей была наибольшей за все время полета.

Снова на экране Дэн Разер. Он придвигает к себе макет.

— Сказанное вполне совпадает с тем, о чем уже говорилось ранее. Попытаемся же разобраться, что произошло в действительности. Сперва я объясню, откуда берется эта самая сила тяги, что ее обеспечивает, затем мы снова прокрутим видеозапись с нормальной скоростью и проследим весь полет от момента старта до двенадцатой секунды второй минуты, потом перемотаем ленту и вновь пустим ее уже с замедленной скоростью, чтобы было яснее все то, о чем только что рассказал Брюс Холл.

Он, видимо, несколько отодвинул стул от камеры, и теперь над его головой на карте Европы — Испания и Атлантический океан. Рукой он делает пассы вокруг макета «Чэлленджера».

— Итак, перед вами уменьшенная копия челночного космического корабля. Должен признаться, что я не являюсь специалистом в этой области и заранее прошу извинить меня, если мои объяснения будут не всегда толковыми, но я искренне хотел бы, чтобы вы поняли, как функционируют системы челночного космического корабля, поскольку надеюсь, что это поможет вам яснее представить картину случившегося сегодня утром. «Чэлленджер» имел три двигателя. Вот они, внизу.

Крупным планом на экране — хвостовая часть «Чэлленджера», то есть его макета, где расположены крылья и стабилизатор. Видны и три черных раструба двигателей.

— Это, стало быть, собственные двигатели челночного корабля. В них подается сжиженный водород. Все эти три основных двигателя работают на сжиженном водороде. (Он поглаживает пальцами раструбы.) На сжиженном водороде и сжиженном кислороде. Но даже все вместе эти три двигателя, или, проще говоря, три мотора, обладают недостаточной мощностью для того, чтобы обеспечить старт космического корабля. Поэтому существуют еще и твердотопливные ракеты. (Он поочередно проводит рукой по расположенным с двух сторон топливного бака белым карандашам.) Подобные твердотопливные ракеты во время второй мировой войны применяли немцы. Реактивная сила у них очень большая, и они помогают взлетать всей этой (заглядывает в записи)... всему этому стартовому комплексу. А вот в этом резервуаре, имеющем форму сигары, содержится жидкий водород и кислород. К корпусу резервуара прикреплен челночный космический корабль. Короче говоря (снова крупным планом хвостовая часть «Чэлленджера»), как ни мощны собственные двигатели корабля, им не под силу обеспечить его запуск и вывод на околоземную орбиту. Когда же корабль стартовал и достиг определенной точки в воздушном пространстве, необходимость во вспомогательных ракетах отпадает и они, выполнив свою функцию, отцепляются и падают... Так что же произошло сегодня утром? Весь этот комплекс был в сборе. (Двумя ладонями он обхватывает макет.) То есть все скреплено между собой — топливный бак, ракеты-ускорители и челночный корабль. Так оно и должно быть в момент старта... А теперь мы продемонстрируем вам все это в видеозаписи, прокрутив ее сперва с нормальной, а затем с замедленной скоростью. Как мы видели раньше, первый взрыв произошел в одной из твердотопливных ракет, в правой. (Прикасается пальцем к одной из ракет, держа всю конструкцию так, чтобы правая ракета для него была слева, а для телезрителей — справа.) Итак, включаем запись, сперва нормально, потом замедленно. Как это выглядело в действительности...

На экране двигатели уже настоящего «Чэлленджера», не макета. Красно-синяя газовая вуаль вытекает из раструбов; из такого же тонкого, почти прозрачного материала изготовляют французский государственный флаг. И — «два... один... старт!» (И — как мы уже знаем — «25-я экспедиция по программе «Спейс шаттл»...») Вблизи двигателей воздух становится ярко-красным. «Чэлленджер» взлетает почти вертикально, затем поворачивается вокруг своей оси. Оглушительно ревут двигатели. Откуда этот грохочущий звук? Где могут в это время находиться микрофоны? Уж не в самом ли космическом корабле? Но тогда это означало бы, что и до экипажа этот ободряющий, мощный гул доносится с такой же громкостью... «Чэлленджер» уже летит, опрокинувшись навзничь, в левый бок ему светит солнце, и обшивка сверкает ослепительной белизной. Правую твердотопливную ракету не видно за подвесным баком. И вот снова все повторяется: GO AND THROTTLE UP, оранжевое облако, разбегающиеся в стороны дымные шлейфы и специалисты центра управления полетом со всей тщательностью анализируют имеющиеся данные...

— Авария, очевидно, крупная, — повторяет Дэн Разер вслед за комментатором НАСА наименее, пожалуй, подходящую для характеристики трагедии фразу. — Это, само собой разумеется, означает катастрофу. Катастрофа в небе, границы которого «Чэлленджер» штурмовал... А теперь посмотрим видеозапись с замедленной скоростью.

На фоне лилового неба — расплывчатый контур «Чэлленджера». (Надпись: SLOW MOTION REPLAY.) Едва заметный мерцающий свет над невидимым топливным баком, он быстро перемещается вперед, под кабину экипажа

— Критический момент, — комментирует Разер. — Весь комплекс в целости: «Чэлленджер», подвесной бак, вспомогательные ракеты — обе пока невредимые. Со старта прошло где-то три четверти минуты. Хоп-п! Теперь остановим ленту. Это похоже на первый взрыв.

Техник среагировал недостаточно быстро, и в небе успел возникнуть клубящийся бело-розово-красный шар, тотчас заполнивший весь экран.

— Это уже подвесной бак. Огненный шар образовался в результате детонации жидких водорода и кислорода, смесь которых чрезвычайно взрывоопасна.

Слышен стук пишущей машинки, доносящийся, очевидно, из помещения студии. В остальном — полная тишина. Замедленное воспроизведение идет без звука.

— Вы видели замедленную видеозапись. А теперь вернемся в район, где продолжаются поиски обломков космического корабля и тех, кто, быть может, остался в живых.

Снова море, снова подернутые рябью волны, на которых колышется все, что осталось от огромного стартового комплекса.

Разер: На ваших экранах район бедствия. Прямой репортаж с борта поискового самолета НАСА. Обломков обнаружено мало, и НАСА пока не располагает достаточным материалом, чтобы объяснить случившееся. Нет даже официальных версий того, что именно могло случиться сегодня утром. Брюс Холл уже говорил, что, по мнению многих корреспондентов, неоднократно бывавших на космодроме при прежних запусках, холодная погода, необычайные для Флориды морозы могли способствовать образованию сосулек, которые — повторяю, это не более чем предположение, — падая, могли, в свою очередь, пробить обшивку корабля, бака или ракеты, открыв доступ воздуху в отсеки с взрывоопасным топливом.

На поверхности моря будто кто-то рассыпал яичную скорлупу.

Переключаю телевизор на 7-й канал, принадлежащий компании «Эй-би-си». Та же картина: множество белых птиц на воде.

4-й канал, «Эн-би-си». Том Броккоу выглядит очень напыщенно; судя по выражению его лица, он раздобыл чрезвычайно ценную информацию.

— Как нам сообщили, Нэнси Рейган смотрела репортаж о запуске в одиночестве. Она находилась в жилых апартаментах Белого дома. «О боже! Нет!» — воскликнула она, когда увидела на экране огненный шар...

Раз так, то уж лучше море со скорлупками обломков на поверхности. Снова включаю канал «Си-би-эс», но там уже покинули поисковую зону. Перед камерой мужчина в темно-синем костюме, на нем желтый галстук в синюю крапинку. Слева от него американский флаг — видно лишь три красные полосы и несколько белых звезд на синем прямоугольнике, остальное за кадром. Справа кафедра с четырьмя микрофонами. Это министерство обороны, Пентагон. Учреждение, где даже микрофоны похожи на пистолеты, а штекер, соединяющий микрофон с проводом, имеет форму спускового крючка и соответствующим образом расположен. На стенке кафедры герб: орел со щитом на овальном, залитом солнечными лучами поле. По периметру овала надпись, но в кадре только часть ее: «...PARTMENT OF...» — «нистерство...»

— Дэн, в поисках участвуют подразделения береговой охраны, — говорит одетый в синее с желтым мужчина. — В зоне сейчас находятся два их катера. Военно-морских судов в прибрежных водах не оказалось. Но в район падения обломков направляется еще один, третий катер. (Надпись: DAVID MARTIN, CBS NEWS.) Говорят, начало поисков было специально задержано, чтобы ни один корабль не оказался в районе бедствия, пока не упали все обломки. Нам, разумеется, трудно, находясь здесь, подтвердить или опровергнуть целесообразность такого решения. В настоящий момент в направлении зоны поисков также держат курс два судна военно-морских сил, одно из которых минут через сорок пять прибудет на место. Не думаю, чтобы они сосредоточили все внимание на поисках оставшихся в живых. Скорее — будут собирать обломки. Ведь по ним, возможно, удастся определить, что же, собственно, случилось.

Дэн Разер зачитывает с листа:

— Запуск челночных космических кораблей, как и осуществление всей космической программы Соединенных Штатов, обеспечивает НАСА. Решение об этом принято еще в 50-е годы. В то же время в Советском Союзе существует военное космическое учреждение, — подчеркивает он и поворачивается к монитору, с экрана которого на него смотрит Дэвид Мартин.

Мартин: Да, это так. Но нельзя забывать, что едва ли не львиную долю полетов челночных космических кораблей финансируют американские военно-воздушные силы. (Надпись: LIVE, PENTAGON.) Первоначально они видели в «челноках» идеальное средство для вывода на орбиту военных спутников. Но позднее, причем именно из-за часто возникавших неполадок в системах челночных кораблей, командование ВВС вновь склонилось к тому, чтобы некоторые, особо дорогостоящие спутники запускать все же с помощью ракет и сохранить таким образом у себя в резерве запасное средство вывода на орбиту различных объектов. Сегодняшняя потеря «Чэлленджера» — это потеря четвертой части всего нашего космического флота. Ущерб от катастрофы огромен. Не только потому, что в ней погибли люди, но и потому, что погибло оборудование, погиб сам корабль. Вдумайтесь, ведь это равноценно потере в одно мгновение сразу каждого четвертого самолета наших военно-воздушных сил. Существовавшей доныне гармонии в осуществлении военной и гражданской космических программ теперь, я полагаю, пришел конец.

— Спасибо, Дэвид, — говорит Дэн Разер и снова становится просто диктором. Он повторяет информацию о взрыве, о его точном времени в долях секунды и месте в градусах широты и долготы, о том, как встретили эту весть в Белом доме, о том, что до сих пор не известно, остался ли кто-либо из астронавтов в живых.

По каналу «Эн-би-си» демонстрируют фотографию. «Официальное фото НАСА», — поясняет Дженнингс. Вот описание снимка:

В левом углу — макет «Чэлленджера»; видны твердотопливные ракеты, подвесной бак уместился не полностью. На переднем плане сидят трое мужчин. Тот, что слева, белокурый, держит свой шлем на коленях наиболее правильно: по оси симметрии туловища, между некрепко сжатыми в кулаки руками. Сидящий в центре выдвинул левую руку немного вперед, а правой за краешек придерживает шлем. В соответствии с фотопротоколом (первый ряд, место в центре) это должен быть командир — Фрэнсис Дик Скоби. В таком случае предыдущий — вероятно, второй пилот. Третий в ряду — негр Макнейр; он тоже держит шлем как положено по инструкции, разве что сам сидит чуть-чуть повернувшись. У него широкая, открытая улыбка. На заднем плане, на фоне флага Соединенных Штатов, который виден лишь частично (дюжина звезд, полосы скрыты фигурами астронавтов), остальные члены экипажа. Круглое, азиатского типа лицо и широкие плечи — это Эллисон Онизука; он пониже ростом, чем стоящие рядом женщины; волосы у него довольно редкие, но еще прикрывают макушку. Криста Маколифф; черты ее лица на снимке получились расплывчатыми, характерны, пожалуй, лишь негустые белокурые кудри. Завивка несомненно домашняя. (Как на рекламном плакате. Пышную шевелюру белокурой красотки насквозь просвечивает яркое солнце. «Укладку делали в парикмахерской?» — «Нет. Пользуюсь средством для домашней завивки волос «Оджайви»!») Высокий, сильно лысеющий мужчина. В буквальном смысле слова яйцеголовый. Шлем держит так, будто это пасхальный кулич или торт. И наконец — Джудит Резник. Загорелая кожа, черные брови. Единственная, кто не изобразил на лице стандартную улыбку.

Голос Питера Дженнингса за кадром: — Майкл Смит, 40 лет, второй пилот, служил в военно-морском флоте Соединенных Штатов, место жительства — Морхед-Сити, штат Северная Каролина. Фрэнсис Дик Скоби, 46 лет, командир корабля, майор военно-воздушных сил, из Оберна, штат Вашингтон. Рональд Макнейр, 35 лет, доктор наук, Лейк-Сити, штат Южная Каролина. Эллисон Онизука, 39 лет, майор военно-воздушных сил, Килакекуа, штат Гавайи. Криста Маколифф, 37 лет, учительница, Конкорд, штат Нью-Гэмпшир. Грегори Джарвис, 41 год, инженер по спутниковому оборудованию, Детройт, штат Мичиган. Джудит Резник, 36 лет, доктор наук, Акрон, штат Огайо.

И вновь видеозапись. Теперь астронавтов показывают по отдельности, каждого крупным планом. На этой ленте Криста Маколифф совсем другая, не такая, какой казалась за завтраком. В глазах — сама неуверенность. Это не взгляд учительницы, не взгляд классной дамы, от которого робели бы шаловливые ученики. Это взгляд самой простой американки, взгляд одного из тех милых созданий, к которым соседкам и в голову не придет ревновать мужей. И то, что на общем фоне казалось радостной улыбкой, вблизи — лишь имитация улыбки, имитация радости.

У «Си-би-эс» по-прежнему на экране Брюс Холл. (Надпись: LIVE, KENNEDY SPACE CENTER. Космический центр имени Кеннеди, прямой репортаж.) И по-прежнему здесь заняты уменьшенной копией «Чэлленджера». У флоридского корреспондента теперь тоже есть макет, он что-то показывает на нем карандашом — видимо, излагает новую версию. В соответствии с ней первая брешь могла образоваться в подвесном топливном баке. Версия исходит не от НАС А, а опять от тех, кто внимательно следил за видеозаписью.

— Я очень надеюсь, что скоро и НАСА выскажется по этому поводу, — говорит Брюс Холл. — А пока я хотел бы рассказать еще об экипаже. Повышенный интерес к нему был вызван тем, что в его состав входила учительница.

Та же самая фотография, которую чуть раньше демонстрировали по каналу «Эй-би-си». Официальный снимок НАСА. Его получила каждая телекомпания.

— Жена Дика Скоби, командира корабля, — тоже педагог. Она очень гордилась тем, что именно в экипаже ее мужа в космос отправится учительница. Поистине счастлив был Грег Джарвис. Дело в том, что до двух предыдущих полетов его не допустили. В первом случае он вынужден был уступить место сенатору Джейку Гарну, а во втором — конгрессмену Биллу Нельсону. Так что он с особым нетерпением ждал этого полета. Это был упорный и уверенный в своих силах человек. (За спиной Брюса Холла синий микроавтобус долго ищет, где бы припарковаться, затем у водителя, видимо, кончается терпение, и машина на полной скорости уносится по направлению к лесополосе.) В ожидании старта мы несколько раз беседовали с родителями Кристы Маколифф. Они признались, что буквально трепещут от страха перед полетом. Пытались отговорить дочь, но Криста сказала: «Я вызвалась сама и не отступлю. Я горжусь данной мне возможностью представлять всех женщин моей профессии. Я знаю, на что иду. Для педагога, для воспитателя это редчайший, огромный шанс...» Короче говоря, несмотря на все треволнения, родители были очень горды за свою дочь. И искренне надеялись, что все с ней будет в порядке. Когда несколько минут назад мы видели их на экране, во время старта, в их глазах были слезы. Но я уверен, что это были слезы счастья. Они знали, как много сделала их дочь ради того, чтобы участвовать в полете. Перед самым стартом Криста заявила, что чувствует себя полноправным членом экипажа. Конечно, прежде всего я учительница, сказала она, но и при этом я ощущаю себя членом экипажа.

Дэн Разер в нью-йоркской студии. Облокотившись на стол, он поглаживает пальцами подбородок.

— Как ты уже не раз повторял, Брюс, мы привыкаем к тому, что космические полеты проходят успешно, и забываем, насколько они все же опасны. Мне вспоминается старая матросская поговорка: море такое большое, а лодка такая маленькая. — Он прищуривается, почти совсем закрывает глаза, словно пытается представить себе того моряка, что вышел в огромное море на крохотной лодчонке. — А ведь небо значительно больше, чем море, и опаснее. Пилоты так говорят: море не прощает ошибок, небо же — требует жертв. Никто пока не может сказать, что именно произошло на борту «Чэлленджера», когда на 72-й секунде полета корабль взорвался. То, что ты рассказал, Брюс, и что мы показали и еще не раз покажем телезрителям в ходе сегодняшней программы «Си-би-эс», — очень интересно. А именно — что большому взрыву предшествовал маленький. НАСА по этому поводу пока ничего не заявило, но мы-то ведь все хорошо видели.

Снова идут в ход макеты: покрупнее — в Нью-Йорке, чуть поменьше — во Флориде. Разер отстаивает одну версию, Брюс Холл обосновывает другую. В соответствии с первой — пламя сначала возникло на поверхности одной из ракет-ускорителей. По второй — первым вспыхнул топливный бак.

— Вблизи хорошо видны швы на корпусе главного топливного бака. Но точно такие же швы есть и на твердотопливных ракетах, — говорит Дэн Разер. — Вполне возможно, что очень холодная температура воздуха, составлявшая 28 градусов по шкале Фаренгейта (минус 2 градуса по Цельсию), повлияла на состояние швов...

Теперь за спиной Брюса Холла видно, как белый микроавтобус ищет место на стоянке. Макет космического корабля установлен на столике перед корреспондентом так, что находится на одной линии с возвышающейся на заднем плане пустой стартовой опорой. Брюс Холл делает рукой едва заметный жест.

— Прошу прощения, Дэн, у меня тут что-то со звуком, и я не слышал твою последнюю фразу.

— Нет проблем, Брюс, Телезрители понимают, что репортаж прямой. Я сказал, что, быть может, низкая температура, всего 28 градусов, повлияла на состояние швов.

— Это непременно надо иметь в виду. Ведь 28 градусов по Фаренгейту — температура критическая. При такой температуре образуются сосульки.

Черно-белое фото. Переплетение металлических конструкций, похожее на железнодорожный мост. Стержни, крепления. И — как зубья гигантской гребенки — частокол свисающих сосулек.

— Определенные опасения на этот счет высказывались, — говорит Брюс Холл. — Только что мы с вами видели на снимке, сделанном примерно за час до запуска, какое множество сосулек образовалось на стартовой опоре. А сам топливный бак? Кто знает, не возникло ли на его поверхности нечто подобное? Это, правда, маловероятно...

Сталактитовая пещера в черно-белом изображении. Вся стартовая опора увешана острыми, как наконечники копий, блестящими стержнями.

— Среди сосулек были и в два фута длиной, — говорит Дэн Разер. — А вон та, на мой взгляд, даже крупнее.

Пять минут телезрители имеют возможность разглядывать сосульки — на фотографиях, в видеозаписи. Сам факт фигурирования этих природных образований в телевизионной программе свидетельствует о том, что ничего более важного в данный момент, с точки зрения телекомпании, нет. Уже долгое время не происходило ничего чрезвычайного, а стало быть, раз произошло, то не стоит жалеть времени на показ этих ледяных органных труб, если уж они имеют отношение к случившемуся. За спиной Брюса Холла движение становится все более оживленным; будто после катастрофы Флориде потребовались долгие часы, чтобы прийти в себя. В эфире же тянутся одна за другой пустые минуты, в течение которых единственная существенная информация — что катапультируемых кресел в кабине челночного космического корабля не оказалось по одной простой причине: их сняли, чтобы освободить место для приборов. Места в «челноке» всегда для чего-нибудь не хватает.

Включаю 4-й канал. Некий специалист рассказывает о том, что нынешний запуск «Чэлленджера» осуществлялся со стартовой опоры типа «39/В», тогда как при всех прежних запусках челночных космических кораблей применялась опора типа «39/А». Опора же «39/В» последний раз использовалась десять лет назад, при запуске «Аполлона», направлявшегося на советско-американское космическое рандеву.

Ведущий программы «Эй-би-си» Питер Дженнингс объясняет телезрителям, что представлял собой пассажирский отсек «Чэлленджера». Он тоже держит в руках макет, но показать ничего не может, поскольку макет не разбирается. В эти минуты информационного безрыбья с интересом воспринимаешь и ту подробность, что астронавты расположились как на верхнем этаже отсека, так и на нижнем.

Дэн Разер и Брюс Холл тем временем вновь отправляют «Чэлленджер» навстречу гибели. Когда на экране вспыхивает смертельный фейерверк взрыва, за кадром слышно, как ведущий (в студии, видимо, забыли отключить микрофон) вызывает находящуюся в Белом доме Лесли Сталь. Затем видеоленту прокручивают еще раз с замедленной скоростью, после чего снова включают прямую трансляцию из района поисков — те же размеренно колышущиеся волны, то же темное море под светлым небом.

И опять все сначала — для тех, кто только сейчас включил телевизор. Поименно перечисляются члены экипажа, о судьбе которого до сих пор нет никаких официальных сведений, если не считать таковыми фразу, брошенную исполняющим обязанности директора НАСА Уильямом Грэмом в разговоре с одним из конгрессменов: «Непохоже, чтобы хоть кто-нибудь остался в живых». И опять обсуждаются версии происшедшего, и опять речь заходит о парашюте, на котором то ли спускался кто-то из санитарной бригады, го ли приводнялась неразорвавшаяся твердотопливная ракета. Затем Разер возвращается к размышлениям о сосульках, о необычайных для Флориды морозах и на фразе: «...из-за неожиданно холодной погоды...» — внезапно умолкает, поскольку наконец-то нашлась Лесли Сталь, которую удалось вызвать к фасаду Белого дома.

На экране белокурая женщина лет сорока, суровые черты лица диссонируют с кротостью взгляда. Вокруг губ едва заметные морщинки; она поеживается от холода. Залитые яркими солнечными лучами колонны отбрасывают резко очерченные тени; портал Белого дома напоминает греческую колоннаду. (Надпись: LESLIE STAHL, CBS NEWS.)

— Прежде всего хочу сообщить, что в Белом доме считают — и действуют исходя из этого, — что после взрыва в живых не остался никто. Президент вышел к нам и имел беседу со всеми теми из журналистов, кто ранее присутствовал на брифинге по поводу его предстоящей речи «О положении страны». Президент заявил, что речь сегодня вечером непременно состоится и что в ней он непременно коснется той трагедии, видеозапись которой он смотрел по телевидению спустя считанные минуты после взрыва. Он также сказал, что испытывает больше чем просто скорбь. (Лесли Сталь резким движением смахивает волосы с лица и заглядывает в блокнот, где записана цитата сказанного президентом.) Случившееся повергло его буквально в состояние шока. Он сказал, что, чем бы ни занимался в эти часы, постоянно думает об учительнице Кристе Маколифф, об остальных отважных героях, о принесенной ими жертве, об их семьях, скорбь которых он всецело разделяет. Президент также заявил, что случившееся безусловно окажет влияние на содержание его доклада «О положении страны». Доклад должен прозвучать очень оптимистично. Он должен быть направлен в будущее. Президент уже написал ту его часть, где речь пойдет об учительнице, о будущем, о все большем расширении границ возможного. Присутствовавшие журналисты спросили президента, что он хотел бы передать школьникам, наблюдавшим старт космического корабля, на борту которого находилась их учительница. Он ответил, что о Кристе Маколифф и об остальных членах экипажа «Чэлленджера» следует говорить как о героях, принесших себя в жертву во имя расширения возможностей человечества.

Быстро набрасываю на листке бумаги: «Белый дом в действии...» Ларри Спикса на встрече с прессой спросили: президент был настолько потрясен, что не произнес ни слова? Он не нашел слов, чтобы выразить свои чувства? И вот уже есть фраза президента, предназначенная для цитирования: случившееся буквально повергло его в состояние шока. Был вопрос: подумал ли президент об учительнице? Теперь есть ответ: да, он думает о ней постоянно. Что же такое эта пресс-конференция, о которой рассказывает Лесли Сталь? Не иначе как генеральная репетиция предстоящего вечером выступления. Первое апробирование по всей вероятности уже готового текста. Президента волнует: удастся ли, несмотря на случившуюся трагедию, сохранить оптимистичный тон речи? А мне интересно: знают ли эти журналисты, якобы удостоенные высокого откровения, что их пригласили не более чем на репетицию?

— Трагедия не может служить причиной для остановки или хотя бы замедления нашего движения вперед, — зачитывает из блокнота Лесли Сталь. На руках у нее вязаные перчатки с норвежским узором. Пятна снега в сквере с утра не уменьшились. — Президента спросили: намечается ли в связи со случившимся спад в осуществлении космической программы? Он заявил, что будет возражать против этого. Космос, сказал он, это новая граница, единственная граница, являющаяся общей для всего человечества. Могу подтвердить, Дэн, что Белый дом искренне скорбит о случившемся. Конечно, это чувство испытывает и вся страна, но здесь скорбь ощущается особенно сильно: ведь именно в Белом доме Криста Маколифф была произведена в «космические учительницы». Я была свидетелем этого события. Но мы не сразу узнали, на кого именно пал выбор: президент лично хотел обнародовать имя. И не кто иной, как именно президент первым сказал: в космосе должны побывать и гражданские лица.

На экране до сих пор не демонстрировавшаяся фотография Кристы Маколифф в белой блузке. Художник прочертил по периметру снимка золотую рамку, внизу такого же цвета табличка в форме трапеции с надписью: «Чэлленджер».

— Журналисты спросили: не следует пи приостановить осуществление программы «В космосе — гражданские лица»? Но президент ответил, что все без исключения астронавты являются гражданами страны, и он не хотел бы, чтобы кто-либо ставил под сомнение эту акцию.

Дэн Разер поправляет бумаги на столе и бросает взгляд на монитор.

— Благодарю вас, Лесли. Обращается к телезрителям:

— Криста Маколифф была одной из двух женщин — участниц сегодняшнего полета. Другой была Джудит Резник — вторая в мире женщина-астронавт. Вторая после Сэлли Райд.

Вторая в мире женщина-астронавт?! Почему для американского тележурналиста, для профессионала столь высокого класса не существует Валентина Терешкова? Почему само собой не разумеется, что и там, за океаном, люди тоже летают в космос? Терешкова — космическая хозяюшка, космическая мать, скоро, глядишь, уже бабушкой станет, но — она живет от Америки по ту сторону океана и даже еще дальше.

— Мы хотим показать вам кое-какие материалы о Джуди Резник. Но прежде чем это сделать, напоминаю: наша программа и в дальнейшем будет информировать вас о ходе событий сегодняшнего дня. Пока прошло еще слишком мало времени, чтобы кто-либо смог ответить достаточно определенно, что явилось причиной взрыва на борту «Чэлленджера». НАСА не сделало до сих пор никакого официального заявления, так что я прошу вас учитывать это обстоятельство и не удивляться, что многие наши сообщения, касающиеся сегодняшнего происшествия, начинаются словами: «Как нам удалось узнать...» Как мы уже неоднократно говорили, при внимательном просмотре замедленной видеозаписи легко убедиться, что первый взрыв произошел в боковой части одной из твердотопливных ракет.

Он вновь придвигает к себе макет — все объясняющую, все проясняющую и способную в течение неопределенного времени отвлекать внимание зрителей уменьшенную копию «Чэлленджера».

— Я ни в коем случае не хочу ничего преувеличивать. Все, чего я хотел бы, это разобраться самому и помочь разобраться вам...

Явно пора переключать телевизор на какую-нибудь другую программу. Впрочем, какой в этом смысл? Том Броккоу в это же самое время возится с этой же самой уменьшенной копией. А Питер Дженнингс — «для разнообразия» — демонстрирует с замедленной скоростью видеозапись взрыва; в который раз он это делает — могут сказать, пожалуй, лишь особо ревностные приверженцы программы «Эй-би-си».

Дэн Разер нещадно колотит карандашом по одной из твердотопливных ракет.

— Топливо этой ракеты по консистенции похоже на плотную резину. Его можно взорвать, но для этого надо долго и упорно бить по нему, скажем, кувалдой. Иначе говоря, сама по себе эта резинообразная масса взорваться не может. Нужно нечто такое, от чего бы она сдетонировала. Стало быть, весь остаток сегодняшнего дня мы можем ломать себе голову над тем, почему же все-таки взорвалось это само по себе не взрывоопасное топливо. В то же время сжиженные водород и кислород — вполне способны взорваться и сами собой. Если смешаются.

Вновь на экране Брюс Холл. Он излагает уже известные телезрителям первую и вторую версии происшедшего и добавляет к ним третью: малое взрывное устройство, предназначенное для отстрела ракет-ускорителей над Индийским океаном, могло почему-либо сработать раньше времени. Есть и четвертая версия (Брюс Холл явно ведет скрупулезный учет мнений специалистов): отцепление от «Чэлленджера» подвесного топливного бака тоже осуществляется взрывным устройством, и не исключено, что именно оно послужило причиной катастрофы. Дэн Разер не остается в долгу и высказывает еще одно, пятое, предположение: вчера заклинило какую-то рукоятку или крепежный болт, так не могло ли случиться нечто подобное и сегодня? «Нет, — решительно отвергает эту гипотезу флоридский корреспондент. — От бортового люка до места взрыва слишком далеко».

И снова «Чэлленджер» отправляют в последний путь. Быть может, следовало бы помечать где-нибудь, сколько уже раз обращались на наших глазах в прах семеро астронавтов и величественный космический корабль, но в данный момент меня больше волнует другое: как, оказывается, легко всего за два часа превратить даже такую невиданную по своим масштабам катастрофу в рядовую и скучную историйку. «Чэлленджер» еще цел и невредим, он еще летит, набирая скорость, но о живых астронавтах уже не думаешь. Думаешь о том, какая все-таки незавидная работа у патологоанатомов...

— Особенно интересно, на мой взгляде — говорит Дэн Разер, — что и тебе, Брюс, и другим специалистам показалось, будто «Чэлленджер» сегодня взлетал несколько медленнее, чем обычно.

— Я наблюдал уже более двадцати запусков челночных космических кораблей. В этот раз «Чэлленджер» действительно как бы замешкался на стартовой опоре. Когда корабль лег на курс и, казалось летел уже совершенно, абсолютно нормально, мы с коллегами переглянулись, мол, что скажете о старте? Всем он показался несколько затяжным... И потом эта дымка... Перед самым взрывом вокруг подвесного топливного бака образовалось некое облачко, что могло свидетельствовать об утечке газов.

Чтобы каждый телезритель мог удостовериться в наличии дымки, еще раз прокручивают замедленную видеозапись. Затем Брюс Холл извлекает блокнот, где у него заготовлен целый ряд цитат на случай, если во время прямого репортажа возникнет заминка.

Писатель Норман Мейлер так отозвался о полете американских астронавтов на Луну: «Они оседлали огненного коня». На лицах же членов экипажа «Аполлона», восседавших, стало быть, в огненных седлах, не отразилось и тени волнения. Том Вулф заметил: покорители космического пространства сколочены из первоклассного материала, вырезаны из железного дерева.

— А вот жидкое горючее, — продолжает цитировать все подряд Брюс Холл, — очень опасно, и это одна из причин, по которой его не используют даже Советы... Запуск челночного корабля представляет собой управляемый взрыв семи миллионов фунтов горючего, и минуты, необходимые кораблю для выхода на орбиту, — это минуты огромного, хоть и сознательного риска...

— Прошу прощения, Брюс, — перебивает коллегу Дэн Разер на правах «хормейстера» утренней программы. — Вынужден прервать тебя. Надеюсь, телезрители не осудят меня за это: передача идет прямо в эфир. Останься на связи, если хочешь, а я пока зачитаю только что поступившее из Вашингтона сообщение агентства Ассошиэйтед Пресс.

Перевод П. БОНДАРОВСКОГО

«Иностранная литература» 1987 год №10 с.207-238

На экране крупным планом лицо ведущего; такой ракурс применяют обычно в вечерней программе новостей.

— Как передает агентство Ассошиэйтед Пресс, цитирую: намеченное на сегодняшний вечер выступление президента Рейгана с речью «О положении страны» отложено. Об этом корреспонденту агентства сообщили в канцелярии Роберта Мичелла, лидера республиканцев в палате представителей конгресса. Данное известие, как видим, противоречит той информации, которую мы получили из Белого дома еще совсем недавно, от аккредитованных там наших корреспондентов. Пока у нас нет возможности подтвердить эти новые сведения сообщением из какого-нибудь другого независимого источника. Последнее официальное заявление на этот счет было сделано начальником канцелярии Белого дома Дональдом Риганом, который сказал, что президент Рейган не намерен откладывать свое выступление и сегодня вечером оно состоится. Однако теперь Ассошиэйтед Пресс передает, что речь все же откладывается. Об этом, как сообщает агентство, объявила канцелярия Роберта Мичелла. Мы постараемся как можно скорее и тщательнее проверить это сообщение и немедленно проинформируем вас о результатах. Еще раз напоминаю: по имевшимся у нас до последнего времени сведениям президент намеревался выступить с речью «О положении страны» (Разер бросает короткий взгляд в сторону, на монитор), как и было запланировано, в девять часов вечера по времени Восточного побережья. На одном из наших мониторов виден зал пресс-конференций в Белом доме, и мы ожидаем появления там пресс-секретаря Ларри Спикса, который должен официально объявить: выступит президент сегодня с речью «О положении страны» или нет. Итак, по сообщению агентства АП, речь отложена. (Дэн Разер снова смотрит на монитор, но, поскольку никто в зале прессы не появляется, он опять обращается к телезрителям, правда, говорит уже о другом.)

— Некоторое время назад мы обещали вам рассказать о Джудит Резник, второй в мире женщине-астронавте, находившейся сегодня утром на борту «Чэлленджера». Однако давайте подождем с этим еще немного... (Он вновь глядит в сторону монитора.) Как вы обратили внимание, я то и дело поглядываю сюда, вправо. Объясню, почему я это делаю. Здесь у меня установлен монитор, на экране которого в настоящий момент виден зал для пресс-конференций в Белом доме. Там вот-вот должен появиться пресс-секретарь президента Ларри Спикс, чтобы сообщить нам: состоится или нет сегодня выступление президента с речью «О положении страны». Чтобы не упустить появления Ларри Спикса, я и слежу за изображением на экране этого монитора. (Он чуть заметно выпячивает нижнюю губу, уголки рта тянутся вверх — первое подобие улыбки за сегодняшнее утро.)

Теперь он отворачивается от монитора, мельком заглядывает в записи и начинает пространный, способный заполнить паузу любой продолжительности, монолог а-ля Дэн Разер, который произносится без передышки, максимально возможной скороговоркой, но четко и с таким выражением, как будто каждая фраза содержит в себе настоящую сенсацию.

— Официальные лица НАСА по-прежнему хранят молчание по поводу того, что произошло сегодня утром и почему это произошло. До сих пор нет официального сообщения и о том, что все находившиеся на борту «Чэлленджера» астронавты погибли. В то же время после просмотра видеозаписи практически невозможно представить, чтобы в результате такого взрыва хоть кто-нибудь остался в живых. Тем не менее НАСА пока не располагает достаточно убедительными доказательствами, потому, видимо, и медлит с заявлением. Прежде мы уже подчеркивали, что все работники Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства фанатично преданы своему делу. Все — от вахтеров до секретарш, от рядовых инженеров до знаменитых ученых, от высших руководителей до техников наземной службы. Каждый из них старается выполнять свои обязанности поистине безукоризненно и обеспечивать максимальную безопасность полетов. Сегодня был осуществлен пятьдесят шестой запуск американского пилотируемого космического корабля, и это был первый случай, когда авария произошла в воздухе. Как вы помните, в 1967 году корабль вспыхнул на стартовой площадке и трое астронавтов погибли, но это было на земле, в полете же никогда прежде ничего подобного не случалось. Двадцать четыре полета челночных кораблей прошли успешно. Всего было осуществлено 56 запусков, в том числе двадцать четыре — челночных космических кораблей. Замечательное достижение. Внимание общественности было приковано и к этому, двадцать пятому. И вот наступило сегодняшнее утро. Корабль стартовал и взорвался в воздухе. По сообщению НАСА, катастрофа произошла по истечении 72-й секунды полета, в тот момент, когда корабль развил максимальную скорость. После стремительного взлета «Чэлленджер» сначала притормозил до скорости примерно в 60 процентов, благодаря чему снизилось воздействие на корабль гравитационных сил. Из школьных уроков и институтских лекций по физике мы знаем, что растущее аэродинамическое давление можно ослабить уменьшением силы тяги. Но перед самым взрывом в эфире прозвучали слова, врезавшиеся в память каждого, кто их слышал: ROGER, THROTTLF UP. Это слова доклада о том, что команда об ускорении движения выполнена. И вот в момент, когда корабль набрал максимальную скорость, произошел взрыв. Так развивались события по мнению НАСА. (За все это время Разер впервые заглядывает в записи.) Среди наблюдавших запуск находились школьники из класса Кристы Маколифф. (Короткая пауза.) ...Остальные учащиеся школы в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, где она преподавала, следили за стартом, собравшись перед телевизором. А на мысе Кеннеди среди прочих приглашенных находились ее муж, адвокат Стив Маколифф, и двое их детей — девятилетний Скотт и шестилетняя Кэролайн. На гостевой трибуне были также учащиеся и педагоги из школы в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, где преподавала миссис Маколифф. (Бросает короткий взгляд вправо). Были и члены ее семьи — муж, отец, мать и двое детей девяти и шести пет. Все они находились на мысе Кеннеди и наблюдали запуск. Кроме родных, туда приехали и ученики из класса Кристы МаколиЛф, которая была школьной учительницей в городе Конкорд, штат Нью-Гэмпшир...

Он ненадолго умолкает и затем объявляет:

— Ларри Спикс — в зале пресс-конференций Белого дома.

Изображение появляется раньше, чем Разер успевает закончить фразу. (Надпись: LIVE, WHITE HOUSE — прямая трансляция из Белого дома.) Теперь, поскольку с антенной на крыше нашего дома уже все в порядке, синяя портьера и выглядит синей, как крестьянская юбка. Над головой Ларри Спикса в скошенном овале, напоминающем деформированный нимб, изображение фасада Белого дома, как он выглядит с Пенсильвания авеню, и надпись «The Whife House». В кадре уместились только четыре первых ряда кресел. В группе журналистов привлекают внимание две женщины в платьях красного цвета — любимого цвета Нэнси Рейган. Кто знает, вдруг еще сегодня президент сочтет нужным встретиться с прессой, и тогда такая одежда привлечет его взгляд и можно будет задать ему вопрос раньше других.

Справа и слева от кафедры на треногах установлены телекамеры. С десяток фотокорреспондентов щелкают затворами аппаратов. Правда, Ларри Спикса можно фотографировать хоть каждые полчаса, так часто он встречается с журналистами, но сегодня случай особый, а тем более — сейчас. Под таким снимком можно будет дать эффектную подпись: «Пресс-секретарь президента объявляет: речь, посвященная положению страны, откладывается».

В кадре — Ларри Спикс крупным планом. На нем белая в двойную полоску рубашка и черный или темно-синий галстук. (Надпись: LARRY SPEAKES, DEPUTY PRESS SECRETARY — заместитель пресс-секретаря.) формально на посту пресс-секретаря все еще находится Брэди, парализованный в результате ранения в голову, полученного при перестрелке во время покушения на президента Рейгана.

Ларри Спикс: Проконсультировавшись с руководством конгресса, президент принял решение отложить запланированное на сегодняшний вечер выступление с речью «О положении страны». Его обращение к конгрессу и американскому народу состоится во вторник на следующей неделе. Кроме того, президент попросил вице-президента незамедлительно отправиться на мыс Канаверал, в расположенный там космический центр имени Кеннеди, чтобы выразить от имени президента скорбь по поводу гибели отважных американцев, находившихся на борту челночного корабля. Вместе с вице-президентом отправится также исполняющий обязанности директора НАСА Билл Грэм.

Все присутствующие сосредоточенно записывают. В эпоху магнитофонов и видеомагнитофонов журналисты все же не спешат сдавать в архив записные книжки и авторучки. Ведь пока еще не изобрели магнитофон, который бы фиксировал только самые существенные мысли, и нет такой видеокамеры, которая бы сама отсеивала все малозначительное. Те, кто сидит сейчас в первых рядах (это корреспонденты крупнейших телекомпаний и информационных агентств), спустя какую-нибудь минуту после того, как Спикс покинет зал, уже встанут перед объективами телекамер или прикрепят микрокомпьютеры к телефонным трубкам и в нескольких сжатых фразах передадут экстренное сообщение. Лишь позднее, отдышавшись после такого своеобразного информационного спринта, они сообщат все подробности.

— Сегодня, — продолжает Спикс, — президент обратится к американскому народу с речью, посвященной трагедии «Чэлленджера». Он будет говорить из Овального кабинета. Час выступления пока не определен... Некоторое время назад президент совещался по этому поводу с Доном Риганом который в свою очередь консультировался со спикером палаты представителей Типом О'Нилом и лидером большинства в сенате Бобом Доулом. (Пресс-секретарю и в голову не приходит величать вышеназванных политических деятелей соответственно Дональдом, Томасом и Робертом. В Белом доме аккредитованные здесь корреспонденты считаются «своими людьми». И тележурналисты активно этим пользуются, по-мальчишески именуя официальных лиц «донами» и «бобами» даже в своих репортажах. Солидные газеты, однако, считают такое обращение излишне фамильярным, и если даже позволяют себе употребить уменьшительную форму имени, то только в скобках после полной.) Все они одобрили решение президента об отсрочке речи «О положении страны». Несколько минут назад президент принял в Овальном кабинете исполняющего обязанности директора НАСА Грэма и, повторив указание вылететь вместе с вице-президентом на мыс Кеннеди, поручил Грэму начать расследование причин катастрофы.

Спикс зачитывает заранее подготовленный текст, отрывая от него взгляд лишь в конце предложений:

— После того как расследование будет закончено, следует продолжить осуществление национальной космической программы, сказал президент. Погибшие герои, подчеркнул он, считали исследование космоса делом всей своей жизни, поэтому лучший способ почтить их память — это продолжить осуществление программы.

В зале раздается чей-то сильный голос, похожий на звук тромбона. Он знаком не только присутствующим на брифинге, но и миллионам телезрителей. Это голос Сэма Дональдсона, репортера телекомпании Эй-би-си, известного своим умением раньше других выкрикивать вопросы на пресс-конференциях. Узкие глаза и брови вразлет делают его похожим на татарина, но он не татарин, а выходец из Ирландии. Сколько встреч с прессой того или иного официального лица проходит за день в этом зале, как минимум столько раз гремит под его сводами голос Сэма Дональдсона. Он задает свои вопросы с места, когда выступающий еще не закончил речь и даже во время протокольного позирования перед объективами фотоаппаратов. Его не смущают ни обстоятельства, ни личность выступающего. Ему все равно, кого перебивать — Дональда Ригана или Рональда Рейгана.

— Тебе известна причина, по которой речь президента отложена? Он ведь сначала сказал, что речь состоится...

Спикс отвечает абсолютно невозмутимо:

— Президент, как и все граждане Америки, видел трагедию по телевизору. Случавшееся потрясло его. Он испытал те же чувства, что и члены семей астронавтов, — гордость, когда «Чэлленджер» стартовал с мыса Кеннеди, и ужас, когда произошла катастрофа. Президент полагает, что все население страны испытало те же самые чувства, и, проконсультировавшись в конгрессе, он принял решение перенести свою речь «О положении страны» на следующую неделю, а сегодняшнее выступление посвятить тому, что случилось утром.

Вопрос задает Андреа Митчелл. Она тоже телекорреспондент, ей тоже, как Сэму Дональдсону, около сорока. У нее черные волосы, черные глаза, ярко накрашенные губы, в ушах поблескивают золотые серьги в форме кленовых листочков.

— Грэм что-нибудь говорил о катастрофе? Располагает он новыми, достоверными сведениями?

— Нет, — отвечает Спикс. — Он ничего не добавил к уже известному сообщению НАСА о том, что вскоре после старта с мыса Кеннеди сегодня утром на борту челночного космического корабля произошел взрыв. Ведутся поиски, которые продолжаются и в настоящую минуту и которые не закончатся до тех пор, пока не будут предприняты все усилия... э-э-э... пока не будут использованы все до единой возможности прояснить картину случившегося.

Вновь реплика с места, откуда-то из задних рядов, так что разобрать можно только начало: «Что думает президент..,», остальное заглушается голосом сидящего рядом с Андреа Митчелл лысеющего мужчины. Он не из крикунов-«партизан», сидящих на галерке, — ему жестом предоставил слово пресс-секретарь. Право задать вопрос Спикс предоставляет быстрым взмахом руки, указывая на журналиста пальцем. Затем, прищурив, почти закрыв глаза, выслушивает вопрос и обдумывает ответ. Частое помаргивание означает, что ответ готов.

— Будут ли отменены на этой неделе совещания по вопросам, касающимся речи президента «О положении страны»?

— Президент, — отвечает Спикс, — оставшуюся часть недели будет работать по утвержденному ранее распорядку, которым на эти дни не предусмотрено встреч, связанных с подготовкой речи. Они перенесены на следующую неделю. Скажу заодно, что время сегодняшнего обращения президента к американскому народу пока не определено; оно зависит от того, как скоро НАСА выступит с официальным заявлением.

— Распорядком этой недели предусмотрено посещение президентом министерства финансов и одной из средних школ. Состоятся ли эти посещения? (Телевизионную передачу в эту минуту смотрят по меньшей мере восемьдесят миллионов американцев, но едва ли кого-нибудь еще, кроме задающего вопрос, интересует, посетит ли на этой неделе президент какую-то среднюю школу. В то же время корреспондент, аккредитованный при Белом доме, считает своим долгом в точности знать график работы президента независимо ни от каких катастроф.)

— Да, посещения состоятся, — говорит Спикс.

— Примет ли президент участие в траурной церемонии?

— НАСА все еще продолжает поиски, и поэтому, разумеется, дата траурной церемонии пока не определена. Однако вице-президент посетит семьи астронавтов и выразит им соболезнования от имени президента. Другие мероприятия пока не планируются.

У Спикса светлые волосы и светлые брови. Голос его как будто тоже светлый. Впрочем, точнее было бы назвать его блеклым, бесцветным. Ни на одном слове он не делает ударения, ни одну фразу не выделяет интонацией. Так отвечать на вопросы смог бы, пожалуй, любой более или менее опытный журналист. Ведь само собой разумеется, что пока поиски не завершены, пока НАСА не сделало официального заявления о гибели астронавтов, ни о какой траурной церемонии не может быть и речи. Чтобы понимать это, большого ума не требуется. Но на пресс-конференциях, на брифингах свое распределение ролей: спрашивающий притворяется ровным счетом ничего не знающим, а отвечающий делает вид, будто знает все. У микрофона может стоять блеклый, бесцветный субъект, и тем не менее журналисты будут ловить каждое сказанное им слово, поскольку его можно процитировать: репортаж из Белого дома без цитат не бывает.

Спикс указывает пальцем на сидящего в первом ряду Криса Уоллеса. Он в бордовом галстуке с мелким узором. В Белом доме почти все носят синие пиджаки-блейзеры, белые рубашки и бордовые галстуки.

Уоллес: Что НАСА пока не сделало официального заявления, это понятно. И тем не менее является ли предположение о том, что все члены экипажа «Чэлленджера» погибли, исходным в работе Белого дома в настоящий момент?

Теперь зал для прессы виден на экране целиком. Фоторепортеров сейчас больше, чем было вначале. В дверях возвышается двухметрового роста охранник; своей неподвижностью он резко выделяется как нечто совершенно инородное в этой массе суетливых, непоседливых журналистов.

— Как и все граждане Америки, — отвечает Спикс, — мы, Крис, преисполнены надежды. И до тех пор будем надеяться на лучшее, пока не получим убедительных доказательств обратного.

Щелкают электронные затворы фотоаппаратов. Воспользовавшись короткой паузой, Крис Уоллес поднимает указательный палец и с ходу задает второй вопрос:

— Всего какие-то минуты назад мы слышали из уст самого президента, что речь «О положении страны» прозвучит сегодня. В политике нужно быть последовательным и выполнять принятые решения. Почему же президент изменил свое первоначальное мнение? Нет, правда, что же случилось за такое короткое время?

Спикс опускает руки в карманы, от нервного подергивания плечами пиджак топорщится. Поджав губы, пресс-секретарь несколько секунд молчит.

Как я только что сказал вашему коллеге... (Если бы Спикс говорил не по-английски, сейчас он наверняка обратился бы к Уоллесу на «вы»; впрочем, опустив обычное «Крис», он тем самым и так перевел речь с товарищеского тона на официальный, придав голосу соответствующее выражение.) ...Как я уже подчеркивал в ответе на вопрос вашего коллеги, президент наблюдал катастрофу по телевизору. Он испытал все те чувства, какие испытали и семьи астронавтов, и все граждане Америки, весь народ. (Спикс говорит не повышая голоса, о его раздражении свидетельствует лишь то, что, отвечая, он смотрит не на корреспондента, задавшего вопрос, а куда-то поверх его головы, в зал.) Президент проконсультировался с руководством конгресса, и они сошлись во мнении, что выступление с речью «О положении страны» следует отложить... Прошу вас. (Жестом он предоставляет слово следующему журналисту.)

— Есть основания предполагать, что президент получает информацию не только из телевизионных репортажей, но и из других источников. Так ли это?

— Я уже говорил, что президент консультировался с исполняющим обязанности директора НАСА, — все тем же бесцветным тоном отвечает пресс-секретарь, — и последний снабдил его всей имевшейся информацией. Она не намного богаче той, что известна всем. НАСА приложит все усилия, чтобы как можно скорее подытожить данные о катастрофе, но надо иметь в виду, что, как я упоминал, поиски еще продолжаются.

— Создан ли в Белом доме или еще где-либо экстренный штаб в связи с катастрофой? И если да, то имеются ли у него секретные коммуникационные каналы?

Некоторое время Спикс продолжает смотреть на задавшего вопрос журналиста, затем опускает глаза к бумагам. Когда он вновь поднимает голову, то смотрит уже не на журналиста, а в зал.

— Когда что-то случается в мире или в пределах страны, Белый дом непременно назначает специальную группу людей, которые следят за ходом событий. Такая группа создана и сейчас, причем информацию она получает главным образом тоже из телевизионных передач. Да, мы поддерживаем телефонную связь с НАСА, но это не секретный канал... Слушаю вас, Лесли...

— Я все же хотела бы вернуться к вопросу о том, кому принадлежит идея отложить выступление президента с речью «О положении страны». Кто первый это предложил? Сам президент?

Еще совсем недавно ветер развевал белокурые волосы Лесли Сталь в сквере перед Белым домом. Тогда она сказала, что, по словам самого президента, речь состоится сегодня. Сообщение тотчас повторили другие корреспонденты, по другим телевизионным каналам. Потому и пережевывают на пресс-конференции, как жевательную резинку, один и тот же вопрос. Аккредитованные при Белом доме журналисты должны доказать телезрителям, своему непосредственному начальству и управляющим телекомпаний, что не корреспондент дал неверную информацию, а его самого ввели в заблуждение.

— Да, — произносит Спикс, — отложить выступление первым предложил президент.

После этого вопросы сыплются один за другим.

Некий усатый журналист: Будет ли на время расследования приостановлено осуществление космической программы?

Репортер-негр: Позволят ли и в дальнейшем гражданским лицам участвовать в полетах?

Бородач с пышной курчавой шевелюрой: Пытался ли президент созвониться с семьями погибших?

Блондин в очках: Что будет делать вице-президент во Флориде?

Женщина в красном: Намерен ли президент лично следить за ходом расследования?

Седой мужчина с прической римлянина: Планирует ли президент уже сегодня побеседовать с кем-либо из родственников погибших астронавтов?

Спикс отвечает. Он повторяет все то же самое, что сообщил прежде: такой-то вопрос задавать еще рано, это пока не планируется, то еще не включено в распорядок работы президента, короче — ничего определенного. Лишь одному Сэму Дональдсону удается остановить поток обтекаемых, благозвучных фраз, изрекаемых Спиксом.

— За последние месяцы сложилось такое впечатление, — говорит он, — что НАСА слишком уж форсировало выполнение космической программы, что сама эта программа излишне амбициозна, а график полетов настолько уплотнен, что заниматься вопросами их безопасности попросту некогда...

далее