Сергей Иванович говорил четко, ясно, не подбирая слов. Чувствовалось, что все это крепко сидит в нем. А я подумал: хватит ли у меня сил, педагогических и психологических возможностей, чтобы найти общий язык с индустриками, не впадая в панибратство?
- К сожалению, не все у нас Гагарины. Есть учащиеся, о которых рано еще говорить как о будущих мастерах-воспитателях. Их надо воспитывать да воспитывать... Увы, не всегда это удается. Приходится отчислять из техникума. Две болезни у нас, которые мы до сих пор никак не изживем. Первая - пьянство. Спрашиваю: "Зачем пьешь? Какая в этом необходимость?" "Знаете, Сергей Иванович, - отвечает, - получил стипендию и... немного выпил". Нашел причину! Иной раз жалко - хороший парень, а приходится отчислять. Нельзя прощать! Надо искоренять вредную заводскую привычку- пить после получки. Ведь многие из них, Владимир Иванович, уже поработали на производстве, с большим стажем, отслужили срочную службу в армии. Другая болезнь вытекает из первой - это драки... Ну что ты будешь делать! Отчисляем, наказываем, говорим - как об стенку горохом.
Родионов замолчал, что-то обдумывая.
А я припоминал немногие свои встречи с индустриками - учащиеся техникума казались мне идеалом вежливости, доброты и уступчивости: всегда здороваются, уступают место в узких коридорах, все встают при входе старших... Не понимал я тогда этой тревоги директора за ребят, мне казалось - он преувеличивает. Понимание пришло позже. А он продолжил: - Я имею большой опыт педагогической работы. И в монтажном техникуме, и в авиационном, и в детской колонии... Я знаю, что такое круговая порука. Вы будете биться день, два, три и так не узнаете, что сотворили учащиеся, кто у них заводила и, главное, что думают дальше делать. А наша задача, дорогой Владимир Иванович, предупреждать всякие нарушения. Как это делать? Вот я работал в авиационном техникуме, и у меня в каждой группе были надежные люди. И я все знал! Я лично убедился, что такая форма работы дает больше пользы, чем все проводимые мероприятия, хотя я их и не отрицаю.
Я сказал ему, что это не для меня. Нет и нет. Я был убежден и тогда, и сейчас остаюсь при своем мнении, что все трудные вопросы ребята должны решать сами, принимая самостоятельные решения. Только это поможет предотвратить всякие нарушения.
- Ну, как знаете - сказал мне Родионов. - За состояние воспитательной работы я буду спрашивать с Вас.
На этом разговор был окончен.
К чести Родионова и ради справедливости хочу сказать, что больше директор к этой теме не возвращался.
Итак, я приступил к работе. Для начала решил пойти в общежитие № 1, которое находилось рядом с техникумом, на улице Мичурина. Оно располагалось в глубине улицы, перед ним был небольшой сквер. Впечатление неприятное: запущенность, мусор. Само здание старое и мрачное.
Захожу в общежитие. Длинный коридор, по сторонам которого высокие почерневшие двери. Свет дневной сюда не доходит, круглые сутки горят электрические лампы. Стучусь в первую дверь. Открывают. Большая комната, с улицы - яркий солнечный свет. Выясняю: здесь живут учащиеся четвертого - последнего курса. Постель на кроватях разбросана, в стены вбиты гвозди, и на них висят кители, брюки, рубашки. Спрашиваю:
- Всегда так у вас?
- Нет, - отвечают, - только по выходным.
- А гвозди и "настенный гардероб"?
- Это всегда. Негде вешать.
В комнате стоят три стареньких шифоньера. Ребята показывают: битком набиты костюмами, плащами, пальто... Действительно, куда же вешать. Обращаю внимание, что между висящими на стенах вещами расклеены вырезки из журналов, в основном женщины в пикантных позах. Спрашиваю:
- Красиво?
Молчание. Потом кто-то:
- А что, плохие девочки?
- Хорошие, - отвечаю. - Только место им в журналах. А у вас безвкусица и неуважение к женщинам. Интересно, как бы на это посмотрели ваши подруги и жены?
Поднялся высокого роста парень и снял со стены над угловой кроватью цветную фотографию девушки, отдыхающей на пляже.
- Правильно замполит говорит, - немного покраснев, промолвил он. - Не дело это.
За ним медленно потянулись руки других к "своим" женщинам. Со стен убывали фотографии и вырезки одна за другой.
- Ну, что стоишь, Лева, снимай своих красавиц, - сказал парень с угловой кровати.
Лева некоторое время раздумывал, потом стал нервно срывать фотографию, рвать ее по частям.
- Ну, зачем ты так злишься? - сказал я Леве.
- Я не злюсь, - ответил он. - Четвертый год я здесь живу, и никто из начальства не говорил, что это некрасиво, а вы пришли и сразу - "Сорвать!". Конечно, у каждого начальника свои порядки. Я тоже, как приду на работу, буду свои порядки устанавливать. Правильно?
- Нет, - отвечаю ему, - во-первых, я не приказывал их срывать, а просто хотел, чтобы вы сами поняли и сняли их со стен. А, во-вторых, каждый начальник имеет право устанавливать свои порядки в том случае, если старые вредят его работе.
Другие комнаты ничем не отличались от первой.
- У вас всегда такой беспорядок в комнатах? - спрашиваю коменданта общежития Наталью Епифановну Куколеву.
- Нет, - возразила она уверенно. - Раньше мы первое место по городу занимали. Но тогда были ребята не то что сейчас! С орденами были! Сами порядок наводили. И что дальше будет...
- Наверное, работать надо с ними, - говорю я коменданту.
- Работаю, борюсь, а что толку? Как об стенку горох! И с директором борюсь: почему до сих пор в общежитии нет Красного уголка? Был. Хороший. А он заселил его! Теперь негде с ребятами поговорить, отдохнуть.
Да, здесь придется много поработать.
Вскоре состоялось заседание комитета комсомола с повесткой: "Отбор группы на ударную комсомольскую стройку - Балаковский химкомбинат". Обком комсомола набирал студенческий отряд в 100 человек для помощи строителям. Задание было дано всем институтам и техникумам - отобрать лучших. Нашему техникуму - 10 человек.
Заседание проходило бурно: желающих поехать на стройку было в несколько раз больше. Секретарь зачитывал заявления от учащихся и сразу же утверждали или отказывали. "Отказники" спорили, доказывали, каждый считал, что его-то обязательно надо послать на великую стройку. Комитет комсомола отказал и секретарю Валентину Соловьеву, мотивируя тем, что учебный год только что начался и впереди много важных дел. Старшим утвердили Криворотова Николая - члена комитета ВЛКСМ.
Много споров было из-за учащегося группы М-32 Валентина Брехова. Он тоже подал заявление, но на него поступило представление из Волжского райотдела милиции, в котором сообщалась, что Брехов на танцплощадке ударил девушку по лицу. Решением комитета комсомола ему объявили строгий выговор с последним предупреждением об исключении из рядов ВЛКСМ. Ему говорят:
- Мы отбираем в отряд лучших из лучших. Он:
- Я понимаю. Но я хочу доказать всем, что я не потерянный человек для техникума.
- Но как ты можешь оправдать свои хулиганские действия по отношению к девушке? - возмущался Николай Чепурных. - Твои пальцы гореть должны!
- Это неправда! Я ее не ударил, только пальцами щелкнул перед ее лицом, - оправдывался Валентин.
- Ты тут не крути! - одновременно прервали его несколько голосов. Имел нахальство ударить, имей мужество признаться! Брехов покорно смолк. Слово взял Валентин Соловьев:
- Я считаю, что Брехова рано отправлять в Балаково. Пусть сначала здесь исправится, а потом просит нашего доверия на такие ответственные задания. Мы сейчас, Брехов, не можем еще быть твердо уверены, что ты не повторишь свой "подвиг" или ему подобный. Я предлагаю: отвести его кандидатуру.
- Правильно! - поддержали секретаря несколько голосов. Тогда встал Борис Пчеляков и сказал:
- Я знаю Брехова с первого курса. Такое с ним впервые. Да, он виноват и получил наказание по заслугам. Но я прошу членов комитета удовлетворить его просьбу. Когда мы приедем оттуда, то доложим вам, как вел себя Брехов и стоит ли в будущем ему доверять.
- Борис! Ты пойми, что мы формируем отряд не для исправления бреховых, а для ударной работы на стройках химии, - сказал Соловьев, - обком комсомола объявил соревнование между группами, и мы хотим, чтобы наша группа завоевала первое место. А Брехов может подвести весь коллектив.
- Этого не будет! - твердо произнес Борис. - Я уверен, что Брехов не подведет нас.
Брехов попытался что-то сказать, но затем опустил голову и... заплакал. Слезы текли по лицу и падали на стол. Наступила необычная тишина, никто не стыдил его, никто не улыбнулся..
- Ну, как, Владимир Иванович? - повернулся ко мне Соловьев.
Я пожал плечами и сказал:
- Вы больше меня знаете Брехова, вы и решайте. Мне кажется, он вас не подведет.
Члены комитета утвердили кандидатуру Валентина Брехова.
И он оправдал доверие товарищей.
...Недели через две после начала моей работы вызывает меня директор. Захожу к нему в кабинет. Вижу, сидят у него учащиеся старшего курса. "Ну, что-то натворили..." - пришла первая мысль. Они дружно встали, приветствуя меня.
- Вот, хотят своему товарищу свадьбу сыграть! - говорит Родионов, кивая в сторону ребят. - Хорошее дело?!
- Да, - поддержал я.
- Хорошее оно, конечно, хорошее. Дело молодое. Но... - директор приблизился ко мне и как-то заговорщицки произнес: - Но они хотят провести свадьбу в нашей столовой! Понимаете?
- Понимаю, Сергей Иванович, А где же еще?
Родионов отпрянул от меня, сел на стул, постучал пальцами по столу и тихо сказал:
- Хо-ро-шо... Но одним, без старших товарищей, проводить свадьбу в нашей столовой я не разрешу.
- С нами будет классный руководитель! - в один голос воскликнули ребята. - Все будет в порядке!
- Знаю я ваши порядки, - возразил директор. - На свадьбе в группе М-21 подрались ребята?!
- Сергей Иванович! - зашумели старшекурсники, - Сколько учимся здесь - первый случай. Зачем нам меж собой драться?!
- Ладно, ладно... Первый случай... А я не хочу второго, - Родионов встал, прошелся по кабинету. - Вот если Владимир Иванович согласится побыть с вами, то...
Я посмотрел на ребят и увидел их глаза. Какие глаза! Они не просили, они умоляли меня, чтобы я согласился. Я понимал, что провести свадьбу в столовой им очень хотелось: свое помещение, дешевые продукты, да и ужин им пожертвуют индустрики. Получается, что свадьба им обходится почти даром.
Я согласился и позвал ребят в свой кабинет.
- При одном условии, - сказал я им. - Вы как организаторы пить хмельного на свадьбе не будете.
- Как?! Это же свадьба! - заголосили они.
- Не будете, - твердо заявил я. - Иначе...
Тут они стали наперебой доказывать мне, что сто-двести грамм водки для них "ничто", что гулять на свадьбе без хмельного просто невозможно, Таков обычай.
- Какими глазами мы будем смотреть на жениха и невесту?!
- Нельзя! - еще тверже сказал я. - С пьяными мне одному не справиться. Если не согласны, то...
Они поняли, что на уговоры я не поддамся. А по сто грамм они и втихую выпьют...
назад в начало вперед