639 г. - Создан мусульманский календарь. История Халифата. 634-639 гг
Йазид ибн Абу Суфьян был сыном Абу Суфьяна ибн Харба и Зайнаб бинт Навфала, он был сводный брат халифа Муавии по отцовской линии. Отец - вождь всех мекканцев. Год рождения неизвестен. Вместе с братом и отцом был яростным врагом мусульман, после того как мусульмане с победой вернулись в Мекку, вся семья перековалась в ревностных мусульман. Вероятно, Йазид был старше своего более знаменитого брата. Именно его халиф Абу Бакр отправил на завоевание Сирии в 634 году с первым отрядом в 1000 человек. Стремительным маршем он вышел к морю в районе Газы, встретился с византийцами, одержал первые победы. В 12 милях к востоку от Газы войско византийцев 4 февраля 634 года заманили в засаду и разгромили. Победные реляции способствовали притоку добровольцев из Аравии. После завоевания Дамаска стал его губернатором. Он командовал левым флангом мусульманской армии в битве при Ярмуке. Аскетизмом не отличался. Именно в него халиф Умар швырял песком, раздражённый его роскошными одеждами. Осаждал Кесарию. Когда умер от чумы главнокомандующий всеми войсками в Сирии Абу Убайда, именно Йазид возглавил всех мусульман в завоёванных византийских землях. Но пробыл в этом качестве недолго - в ноябре 639 или начале 640 сам умер от чумы где-то меж Меккой и Палестиной. |
После взятия Халеба Халид и Абу Убайда свернули военные действия на севере Сирии и оказались под Иерусалимом, который осаждал Амр б. ал-Ас. Причина - неясна. Вероятно, Абу Убайда ушел зимовать в Химс, ставший базой мусульманской армии на севере Сирии, а византийцы воспользовались этим и при поддержке отрядов из Джазиры возвратили часть потерянных ими территорий и подошли к Химсу. Тут много противоречий - историки активно переписывали историю. Вероятно, войско Халида и Абу Убайды ушло не в Химс, а на юг Сирии, в район Джабии. Амр б. ал-Ас в это время продолжал осаждать Иерусалим, а Йазид б. Абу Суфйан – Кесарию. Здесь же, в Палестине (а может быть, и в Джабии), находился Шарахбил.
У Акрама красочно описано, как патриарх Иерусалима потребовал приезда самого халифа, чтобы сдать город лично ему, как вместо халифа в Иерусалим отправили Валида, который на того был похож, и как Валида разоблачили, как пришлось-таки Умару ехать и он приехал в залатанной одежде, как бросал грязью в Валида и Йезида, встретивших его в роскошных одеждах, как...
Не было этого. Умар действительно приехал в Палестину, надо было решить чисто денежные отношения, установить жалованья в сиро-палестинской армии, определить продуктовые пайки.
Сведений о самой поездке мало, она служит лишь основой, на которую нанизываются рассказы о благочестии и аскетизме Умара. Скорее всего, попав в действительно цивилизованные места, Умар ощутил себя нищим провинциалом и ему пришлось бравировать своим аскетизмом, нужды в котором не было, а уж историки расписали, как на нём сгнила единственная рубаха. И хронисты зафиксировали для истории - на халате халифа было 17 заплаток! (по иным данным - 14 и это вызывает вековой спор теологов)
Характерен такой эпизод, описанный у арабских историков и расцвеченный у Акрама:
Сначала Умар прибыл в Джабийу, где его встречали Абу Убайда, Халид и Йазйд, выехавшие туда с эскортом, чтобы приветствовать халифа. Халид и Йазйд были разодеты в великолепные шелка и парчу и ехали на красиво убранных лошадях. Умар пришёл в ярость. Спешившись с коня, он схватил с земли пригоршню песка и швырнул их во встречавших командующих. «Как вам не стыдно, - вскричал халиф, - встречать меня в таком виде! Вы едите досыта только в течение последних двух лет. Стыдитесь того, что с вами сотворило обилие еды! Именем Аллаха, если бы вы поступили так через 200 лет благоденствия, я все равно снял бы вас с ваших постов и назначил бы на них других людей».
Халид и Йазйд поспешно распахнули свои одежды и показали доспехи и оружие, которые скрывались под ними. «Это только одежды. - вскричали они. - Мы по-прежнему носим оружие». Умар подошел к Абу Убайда, который одевался скромно, и халиф с главнокомандующим обнялись.
Весьма колоритный и правдоподобный рассказ, если бы не одно слово - йаламак, (броня, кольчуга, она же шапочка, носимая под шлемом). Это слово тюркского происхождения и не могло в VII в. проникнуть в арабский язык (и больше не встречается в рассказах о завоевательных походах арабов). Явно рассказ был написан или переосмыслен на столетие позже.
По другому рассказу, Умар приказал забросать пылью лица арабов, одевших византийские одежды, «чтобы вернулись к нашему облику и нашим обычаям». На что Йазид б. Абу Суфйан заметил: «Одежд и коней у нас много, и жизнь у нас легкая, и цены у нас низкие, оставь мусульман жить, как хотят. Да и тебе надо бы надеть эти белые одежды и поехать на таком скакуне (скорее всего Умар приехал на верблюде) – это возвеличило бы тебя в глазах неарабов».
Из Азриата Умар направился в Джабийу, где зимовали основные силы сирийской армии. Не сохранилось никаких воспоминаний ни о встрече с войском, ни о времени прибытия, ни о длительности пребывания. Опять ругань Умара при виде роскоши. Лишь быт Абу Убайды, не имевшего ничего, кроме войлочной подстилки, обрадовал халифа. Скудной же жизни большинства мусульманских воинов не из благочестия, а по бедности Умар не замечал, пока ветеран ислама, муэдзин Пророка Билаль, не сказал ему прямо: «Предводители сирийских войск едят только птичье мясо и белейший хлеб, а у простых воинов ничего этого нет».
[Рассказы о житие Умара в точности напоминают рассказы советских историков об аскетизме вождей большевиков, ходивших в одной шинели, евших с рядовыми из одного котелка и мочившихся в придорожный куст]
Якобы этот Билаль раскрыл глаза Умару, и тот принялся наводить порядок в распределении доставшихся богатств и учредил диваны, т. е. списки воинов, которым причиталось жалованье (ата), и установил пайки, которые должны были гарантировать прожиточный минимум, определенный будто бы опытным путем: местный землевладелец сказал, что на месяц человеку надо два модия пшеницы. Это количество пшеницы смололи и испекли из неё хлеб, посадили тридцать человек, они съели этот хлеб и определили: "Наелись!" (глупцы! надо было попросить добавки - жалование было бы больше!)
Увы, неизвестна величина модия, которым мерили пшеницу в этом районе (он был везде разный). У ал-Азди вместо модия - джарибайн («два джериба»), в VII веке в Медине джариб был равен 7 кафизам или 29,5 л или 22,825 кг пшеницы. Это вполне правдоподобно - 1,5 кг хлеба в день. К хлебу полагался еще кист (ксест) оливкового масла, т. е. 1 л.
Были (возможно, позже) установлены пенсии вдовам Пророка и учреждены военные округа – джунды. (Округа, на которые административно делилась Сирия. Амир джунда был одновременно и командующим войсками соответствующего округа).
Короче, сдача Иерусалима представляется не главной целью поездки Умара. Из ал-Балазури: «Абдалазиз ибн Марван (наместник Египта) спросил Курайба ибн Абраху: «Ты присутствовал, [когда] Умар ибн ал-Хаттаб был в Джабии?” Он ответил: “Нет». – «А кто расскажет нам об этом?” Курайб ответил: “Пошли за Суфйаном ибн Вахбом ал-Хаулани, чтобы он рассказал тебе». Послали за ним. Абдалазиз сказал: “Расскажи нам о речи Умара ибн ал-Хаттаба во время пребывания в Джабии». Суфйан сказал: “Когда собрали фай, амиры войск послали [письмо] Умару ибн ал-Хаттабу, чтобы он сам приехал. Он приехал. И восславил и возблагодарил Аллаха, а потом сказал: “А после этого – воистину, эти деньги (мал) мы по справедливости разделим между теми, кому даровал Аллах, кроме этих двух племен: лахм и джузам. Они не имеют на него права"". Это вызвало возмущение сирийских арабов, и Умар должен был согласиться, что они не виноваты в том, что воюют близко от дома.
Фай - обозначались средства, полученные от сбора податей (джизьи и хараджа) в отличие от добычи. С добычей все было ясно: 4/5 – войску, 1/5 – халифу. А здесь впервые были собраны деньги, которые не были непосредственно связаны с боевыми действиями, непонятно было, как их делить. Не исключено, что еще до Умара начались споры с местными арабами о праве на эти средства. Именно проблема распределения налоговых поступлений заставила амиров звать халифа. Эти деньги были превращены в общий фонд, из которого выплачивалось жалованье. Сумма выдач была еще заметно меньше жалований, которые были установлены в конце того же года, – всего лишь полдинара в месяц (5 – 6 дирхемов) одинокому и динар семейному, (позже низшая ставка составляла 200 дирхемов в год).
И вот тогда весть о явлении халифа в Сирии дошла и до жителей Иерусалима, и они решили воспользоваться этой возможностью, чтобы получить более твердые гарантии при сдаче. С этой целью их делегация прибыла в Джабийу для переговоров, здесь же и был заключен договор.
Вот те гарантии неприкосновенности (аман), которые раб Аллаха Умар дал жителям Илии. Он дал им гарантию неприкосновенности им самим, их состояниям, их церквам и их крестам и всей их общине. Поистине, в их церквах не будут селиться и не будут они разрушены, не будут умалены они, ни их ограды, ни их кресты, ни их достояние, и не будут притеснять их за их веру и не нанесут вреда никому из них; и не будет жить с ними в Илии ни один еврей*.
И обязаны жители Илии платить джизью, как платят жители [других] городов, и обязаны изгнать из города ромеев и разбойников (вероятно, имеются в виду представители городских вооруженных организаций - «димов»), а тот из них, кто выедет, будет в безопасности, он сам и его имущество, пока не прибудет в безопасное для него место. А тот из них, кто останется, – тоже в безопасности, на нем, как и на жителях Илии, лежит джизья. А если кто-то из жителей Илии пожелает выехать сам со своим имуществом вместе с ромеями и покинет свои церкви и свои кресты, то они неприкосновенны и сами, и их церкви, и их кресты. А кто находился в нем (в городе) из сельских жителей, тот обязан платить ту же джизью, какую платят жители Илии, а кто хочет – уедет с ромеями, а с тех, кто захочет вернуться к своим, не будут брать ничего, пока не будет убран урожай.
Все, что [написано] в этой грамоте, [находится] под покровительством Аллаха и защитой его посланника, и под защитой халифов, и под защитой верующих, если они будут платить ту джизью, которая возложена на них.
Засвидетельствовали это; Халид ибн ал-Валид, Амр ибн ал-Ас, Абдаррахман Ибн Ауф, Муавийа ибн Абу Суфйан – написано в пятнадцатом году». Это образец договора, такие договора заключались со многими городами, арабы договор соблюдали.
*Забавно, что я пишу это в дни, когда Иерусалим окончательно признан столицей Израиля (как минимум - признали США).
Забавно тут и то, что арабы не требовали выселить евреев, они ставили условие их не допустить в Иерусалим. Евреи оттуда уже были изгнаны и сделал это Ираклий - за пособничество персам. Поэтому сказки, которые прописаны и в Вики - как евреи подносят Умару ключи от города, особенно смешны. Причём рассказывают предание, что таково предсказание - надо непременно вручить ключи правителю, который идёт пешком, а слуга едет верхом (якобы у них был один верблюд на двоих). Не было ни евреев, ни ключей, да и про одного верблюда на двоих - смешно.
Забавно и то что там стоит дата. Кто-то из переписчиков счёл нужным добавить. А в 15 г. хиджры еще не существовало счета по хиджре! Вот и верь после этого документам! И сдался Иерусалим позже - 16-й или 17-й год хиджры.
Тогда же, вероятно, был подписан близкий по содержанию договор с другим крупным палестинским городом, Луддом.
Умар въезжает в Иерусалим
В договоре с Иерусалимом интересен не только сам текст, но и имена свидетелей. Первой стоит подпись Халида б. ал-Валида, хотя во всех источниках он фигурирует только как командир авангарда Абу Убайды (который почему-то не числится среди свидетелей), нет и Йазида б. Абу Суфйана (он занят осадой Кесарии).
После подписания договора Умар пожелал посетить город, к святыням которого одно время Пророк обращал лицо во время молитвы. Он со свитой и сопровождающим войском стал лагерем у города, к нему явились с изъявлением покорности патриарх Софроний и губернатор или комендант города (битрик). В город он вступил на следующий день, во вторник. Патриарх Софроний показал ему главные храмы Иерусалима и провел на развалины ветхозаветного храма. О действиях кроткого и благочестивого халифа (не расстающегося с плёткой и регулярно выпивающего) в Иерусалиме - масса легенд. Но одна похожа на правду - он лично заложил мечеть Ал-Акса, поднявшись на самый высокий холм Иерусалима. Там были развалины какого-то древнего храма и груды мусора. Халиф лично начал уборку мусора, подав пример свите.
Он обратился лицом к кибле, совершил намаз, а затем отошел в сторону, расстелил свой плащ и начал собирать в него сор, и люди стали делать то же самое.
Надо сказать, что когда я был с экскурсией в Иерусалиме, поразило меня обилие мусора, не поверите - его там не меньше, чем в России! Нас (наскоро и плохо) накормили в забегаловке с шикарным названием "Royal Grand Hotel (или Restorant? - не помню)", у крыльца кособочилась насмерть засохшая пальма в разбитой надвое кадке, вокруг всё усеяно окурками и бутылками, а прямо вплотную был пустырь удивительно схожий с российскими пустырями - груды мусора, кучи застывшего бетона, бугры, ямы, совершенно нашенский чертополох с лебедой. И урны возле ресторана не было. Правда, я не помню, была ли это еврейская или арабская часть города.
К пятнице на той же (или на следующей) неделе место было приспособлено для молитвы. Умар провел праздничное богослужение и покинул Иерусалим.
То, что Умар вошёл во вторник, а уехал в пятницу, известно. А сколько дней он пробыл - 3 или 10, неизвестно. Но и за 10 дней построить мечеть невозможно. Более того - она не построена была и в ближайшие годы. Даже в 670 г., по описанию европейского паломника Аркульфа, мечеть представляла собой руину, в которой балки перекрытия лежали на остатках древних стен. Не запомнилась даже дата такого уникального события, как единственное посещение халифом Иерусалима. Источники называют и 16 год хиджры, и 17-й. Наиболее определенная дата у ат-Табари – май 637 года, но она не согласуется с более достоверным сообщением, что Софроний умер вскоре после завоевания Иерусалима, в марте 637 г. Следовательно, сдача Иерусалима произошла зимой 637 г., не позднее начала марта.
После овладения мусульманами в 16 г. х. Халебом с одной стороны и Текритом – с другой Северная Месопотамия (Осроена), носившая у арабов название Джезиры, оказалась в полуокружении и неизбежно должна была стать объектом атак мусульманской армии после того, как высвободились ее основные силы в Палестине и Ираке. Активные военные действия здесь развернулись в 639 г., но этому предшествовала попытка византийцев нанести контрудар в Северной Сирии.
Произошло это скорее всего в начале 638 г., когда Халид и Абу Убайда со своими воинами зимовали в районе Джабии. После сражения под Джалула византийцы при поддержки гарнизонов городов Осроены повели наступление одновременно в Месопотамии и Северной Сирии. В Месопотамии они дошли до Хита, но были остановлены Умаром б. Маликом ан-Науфали. Оставив половину своего войска осаждать Хит, он с другой половиной пошел вверх по Евфрату на Киркисийу. После сражения под городом жители согласились платить джизью и сдались. Узнав об этом, гарнизон Хита, оставшегося в глубоком тылу мусульман, вступил в переговоры и добился права беспрепятственно покинуть город. Ат-Табари датирует битву под Киркисией августом 637 г., но, видимо, эти события следует отнести к следующему году, когда, по сведениям того же Сайфа, византийцы договорились с жителями Джезиры о совместном выступлении против арабов, находившихся в Химсе (Хомс, Эдесса).
Византийская армия сконцентрировалась между Мааррат Мисрин и Халебом, угрожая отрезать группу Халида б. ал-Валида, находившуюся в Халебе или Киннасрине. Абу Убайда отозвал все дальние гарнизоны в Химс, туда же пришел и Халид. На помощь химсскому гарнизону Умар будто бы послал ал-Кака б. Амра с 4000 кавалеристами, одновременно другие мусульманские отряды из Ирака совершили рейды вверх по Евфрату, развивая успех, достигнутый под Киркисией. В сражении под Мааррат Мисрин мусульмане одержали победу, захватили много пленных и овладели всем районом восточнее Оронта (Нахр Аси), городами Мааррат Мисрин, Мартахаван, Тизин, Бука, Сармин; из Хунасиры, лежавшей в стороне от района военных действий, также прибыла делегация для заключения мирного договора.
С выходом мусульманской армии в долину Оронта создавалась непосредственная угроза крупнейшему городу Сирии, её столице Антиохии. Падение ее лишало Ираклия всякой надежды на восстановление византийской власти над Сирией. Тем не менее он не смог собрать сил, необходимых для обороны города. Христианские источники не уделяют должного внимания захвату Антиохии арабами, как, впрочем, и арабские авторы тоже (ат-Табари вообще не упоминает её завоевание). Возможно, это объясняется тем, что после землетрясения 589 г. и ирано-византийской войны она пришла в полный упадок.
Однако в Антиохии нашли убежище беженцы из многих городов Сирии, собрались здесь и остатки византийских войск. Они пытались остановить арабов на подступах к городу, но потерпели поражение (битва у Железных ворот).
Иначе называют Битва у Железного моста. В двадцати километрах от города, недалеко от современной Махрубы, был железный мост через реку Оронт. Вероятно, из цепей (речка в ущелье). Состоялось крупное сражение, подробности которого не зафиксированы. Халид ибн Валид опять сыграл видную роль со своей гвардией. Византийские войска понесли большие потери (якобы, уступающие потерям только битвам при Аджнадайне и Ярмуке. Остатки побежденных византийских сил бежали в Антиохию. Арабы встали лагерем у Железных ворот (восточных) и перерезали все коммуникации. Попыток деблокировать город, видимо, не было.
Величина территории, обнесенной мощной оборонительной стеной Антиохии, охватывавшей кроме самого города также обширные сады и поля, позволяла выдержать длительную осаду, но сколько она длилась, неясно. Но горожане, не видя выхода, пошли на переговоры и сдались на обычных условиях: гарантии сохранения жизни и собственности, свободы вероисповедания и неприкосновенности церквей при условии выплаты подушной подати в размере одного динара деньгами и одного джериба пшеницы, все не желавшие оставаться под властью завоевателей получали право беспрепятственно покинуть город.
Дата вступления арабов в Антиохию неизвестна. Единственная дата с указанием месяца и даже дня вступления арабов в Антиохию приводится в «Футух аш-Шам» Псевдо-Вакиди: 22 августа 638 г. Хотя в Вики дата 30 октября 637 года (она вряд ли верна). Красочное описание о боях под Антиохией в этом сочинении явно легендарно, но дату они могли только исказить, а не выдумать, как прочее. Не удивительна и приводимая там же сумма дани – 300 тысяч динаров, поскольку она взималась не только с города, но и с административно подчиненного ему богатейшего сельскохозяйственного района.
Войска, высвободившиеся после сдачи города, двинулись на север и восток. К концу года были захвачены Балис, Манбидж и Никабулус (Никополь), расположенный у одного из горных проходов через Тавр из Сирии в Малую Азию. По данным того же «Футух аш-Шам», Манбидж сдался Халиду в конце января 639 г., обязавшись заплатить 15000 динаров.
Эта дата сомнительна - произошло два важных события, не стыкующиеся с этой датой: чума в 18 г. х. и смещение Халида б. ал-Валида.
А Акрам пишет, что после капитуляции Антиохии мусульманские войска двинулись к югу вдоль побережья Средиземного моря и захватили Латакию, Джаблу и Тартус, тем самым освободив от неприятеля большую часть Северо-Западной Сирии. Затем Абу Убайда направился в Алеппо, и в процессе этого перехода его отряды подчинили оставшуюся часть Северной Сирии. Халид повел свою Гвардию в рейд по восточным областям вплоть до Евфрата в окрестностях Манбиджа, но не встретил особого сопротивления. В начале января 638 г. он присоединился к Абу Убайде в Алеппо.
Так или иначе, теперь вся Сирия была в руках мусульман.
Под договором с Иерусалимом первой стояла подпись Халида, из чего следует, что он еще был первым лицом в Сирии (хотя и неясно – главнокомандующим или же наместником всей Сирии).
По-видимому, со времени пребывания Умара в Джабии Сирия и Палестина были разделены на четыре самостоятельных наместничества (обширность завоеванных земель потребовала разделения их на несколько областей).
Все рассказы о завоевании Сирии представляют его командующим авангарда Абу Убайды или наместником Северной Сирии с резиденцией в Химсе. Но даже если он был только наместником Северной Сирии, престиж его как полководца был неизмеримо выше, чем у всех остальных. Халид был любимцем армии. Но старые сподвижники Пророка, находившиеся у него в подчинении, его недолюбливали за независимость, ну и завидовали, конечно.
В конце концов кто-то донес халифу, что Халид делает непомерно большие подарки военачальникам, не считаясь с нормами наделения добычей, что ал-Ашасу б. Кайсу* он дал 10000 динаров**. Умар сместил Халида и вызвал в Медину. Узнав, что дар сделан из собственных денег, которых у Халида накопилось 60000 динаров, халиф отнюдь не смягчился, а потребовал 2/3 отдать в казну.
*Это тот самый легендарный правитель-повстанец-поэт из Кинда, которого привезли на казнь в Медину, но он стихами так очаровал всех, что разбогател и продолжал богатеть исключительно благодаря поэтическому дару, очень уважаемому арабами. Якобы он воспел подвиг Валида и тот отвесил ему мешок золота (или серебра)
** Акрам везде пишет "дирхемов". Тем самым он принижает и зарплату и расточительство своего любимого Халида. Стоит сказать про валюту тогдашнего Халифата. Своих денег у арабов не было. В ходу были золотые византийские динарии (арабы их называли динарами) и персидские серебряные драхмы (арабы их называли дирхемами). По весу динар был на 11% тяжелее дирхема. Золото в Византии стоило в 14,5 раза дороже серебра. Арабы сначала признавали их курс 1:10, потом 1:12, потом 1:14. А в самом конце VII века (примерно в 692 году стали чеканить свои монеты. В 1 динаре - 14 дирхемов, но были и дробные динары
Но похоже, что Валид всё же не был столь безупречен, поскольку Умар оправдывал его смещение такими образом: «Я приказал ему, чтобы он сохранял эти деньги для бедняков-мухаджиров, а он отдал их могущественному, богатому и родовитому (зу-ш-шараф). Я сместил его и назначил Абу Убайду ибн ал-Джарраха».
Халид любил жить роскошно и проявлять щедрость. У него было множество рабов. Он многократно женился и имел десятки детей, семья требовала немало средств. А после каждого сражения Халид выбирал воинов, которые сражались лучше других, и делал им дополнительные дары из собственного кармана.
Был и ещё один повод к недовольству Халидом - тот принимал ванны. Причём не простые (что уже для арабов считалось роскошью), а алкогольные. На него тут же донесли халифу. Умар (употреблявший алкоголь не как наружное, а как внутреннее) прислал гневное письмо: «До меня дошло, что ты растирался спиртом. Помни, Аллах запретил спиртное, как и все, что содержит спирт, равно как он запретил греховное как по форме, так и по содержанию. Он запретил добавлять спирт в ванну так же, как запретил пить его. Да не коснется он твоего тела, ибо он - нечист».. Спирта, конечно, не умели тогда делать, не знаю, каким словом называлось хмельное (хмеля тоже не было), но какая-то финиковка (типа араки) была. Халид, впрочем, не отрицал ванну, но считал, что халиф слишком широко трактует мусульманский запрет на спиртное. Халид написал Умару ответ, объясняя способ изготовления вызвавшего негодование халифа препарата с использованием спиртовой смеси, очищенной кипячением: «Мы умерщвляем его, чтобы он стал водой для ванны, без спирта».
Умар не смог найти аргументов, просто сообщив своё недовольство: «Боюсь, что дом Мугиры [Мугира - дед Халида] полон неправедности. Аллах, да смилостивится над тобой!»
Умар ВСЕГДА не любил Халида. В детстве тот сломал ему ногу, в бутве при Ухуде нанёс мусульманам жестокое поражение, ислам вполне мог бы просто исчезнуть, как многие учения до него. Униженный Умар с раненым Пророком едва уцелел, бежав с поля боя. И после принятия Халидом ислама он не раз просил наказать Халида за жестокость и самоуправство - и при Пророке и при Абу Бакре. Но Халид лишь набирал силу и славу. Благодаря ему расширялся и богател халифат и халиф сдерживал свою неприязнь. Но час расплаты пришёл.
Умар прекрасно понимал, Халид обретает непомерную славу и подаёт другим дурной пример стремлением к роскоши. Вот за всё это он и понизил его в должности, пока не поздно.
Присутствовавший при этом двоюродный брат Халида, Абу Амр б. Хафс, возмущенно заметил: «Ты сместил амира, которого назначил посланник Аллаха, и вложил в ножны меч, который обнажил Аллах, и отобрал знамя, которое водрузил посланник Аллаха, ты порвал узы родства и позавидовал сыну дяди*». Умар оборвал его: «Ты близкий родственник и молод еще, ты просто злишься из-за своего двоюродного брата!».
*«Сын дяди» (ибн амм) означает здесь просто «родственник», так как мать Умара была двоюродной сестрой как Халида, так и Абу Хафса.
Но, видимо, Абу Хафс выразил мнение многих, так как Умар счел необходимым разослать письмо с объяснением: «Я сместил Халида не по злобе или коварству, а оттого, что люди восхищались им, и я боялся, что они будут уповать и полагаться [только] на него, а я хочу, чтобы они знали, что все совершает Аллах, – иначе они невольно впадут в соблазн».
Халид доказал, что деньги были его собственными, а не общественными, но был вынужден отдать в казну часть того, что имел, чтобы получить прощение.
Через некоторое время Халид вернулся в Химс и еще несколько лет участвовал в походах на Джезиру, но непонятно, командовал ли он автономно своими отрядами или был в подчинении Ийада б. Ганма, возглавлявшего завоевание этой области. Имя Халида исчезает из рассказов о военных действиях после 18 г. хиджры. Самое поразительное, что в больших биографических словарях Ибн Абдалбарра, Ибн ал-Асира, Ибн Хаджара о смещении Халида нет ни слова.
Сайф относит смещение Халида к 638 г., ко времени после его набега на Малую Азию через один из горных проходов, когда была захвачена большая добыча. Но такой набег был возможен только после завоевания Никополя, т. е. в конце 638 г. Ал-Балазури приводит разные версии относительно первого набега через Баграс, совершенного самим Абу Убайдой или по его приказу Майсарой б. Масруком либо Умайром б. Садом, но не Халидом б. ал-Валидом. Возможно, стоит поверить «Футух аш-Шам», что он после завоевания Антиохии был занят в районе между Халебом и Евфратом, а заодно поверить и приводимой там же дате.
18 год хиджры, 639 год по нашему летосчислению, запомнился современникам чумой и страшным голодом.
Чума впервые посетила Византию и окрестности в 536 году и получила название от императора - "Юстинианова чума". Несколько лет она косила людей, исчезла, но потом появлялась вновь и вновь, иногда через 25 лет. Всего насчитали 11 вспышек до VIII века. Погибли миллионы. Арабы, особенно кочевые, понятия не имели о такой напасти - в городах чуму разносили крысы. Блохи, укусившие таких крыс, заболевали сами, бациллы чумы у неё размножались в зобе и кровь не могла попасть в желудок. Голодная блоха приходила в бешенство, набрасывалась на всё новые и новые жертвы, погибала через 10 дней, но успевала заразить многих. Это узнали не скоро, примерно через тысячу лет.
В этом году арабам не повезло - их армия оказалась в зачумлённом районе и у них хватало и крыс и блох.
Чума охватила Ирак и Сирию, но особенно свирепствовала в Палестине, где в это время находилась значительная часть мусульманской армии с её главными вождями. В зимнее время военные действия затихали и часть войск с севера Сирии перемещалась в Южную Сирию и Палестину. На этот раз она зимовала в районе Амваса, между Луддом и Иерусалимом, поэтому и чума, поразившая мусульманскую армию, получила название «амвасской».
Умар, узнав о гибели многих мусульман (и наличии бесхозных ценностей), немедленно выехал в Палестину, но в Сарге, между Табуком и Мааном, его встретили амиры сирийского войска и убедили возвратиться, чтобы не заразиться.
Якобы, Умар, более других ценивший Абу Убайду, вызвал его в Медину. А тот отказался, поняв, что его просто спасают от чумы. Сомнительно. Он заболел и умер один из первых. У него еще хватило сил вывести армию из Амваса и повести её в более здоровую местность, но по дороге в Джабийу он скончался, оставив заместителем Муаза б. Джабалу. Муаз также вскоре заболел и скончался, главным стал Йазид б. Абу Суфйан. И он умер. Неизвестно точно, таким ли был порядок и сколько предводителей ещё умерло, но, наконец, наместничество перешло к его брату Абу Суфьяну Муавии. За несколько месяцев чума унесла около 25000 человек (считая, видимо, не только воинов, но и членов их семей), некоторые большие семьи вымирали почти целиком. Об одном роде рассказывается, что в нем из 70 человек осталось лишь четверо (у Халида б. ал-Валида умерло 70 родственников).
Интересно, как связано передвижение мусульман и отказ Убайды с хадисами Пророка. Однажды Аиша напрямую спросила Пророка о чуме. И тот объяснил, что это наказание, которое аллах насылает на неверных (арабы тогда болели чумой редко). Но если заболеет мусульманин и аллах призовёт его к себе, то аллаху видней. Умерший от эпидемии - тоже шахид и попадает в рай (вероятно, удовлетворённый, что та же болезнь скосила неверных много больше). Главная рекомендация - при эпидемии оставаться на своих местах и ждать воли аллаха!
Тут забавно то, что, в зависимости от обстоятельств, можно трактовать эту рекомендацию и как большую мудрость и как большую глупость! Карантин - первейшее средство при эпидемии. Как раз в эти дни китайцы блокировали Ухань, где резвится коронавирус. Отменили всякое сообщение и поперёк дорог возвели бетонные стены. Хадис Пророка тоже был крепок, как бетонная стена.
Но
Пророк-то жил в городе, куда приезжие могли занести чуму, не надо никаких пришельцев извне при известии о болезни! Но 90% арабов были кочевыми и могли уйти в пустыню, подальше от зачумлённых районов, от крыс, блох и собак, под ультрафиолет аравийского солнца. Стояние на месте, где застало их известие о болезни, грозило не только чумой, но и голодом. Который не замедлил явиться.
В свете этого хадиса выглядит по иному и отказ благочестивого Убайды уехать в Медину и запрет самому халифу приближаться к армии и увод (явно запоздавший) армии из зачумлённой Палестины. Но в Медине чумы не было, а ведь её мог занести сам халиф!
Чума, как обычно, была спровоцирована неурожаем, в то же время в Аравии не выпали зимние и весенние дожди, остатки старой травы сгорели под палящими лучами солнца и мертвые степи лежали, словно присыпанные пеплом, отчего и год получил прозвание «год пепла». Скот был съеден, кочевники остались без главного продукта питания – молочных продуктов. Десятки тысяч устремились в мединский оазис в надежде получить помощь от халифа. В Медине собралось 60000 беженцев. Умар делал, что мог - обязал состоятельных мединцев кормить определенное число беженцев, сам раздавал муку и масло, устраивал коллективные трапезы для голодающих. Запасов Медины не хватало, и Умар требовал от наместников Сирии, Палестины и Ирака присылать продовольствие. А там тоже было негусто. Неясно, смогли ли хоть что-то доставить.
Несмотря на все старания, 2/3 беженцев умерли от голода, не дождавшись зимних дождей. Хотя эпидемии в Медине, очевидно, не было, тем не менее мёрли арабы десятками тысяч. Интересно, за что им такое наказание и куда смотрел аллах...
Начались дожди, воскресла флора (наверняка трюфели появились), Умар поспешил удалить толпу голодных беженцев в их родные кочевья. В том году сбор закята не производился, скота осталось так мало, что и в следующем году в племени фазара собрали всего 60 голов скота.
Большинство историков относит эту засуху к 18 г. х., не указывая точных дат. Только у Ибн Сада мы встречаем сообщение, что голод длился 9 месяцев и начался после хаджа 18 г. х., но в этом случае голод почти целиком придется на 640 г., что не подтверждается какими-либо другими данными. Видимо голод начался после хаджа 17 г. х., т. е. в январе 639 г., и длился до ноября, когда действительно возможно выпадение дождей.
Сведения Ибн Сада, уделившего рассказу об этом голоде много страниц, показывают, что Умар в течение всего этого времени безотлучно находился в Медине и, следовательно, не ездил в Сирию летом 18 г. х. даже после окончания чумы. Арабские историки уже через полтора века настолько запутались в противоречивых и недатированных рассказах о поездке Умара в Сирию, что им пришлось увеличить их число до четырех, чтобы как-то связать противоречивые версии. На самом деле поездка была одна.
Чума, проредившая ряды мусульманской армии в Сирии и Палестине, не могла не сказалась на её активности. Вероятно, была снята осада с Кейсарии и временно задержалось завоевание Джезиры.
После смещения Халида на первый план выдвигается Ийад б. Ганм, бывший до того в Ираке. Появление его в Сирии не очень ясно. По одним данным, он с отрядом в 4000 человек прибыл в Сирию, чтобы помочь сирийцам отбить наступление византийцев. По другим данным, получается, что он начал завоевание Джезиры непосредственно из Ирака. Неясно и то, когда и кем он был назначен наместником Северной Сирии – то ли Абу Убайдой, то ли Умаром после гибели Абу Убайды. Ийад заменил Халида на посту наместника Химса, Киннасрина и Халеба - это да.
Первым его шагом было заключение договора с Иоанном, префектом Осроены (Джезиры), который обязался выплатить 100 тысяч динаров, если арабы не будут переходить Евфрат, из чего вытекает, что вторжение в Джезиру шло со стороны Сирии, а не из Ирака. Согласно Феофану, договор был заключен в 6128 г. от сотворения мира, т. е. в 635/36 г*. Полагаться на его датировки нельзя, а в арабских источниках этот договор вообще не отмечен.
*это по сведениям Агапия, префекта Осроены звали Павлом. По хронологии Феофана, договор включен за год до взятия Антиохии и за два - до взятия Эдессы
Ираклий счел поступок Иоанна изменническим и отозвал его, заменив более воинственным губернатором. Ийад получил прекрасный повод для вторжения в Джезиру. По сведениям ал-Балазури, Ийад выступил в поход в четверг 21 августа 639 г. По некоторым сведениям, одной из групп войска Ийада командовал Халид б. ал-Валид.
Первым подвергся нападению Калинник (Ракка). Арабская армия блокировала город с севера, захватила неукрепленный пригород, жители которого бежали под защиту городских стен. Взять город с ходу не удалось. При приближении арабов к стенам их обстреляли из луков и камнеметов. Ийад стал лагерем и разослал отряды грабить окрестности, они захватили пленных и доставили продовольствие. Через 5 – 6 дней битрик/патрикий города заключил договор о сдаче города на обычных условиях.
Затем Ийад двинулся на север к столице Осроены – Эдессе, (Рухе). Лежавший на пути к ней Харран не сдался. Жители соседней ал-Харнании на предложение сдаться ответили, что разделят судьбу столицы. Оставив в покое Харран, Ийад пошел к Эдессе. Гарнизон сделал вылазку, был разбит и укрылся в городе. Не желая подвергаться превратностям осады, епископ Эдессы вступил в переговоры с Ийадом и сдал город, обязуясь платить по динару и два модия пшеницы с каждого налогоплательщика, оказывать помощь арабам и содержать в порядке дороги и мосты. После сдачи Эдессы на тех же условиях сдался и Харран. Большие города сдавались всего лишь 5-тысячной армии арабов. Похоже, жители их решили, что Византия им не поможет, а сами воевать они не могли или не умели (жителям запрещено было иметь оружие)
Следующей пришла очередь Самосаты (Сумайсат), которая была уже осаждена отрядами Сафвана б. ал-Муаттала и Хабиба б. Масламы. После её сдачи Ийад вернулся в Эдессу, которая стала его базой при дальнейших военных действиях в Джезире.
На следующий год нападению подвергся район Хабура. Движение шло по древнему магистральному пути из долины Балиха в долину Хабура и далее к Тигру. Первой в следующей кампании, начавшейся скорее всего весной 640 г., была Батна (Сарудж), взятая без особых затруднений, за ней последовала Рас Кифа. Серьезное сопротивление Ийад встретил лишь под Рас ал-Айном. Сам город был сдан в марте 640 г. с условием выплаты 20000 динаров и 30000 дирхемов.
В течение 19 г. х. большинство городков этой области после непродолжительного сопротивления один за другим сдавались арабам. Многие монастыри в горах были разграблены, а монахи убиты. Серьезное сопротивление оказала только Дара, которая была построена византийцами как важный опорный пункт на границе с Ираном. Арабы понесли большие потери. Наконец, убедившись в бесполезности сопротивления, защитники крепости сдались на милость победителей и были прощены. Верность мусульманских командующих слову и договору буквально открывала ворота городов.
Закавказье в середине VII в.
Перевалив через хребет Тур Абдин (современный Джебель-Мардик) и завоевав Амид, арабы оказались на территории Армении, той византийской провинции, которая носила название Четвертая Армения.
До начала арабских завоеваний Армения была разделена между Ираном и Византией. Удары, нанесенные обеим империям в 637 – 639 гг., ослабили их реальную власть в Армении. В момент, когда арабы вступили в Джезиру, нахарары (князья) византийской части Армении восстали и свергли византийского наместника, ишхана, Давита Сахратуни. Верховным правителем Армении стал марзбан и спарапет (испехбед) иранской части Армении Теодорос Рштуни, объединив таким образом Армению. Он энергично принялся за формирование армии, но судьба отпустила ему слишком мало времени для того, чтобы организовать сопротивление вторжению извне. Главным препятствием этому была феодальная раздробленность страны и сложная её география.
Захватив летом 640 г. Амид, Ийад двинулся на столицу Четвертой Армении Мартирополь (Майафарикин) и, как сообщает ал-Балазури, заключил с ним договор на тех же условиях, что и с Эдессой, но, видимо, сдаче предшествовала длительная осада. К началу 641 г. весь бассейн верховьев Тигра до хребта Армянского Тавра оказался во власти арабов. С изъявлением покорности прибыл владетель Андзеравацика (аз-Завазан), области к юго-востоку от оз. Ван, примыкавшего непосредственно к владениям Теодороса Рштуни.
По сведениям ал-Балазури, завоевание этого района завершилось в мухарраме 20/21.XII 640 – 19.I 641 г.
Возможно, что Ийад перевалил через Тавр и завоевал Бидлис и Хлат осенью 640 г. Затем он пошел на Арзан, завоевал его и вошел в горный проход и достиг Бидлиса.
С наступлением весны и открытием горных перевалов Ийад предпринял поход на север. Теодорос Рштуни, видимо, не успел подойти с войском и закрыть проход к Бидлису. Владетель Тарона (область к северо-западу от оз. Ван) Тиран Мамиконеан с 8000 воинов встал на пути более многочисленной армии арабов, но в решительный момент Сахур Андзеваци перешел на сторону арабов и этим решил исход сражения.
Ийад заключил договор с владетелем Хлата и продвинулся до «Кислого источника», где-то в районе Феодосиополя. Отсюда, как утверждает ал-Балазури, он повернул назад и, проходя мимо Бидлиса, обязал его владетеля поручиться за выплату дани правителем Хлата. После этого Ийад возвратился в Химс, где и скончался в том же году.
Христианские источники связывают с этим походом нападение на Двин. Согласно Себеосу, арабское войско прошло северным берегом оз. Ван и от Беркри повернуло на северо-восток к столице Армении – Двину, в то время как Теодорос Рштуни ожидал арабов около Нахичевана. Князья области Айрарат разрушили мост через реку около города и, задержав таким образом арабов, успели собрать свои войска и укрыть жителей, рассеявшихся по окрестностям для сбора винограда, за городскими стенами. Однако кто-то из армян, находившихся в арабском войске, помог найти переправу, и арабы принялись опустошать окрестности. На пятый день после переправы, в пятницу 6 октября, они штурмом взяли город, перебив 12 000 мужчин, в том числе и духовных лиц, а множество женщин и детей (будто бы 30 000) увели в плен. Теодорос Рштуни пытался перехватить арабов на обратном пути, чтобы хотя бы освободить пленных, но не сумел это сделать.
Взятие Двина датируется 6 октября 640 г., однако, если верить ал-Балазури, поход на Хлат не мог произойти раньше весны 641 г. Значительные сбои в хронологии этого периода относит нападение на Двин к 642 г., а арабские историки почему-то этот поход не упоминают совершенно.
Успех арабов можно объяснить только отсутствием единства армянских князей, многие из которых, видимо, не признавали Теодороса и в трудный момент не оказали ему поддержки.
В том же году католикос Нерсес III обратился к императору Константу, с просьбой признать Теодороса Рштуни и император присвоил ему титул патрикия и признал верховным правителем Армении и главнокомандующим (спарапет).
В 643 г. владения арабов в Джезире подверглись одновременному удару с двух сторон. Действия византийской армии, возглавляемой Валентином, оказались неудачными; Валентин, боясь арабов, как и его предшественники, видимо, избрал тактику выжидания и потерпел поражение. Арабы захватили брошенный им лагерь со всеми богатствами. Теодорос, в помощь которому был прислан византийский отряд под командованием Прокопия, действовал успешнее. Ему удалось проникнуть до Саруджа, захватить и ограбить этот город.
Судя по рассказам о военных действиях преемников Ийада, им пришлось снова завоевывать Джезиру, о чем свидетельствует тот факт, что преемнику Ийада, Умайру б. Саду, пришлось вновь завоевывать Рас ал-Айн. Не исключено, что тогда же и Антиохия вышла из-под власти арабов, хотя о датировке ее повторного завоевания и имени командующего информация арабских историков противоречива.
Юго-Западный Иран
Сведения об этих действиях противоречивы, и датировка их колеблется в пределах трех лет. Отчасти эти расхождения в датировке объясняются тем, что в некоторых предприятиях Утбы б. Газвана участвовал в качестве одного из командиров Мугира б. Шуба, который потом стал наместником Басры, поэтому историки могли отнести военные действия, в которых принимал участие Мугира, ко времени его наместничества. По некоторым сведениям, Мугира потерял глаз в сражении на Йармуке, вернулся в Медину, а оттуда во главе отряда из 400 человек был послан на подкрепление Саду б. Абу Ваккасу, а тот отослал его к Утбе. Видимо, действительно в 637 г. в Хузистане воевал Мугира б. Шуба. Но источники предельно лаконичны.
К 16 г. х. (после Кадисии) ат-Табари «относит возвращение в Ахваз его владетеля, Хурмузана (Хурмуздана), принадлежавшего к одному из семи знатнейших родов Ирана, который стал вытеснять мусульман из завоеванных ими районов севернее Шатт ал-Араба. Мусульман поддерживали бедуины бану ал-ам, обитавшие в этом районе; Хурмузан вынужден был оставить Маназир и Нахр Тиру, отступить за Карун (который арабы называли Дуджайл – «Малый Тигр») и заключить соглашение, по которому уступал бану ал-ам Нахр Тиру и Маназир, а мусульманская сторона признавала его права на Ахваз и Михраджан Казак, но ни о какой дани в этой связи не говорится. Через некоторое время между Хурмузаном и бану ал-ам возник спор о границах, и третейский судья из мусульман признал правоту арабов. Тогда Хурмузан обратился за помощью к курдам, а арабы – к своим собратьям-мусульманам. Соединенные силы арабов переправились через Карун выше моста-вододелителя и разгромили Хурмузана. Оставив Ахваз (Сук ал-Ахваз, иранское название – Хурмузд Ардашир), он отошел через «мост Арбука» у деревни аш-Шагар к Рамхурмузу, а арабы остались в Ахвазе. Дальнейшее продвижение было будто бы остановлено по приказу халифа. Новый мирный договор закреплял статус-кво и обязывал Хурмузана платить дань, зато арабы оказывали ему помощь против набегов курдов.
Ко времени правления Утбы б. Газвана некоторые источники относят также набег арабов из Бахрейна на Фарс, организованный ал-Ала б. ал-Хадрами и окончившийся их разгромом. На помощь им Утба отправил из Басры отряд под командованием Абу Сабры, который нанес поражение персам, преследовавшим остатки бахрейнского отряда, и вывел их к своим.
После возвращения этого отряда в Басру Утба отправился в Мекку, «когда прошло три с половиной года после того, как Сад покинул ал-Мадаин»; после этого до конца года Басрой будто бы правил Абу Сабра, а в следующем году Умар назначил Мугиру, остававшегося на этом посту два года.
Хронология эта совершенно фантастична. Остается только констатировать, что в 637 г. в наместничество Мугиры был совершен поход на Ахваз и заключен мирный договор с выплатой большой дани.
Абу Абд Аллах аль-Мугийра Ибн Шуба родился около 600 г. Он был сыном Шубы ибн Абу Амира и принадлежал к клану бану-муаттиб племени бану такиф в Таифе. Его клан был традиционным покровителем святыни аль-Лат, одного из многих арабских божеств, которым поклонялись в доисламский период. Его дядей был Урба ибн Масуд, спутник Пророка. Аль-Мугиру изгнали из Таифа. Якобы, он убил и ограбил товарища, с которым вместе путешествовал. Он появился в Медине, принял ислам и предложил свои услуги Пророку. А тот весьма нуждался в знатном человеке из Таифа, который был тогда даже более важен, чем Мекка. Мухаммед использовал аль-Мугиру, чтобы убедить Таиф принять ислам. Мугира участвовал в попытке мусульман совершить паломничество в Мекку, которое было остановлено курайшитами в Худайбийе в апреле 628 года. Позже, когда Таиф подчинился мусульманскому правлению в 630 году, аль-Мугире было поручено уничтожить храм Лата в его родном городе. Что он и сделал. Причём с лёгкостью отыскал спрятанную сокровищницу, ибо точно знал об этом месте, потому что относился к семейству, которому принадлежала должность хранителя храма. Во время погребения Пророка, перед тем как могилу засыпали землей, он бросил туда кольцо (или, по крайней мере, так он сказал), чтобы иметь потом основания утверждать, будто он был последним, кто прикасался к Божьему посланнику. С того времени он ещё активнее продолжал бесстыдную погоню за властью, изображая, что принадлежит к ведущей аристократии ислама. Он влезал в важные государственные дела, нагло приходил в шуру (совет главных сподвижников Пророка), его выгоняли оттуда, но он преспокойно возвращался туда же в следующий раз. Мугира прекрасно понимал, каким образом можно представить ислам в выгодном свете перед первыми людьми Персии. Он знал персидский и дерзко сам себя назначил посланником в Персии. Абу Бакр держал аль-Мугиру на разных невысоких административных должностях. Большинство высоких правительственных должностей досталось курайшитам, племени, к которому принадлежали Мухаммед и Абу Бакр. В битве при Ярмуке в августе 636 года аль-Мугира потерял глаз. Наверно, в "день потерянных глаз" при столкновении с армянскими лучниками. После этого впервые он добился того положения, к которому стремился. Он приехал в Басру с первым наместником Басры - Утбой ибн Газваном, чья жена происходила из Таифа, тот неожиданно умер и аль-Мугира стал его преемником. Предание запечатлело яркий образ человека беспринципного, подверженного многим порокам. Он был высокого роста; у него отсутствовал один глаз и передние зубы; большая голова, толстые губы и рыжеватые волосы, которые он потом стал красить в черный цвет и которые торчали четырьмя твердыми «рогами». Невероятный бабник. В мусульманских традиционных источниках по-разному утверждается, что аль-Мугира женился и развелся с 300, 700 и 1000 женщинами. Не отличаясь полководческими талантами, Мугира тратил своё время на женщин, это и подвело его. В Басре, военном лагере, едва обустроенном, нравы мусульман были гораздо вольнее, чем в Медине и женщины пользовались большей свободой, сходясь по любви или ради благ (особенно с высокопоставленными лицами). Мугира был вне конкуренции. Его сосед Абу Бакра (свояк Утбы) то ли из искреннего благочестия, то ли по вражде подстерег его в момент свидания и пригласил еще трех свидетелей посмотреть, чем занимается их амир. Посмотрели. После чего Абу Бакра не поленился поехать в Медину и рассказать все халифу. Умар немедленно послал в Басру Абу Мусу аль-Ашари с приказом отправить к нему Мугиру и всех свидетелей. Отношения между Абу Бакрой и Мугирой могли быть достаточно сложными: Абу Бакра был из рабов, от матери-персиянки с дурной репутацией, Мугира - чистокровный араб-сакифит из Таифа; кроме того, Абу Бакра был приближенным предыдущего наместника, Утбы, женатого на его сестре. Мугира хотя и не был из числа старейших мусульман, но все-таки принадлежал к участникам присяги в Худайбии, весьма уважаемой категории сподвижников Пророка, он всячески позиционировал свою близость к Пророку. Есть много хадисов, где он возникал близ Пророка, как из под земли, хватал его за бороду и явно навязывал свои услуги. И вот такого человека обвинили в прелюбодеянии, которое влекло за собой побитие камнями (насмерть!). Но и скрыть такое было невозможно! Умар оказался в трудном положении. И смог выйти из него, спасая моральный облик "истинного исламиста". Ох, не зря Пророк указал в Коране, что свидетелей должно быть не менее четырёх! Иными словами, он запретил публичное распутство, найти аж четырёх свидетелей в столь интимном деле весьма трудно и наказания были чрезвычайно редки. К тому же эта история стала известна абсолютно всем в халифате, невольно призадумаешься о последствиях. И вот каков её итог. Трое свидетелей во главе с Абу Бакрой публично дали совершенно недвусмысленные показания, которые никак нельзя было истолковать в пользу обвиняемого. Последнего свидетеля, Зийада б. Убайда, брата Абу Бакры, Умар встретил словами: «Клянусь Аллахом, я вижу лицо (человека), который не опозорит сегодня человека из сподвижников Мухаммада». Молоденький безусый Зийад засмущался пред такими людьми и хорошо понял смысл слов халифа. Он начал сбиваться в показаниях, но всё же сказал то, что для любого мусульманского судьи было бы достаточным для осуждения Мугиры. Но не для Умара! Тот счел его слова доказательством невиновности Мугиры, а показания первых трех - клеветой и приказал их высечь. При этом Умар явно не сомневался в вине Мугиры: тот было схватился за меч, чтобы ударить Абу Бакру, но Умар сказал: «Прекрати, кривой, на тебе проклятие Аллаха». Защита чести сподвижника, назначенного им наместником, была важнее установления истины, и, когда Абу Бакра после порки, натягивая шаровары, сказал: «А все-таки Мугира - прелюбодей», Умар приказал выпороть его вторично. Мугира был снят с поста. Тем не менее его звезда еще не закатилась. Он отличился в Нехавенде и сразу же после этого, в 642 году Умар назначил его губернатором в Куфе, другом арабском гарнизонном городе Ирака в качестве преемника Аммара ибн Ясира. Именно в его тогдашнее наместничество состоялись победы куфийцев в Мидии и Азербайджане. Два года спустя бывший раб аль-Мугиры, которого он послал в Медину и заставил работать там ремесленником, известный как Абу Лула, убил Умара, когда тот молился в Медине. Преемник Умара, халиф Усман, оставил аль-Мугиру на посту губернатора еще в течение года (Умар, умирая, приказал год не менять наместников), пока не заменил его Саад ибн Абу Ваккасом. При Усмане Мугира отошел на второй план; он не принадлежал ни к Омейядам, которые теперь заняли все официальные посты, ни к близким товарищам Пророка, которые сформировали оппозицию. Он ушел из общественной жизни и вернулся в Таиф присоединившись к халифу Али после убийства Усмана в 656. Из своего родного города он наблюдал хаос Первой мусульманской гражданской войны между сторонниками Али и большей частью курайшитов, которые выступали против халифата Али. Когда Али и Муавия ибн Аби Суфьян, губернатор Сирии, приняли решение арбитражным путем решить дело в 657 г., Аль-Мугира, без всякого приглашению присутствовал на переговорах в Адрухе. Он не принимал никакого участия в перевороте против Усмана, но в итоге снова добился высокого положения. Говорят, что он посоветовал Али признать Муавию наместником Сирии, и, когда Али не последовал его совету, Мугира покинул его и перешел к Муавии. Во время нового хаоса, который последовал после убийства Али в 661 году, аль-Мугира, очевидно, подделал письмо Муавии, который с тех пор претендовал на халифат, в котором он, якобы, возложил на Аль-Мугиру ответственность за руководство ежегодным паломничеством хаджа в Мекку. Муавия осознавал ценность такого помощника и вскоре после завоевания Ирака снова дал Мугире его прежнюю должность в Куфе. Будучи уже стариком, он после столь беспокойного прошлого наконец-то добрался до тихой гавани, в которой и надеялся остаться. Как наместник он стремился не наносить обид ни тем, кто стоял выше, ни тем, кто стоял ниже его. К Муавии Мугира относился с тем же равнодушием, как и к колебаниям куфийских партий, да и секрета из этого не делал. Так, по крайней мере, описывает его Абу Михнаф в повествовании об аль-Мустауриде и Худжре ибн Ади, и описание, безусловно, соответствует истине. Вся его политика заключалась в том, чтобы удержаться на своем посту, и в этом он преуспел. Благодаря хитрости он сумел предупредить те случаи, когда у правителя могло возникнуть желание его сместить. Он легко справился с хариджитами при аль-Мустауриде. Но хариджиты не имели большого значения для Куфы. Подавляющее большинство куфийцев были сторонниками Али как поборника политической независимости Ирака, и в этом смысле они придерживались того же мнения, что и шииты. И они не скрывали этого, а некоторые находили достаточно смелости, чтобы на людях выступать с провокационными речами, но Мугира не реагировал. Вместо того чтобы искоренять зло в зачатке, он испытывал определенное удовлетворение оттого, что предвидел его последствия, поскольку было ясно, что он не доживет до того времени, когда мог бы испытать неприятности на собственной шкуре. Его мысль заключалась в том, чтобы спасти свою душу и переложить на преемников все последствия его политики. Куфийцы, естественно, были этим вполне довольны, впоследствии они осознали, что у них больше уже никогда не было такого же хорошего наместника. Он пробил себе дорогу ложью и до самого конца пожинал её плоды. Историки, как исламские, так и неисламские, пишут о «шокирующей морали» Аль-Мугиры. Аль-Мугира был известен в традиции как один из главных «умников» своей эпохи, который мог выбраться из самого безнадежного положения». Противопоставляя алидов и хариджитов друг другу, он обезвредил самые опасные элементы беспорядков в своей провинции. Более того, зная, когда закрывать глаза, аль-Мугира сумел избежать отчаянных мер против политически бурных группировок Ирака и смог сохранить свое правление. Аль-Мугира умер от чумы между 668 и 671 годами в возрасте 70 лет. Согласно аль-Вакиди и аль-Мадаини, аль-Мугира умер в августе или сентябре 670 года. Его сменил Зияд ибн Абих , которого он вырастил как своего преемника. Став губернатором Ирака, аль-Хаджадж ибн Юсуф назначил сыновей аль-Мугиры аль-Мутаррифа, Урбу и Хамзу своими заместителями губернатора в аль-Мадаине, Куфе и Хамадане. |
Итак, в конце марта – апреле 638 г. наместником Басры стал Абу Муса, при котором произошел резкий перелом в боевых действиях в Ахвазе. И тут большие расхождения в хронологии: то, что у Халифы б. Хаййата приходится на 17 – 21 гг. х., у ат-Табари вмещается в один 17 г. х.
Абу Мусе пришлось начинать с возвращения под власть Халифата Нахр Тиры и Маназира, завоеванных предшественниками. До конца года Хурмузан оставил Ахваз и отступил в Рамхурмуз. Ахваз был обложен огромной данью в 10400 тыс. дирхемов, в 3,6 раза большей, чем предусматривал договор 637 г. Это можно объяснить тем, что при заключении первого договора Хурмузан оставался владетелем Ахваза и уступал лишь часть налоговых поступлений соответствующего округа, а во втором случае арабы получали их целиком. Судить о тяжести этой дани трудно, поскольку мы не знаем, с какой территории она выплачивалась.
Никаких упоминаний о боях под Ахвазом и его осаде нет, как нет и упоминаний о богатой добыче и пленных. Видимо, Хурмузан почему-то не смог или не захотел оборонять этот город, и покинутые им горожане предпочли мирную сдачу по договору, хотя бы и на тяжелых условиях. Ахваз стал теперь базой для дальнейшего завоевания Хузистана.
В следующем году арабы постепенно завоевывают всю долинную часть Хузистана. После сражения у Арбука с отрядом ан-Нумана б. Мукаррина Хурмузан отошел в предгорную часть своих владений, где было легче остановить продвижение арабов. Рамхурмуз не оказал сопротивления и сдался по договору, обязавшись платить со своего округа 860 тыс. дирхемов. Этим была предрешена судьба оказавшегося в изоляции округа Суррак. По сведениям Халифы б. Хаййата, восходящим к надежным информаторам, здесь оказал сопротивление городок Сахр-тадж (Чахартадж), который не упоминается другими историками и неизвестен средневековым арабским географам, поэтому непонятно, случилось это до капитуляции по договору Даурака, административного центра Суррака, или после и не следует ли видеть в Сахртадже иное название этого центра. По договору, Суррак, как и Рамхурмуз, обязывался выплачивать ежегодно 800 тыс. дирхемов.
В это время другая часть мусульманского войска из Рамхурмуза совершила набег на север до Идаджа (Изаджа), в результате которого его правитель Тиравайх заключил с арабами мирный договор.
Все эти завоевания приписываются различным командующим. Согласно ал-Балазури, и Рамхурмуз с Идаджем, и Суррак были завоеваны Абу Марйамом, у ал-Куфи Рамхурмуз завоевывают Джарир б. Абдаллах и ан-Нуман, у ат-Табари Рамхурмуз и Идадж завоеваны ан-Нуманом, а завоевание Суррака, упоминаемое в связи с более ранними событиями, связывается с именем Джаза б. Муавии. В этих действиях участвовали небольшие отряды (по сведениям Халифы, первый отряд, подошедший к Рамхурмузу, насчитывал всего 400 человек), а основная часть войска Абу Мусы была занята осадой Тустара, для обороны которого Хурмузан собрал значительные силы. Успешной обороне способствовало расположение города на возвышенности посреди местности, пересеченной многочисленными каналами. Наиболее доступный подход к городским воротам защищал лагерь Хурмузана, окруженный рвами.
С осадой Тустара связан основной объем сведений арабских источников о завоевании Xузистана, однако ни даты начала осады, ни даты его падения в источниках не сохранилось. Нет единства мнений даже о длительности осады: говорится то о двух годах, то о полутора, то об одном годе. Некоторое представление о наибольшей вероятности какой-то из этих цифр могла бы дать очередность завоевания важнейших городов Северного Хузистана – Тустара, Суса (Шуш = древние Сузы) и Джундисабура (Гундишапура), но и в этом нет ясности: одни источники помещают завоевание Суса до осады Тустара, другие – наоборот.
Меньше ясности с завоеванием Джундисабура. Согласившись с тем, что Сус был завоеван раньше Тустара, логично думать, что расположенный между ними Джундисабур должен был сдаться после Суса.
Конкретных сведений о ходе осады Суса нет, вся информация концентрируется вокруг двух эпизодов; сдачи владетеля Суса и уничтожения могилы пророка Даниила.
Все арабские источники сходятся на том, что после длительной осады, когда в Сусе кончилось продовольствие, правитель (у одних – марзбан, у других – малик) сдал город с условием помилования оговоренного числа родных и приближенных (число называется различное, от 10 человек до 100), но забыл включить в это число себя и был казнен, как не получивший помилования. По сведениям Сайфа, это был Шахрийар, брат Хурмузана, а ал-Куфи говорит, что его звали Шапур (Сабур) сын Азермаха (не упоминая родственной связи с Хурмузаном). Фольклорный характер рассказа (сюжет повторяется у арабских историков в связи с разными городами) заставляет сомневаться в его достоверности.
Среди многих диковин, захваченных в городе, наибольшее впечатление на завоевателей произвели сокровища гробницы с мощами пророка Даниила. Народная молва также окутала захват ее туманом легенд, сущность которых сводится к тому, что Абу Муса сообщил о гробнице Умару, Умар стал расспрашивать своих приближенных о пророке и затем распорядился похоронить его останки. Абу Муса будто бы запрудил один из каналов, выкопал в его ложе могилу, похоронил в ней останки и пустил затем воду, навеки скрыв их от глаз людских. Похоже на байку.
Абу Мусе не удалось плотно обложить Тустар из-за активных действий Хурмузана. Арабские источники сообщают о 80 вылазках персов (правда, число выглядит условным обозначением «много»), а в поединках будто бы погибло 100 мусульман. Собственных сил Абу Мусы оказалось недостаточно для разгрома Хурмузана, и ему пришлось просить подкреплений. По распоряжению Умара из Хулвана прибыл. Джарир б. Абдаллах с отрядом в 1000 человек, но и его оказалось недостаточно, в ответ на вторичную просьбу из Ирака прибыл командующий иракской армией Аммар б. Йасир с большими силами. Только после этого в двухдневном сражении, в котором персы потеряли убитыми до 1000 человек и пленными (которые были казнены) – 600 человек, мусульманам удалось разгромить персов. Мусульмане ворвались в лагерь, охранявший подступы к городу, и загнали остатки персидского войска в город. Началась плотная осада, при которой падение города было лишь делом времени.
Падение Тустара ускорила измена группы горожан (Большинство источников говорит об одном человеке, но у ат-Табари упоминаются трое: тот, кто выстрелил со стены стрелой с письмом, кто провел по каналу и кто открыл ворота), один из которых провел группу мусульманских воинов (численность указывается разная: от 11 до 300 человек), они перед рассветом открыли ворота, и ворвавшееся войско в ожесточенном сражении перебило большинство оборонявшихся. Остатки вместе с Хурмузаном укрылись в цитадели. Взятый с бою город стал добычей завоевателей, вымещавших на мирных жителях озлобленность долгой осадой. Жертвой резни пало даже христианское духовенство во главе с епископом города. После раздела добычи каждому досталось по тысяче дирхемов (включая и стоимость рабов), а кавалеристам – по три тысячи.
Хурмузан ясно видел, что ждет его и его окружение, когда цитадель будет взята штурмом, надеяться на выручку извне не приходилось, тем более что запасы продовольствия были на исходе, и он вступил в переговоры. Абу Муса не рискнул гарантировать ему пощаду от своего имени и согласился только доставить его и его родственников и приближенных к халифу, чтобы тот решил его судьбу. Хурмузану пришлось довольствоваться этим ненадежным шансом на сохранение жизни. По одному свидетельству, вместе с Хурмузаном в Медину были отправлены еще 300 пленных, вероятно из его окружения, как ценнейшие трофеи в составе каравана, которым доставлялась пятая часть добычи.
Вокруг знатного пленника, едва ли не важнейшего из всех захваченных до той поры, сложилось немало легенд. Самая популярная из них рассказывает, что Хурмузан, представ перед халифом, попросил напиться, и ему принесли чашу с водой. Взяв ее, он сказал: «Боюсь, что ты убьешь меня, когда буду пить». – «Не бойся ничего, – ответил халиф, – пока не выпьешь ее». Хурмузан выплеснул воду (или уронил стеклянную чашу, и она разбилась) и сказал, что ему нужно помилование. Разгневанный халиф хотел казнить его, но присутствовавшие подтвердили, что слова гарантии сохранения жизни были произнесены. Этот рассказ имеет все детали, необходимые для легенды: когда делегация приводит Хурмузана в мечеть, где Умар спит в одиночестве, завернувшись в бурнус, и изо всех предметов власти при нем только его легендарная плеть, которым он собственноручно наказывает нарушителей шариата, изумленный Хурмузан спрашивает, где же его привратники и стража, а сопровождающие с гордостью отвечают, что у него нет ни стражи, ни привратников, ни секретарей, ни канцелярии. Легенда эта была настолько распространена, что Абу Ханифа ад-Динавари, дойдя в своем рассказе до прибытия к Умару замечает: «а [дальнейший] разкасс о нем хорошо известен».
Согласно другим источникам, Умар хотел казнить Хурмузана, но Абу Бакра отговорил его, ссылаясь на то, что казнь усилит ожесточенность сопротивления оставшихся иранских правителей, а помилование склонит их к переговорам, и Умар внял этому доводу. Хурмузан был помилован и вынужден принять ислам, но зато стал одним из советников халифа и получил жалованье в 2000 дирхемов.
Судьба тех городов, которые предпочли сдачу, была гораздо благополучнее. Так, жители Джундисабура помимо дани были обязаны отдать завоевателям лишь оружие. В некоторых случаях (а может быть, как правило?) не желавшие оставаться в городе, жители которого по договору обязывались платить позорную для благородных (азатов) подушную подать, получали несколько льготных месяцев для подготовки отъезда в незавоеванные мусульманами части Ирана.
Заключительным аккордом военных действий в Хузистане стало завоевание вотчины Хурмузана – Михраджан Казака и его родового замка около Саймары.
Успеху арабов в Хузистане способствовала разрозненность действий иранской стороны. Хурмузан за три года войны не получил поддержки от Йездигерда, который сам с большим трудом сколачивал армию, чтобы защитить Западный Иран. Сообщения ал-Куфи о трех отрядах по 15000 человек, посланных царем, явно фантастичны и никак не подтверждаются другими источниками. Кажется, единственным подкреплением были 300 тяжелых кавалеристов (асавира) во главе с Сийахом, появившихся в Хузистане во время осады Суса. Но от кого, с какой стороны они появились, сказать с уверенностью трудно.
После падения Суса или после прибытия подкреплений с Аммаром б. Йасиром отряд Сийаха перешел на сторону мусульман и даже вроде бы принял участие в осаде Тустара.
Наиболее реальной и действенной могла быть помощь со стороны Фарса, но в тот момент, когда она была особенно нужна – с началом осады Тустара, – возникла угроза самому Фарсу. Сначала арабы из Бахрейна захватили остров Абаркаван (позднее Ибн Каван, современный Кешм), а затем в 640 г. несколько тысяч человек под командованием ал-Хакама б. Абул-Аса ас-Сакафи, брата наместника Бахрейна и Омана Усмана б. Абу-л-Аса, высадились около Ришахра.
Место высадки указывает на то, что захваченный перед этим, как плацдарм, остров не Кешм, а Харак (Харк) около Тавваджа.
В конце того же года (22.ХI – 20.XII 640 г.) в трех фарсахах (15 – 20 км) от Ришахра около Сихаба произошло решающее сражение между арабами и персидским войском под командованием марзбана Фарса Шахрака.
Согласно ат-Табари, ал-Ала б. ал-Хадрами в 638 г. вопреки воле Умара переправился с войском из Бахрейна в Фарс и пошел на Истахр, но потерпел поражение и был отрезан от судов, после чего стал пробиваться по суше к Басре. Навстречу ему Утба б. Газван выслал большой отряд, который разгромил персов, возглавляемых Шахраком, и вызволил товарищей.
Сведения о ходе сражения очень неконкретны и противоречивы. Судя по рассказу, восходящему к самому ал-Хакаму, арабы применили свой обычный тактический прием: пустились в притворное бегство, а потом внезапно контратаковали. В сражении погибли Шахрак и его сын (согласно ал-Балазури, он сразил в бою убийцу отца). По ожесточенности это сражение сравнивали с битвой при Кадисии.
Часть разгромленного войска во главе с Бартайаном отошла на север к ат-Туджану (ат-Таваджану?) в округе Санбил и продержалась там около года, пока войска Мусы не освободились от осады Тустара, а основная масса отступила на восток к Шапуру (Сабуру). Ал-Хакам взял штурмом Ришахр и двинулся в сторону округа Шапур, где захватил город Таввадж. Никаких деталей его завоевания до нас не дошло, так же как нет надежных данных о времени его завоевания. Халифа и ал-Балазури относят его завоевание и заселение арабами к 640 г., но эта дата явно называется лишь потому, что завоевание произошло вслед за битвой при Сихабе. Таввадж был завоеван в начале 641 г., а после возвращения войска из кампании того года Усман взялся за основательное обустройство в этом центре.
Несколько следующих лет Усман, опираясь на Таввадж, совершал набеги на соседние районы, дойдя в 643–44 г. до сердца Фарса – Истахра, но не смог взять ни одного значительного города. Даже соседние Сабур (Шапур) и Казерун пали только в 646–647 г. Совершенно очевидно, что он располагал незначительными силами и до решительного общего перелома в войне с сасанидским Ираном, наступившего после битвы при Нихавенде и завоевания Западного Ирана, не мог добиться заметного успеха.
этот товарищ нам особенно интересен - с его подачи началась вся арабская астрономия сериал "Муавия, Хасан и Хусейн" (9-я серия). Абу Муса произносит свою знаменитую антимятежную речь: "Лучше лежать, чем сидеть...", 656 г. Абу Муса аль-Ашари родился в Забиде, регионе Йемена (год рождения неизвестен) в племени Ашар. Для знакомства с мусульманами выезжал в Эфиопию, где находились мусульмане-эмигранты. Он принял ислам в Мекке до хиджры и вернулся в свой родной Йемен, чтобы распространять веру. Вместе с Муазом ибн Джабалем знакомил йеменцев с положениями исламской религии. О нем нет никаких известий более десяти лет, пока он не последовал на завоевание Хайбара в 628 году, когда он приехал к Мухаммеду в Медину с более чем пятидесятью новообращенными из Йемена, включая его двух братьев Абу Рума и Абу Бурду. После завоевания Мекки в 629 году Абу Муса был назван в числе тех, кого Мухаммед отправил в экспедицию в Автас. Два года спустя он был назначен одним из губернаторов в Йемене, где он оставался до халифата Абу Бакра, участвовал в Ридде. Назначил Абу Мусу наместником в Басру Умар, но нет точных дат и обстоятельства не ясны. Однако Абу Муса часто упоминается в связи с ранними завоеванием мусульманами Сасанидской империи. В битве при Тустаре (642) он отличился военным командующим. Персидский полководец Ормузан вывел свои войска в укрепленный город Тостар. Халиф Умар мобилизовал силы для противостояния Хормузану и назначил Абу Муса командующим армией. Тостар было невозможно взять штурмом, и было предпринято несколько неудачных попыток прорвать стены. К счастью, персидский перебежчик открыл ворота города изнутри, открывая дорогу армии Абу Мусы. Абу Муса в Басре начал строить несколько каналов для подачи питьевой воды и для орошения. Аль-Табари сообщает, что «Утба ибн Газван построил первый канал от реки Тигр до места Басры, когда город находился в стадии планирования. После того, как город был построен, Умар назначил Абу Муса аль-Ашари первым губернатором. Аль-Ашари управлял в период 638-650. Он начал строить два важных канала, связывающих Басру с рекой Тигр. Два канала были основой для развития сельского хозяйства всего региона Басры и использовались для питьевой воды. Умар также разработал политику возделывания бесплодных земель, отдавая такие земли тем, кто взялся за их возделывание. Эта политика продолжалась в период Омейядов и привела к возделыванию больших площадей бесплодных земель путем строительства ирригационных каналов государством и отдельными лицами. Во времена халифа Усмана его сменил Абдулла ибн Амир на посту губернатора Басры. Абу Муса не выражал негодование по поводу его замены, вместо этого он хвалил этого Абдуллу ибн Аамира как достойного и адекватного преемника. По приказу халифа Умара Абу Муса аль-Ашари заменил Аммара ибн Ясира в качестве наместника Куфы, однако, через некоторое время, снова вернул его на должность наместника Басры. Абу Муса аль-Ашари сыграл важную роль в завоевании Исфахана в 23 году хиджры. В 650 году халиф Усман назначил наместником Басры Абдуллаха ибн Амира, а через 5 лет вновь назначил наместником Куфы Абу Мусу аль-Ашари. Когда Али прибыл в Куфу в 656 году в поисках поддержки против Айши Бинт Аби Бакра, было решено, что Абу Муса (тогдашний губернатор Куфы) призвал своих подданных не поддерживать Али и избегать участия в фитне. Но его совет был отклонен, и жители Куфы поддержали Али, Абу Муса был вынужден уйти, и Али выгнал его из своей провинции. После битвы при Сиффине противоборствующие стороны договорились создать третейский суд. Окружение халифа Али ибн Абу Талиба настояло на том, чтобы его представителем был Абу Муса аль-Ашари, хотя сам Али не хотел этого. На третейском суде Абу Муса объявил о том, что обе противоборствующие стороны неправы и должны подать в отставку. По словам Абу Мусы мусульмане обязаны были избрать нового халифа, как было оговорено до этого. Представитель Муавии Амр ибн аль-Ас отказался объявлять о его низложении с поста наместника Сирии, тем самым нарушив ранее достигнутую договорённость. После этого шансы на мирное решение проблемы были упущены. Абу Муса был не только воин и политик, его также хвалили за его прекрасное чтение Корана , и он связан с одной из ранних версий корана (машахеф), которая была заменена отрецензированной Усманом. Некоторые варианты версии Абу Мусы были сохранены. Он также считался одним из ведущих судей в ранней мусульманской истории. Люди говорили: «Судей в этой умме четверо: Умар, Али ибн Аби Талиб, Абу Муса и Зайд ибн Сабит». Будучи наместником Басры и Куфы, способствовал развитию наук и образования, строил объекты общественного значения и коммуникации. Конец жизни он провёл в затворничестве и уединении. Абу Муса аль-Ашари является передатчиком около 360 хадисов. После этого Абу Муса умер в Мекке, а некоторые говорят - в Куфе. Существует несколько различных дат его смерти, наиболее распространенными являются 662 и 672. |
Йездигерд, отделенный от мусульманских владений цепью гор, получил три с лишним года передышки, которые позволили ему и его сторонникам прийти в себя после жестоких поражений и попытаться поставить преграду дальнейшему продвижению арабов в глубь Ирана. К сожалению, о том, что происходило в Иране в эти три года, мы знаем только из сочинений арабских историков, интересовавшихся триумфами мусульманских армий, а не тем, что делалось в стане противника. В эти годы на всей территории Ирана, не завоеванной арабами, чеканилась монета Йездигерда III и, следовательно, власть его, сначала признанная не всеми, постепенно распространялась на весь Иран хотя бы формально.
Пока основные силы иракской армии Халифата были заняты осадой Тустара, в районе Нихавенда стали концентрироваться иранские войска, прибывавшие из разных провинций. Арабские историки перечисляют все провинции Ирана, но приводимая при этом численность войск настолько преувеличена (до 150 000 человек), что возникает сомнение в достоверности самого перечня провинций, откуда они прибыли.
О сборе иранского войска в Нихавенде узнал владетель Хулвана, Кубад, и сообщил Саду б. Абу Ваккасу. Тот оценил угрозу и стал готовить армию к походу, но в разгар сборов халифу поступил донос, что Сад неправильно ведет молитву и слишком увлекается охотой. Умар послал человека для выяснения обстоятельств, который потом вернулся в Медину вместе с Садом. Халиф не нашел в его действиях большой провинности, но оставил при себе, а наместником Куфы в этот трудный момент стал заместитель Сада Абдаллах б. Абдаллах б. Итбан.
На помощь куфийцам Умар перебросил часть войск из Басры и из других районов. Общая численность армии достигла 30000 человек. Возглавил ее не наместник, а уже известный ан-Нуман б. Мукаррин. Одновременно командующие отдельными отрядами в Ахвазе получили приказ прикрыть подходы к Нихавенду со стороны Фарса. Однако с этим, вполне понятным распоряжением не вяжутся сведения о дислокации отрядов прикрытия в районе между Мардж ал-Кала и Гуда Шаджар. Местоположение последнего неизвестно, а Мардж ал-Кала – долина у Керенда, и где бы ни находился неизвестный нам пункт, отряды прикрытия защищали бы дорогу на Хамадан со стороны Саймары, а не преграждали пути от Фарса к Нихавенду и Хамадану.
Армия ан-Нумана б. Мукаррина беспрепятственно дошла до Тазара, в 20 с лишним фарсахах от Нихавенда, т. е. примерно между Керманшахом и Махидештом. Отсюда арабское войско, осторожно продвигаясь вслед за разведкой, без столкновения с противником достигло рустака Исфизахан и остановилось у селения Кудайсиджан, в трех фарсахах (15 – 20 км) от Нихавенда. Лагерь иранского войска находился в Вайхурде, в двух фарсахах от Нихавенда.
Вызывает удивление, почему иранский командующий (его называют то Фирузан, то Марданшах) позволил арабской армии беспрепятственно пройти по горной дороге, не устроив засад или каких-нибудь заграждений. Как бы то ни было, арабы и в этот раз оказались предприимчивее и оперативнее.
О самом сражении сохранилось сравнительно много сведений, но надежной информации, которая позволила бы представить его ход, в них содержится немного. Если отбросить благочестивые наставления войску перед боем и описания поединков, то представляется следующая картина.
Арабская армия, остановившись напротив персидской, разбила лагерь, и после этого начались военные действия. Большинство источников сходится на том, что сражение длилось три дня: со среды до пятницы, но ни число, ни месяц не называются. В коротком рассказе Халифы сообщается, что в первый день персы заставили отступить правое крыло, а на следующий день – левое (а правое устояло). По сведениям ат-Табари, в пятницу арабы оттеснили персов в их лагерь, но прорваться через окружающий его ров не смогли. Затем ан-Нуман по совету своего окружения (податели мудрого совета называются разные) устраивает демонстративную атаку – небольшими силами кавалерии, которая будто бы не выдерживает обстрела и пускается в бегство. Персы не выдержали и бросились в погоню, в схватку с обеих сторон ввязалось все войско. В этом бою погибли ан-Нуман и несколько последовательно сменявших его командующих. Персы были в конце концов разгромлены, бежали, арабская конница их преследовала и перебила многих беглецов.
По рассказу ад-Динавари, персы с самого начала не принимали боя, ан-Нуман по совету Амра б. Мадикариба пустил слух (который, видимо, должен был через лазутчиков дойти до персов), что умер халиф, и сделал вид, что снимается с места, персы вышли из лагеря и в среду произошло первое столкновение с большими потерями для обеих сторон. На третий день, в пятницу, при первой же атаке пал ан-Нуман.
По ал-Куфи, ан-Нуман погиб на второй день, а все сражение длилось четыре дня. В последний день персы ворвались в арабский лагерь, но своевременная атака засадного отряда переломила ход сражения, персы побежали, арабы преследовали их два фарсаха, а затем вернулись в Нихавенд.
Этот рассказ, перемежающийся описанием множества поединков, пространными речами героев, упоминанием десятков боевых слонов, участвовавших в сражении (которых другие авторы вообще не упоминают), вызывает сомнение в его достоверности.
Итог. Во-первых, несомненно, что сражение длилось три дня и в начале его погиб ан-Нуман б. Мукаррин, во-вторых, общая длительность боевых действий под Нихавендом была значительно больше: в какой-то момент иранская армия отсиживалась в укрепленном лагере, желая протянуть время для подхода подкреплений, но неясно даже, на каком этапе это было – до первого столкновения или после. Умар высоко оценил заслуги участников нихавендской битвы: те из них, кто включился в военные действия после Кадисии, получили, как и участники сражения при Кадисии, жалованье в 2000 дирхемов в год.
Дальнейший ход событий описывается так же противоречиво, приводятся различные даты завоевания городов и областей, различные имена арабских командующих, осуществлявших эти завоевания.
Разгром иранской армии ошеломил мелкие гарнизоны соседних городов и лишил их правителей воли к сопротивлению. Правитель Нихавенда сразу же вступил в переговоры и сдал город. Жрец одного из храмов огня (хирбед) сам явился к казначею, ведавшему добычей, и выговорил себе сохранение всех поместий за то, что выдал сокровища Нахирджана (Нахиргана), одного из полководцев, участвовавших в битве при Кадисии. Весьма вероятно, что Хамадан и более мелкие города Джибала в тот момент поспешили откупиться от победителей.
Походы следующих двух лет оставили в памяти современников путаные воспоминания. По сведениям ал-Балазури, Масабадан и Динавар были завоеваны Абу Мусой ал-Ашари еще до сражения при Нихавенде, а согласно Халифе, их завоевал Хузайфа б. ал-Йаман в 643 г.; возможно, и здесь следует предполагать повторное завоевание.
Хамадан вторично был завоеван также в 22 г. х. Нуаймом б. Мукаррином. Оставшись в городе с основными силами, он выдвинул передовые отряды до рустака Дастаба, где-то в районе Саве, в трех-четырех днях пути от главного города Северного Ирана, Рейя (Рага). В Рейе после Нихавенда некоторое время находился Йездигерд со своим двором, но затем рассорился с правителем Рейя Абаном Джазавайхом* и перебрался в Исфахан. Владетель Табаристана предлагал царю убежище в своей труднодоступной области, но он отказался, а в благодарность даровал владетелю титул испехбеда.
*Абан будто бы взял личную печать царя и, составив от его имени дарственные "на все, что ему нравилось, скрепил их этой печатью"
Под Рейем собрались войска всего Северного Ирана, от Кумиса до Азербайджана, войско которого возглавлял Исфендийар, брат Рустама.
В трех фарсахах от города восьмитысячная армия Нуайма в тяжелом сражении, которое якобы не уступало нихавендскому, одержало победу. После этого правитель Рейя заключил с победителем договор, по которому обязался выплатить контрибуцию в 200000 дирхемов и платить ежегодную дань в 30 000.
Дата сражения и сдачи Рейя, имена участников этих событий с обеих сторон во всех источниках разнятся. У ат-Табари в двух версиях арабский командующий – Ну’айм б. Мукаррин, а битва происходит в 22 г. х. У ал-Балазури говорится, что через два месяца после Нихавенда Умар приказал Аммару б. Йасиру послать Урву б. Зайд ал-Хайла на Рейй; договор от Рейя заключил Фаррахан сын Зайнаби, за выплату 500000 дирхемов жители Рейя и Кумиса получали гарантию безопасности и сохранения в неприкосновенности храмов огня, харадж устанавливался такой же, как для Нихавенда (сумма которого не сообщается).
Эту же версию, но в более пространном виде дает ал-Куфи: Урва, захватив Хамадан, движется на Рейй, в трех фарсахах от города происходит сражение. Договор заключает правитель Рейя Фархандад сын Йазадмихра. У ат-Табари правителем Рейя назван Сийавуш сын Михрана, потомок Бахрама Чубина, он обидел Зайнаби, и тот провел арабов в город, что и решило исход сражения; Зайнаби заключил договор с арабами и был утвержден ими марзбаном Рейя.
Согласно Халифе, Хамадан и Рейй завоевал Хузайфа б. ал-Йаман в 22 г. х. или Мугира б. Шуба в марте 645 г.; ал-Вакиди называет 23 г. х., а по другим данным, Рейй находился в осаде в момент смерти Умара.
Этот разнобой свидетельствует о смешении сведений, относящихся к разновременным походам. По-видимому, второй поход на Рейй начался в 23 г. х. и закончился его взятием в марте 645 г.
Несколько четче сведения о завоевании Исфахана (Джейя). Ат-Табари датирует его 21 г. х., но это явно ошибочная дата, до сражения под Нихавендом или сразу после него Исхафан еще не мог быть завоеван. Ал-Балазури датирует точно те же события 23 г. х., т. е. тем же временем, когда начался поход на Рейй. Различия между ат-Табари и ал-Балазури заключаются еще в том, что у первого поход направляется из Куфы, а у второго – из Басры, но командующим в обоих случаях назван Абдаллах б. Будайл б. Варка. Сведения ал-Куфи совпадают с ал-Балазури и, как всегда, не датированы.
Абу Муса ал-Ашари со всем войском дошел до Ахваза, а оттуда выслал двухтысячный авангард под командованием Абдаллаха б. Будайла. После сражения под Исфаханом (Джейем) падуспан (вероятно, тождествен упоминаемому там же астандару – правителю южной четверти Ирана) бежал с 30 лучшими лучниками в Истахр к Йездигерду. Жители Джейя после этого сдали город, обязавшись уплатить 200000 дирхемов. Подошедший к тому времени Абу Муса направился дальше на север, к Кумму и Кашану, подчинением этих городов завершилось завоевание Западного Ирана.
Согласно ат-Табари, падуспан с 30 лучшими стрелками вышел из осажденного города, предложил Абдаллаху б. Будайлу выйти на поединок и победил его, а затем предложил ему сдать город по договору. У ал-Балазури падуспан с 30 лучниками бежит из города, Абдаллах настигает его и происходит поединок с тем же исходом. Этот рассказ имеет отчетливую фольклорную окраску. Доверие вызывает только версия ал-Куфи, согласно которой Абдаллах пустился в погоню и не догнал падуспана, а покинутые правителем исфаханцы вынуждены были сдаться.
Победа под Нихавендом открыла арабским армиям путь не только на восток, к Рейю и далее – на Хорасан, но и на север, в Азербайджан, который для этого времени следовало бы называть Адербайганом, чтобы отличить эту иранскую по населению провинцию сасанидского Ирана от позднесредневекового тюркоязычного Азербайджана. Эта провинция охватывала территорию между оз. Урмия, Араксом и Каспийским морем со столицей в Ардебиле.
Первым шагом ко вторжению в Азербайджан стало завоевание Абхара и Казвина сразу после сражения при Нихавенде.
Казвинцы пригласили на помощь горцев из Дейлема, славившихся воинственностью, но они воздержались от боя, а после победы арабов выразили желание служить на тех же условиях что и асавира Басры.
На следующий год военные действия перекинулись непосредственно на территорию Азербайджана. По сведениям ал-Балазури, Хузайфа б. ал-Йаман достиг Ардебиля и там имел сражение с марзбаном. После этого был заключен договор, по которому Азербайджан выплачивал 800000 дирхемов «веса восьми», а за это его жители получали гарантию личной безопасности и неприкосновенности храмов огня, особо оговаривалось право свободного совершения праздничных обрядов в храме Шиза. Ал-Балазури и Халифа датируют поход Хузайфы 642–43 г.
В 644 г., марзбан Азербайджана Иcфендийар пришел на помощь Рейю, и это, по всей видимости, сочтено разрывом договора. Умар приказал Утбе б. Фаркаду вторгнуться в западную часть Азербайджана из Мосула или Шахразура, а Букайру б. Абдаллаху – из Хамадана. На помощь им Нуайм должен был послать Симака б. Харашу, но тот задержал его до взятия Рейя.
Ясно, что Исфендийар при первой же неудаче реййцев поспешил покинуть их, чтобы защитить собственные владения.
Под Джармизаном (местоположение неизвестно) произошло сражение между Исфендийаром и Букайром; Исфендийар потерпел поражение и был взят в плен, его воины рассеялись по горным крепостям и продолжали войну. В это время с запада появился Утба. Брат Исфендийара, Бахрам, пытался преградить ему путь в глубь страны, но тоже потерпел поражение. Убедившись, что дело проиграно, Исфендийар согласился подписать договор.
Текст его, приводимый ат-Табари, не содержит каких-то специфических положений, и поэтому его трудно сравнить с договором Хузайфы, чтобы убедиться, что это не один и тот же договор. Дата договора, приводимая в тексте, – 18 г. х. совершенно невероятна, если только она не является результатом искажения числительного «двадцать», ибо в 28 г. х. Абдал б. Шубайл возобновлял договор с Азербайджаном (на условиях договора Хузайфы).
В самом начале рассказа об арабах, Аравии, исламе и халифате я объяснил причину особого интереса к ним - огромный вклад арабских учёных в астрономию. Они не только сумели сохранить знания греков, индийцев и персов, но и двинуть астрономию вперёд в совершенно тёмные годы Европы. И через 5-6-7 веков европейцы переводили с арабского астрономические тексты. О том, насколько европейцы отстали от мусульманской науки (которая тогда уже приходила в упадок), свидетельствуют слова, полученные просто при ошибке при переводе и переписывании. Например, слово "зенит". Оно произошло от неточного прочтения арабского выражения сэмт ар-ра’с, означающего «направление на голову» или «путь над головой». Его перевели на латынь и сократили до сэмт («направление») — semt. Но букву m переписали как n i. Некому было поправить очевидную опечатку, европейские учёные с благоговением заучивали незнакомые слова, а потом все попытки исправления оказались напрасными - слово вошло в науку как "сенит", "зенит". А что - хорошее слово, на русском куда удачнее, чем правильное:
Стукнул по карману — не звенит.
Стукнул по другому — не слыхать.
В тихий свой, таинственный зенит
Полетели мысли отдыхать.
Да, так вот - 639 год - начало арабской астрономии. Халифат превращался в империю, миллионы людей, тысячи километров путей, а у государства даже календаря не было. Особенно плохо пришлось историкам, которые запутали всю хронологию. Серпик новорождённой луны (неомения) знаменовал и начало месяца, (некоторые были и священные). Очень надо было разглядеть. В зависимости от широты места наблюдения и расположения Луны на своей орбите меняется промежуток времени между новолунием и неоменией, серпик появлялся не в один и тот же день, порой его не было видно из-за туч, которых в новых краях было намного больше, чем в Аравии, происходила путаница, а порой и прямое святотатство. И халиф Умар приказал собрать учёных и навести порядок. И в год голода и чумы работа началась.
Перед будущими астрономами было поставлено две задачи:
1. Календарь и астрономические таблицы (где и когда появляется серп луны), когда начинать молитву, чтоб не вразнобой, всё это должно быть согласовано для всех завоёванных (и даже только посещаемых) земель.
У всех народов, живущих охотой и у кочевников-скотоводов, календари были лунные. Ночью охотились, а арабы предпочитали кочевать ночью, в прохладе. Доказано, что лунные календари были ещё во времена неолита. Но земледелие заставило целые народы считаться с сезонами и они почти повсеместно перешли на солнечные и лунно-солнечные календари.
Сутки, согласно мусульманскому календарю, начинаются в момент захода солнца, а не в полночь, как в григорианском календаре. Началом месяца считается неомения, то есть тот день, когда серп Луны (хилал) можно видеть в вечерние сумерки впервые после новолуния. Это очень удобно - месяц и новый день начинаются почти одновременно.
Но
 Из средневековой рукописи. Пророк запрещает нуси |
Действительную видимость полумесяца предсказать сложно. Это зависит от таких факторов, как погода, оптические свойства атмосферы и географическое положение наблюдателя. Поэтому сложно заранее предсказать, когда начнётся новый месяц. Кроме того, продолжительность синодического месяца может быть более чем на шесть часов короче или длиннее его среднего значения, поэтому неомения может наступить как днём раньше, так и днём позже относительно средней ожидаемой даты начала видимости Луны.
Наблюдение лунного серпа должны засвидетельствовать как минимум два заслуживающих доверия мусульманина. Однако в большинстве исламских стран пользуются астрономическими правилами, которые позволяют рассчитать наступление неомении заранее. Вот этим-то и должны были заняться астрономы.
Определение наиболее вероятного дня, когда мог быть замечен хилал, было мотивом для мусульманского интереса к астрономии, которые ставили ислам на передний край этой науки на протяжении многих веков.
Год в исламском календаре состоит из 12 месяцев и содержит 354 или 355 дней. Необходимость введения високосных лет объясняется тем, что длительность 12 синодических месяцев не равна в точности 354 дням. «Арабский цикл» состоит из 30 лет: 19 обычных по 354 дня и 11 високосных по 355 дней. «Турецкий цикл» состоит из 8 лет. 3 високосных дня. Дополнительный день добавляется к последнему месяцу.
Так как продолжительность года исламского календаря на 10 или 11 дней меньше солнечного года, его месяцы быстро смещаются относительно сезонов. Так что по названию месяца нельзя сказать, лето это или зима.
И не менее важно - только в 639 году было определено начало летоисчисления - хиджра Пророка. Когда он покинул святую, но негостеприимную Мекку и отправился в Медину. До этого года называли по событиям в жизни Пророка, первые 10 лет до хиджры:
Год разрешения.
Год порядка боевых действий.
Год испытания.
Год поздравления с браком.
Год землетрясения.
Год запроса.
Год победы.
Год равенства.
Год освобождения.
Год прощания.
Существует немало версий о том, как исламское летоисчисление было установлено. Наиболее авторитетная: имам Абу Нуайм, свидетельствует, что Умару написал Абу Муса аль-Ашари, наместник халифа в Басре, что Умар присылает им послания, у которых нет числа. И инструкции халифа противоречивы. Он бы и рад выполнить ту, которая последняя, но как её узнать, если нет даты? Умар собрал людей, и от них прозвучало предложение установить отсчет календаря с момента послания Пророка Мухаммеда, Али ибн Абу Талиб высказал предложение, что отсчет календаря следует начинать с момента переселения Пророка, Умар ибн аль-Хаттаб прислушался к совету Али.
Выслушав все предложения, Умар сказал, что переселение было тем, что разделило «истину и ложь», поэтому с переселения и нужно начинать отсчет времени в календаре. Этот разговор состоялся в семнадцатом году от хиджры. Большинство людей согласилось с его словами, но от некоторых прозвучало предложение начинать календарь с Рамадана. И тогда Усман ибн Аффан (будущий халиф) указал во время этого собрания на мухаррам как на первый для отсчета календаря месяц, поскольку в это время паломники возвращаются из хаджа.
Мусульмане поступили достаточно мудро, связать начало летоисчисления с рождением Пророка было заманчиво, но его просто никто не знал (включая самого Пророка). Поэтому мусульмане не сели в ту же лужу, что и христиане, когда выяснилось, что Христос родился в 7-4 году до рождения Христа. А день смерти - день траура, совсем нехорошо. А других точных датировок просто нет! Собственно и хиджра растянулась на недели и точной даты не имеет. Поэтому день начала летоисчисления был назначен волевым решением халифа. Так и постановили - летоисчисление начать с 1-го дня месяца мухаррам. Хотя точно известно, что Пророк эмигрировал в месяц сафар. По григорианскому календарю точка отсчёта - 16 июля 622 года.
Даже сами мусульманские учёные, сделав расчёты, ещё в Средние века, установили, что вообще-то месяц начался 15 июля 622 года. Но календарь остался. Как водится - на то была воля аллаха.
Заодно интересно продегустировать и названия исламских месяцев. На русском названия месяцев пришли от римлян и совершенно не несут смысловой нагрузки:
- Что же за всем этим будет?
- А будет январь,
- Будет январь, вы считаете?
- Да, я считаю.
 Современные исламские жрецы устанавливают начало месяца. Дело в том, что ряд исламских теологов отрицают применение астрономических расчётов - Пророк глазом велел определять начало месяца! Особенно важно для определения двух месяцев - Рамадан и Шавала. И наиболее грандиозные битвы теологов происходят как раз сейчас, в XXI веке! |
Стоп! Но это же типично сезонный календарь, совершенно не согласующийся с лунным календарём!
Да. Арабы, несмотря на то, что кочевники, тоже сменили первобытный лунный календарь на солнечный. Лет за 200 до рождения пророка Мухаммада арабы перешли на лунно-солнечный календарь, который они заимствовали у соседних народов. В этом календаре было 12 или 13 лунных месяцев (13-й месяц вставлялся 7 раз в каждые 19 лет). Это метонов цикл (по имени древнегреческого астронома Метона Афинского). Но в 632 году, перед самой смертью, Пророк зачитал очередное послание аллаха и запретил вставку 13-го месяца. 354 суток в году. За каким шайтаном? Нашлись и "понявшие" причину. Имам Джафар ас-Садик обосновал так: «Аллах сотворил год продолжительностью в 360 дней и исключил из него 6 дней, в которые он создал небо и землю, так что этих дней нет в счете».
Есть и иное объяснение: вставка 13-го месяца (нуси) не была регламентирована, разные племена вставляли её как им удобно и тогда получалось, что у одних "запретный" месяц начался, а у других ещё нет и можно воевать.
Но главной целью введения лунного календаря было стремление отдалить арабов от других народов и в то же время объединить всех «правоверных» мусульман для «священной» борьбы с иноверцами. При сезонности года праздники арабов слишком часто совпадали с праздниками иных религий, особенно еврейскими (когда-то один народ был!). Как говорил Умар: «Отдаляйтесь от врагов Аллаха - иудеев и христиан во время их праздников, когда они собрались для этого»
Ибн аль-Кайим сказал: «Поздравление неверных с их праздниками запрещено по единогласному мнению учёных». Ему же принадлежат слова: «Это даже грешнее и больше гневит Аллаха, чем поздравление пьяницы с распитием спиртного, поздравление убийцы с убийством и прелюбодея с совершением прелюбодеяния»
К слову сказать, лунный календарь намного точнее григорианского и ошибка в сутки накапливается там за 2500 лет.
Забавно утверждение недостойных потомков великих астрономов, которые видят достоинства лунного календаря в том, что солнце в полярных районах не всходит или не заходит месяцами, а луна, дескать, работает регулярно. Ах, шайтан! - луна тоже исчезает, хотя и не на полгода, а всего на месяц, а потом месяц не заходит. Причём в совершенно разных фазах.
И вот через несколько столетий в ряде стран (Иране, Афганистане, Пакистане, Турции и в некоторых других) мусульмане опять перешли на лунно-солнечный сезонный календарь. Т.н. "солнечную хиджру". Создателем был известный всем (но по иным заслугам) Омар Хайям. Там за начало года принимается дата весеннего равноденствия - 20 или 21 марта. Этот календарь точно равен нашему, но летоисчисление ведётся с той же хиджры, отчего и в годах накопилась большая разница.
Но - сейчас огромен исламский мир. Западные мусульманские страны могут при благоприятных условиях наблюдать хилал на один день раньше, чем восточные мусульманские страны.
Ряд мусульманских стран пытаются преодолеть некоторые из этих трудностей, применяя различные астрономические правила для определения начала месяцев. Таким образом, Малайзия, Индонезия и некоторые другие страны начинают каждый месяц на закате в первый день, когда Луна садится после Солнца (Луна после заката). В Египте месяц начинается с заходом солнца в первый день, когда Луна садится как минимум через пять минут после Солнца. Короче, неразбериха та ещё. Про коллизии исламского календаря можно рассказывать бесконечно! Например, с 1 октября 2016 года в качестве меры по сокращению расходов Саудовская Аравия больше не использует исламский календарь для выплаты ежемесячной заработной платы государственных служащих, а использует григорианский календарь. И в то же время имеет астрономический комитет по наблюдению за хилалом.
А Муаммар Каддафи установил, что летоисчисление надо вести со дня смерти Пророка и так запутал календарь, что ливийцы вообще перестали понимать, какой у них год.
 Молитвенный коврик с компасом |
Задача определения киблы была в своё время одной из важных задач, поставленных мусульманской религией перед наукой. Поскольку речь шла об обязательном ритуале пятикратных ежедневных молитв, жизненную необходимость приобрело умение определять нужное направление в любом географическом пункте. Часто, например, для путешественников, оказавшихся в пустынной местности без каких-либо наземных ориентиров, это представляло большие трудности. Более точное определение киблы стало одной из основных причин развития географии, математики, астрономии и других наук в исламском мире.
Географические координаты Каабы в сочетании с методами сферической геометрии позволяют определить точную киблу для любой точки на поверхности Земли. Задачей определения киблы занимались такие выдающиеся математики, как аль-Баттани, аль-Махани, Абу-ль-Вафа, аль-Бируни, аль-Чагмини, ан-Найризи, ибн Юнус, Кушьяр ибн Лаббан, аль-Хазини, аль-Ходжанди, аль-Каши, Кази-заде ар-Руми, Мирам Челеби и др.
Определение направления Киблы было центральной проблемой и постоянным генератором научной среды во время исламского Золотого Века, которая требовала как математики, так и наблюдения.
Строительство мечетей производится в соответствии с киблой, при этом в ближайшей к Мекке стороне сооружается специальная ниша (михраб), в которой имам совершает коллективную молитву. Расположение ковров и полос в мечетях также помогают правильно ориентироваться внутри мечети, если первоначальная ориентировка мечети была неверной. В гостиницах арабских стран можно увидеть таблички со стрелками в направлении Мекки.
В средневековье мусульмане, путешествующие за границей, использовали астролябию, чтобы найти Киблу.
Да ладно бы только молитвы! Есть ещё много поводов знать направление на Мекку всегда и везде!
Умершего мусульманина кладут в могилу на правый бок лицом к Мекке
Животных режут, положив на левый бок и повернув головой в сторону Мекки
Спать рекомендуется, повернувшись лицом к Мекке, на правом боку
Нежелательно отправлять естественные нужды лицом и спиной к кибле.
«Посланник Аллаха сказал: „Если кто-нибудь из вас станет справлять большую нужду (на открытом пространстве), пусть не обращается к кибле лицом и не поворачивается к ней спиной. Поворачивайтесь (лицом) к востоку или к западу“» Так что и унитазы надо монтировать с исламским компасом! И исламские компасы, конечно, есть.
Йеменский Султан аль-Малик аль-Ашраф описал использование компаса в качестве индикатора Киблы в XIII веке. В трактате об астролябиях и солнечных часах аль-Ашраф включает несколько параграфов о конструкции чаши для компаса. Затем он использует компас, чтобы определить северную точку, меридиан (хан ниф ан-нахар) и киблу. Это первое упоминание о компасе в средневековом исламском научном тексте и его самое раннее известное использование в качестве индикатора Киблы, хотя аль-Ашраф не утверждал, что первым использовал его для этой цели.
Проблема вышла на новый виток, в прямом смысле на новую орбиту, в 2006 году, когда в космос отправился мусульманский космонавт из Малайзии. И до него летали мусульмане - саудовский принц и сирийский генерал, ныне сражающийся с сирийским президентом. Но как-то они справлялись с проблемой киблы. А в Малайзии проблему решали на самом высоком уровне. Чтоб раз и навсегда. И установили приоритет направлений:
1. Кааба
2. Мекка
3. Планета Земля
4. куда угодно
Этим молитвы сертифицировались навечно и для любых состояний и положений, они теперь действительны даже в иных вселенных! И ведь на полном серьёзе главным аргументом виднейших теологов был такой хадис:
один из сподвижников Пророка вспоминает, как он в пустыне при густой облачности затеял спор с другом - в какую сторону молиться? В результате молились они в разные стороны, но прочертили на песке направление молитв. Утром появилось солнце и с огорчением они констатировали, что ошиблись они оба и намного. С покаянием они отправились к Пророку, который обретался тут же. Выслушав их, он сказал: "Этого достаточно!" и даже не заставил молитву повторить (а нередко заставлял).
 Схема Аль-Ашрафа о компасе и Кибле. Йемен, 1293 г. |
назад к файлу 038