640 г. - вторжение в Египет. История Халифата. 639-643 гг.
Египет в середине VII в.
 кадр из фильма Его полное имя: Абу Абдуллах Амр ибн аль-Ас ибн Ваиль ибн Хашим ибн Саид ибн Сахм аль-Кураши. Родился около 573 или в 583 году в Мекке. Амр был одним из влиятельных курайшитских лидеров Мекки и долгое время он действовал против мусульман. Именно он был послан в Эфиопию, чтобы добиться пленения и выдачи эмигрировавших в эту страну мухаджиров. После переселения мусульман из Мекки в Медину он сражался против них в битвах при Бадре, Ухуде и битве у рва. После подписания в 629 году Худайбийского мирного договора Амр ибн аль-Ас принял ислам. Затем возглавил войско мусульман в походе против племён Джузам, Лахм, Кудаа, Амила и Узра. После завоевания Мекки пророк Мухаммед послал Амра ибн аль-Аса для разрушения идола Сува. После этого Амр поехал в Оман для передачи письма пророка Мухаммеда правителю этой области, и оставался там вплоть до смерти Пророка в 632 году. В период правления халифа Абу Бакра Амр успешно воевал с вероотступниками, а затем пошёл на войну с Византией. Он участвовал в завоевании Сирии и Палестины и стал инициатором военного похода на Египет. Он попросил об этом халифа Умара и халиф, после некоторого колебания, дал разрешение на этот поход. Амр вместе с войсками под командованием аз-Зубайра ибн Аввама сумел сломить сопротивление византийского наместника Египта и в скором времени Египет оказался под контролем армии халифата. Умар назначил Амра наместником Египта, но из-за жалоб на нарушения в налоговой сфере халиф Усман сместил его с этой должности. После этого Амр ибн аль-Ас временно отдалился от политики и вернулся в неё с приходом к власти халифа Али. В период правления халифа Али Амр поддержал правителя Сирии Муавию и стал командовать его армией. Когда халиф Али послал своего представителя в Сирию, Муавия и Амр отказались присягнуть новому халифу, обвинив его в укрывательстве убийц халифа Усмана. Халиф Али попытался сломить сопротивление сирийцев и выступил против них. Армия халифа сумела добиться успеха в битве при Сиффине и тогда Амр ибн аль-Ас, оказавшись в безвыходном положении, приказал своим солдатам прикрепить на кончики копий свитки Корана и призвал к Божьему суду. Халиф Али под давлением своего окружения вынужден был решить конфликт на третейском суде. Представитель халифа Али - Абу Муса аль-Ашари объявил о низложении как Али, так и Муавии, однако Амр ибн аль-Ас неожиданно отказался объявлять о низложении Муавии. Третейский суд не привел ни к каким результатам и гражданская война в Халифате продолжилась. После битвы при Сиффине положение Али резко осложнилось, так как его покинули некоторые бывшие сторонники, вынудившие его пойти на перемирие в Сиффине. Их стали называть «хариджитами». Действия Амра ибн аль-Аса позволили армии сирийцев окрепнуть и перейти в наступление. В 658 году войска под командованием Амра вошли в Египет и установили над ним контроль. Наместник Египта Мухаммед ибн Абу Бакр, который был сыном первого Праведного халифа Абу Бакра, был убит. В 661 году хариджиты отправили к Али, Муавии и Амру убийц, в результате чего Али был убит, Муавия получил легкое ранение в ногу, а вместо Амра был убит его приближенный Хариджа ибн Хузафа. Став халифом после убийства Али, Муавия назначил Амра ибн аль-Аса наместником Египта. В 664 году Амр ибн аль-Ас тяжело заболел и умер. Сообщается, что перед смертью он раскаялся в своих грехах и сожалел о том, что несправедливо обошёлся с халифом Али. Ему было за 80 лет. В Каире, на том месте, где стояла палатка командующего завоевательной армии Амра ибн аль-Аса, в 662 году была воздвигнута мечеть Амра ибн аль-Аса, которая действует по сей день. |
(продолжение) 
Меж тем в Сирии умер главный созидатель арабских побед - Халид ибн ВалидХалид провёл 43 битвы. И не потерпел ни одного поражения. Судя по всему, халифат полностью обязан Халиду своим существованием. Судьба нового государства не раз висела на волоске и лишь неизменные победы этого полководца, которого считают величайшим, наряду с Александром и Наполеоном, спасала ислам от вырождения в заурядную секту. Особенно исторически значимы битва при Йамамме, начало завоевания Ирака, знаменитый переход через Сирийскую пустыню, завоевание Сирии со взятием Дамаска, битвы при Анджнайне, ал-Валадже и Ярмуке. Командовал элитными частями - кавалерией (основное войско у арабов в первые годы ислама было пешим). Его армии всегда отличались мобильностью и неустрашимостью. После отстранения от должности Халид прожил менее 4 лет. Умар ввел институт денежных пособий всем мусульманам, причем размер пособия зависел от их статуса в исламе и участия в войнах. Все, кто принял веру в период между Худайбийским мирным договором и отступничеством, получали ежегодное пособие 3000 дирхамов и Халид относился именно к этой категории. Это было немало, но экономить он не умел, семья была большая и деньги кончились быстро. Он перевез семью в Эмессу, где приобрел дом. В 642 г. Халид заболел. Неизвестно, что это была за болезнь, но она была длительной и подорвала его силы. Больше всего его расстраивало то, что ему не удалось умереть в бою смертью шахида. Есть рассказ, как он показывал другу своё тело, испещрённое шрамами - "найдёшь ли участок с ладонь, не покрытый шрамами?" Не было такого участка. Его успокаивали: "назвав тебя Мечом аллаха, Посланник аллаха предопределил, что тебе не суждено умереть в бою. Если бы тебя убил кто-то из неверных, это означало бы, что Меч Аллаха оказался сломанным врагом Аллаха, а этого не могло произойти". И тем не менее, умирая, якобы, Халид ибн Валид говорил всё о том же: «Я умираю, как умирает верблюд. Я умираю в постели, постыдной смертью. Глаза трусов не закрываются во сне». Личная слава была ему дороже религиозных толкований. Умер в 643, в возрасте примерно 51 года в Хомсе (Эмессе), Сирия. Над местом его захоронения была построена большая величественная мечеть, носящая его имя - Абу Сулейман. Во время эпидемии он лишился 40 сыновей, а всего примерно 70 родственников. Умерли и его ближайшие друзья. Известны лишь три сына Халида, переживших отца. Сколько у Халида было дочерей, неизвестно, последним его потомком мужского пола был внук, Халид ибн Абд ар-Рахман ибн Халид. Халид был женат на Асме, дочери Анаса ибн Мудрика, видного вождя и поэта племени Хатам. Их сын Абд аль-Рахман стал авторитетным полководцем в арабо-византийских войнах и близким помощником Муавии ибн Аби Суфьяна, губернатора Сирии, а затем основателя и первого халифа Омейядского халифата. Был заместителем губернатора района Хомс - Киннасрин - Джазира. Другой сын Халида, Мухаджир, был сторонником халифа Али и погиб, сражаясь с армией Муавии в битве при Сиффине в 657 году во время Первой гражданской войны в мусульманстве. После смерти Абд аль-Рахмана в 666 году, предположительно, в результате отравления по приказу Муавии, сын Мухаджира Халид попытался отомстить за убийство своего дяди и был арестован, но освобожден Муавией. Он был главным командующим арабских сил в кампаниях против византийцев в 668/69. В историческом плане члены семьи Халида больше не играют существенной роли. Мужские потомки Халида ибн Валида закончились к краху Омейядского халифата в 750 году. В результате имущество его семьи, включая его дом и несколько других домов в Медине, было унаследовано Айюбом ибн Саламой, правнуком брата Халида аль-Валида ибн аль-Валида, и осталось во владении Айюба, потомки которого прослеживаются по крайней мере до конца IX века. Женская линия происхождения, возможно, сохранилась и была востребована суфийским религиозным лидером Сираджем аль-Дином Мухаммедом ибн Али аль-Махзуми из Хомса (XV век). Есть масса фабрикаций "родственников и потомков" Халида. В честь Халида названо много улиц и объектов в арабских городах, в Сирии - однозначно национальный герой. В то же время иранские шииты, помогающие Сирии, считают Валида преступником, отправившимся прямо в ад. |
Декабрь 639 года. Чума уничтожила половину исламской армии, сил едва хватало, чтобы вести вялую осаду Кесарии и еще нескольких городков, еще остававшихся в руках византийцев на побережье Средиземного моря.
А неугомонный Амр с крохотной армией отправляется на завоевание Египта. Сведения о походе разноречивы.
Согласно одним, Амр отправился тайно на свой страх и риск, согласно другим, он обо всем договорился с халифом, когда тот был в Джабии, наконец, инициатором похода оказывается сам халиф. Все сходятся только в одном: Умар опасался за судьбу отряда и послал письмо, в котором приказывал Амру вернуться, если он еще не успел вступить в Египет.
Отряд в три с половиной тысячи человек должен был пропасть в перенаселённом Египте, как иголка в стоге сена. К тому же теперь, после поражений, падения Иерусалима, Дамаска и Антиохии, трудно было бы не считаться с опасностью арабского вторжения в Египет. Но византийцы и на этот раз оказались поразительно беспечными.
Возможно, Амр уже бывал в Египте, знал его дороги, возможно, это мифы, но в какой-то мере на решение Амра могли повлиять сведения, полученные во время набегов на крепости и монастыри Синайского полуострова, о чем арабские авторы ничего не говорят (но они были).
Однако это была безумная идея. Вероятно, Амр после смерти Абу Убайды, Муаза б. Джабалы и Йазида б. Абу Суфьяна рассчитывал на назначение его амиром всей Палестины. Но это назначение получил Муавия б. Абу Суфьян. Факт, что под командованием Амра оказалась незначительная часть палестинской армии, говорит за его второстепенное положение в Палестине.
Амр оказался не у дел, был обижен своим положением и решился на рискованный шаг. Тогда можно поверить сообщениям о том, что Амр уходил тайно, не раскрывая никому своих намерений: «Он приказал своим людям уходить, как уходит племя с одной стоянки на другую, ближнюю. Затем ночью он увел их». Праздник жертвоприношения, 12 декабря 639 г., Амр встретил в ал-Арише, городке, который относился к Египту. Накануне, в ар-Рафахе, он будто бы получил письмо от Умара и, догадываясь о содержании, приказал армии ускорить темп, а посланнику заявил, что вскроет письмо, когда армия остановится на ночлег в конце дня. Армия остановилась на ночь уже на египетской территории в Шаджрейтине, маленькой долине недалеко от города Ринокоруре, который у арабов получил название Аль-Ариш.
Затем Амр прочитал письмо халифа Умара и держал совет со своими спутниками относительно дальнейшего хода действий. Единодушная точка зрения заключалась в том, что, поскольку они получили письмо уже на египетской земле, то они формально могли продолжить поход.
Это, конечно, легенда. Умар мог узнать об уходе Амра и послать тому письмо, но на это бы ушло минимум полмесяца. Амр шёл до Египта 3 дня.
Каковы были силы византийцев в Египте? Хлебородный Египет, житница империи, не имел со времен Юстиниана общего военного управления. В это время он был разделен на 9 провинций, правители которых имели своей главной обязанностью сбор податей с населения. По отдельным городам стояли гарнизоны, вряд ли превышающего числом 300, которые пополнялись из местного населения. По современным исчислениям вся военная сила Египта в то время не превышала 23 тыс. человек. На огромной территории. Она едва могла сдерживать ненависть коптов.
Дорога в Египет оказалась без малейшей охраны, и Амр через несколько дней беспрепятственно достиг первого настоящего египетского города, Ринокорура, который достался арабам без боя 12 декабря 639 года.
А за ним была ал-Фарама (Пелузия), тысячелетний форпост на окраине пустыни, которого не миновала ни одна армия, вторгающаяся из Азии. Город сильно пострадал при осаде персами в 616 г., но, видимо, уже восстановлен и обойти его было нельзя, а в отряде Амра явно не имелось осадной техники. Ему пришлось терпеливо ожидать, когда через месяц или два при очередной вылазке гарнизона удалось на плечах отступающих ворваться в одни из ворот и захватить город. Это был большой успех. Покидая ал-Фарама, Амр приказал разрушить городскую стену, чтобы лишить византийцев возможности, захватив город, укрепиться в нем и отрезать все связи с Халифатом. Оставить хотя бы 2 - 3 сотни воинов для охраны крепости Амр не мог: мало было людей.
Египтом правил (по арабской версии) некий ал-Мукаукис, тот самый, который прислал двух девушек Пророку, одну из которых он взял в жёны. А по византийской версии там главным был мелькитский патриарх Кир, назначенным в Египет осенью 631 г. (и он не мог присылать жён Пророку в 629 году).
Монофизиты-копты считали его исчадием ада (таким он предстает в сочинениях монофизитских авторов). Сразу же после прибытия в Египет Кир принялся рьяно насаждать монофелитскую догму, которая должна были примирить сторонников учения о двух естествах в едином теле сына божьего с догматом монофизитов о едином естестве. Этого гибрида не приняли ни мелькиты, ни монофизиты. Для первых она представлялась такой же ересью, как и монофизитство, вторые же считали, что их просто хотят обратить в другую веру. Коптский патриарх Вениамин разослал по стране пасторское послание, призывая стоять за истинную веру, покинул свою резиденцию в Александрии и укрылся в дальних монастырях Верхнего Египта.
Посланцы Кира в сопровождении солдат врывались в коптские монастыри и требовали подписывать акты о принятии официального догмата. Упорствовавших подвергали пыткам. Копты бежали в горы и пустыни, а иные, принимая внешне официальную догму, сохраняли свои убеждения и продолжали тайно молиться по своему обряду. Знаменосец сопротивления, патриарх Вениамин, успешно ускользал от преследования, укрываясь то в одном, то в другом отдаленном монастыре Верхнего Египта.
К концу тридцатых годов официальное учение внешне восторжествовало, но конфликт был лишь пригашен и в любой момент мог вырваться наружу. Политика Кира привела к тому, что в Египте противостояние между основной массой жителей и византийскими властями было ещё больше, чем в Сирии и Палестине. Кроме религиозных конфликтов существовали серьезные противоречия между «зелеными», которые в Египте представляли партию местных землевладельцев и торгово-ремесленного населения, и «синими», составлявшими партию константинопольской ориентации. Существовали города и даже целые районы, придерживавшиеся «синей» или «зеленой» ориентации. А еще сохранялись значительные очаги гностицизма, также преследуемого официальной церковью и отвергаемыми коптами-монофизитами.
Большая страна, с населением в несколько миллионов. Но неоднородная по составу, с народом, который не умел и не любил воевать, хозяева-византийцы были в роли оккупантов. А Византия была далеко, ослабевшая от чумы и потери половины территории.
Никаких сведений о силах, которыми располагал Феодор, командующий византийской армией, не имеется. Видимо, значительная часть их была рассеяна по всей стране в виде гарнизонов, а полевая армия была сравнительно невелика. Арабские источники, склонные преувеличивать силы противника для вящей славы мусульманского оружия, не смогли даже этого. Была ещё городская милиция. Но она была ненадежна.
Амр двинулся от Пелузия традиционным путём завоевателей — вдоль восточного края дельты Нила к её началу через холмистую местность Вади Тумилат и подступил к городу Бильбаису (Билбейсу).
Билбейс, комендантом которого, как сообщают некоторые авторы, был Аретон, бывший комендант Иерусалима, бежавший после его сдачи в Египет, был хорошо укреплён. Он решил разгромить арабов ночным нападением на их лагерь, но потерпел поражение - арабы ночью были непобедимы. Арабы месяц осаждали город и, наконец, взяли его штурмом. Византийцы потеряли 1000 человек убитыми и 3000 пленными. Цифры эти, несомненно, сильно завышены. Понесли потери и арабы, но их компенсировали бедуины, кочевавшие между Дельтой и Синаем, присоединившиеся к Амру. Учитывая длительность осады ал-Фарама, время на переходы, падение Билбейса должно прийтись на конец февраля - конец марта 640 г.
Далее Амр оказался у крепости Умм Дунайн (Тендуниас) (где-то в районе современного Булака в Каире) и города Бабалйун, (Бабилон, Вавилон) остатки которого можно и сейчас видеть в южной части Каира. С этого момента порядок событий совершенно неизвестен. Трудно дать достоверную последовательность событий.
Якобы, на подходе к Бабалйуну, между ним и Айн Шамсом, Амр натолкнулся на хорошо укрепленный лагерь византийцев, не решился напасть на него и послал к халифу просьбу о помощи. До прибытия подкреплений из Сирии потребовалось бы не меньше месяца. Все это время Амр маневрировал, чтобы скрыть малочисленность своего войска.
Есть мнение, что он вообще совершил невозможное - переправился с поредевшей армией через Нил и совершил набег на Файюм и ал-Бахнаса.
Кое-что о войне писали и христиане. Иоанн Ниуский сообщил о гибели в бою Иоанна, командующего милицией. Возможно, что это - Иоанн Барка, упоминаемый в «Бревиарии» Никифора, который был назначен императором стратигом Египта и погиб в бою с арабами. Сменивший его Марин также потерпел поражение и едва спасся. Иоанн Никиуский не знает Марина, у него в качестве главнокомандующего выступает Феодор. Главнокомандующий египетскими войсками Феодор узнает о гибели от посланцев префекта Аркадии (Файюм с прилегающей частью долины Нила) Феодосия, который вместе с префектом Александрии, Анастасием, стоял лагерем в 12 милях от Никиу (между ним и Тарнутом). Узкое ущелье, соединяющее Файюм с долиной Нила, охранял византийский отряд под командованием другого Иоанна. Мусульмане обошли Файюм с запада, захватив много скота, и напали на ал-Бахнаса. Арабы убили командующего (Иоанна Барку?) и стали хозяевами города, убивая и грабя жителей, а затем напали на Иоанна (охранявшего дорогу на Файюм?), который с кавалеристами и ополченцами спрятался в зарослях у Нила, но местные жители выдали их, и мусульмане убили Иоанна и 50 сопровождавших его всадников.
Узнав об этом, Анастасий и Феодосий передвинулись из Никиу в Бабалйун, а против арабов направили тучного и несведущего в военном деле Леонтия. Тот, увидев, что Феодор сражается с арабами, ушедшими в Файюм, предпочел не рисковать и удалился с половиной войск в Бабалйун. Феодор же нашел в реке тело Иоанна (какого из двух?) и отправил его императору. Анастасий и Феодосий, враждовавшие с Феодором, пошли к Гелиополю (Айн Шамс), чтобы дать там бой Амру, который до того не знал о существовании города Мисра (Бабалйун) и откуда-то шел на соединение с двумя другими мусульманскими отрядами.
Получается, что Амр предпринял рейд на ал-Бахнаса, миновав Бабалйун, оставляя за собой основную часть египетской армии, опиравшейся на ряд крепостей и действовавшей в хорошо ей знакомой местности. Если Амр предпринял свой рейд не из тактических соображений, а ради добычи, то почему он не выбрал Атриб или Атфих, находившиеся на восточном берегу?
В тексте Иоанна ряд несообразностей и противоречий. 1) Почему византийская армия стояла в районе Никиу, а не около Бабалйуна, где она преградила бы путь и на Александрию, и в Верхний Египет? 2) Почему Феодор, находившийся где-то в районе ал-Бахнаса - Файйюа, узнал о гибели Иоанна от Феодосия, находившегося под Никиу? 3) Как могло случиться, что Амр (или незначительная часть его отряда) попал в район Файюма - ал-Бахнаса, минуя Бабалйун?
Вероятно, текст «Хроники» Иоанна, переживший два перевода, постепенно утратил первоначальную логику изложения и главы оказались не на месте. Иначе трудно объяснить, почему все арабские источники помещают взятие Файюма и завоевание Верхнего Египта после взятия Бабалйуна.
Понимание текста затруднено тем, что неясно местоположение Абоита, где был убит Иоанн и куда был направлен Леонтий. Упоминание о ал-Бахнаса, которая была разграблена арабами, можно объяснить ошибкой переводчика с арабского, спутавшего ее с Ахнасом. Тогда будет понятно, почему Доменциан подвел отряд, стоявший в Абоите, оставив Файюм, а также почему Феодор, находившийся в районе Файюма, узнал о смерти Иоанна от Феодосия, находившегося в Никиу Иоанн.
В любом случае Амр (или один из посланных им отрядов) не мог, двигаясь от Билбейса, миновать вершину Дельты, прикрытую крепостью Бабалйун. Учитывая время, ушедшее на осаду двух крепостей, Амр не мог появиться под Бабалйуном ранее середины марта. Здесь его ждало византийское войско, расположившееся в хорошо укрепленном лагере между Тандунией и Бабалйуном. Амр запросил подкреплений у халифа, а сам тем временем беспокоил византийцев частыми, нападениями с разных сторон, чтобы создать впечатление многочисленности своего войска. Византийцы легко разгадали его уловки, но, верные той же тактике, которая погубила византийские армии в Сирии, воздерживались от активных действий.
Решительное сражение произошло только в июле. Возможно, решимость византийцев укрепилась с подходом войск Анастасия и Феодосия. Вероятно, эти полководцы прибыли, чтобы дать бой арабам до наводнения. В марте, когда начиналось противостояние, повода для такой спешки не было.
Успел ли Амр получить подкрепления, неизвестно. Согласно Иоанну, они подошли до сражения, а арабские источники не сообщают. Вероятно, подкрепление успело. Оно пришло под начальством одного из ближайших Пророку советников, по имени Аз-Зубайр. В области города Гелиополя произошло соединение.
Амр разделил свое войско на три группы, атаковал византийцев с двух сторон, а затем в решительный момент 500 конников Хариджи б. Хузафы напали с тыла и повергли византийцев в бегство. Потери их, видимо, были невелики, так как беглецы могли укрыться в близлежащих крепостях. Возможно, это произошло 6 июля 640 года
После этого сражения мусульмане сравнительно легко захватили Умм Дунайн и перебили значительную часть гарнизона, лишь тремстам человекам из него удалось спастись на судах и бежать в сторону Никиу. Иоанн сообщает, что, узнав о поражении, Доменциан, префект Файюма, тоже бежал в Никиу и арабы заняли Файюм и Абоит, перебив многих жителей. Но это, вероятно, связано с падением Бабалйуна, а не сражением под Умм Дунайном, так как у Амра было еще достаточно хлопот с осадой Бабалйуна. Это была превосходная крепость, построенная римлянами. Стены толщиной в два с половиной метра, сложенные из перемежающихся рядов камня и обожженного кирпича, возвышались на 18 метров. Двое ворот, в южной и западной стене, выходили к Нилу, а к суше, в сторону арабов были обращены глухие стены. Взять такую крепость штурмом, без хорошей осадной техники было невозможно (рассказ о том, как аз-Зубайр б. ал-Аввам приставил лестницу и легко взобрался на стену, совершенно фантастичен). Взять её измором было также непросто - она была связана понтонным мостом с островом ар-Рауда, а через него со всей страной. Кроме того, укрепленный городок на ар-Рауде служил для размещения резервов, так как в самом Бабалйуне вряд ли могло разместиться больше 3000 солдат. Пока мост оставался в руках византийцев, взятие города было делом чрезвычайно трудным.
Вторжение Амра в Египет. Средневековая картина
Византийцы попытались взять реванш, атаковали осаждающих и снова потерпели поражение в поле. Воспользоваться плодами этого успеха арабы все равно не могли. А тем временем начался подъем воды в Ниле, и военные действия неминуемо должны были затухнуть. В этот момент патриарх Кир начал переговоры с арабами, убеждая их взять выкуп и уйти. Арабские источники, естественно, превозносят впечатление, которое произвели на византийцев простота нравов мусульман, их благочестие и дух равенства, о содержании же договора не говорят ничего. Кир будто бы предлагал 1000 динаров халифу, 100 динаров Амру и по 2 динара остальным воинам, что составило бы 15 - 20 тыс. динаров. Такая сумма в качестве контрибуции с одного небольшого городка вполне естественна, но для договора одного города не требовался бы приезд патриарха. Видимо, договор имел более общий характер: арабы получали большую контрибуцию и отказывались от нападений на Египет. Феофан говорит о 120 000 номисм (динаров), после чего арабы три года не беспокоили Египет. Это, как известно, не соответствует действительности, но позволяет догадываться, что речь шла не о сдаче Египта на условии договора, а именно о гарантии его безопасности.
Амр согласился на это: половодье лишало его свободы действий, захват Бабалйуна был невозможен, почетное отступление с богатой контрибуцией вполне устраивало всех мусульман.
Что же толкнуло Кира на соглашение в этот момент? Видимо, причину следует искать во внутренней ситуации. С одной стороны, не было единства между главнокомандующим, Феодором, принадлежавшим к партии «зеленых», и Доменцианом, приверженцем «синих». С другой стороны, с арабским вторжением подняли голову задавленные было монофизиты. В марте в Дефашире, городке около Александрии, обнаружился заговор монофизитов-гаянитов с целью убийства Кира в отместку за конфискацию имущества их церквей. Комендант Александрии (?) Евдокиан, брат Доменциана, послал в церковь, где собрались заговорщики, солдат, они обстреляли собравшихся, а затем так избили, что несколько человек умерли, а двоим отрубили руки. Затем глашатай объявил, чтобы все находились в своих церквах и не выходили (видимо, дело было в какой-то большой праздник, когда заговорщики надеялись напасть на патриарха из толпы, скорее всего - пасха).
Вероятно, были и другие проявления недовольства и враждебности, о которых мы ничего не знаем, но которые прекрасно знал Кир и поэтому решил откупиться от внешнего врага, чтобы развязать себе руки для подавления недовольных. Однако этому договору не суждено было вступить в силу. Узнав о нем, Ираклий разгневался и отозвал Кира в Константинополь.
Над архиереем состоялся суд, который проходил публично перед большой толпой любопытных. Император уличал его в измене, а Кир, оправдывая себя, сбрасывал подозрение на других и ручался императору, что дань арабам не уменьшит доходов, какие казна получала доселе с Египта. Ираклий ругал Кира язычником, грозил ему казнью. Хотя прямых оснований для обвинений патриарха найдено не было, император всё же приказал префекту столицы подвергнуть его пытке и затем сослать в заточение далеко от столицы. Событие это относят к поздней осени или зиме 640 года.
После отъезда Кира византийские власти денег арабам не дали; Амр счел договор аннулированным и осенью, уже после спада воды, возобновил военные действия. Основные силы византийцев к этому времени отошли в Александрию, у Никиу стоял небольшой заслон под командованием Доменциана, а города Дельты охранялись лишь малыми гарнизонами.
Амр приказал местным властям построить мост через большой канал у Калйуба и двинулся на север к Атрибу (Банха ал-Асал, ныне Бенха). Другой мост через Нил, построенный у Бабалйуна, должен был преграждать движение судов, на которых могли быть переброшены войска для удара ему в тыл. Для охраны моста должно было оставаться значительное прикрытие.
Продвижение армии Амра в сложных условиях Дельты, пересеченной многочисленными большими каналами, облегчалось помощью присоединившихся к нему коптов, которых Иоанн Никиуский называет людьми, которые отвергли Христа и называли христиан врагами Господа. Среди присоединившихся были не только фанатичные противники официальной церкви, но и какие-то представители местной знати, недовольные своим положением. Иоанн Никиуский упоминает неких Каладжи, перешедшего с отрядом на сторону мусульман, и Сабендиса, обиженного неуважением к нему со стороны Иоанна (коменданта Димйата?).
Феодор оценил опасность, вышел из Александрии и двинулся наперерез Амру, чтобы не допустить его в район Саманнуда, где господствовали «синие», склонные к компромиссу с завоевателями, и где мусульмане могли рассчитывать на поддержку населения. Авангарду правительственных войск удалось опередить Амра и, несмотря на отказ милиции Саманнуда присоединиться к войскам и сражаться с арабами, нанести ему поражение, используя многочисленные каналы как оборонительные рвы. Амр был вынужден отступить к Бусиру и укрепиться там.
Успех правительственных войск заставил некоторых перебежчиков задуматься о своем будущем и судьбе близких. Первым покинул лагерь Амра Каладжи, опасавшийся за мать и жену, оставшихся в Александрии. За ним последовал Сабендис, бежавший в Димйат под покровительство коменданта этого города. Получив от него письмо с протекцией, Сабендис поехал в Александрию и выплакал себе прощение за измену.
Вне четкой связи с военными действиями под Саманнудом Иоанн упоминает нападения на Дамсис, Тух и Саха, которые якобы были безуспешны. Возможно, что неуспех Амра объяснялся «зеленой» ориентацией жителей этих городов. Но первые два не могли не быть заняты арабами, если они действительно стояли в Бусире. Некоторое смущение вызывает дата: пятнадцатый год индикта, т. е. лето 642 г., когда Амр стоял под Александрией. Однако захват Никиу также отнесен к 15 году индикта, хотя несомненно, что первый поход на Александрию был в 641 г. Видимо, здесь сбой в хронологии и нападение на упомянутые города следует отнести к 640 г.
Однако Дамсис, расположенный в десятке километров южнее Бусира, где обосновался Амр, просто невозможно было обойти на пути к Саманнуду через Бусир. Тух, находящийся в 15 км от Дамсиса, также не мог быть не затронут военными действиями в данном районе. Только относительно Саха можно поверить, что его не удалось взять наскоком. Далее Амр напал на Димйат, потерпел неудачу и пытался сжечь урожай на полях. Разлив Нила заставил его отойти на исходную позицию и возобновить осаду Бабалйуна.
Отношение египтян к арабам было неоднозначным, так же, по-видимому, как и отношение арабов к египтянам. С одной стороны, Амр «арестовывал византийских магистратов, сковывал им руки и ноги цепями и деревянными колодками, он вымогал много денег, удвоил налог с крестьян и заставлял доставлять фураж для лошадей; он совершал бесчисленные насильственные деяния», с другой стороны, часть египтян, измученная религиозными преследованиями, отказывалась сражаться с мусульманами и даже помогала им разыскивать и уничтожать византийских солдат. Конечно, не все эти люди руководствовались одинаковыми мотивами и не все занимали активную позицию. Для многих было достаточно того, что, согласившись платить дань победителям, они получали возможность жить, не опасаясь гонений за веру, которым они подвергались в течение десяти лет. У Ибн Абдалхакама даже сохранилось сообщение о письме Вениамина, обращенном к пастве с призывом помогать арабам. Вряд ли прямой смысл послания был именно таков, но явно с приходом арабов он мог вздохнуть свободно. Конечно, копты не встречали арабов как освободителей от византийского гнета - одна чужая власть над ними сменялась другой, но она в это время хотя бы не касалась их религиозных убеждений.
Осада Бабалйуна затянулась на семь месяцев. Арабы с помощью местных мастеров соорудили камнеметные машины (манджаник) и обстреливали город; других осадных приспособлений у них не было, и о штурме стен такой высоты не приходилось и думать. В арабских преданиях об осаде можно найти рассказ о том, как аз-Зубайр б. ал-Аввам, приставив лестницу к стене, первым взобрался на нее, с горсткой храбрецов бросился к воротам с криком «Аллах акбар!» и открыл их. Мусульмане ворвались в город, и мифический ал-Мукаукис запросил мира. Подобных рассказов о взятии городов в арабских исторических преданиях немало, и подавляющее большинство из них является всего лишь шаблонными сказками.
Шел пятый месяц осады города, когда в Константинополе произошли большие перемены. На тридцать первом году царствования от горячки скончался император Ираклий (11 февраля 641 г.), оставив после себя соправителями двух сыновей: Константина (от первого брака с Евдокией) и Ираклиона (от брака с Мартиной, своей двоюродной сестрой). Соправление не обещало ничего хорошего. Эти две жены и их сыновья принадлежали к разным группировкам, к тому же духовенство считало брак с двоюродной сестрой кровосмешением, а сына от этого брака - незаконнорожденным. Константинопольский патриарх Пирр провозгласил императором Константина III. Неудачи египетских войск в борьбе с арабами побудили Константина иначе отнестись к планам патриарха Кира, чем это сделал его отец. Он сменил гнев отца в отношении сосланного Александрийского патриарха Кира на свою милость и срочно вызвал того в столицу. Встретившись с восстановленным в сане архиереем, он предоставил Киру необходимые полномочия для определения условий мирного договора, включая размер подлежащей выплате арабам дани. Одновременно с этим император стягивал войска и флот для помощи последним осаждённым крепостям Египта, в которых греки отчаянно сопротивлялись мусульманам. Из Александрии был вызван Феодор для осведомления о положении дел и в его отсутствие его пост замещал Анастасий.
Весть о смерти Ираклия и отзыве главнокомандующего не могла не повлиять на волю гарнизона к сопротивлению. К тому же у осажденных кончались припасы, и начиналась эпидемия, Комендант гарнизона или высшие светские и духовные власти вынуждены были начать переговоры о сдаче. В памяти участников событий с арабской стороны смешались переговоры с Киром осенью предыдущего года с переговорами о сдаче; всюду византийскую сторону представляет ал-Мукаукис, который к тому же превращается в защитника интересов коптов в ущерб византийцам. Но Кир в это время был далеко от Египта, а кто-то из городской верхушки, зашифрованный под именем ал-Мукаукис, ведший переговоры, мог и в самом деле больше печься об интересах коптов, чем византийского гарнизона.
Условия сдачи нигде не приводятся. О них приходится догадываться по отдельным крупицам сведений. Прежде всего, ясно, что гарнизон выговорил себе право беспрепятственно покинуть город, но должен был оставить все военные припасы. Как свидетельствуют условия договоров с сирийскими городами, уйти могли и все желающие, а оставшиеся обязывались платить джизью в размере 2 динаров с каждого взрослого мужчины.
Договор был подписан в страстную субботу, 6 апреля 641 г. Отпраздновав пасху, гарнизон покидал город (9 апреля 641 года). По случаю этого христианского праздника любви и примирения из темницы были выпущены заключенные, но тем, кто был заточен за веру, отрубили руки, чтобы эти враги церкви не радовались освобождению с приходом арабов. В понедельник гарнизон покинул измученный город и в него вступили арабы.
Сразу же после этого Амр начал поход на Александрию, двигаясь по левому, степному, берегу Александрийского рукава Нила. На пути к ней лежал хорошо укрепленный город Никиу, около которого целый год базировалась византийская армия, прикрывавшая Александрию. Недавно возвратившийся из столицы Феодор оставил здесь трусливого Доменциана, который уже отличился бегством из Файюма. Когда арабы внезапно появились под городом, Доменциан тайком бежал, бросив гарнизон на произвол судьбы. Обезглавленный гарнизон, не оказывая сопротивления, разбежался; лодочники, мобилизованные со своими судами для обслуживания армии, тоже воспользовались случаем и разбежались по домам. 25 мая (или 13 мая 641 года) арабы ворвались в незащищенный город и перебили множество мирных жителей, встречавшихся им на улицах. Все же, видимо, арабы действовали не совсем вслепую: они убили родственников Феодора, а жители Никиу принадлежали к «зеленым», сторонникам борьбы с арабами.
Арабские историки не упоминают взятия Никиу, а говорят о небольшом столкновении с византийцами у Тарнута. Такое смещение могло произойти потому, что впоследствии Тарнут приобрел большее значение в этом регионе, чем захиревшее Никиу.
Феодор стал спешно исправлять положение. Уже через несколько дней передовой отряд Амра, возглавляемый Шариком б. Сумаййем, столкнулся с упорным сопротивлением: три дня он сражался в окружении, пока не подошел Амр с основными силами. Эта местность стала после того называться у арабов Ком (или Каум) Шарик.
24 мая 641 года скончался император Константин III, готовивший подкрепления для Египта, возможно, отравленный сторонниками Мартины и её сына Ираклиона (он, впрочем, сильно болел туберкулёзом).
Фактически, ввиду его несовершеннолетия, власть оказалась в руках его матери и второй супруги Ираклия Мартины.
Важнейшей заботой нового правительства было выяснение отношений в Египте. Вернувшийся из ссылки Кир, вызванный еще Константином, был восстановлен в своих правах патриарха, снаряжение флота было закончено, и, вероятно, в конце августа 641 года Кир с большой свитой отплыл в Александрию. Ему сопутствовали вновь назначенный начальник военных сил Египта Константин и возвращавшийся на свой пост августала Феодор. Эскадра имела остановку на Родосе и прибыла в Александрию 13 сентября 641 года в ночь под праздник Воздвижения Креста Господня. Пользовавшийся полным доверием Мартины, державшей в своих властных руках бразды правления, Кир возвращался с торжеством на свою кафедру и, очевидно, по заранее сделанному распоряжению ему была подготовлена торжественная встреча. Немедленно после высадки на берег, Кир заехал вместе с Феодором в церковь монастыря Табеннисиотов, где хранился драгоценный крест "с частицей Честного Древа", присланный ему Константинопольским патриархом Сергием в 638 году, и из этой церкви начался крестный ход в главный храм Александрии, носивший имя «Кесарион». Улицы были покрыты коврами, повсюду толпился народ, выражавший радостными криками и пением гимнов свой привет возвратившемуся владыке. Во время торжественного богослужения диакон вместо положенного по чину псалма запел в прославление возвращения патриарха другой: «Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в оне», который поется только в дни Пасхи. Это отступление от обычного чина было всеми замечено, понято, как предзнаменование и истолковано в том смысле, что Кир не доживет до следующей Пасхи. Предсказание это сбылось: Кир скончался 21 марта 642 года.
Новая смена власти могла вызвать обострение внутриполитической борьбы в Египте, который и без того, как выразился Иоанн Никиуский, был «добычей сатаны». Вражда между «синими» и «зелеными» привела к вооруженным столкновениям.
Но известие о смене власти не успело дойти до Египта, как арабы оказались на подступах к Александрии. После тяжелого боя под Султайсом (Сунтайсом), в котором против арабов сражались также городские ополчения Картасы и Султайса, арабы отбросили византийцев и заняли Даманхур (Ермуполь), последний значительный и укрепленный город на пути к Александрии. Султайс, Картаса и Даманхур были разграблены, а жители в наказание за участие в бою были обращены в рабство и отправлены в Медину (правда, после завоевания всего Египта Умар распорядился возвратить этих пленников домой, но разыскать удалось не всех).
Эти два неудачных для византийцев сражения все же позволили задержать противника настолько, чтобы на самых подступах к Александрии у крепости Карийун, прикрывавшей узкую, 2 - 3-километровую косу, соединяющую Александрию с остальным Египтом, арабов встретила самая сильная за все время египетская армия, в которой кроме гарнизона Александрии и подкреплений, прибывших по морю, были также городские ополчения из Саха, ал-Хайса, Балхиба и Масира (Масила). Бой длился десять дней, прежде чем победа досталась мусульманам. Никаких сведений о численности войск обеих сторон и в ходе битвы не имеется, нет даже обычных для рассказов о сражениях описаний боевых эпизодов и поединков. Известно только, что авангардом командовал Абдаллах, сын Амра, получивший при этом ранение, но и он молчит по этому поводу.
Был, вероятно, конец июня, когда арабы подошли к стенам Александрии. Взять ее штурмом было делом необычайно трудным, крохотный Бабалйун арабы осаждали 7 месяцев, а здесь перед ними был огромный по тем временам город с населением около 150000 человек. Взять его измором было просто невозможно: город, все существование которого было связано с морем и морской торговлей, город, повернутый спиной к стране, столицей которой он являлся, имел большой флот, позволявший беспрепятственно подвозить продовольствие. В его стенах спокойно могла разместиться большая армия. Пишут, что гарнизон насчитывал 50 000 человек, тогда как у арабов было только 15 000. Численность гарнизона явно преувеличена: если бы Феодор располагал такой силой, то арабы не пробились бы через Карийун. Видимо, можно говорить о 10 - 15 тыс. солдат и нескольких тысячах вооруженных горожан. Но и в этом случае для защиты восьми с половиной километров стен, обращенных к суше, город мог выставить по 2 - 2,5 воина на каждый метр.
Арабская историческая традиция в этом случае почему-то изменяет своему обычаю преувеличивать силы противника и утверждает, что хитрый ал-Мукаукис, чтобы скрыть малочисленность гарнизона, поставил на стены женщин, лицом к городу, чтобы арабы испугались многочисленности защитников. Это, конечно, тоже фольклор, тем более что и Кира в это время не было в Египте.
Арабы сразу поняли несоизмеримость сил. При первой попытке приблизиться к стенам они были засыпаны камнями из камнеметных машин и поспешно отступили. Серьезных столкновений под Александрией не было, арабы потеряли всего 22 человека убитыми.
В их власти остались все окрестности с богатыми виллами и поместьями, но главная цель оставалась недостижимой. Прошло два месяца, приближалось время подъема воды, которая отрезала бы арабов под Александрией от остальной страны. Поэтому Амр почел за благо отступить, но выбрал путь через Дельту. Все сколько-нибудь значительные города, в том числе Саха, Тух и Дамсис, не сдались при появлении арабской армии, а времени для длительной осады у Амра не оставалось, он спешил возвратиться на безопасный восточный берег. По сведениям ал-Кудаи, это произошло в октябре 641 г., но в этом случае арабам пришлось бы два месяца сидеть в затопленной Дельте. Возможно, что после возвращения из-под Александрии Амр совершил поход на Антиною (Ансина), который, возможно, произошел раньше на год.
Через полтора года после вторжения в Египет Амр бесспорно контролировал только правый берег Нила от Ансина до ал-Фарама и, может быть, район Файюма и самую вершину Дельты. Овладение Александрией после знакомства с ее укреплениями отодвигалось в далекое будущее.
|
А кто такой Иоанн Никиусский? Насколько он информирован? Вполне. Был он эфиопом, коптом, священником и писателем. Закем его назвали Никиусским, не знаю. Писал он на греческом, Никиу имел тогда вполне себе греческой имя Никей. Может, чтоб отличать от "Никейских" (название Никея очень распространено всюду)? Его прозвище - Йоханнэс Мадаббар. (мудаббир по арабски - главным управляющий) Едва ли он был очевидцем событий, но писал свою хронику по очень живым воспоминаниям. Неясности, вероятно, лишь в том, что его сочинения перевели на местный язык гаэз. Нашли рукописи в XIX веке и снова перевели. И что там напортачили при переводах и переписываниях, сказать трудно. А больше и нет ничего - арабская хроника об этих событиях тоже была написана, но не дошла до нас. Примерно через полвека после завоевания арабами его города Иоанн занял высокие церковные посты. В 686 году Иоанн был «апотритом» (надзирающим) епископов Верхнего Египта, в 690 году участвовал в выборах коптского Александрийского патриарха Исаака и сопровождал его для утверждения из Фустата к арабскому наместнику Египта в Александрию. Около 694 года патриарх Симеон I назначил Иоанна главным управляющим монастырями Египта. В 696 году, Иоанн наказал некоего монаха, виновного в изнасиловании монахини. А через десять дней монах от наказаний помер. Это было уж слишком, Иоанн был обвинён в превышении власти, патриарх Симон отрешил его от должности, а решением собора епископов его лишили и архиерейского сана. Возможно, тогда и написал свою "Хронику от Адама до арабов". К сожалению, ценнейший период "Хроники", между 610 и 640 годами, утрачен. «Хроника» Иоанна содержит исторические сведения, отсутствующие в других источниках. Наиболее ценны её разделы, описывающие события начала VII века. Так, Иоанн раскрывает подробности мятежа фракийских армий в 602 году, за которым последовало свержение императора Маврикия узурпатором Фокой. Другой важный раздел «Хроники» касается вторжения в Египет мусульманской армии под предводительством Амра ибн Аль-Аса. Очевидно, что Иоанн не был очевидцем этого, и вторжение произошло поколением раньше. События описаны живо, но их хронология местами сомнительна. «Хроника» Иоанна заведомо тенденциозна, он рассматривает события имперской и египетской истории с монофизитской точки зрения. Немало императоров и патриархов церкви "забляждались". Этим они навлекли на себя и на государство божественные кары. Иоанн благодарен мусульманам за то, что они не разрушили христианские святыни, однако вместе с тем отмечает их многочисленные злодеяния против египетского населения. Но Иоанн не забывает суровыми словами упомянуть многочисленных египтян, перешедших в ислам. Вывод: исламский захват своей родины Иоанн представляет как божественное наказание за широко распространившуюся ересь. В заключении своей «Хроники» он рассказывает об отчаянии, охватившем жителей завоёванной Александрии: «Никому не сосчитать скорбь и плач этого города… И некому помочь им, и Бог разрушил их надежды и отдал христиан в руки врагов их». Умер вскоре после 700 года |
Несмотря на ряд поражений, византийский главнокомандующий имел достаточно сил, чтобы осенью 641 г. предпринять контрнаступление и хотя бы занять прежнюю оборонительную позицию в районе Никиу. Но эта возможность была чисто теоретической, так как воевать ему приходилось на два фронта.
Комендант Александрии Доменциан, пользовавшийся покровительством Мартины, матери Ираклиона, во внутриполитической борьбе был гораздо активнее, чем на поле боя. Кроме того, приходилось лавировать между группировками «синих» и «зеленых». Глава «зеленых» Мина поддерживал Феодора и был настроен активно бороться с арабами. Доменциан опирался на «синих». Но конкретная ситуация была значительно сложнее, чем просто противостояние сторонников Феодора и Доменциана или «синих» и «зеленых». Мина, по-видимому монофизит, враждебно относился к Евдокиану, брату Доменциана, за казнь монофизитов в пасху. Доменциан, враждуя с Миной, не любил Кира, хотя был его шурином. К этому примешивались различные денежные интересы.
Так, в это время в Александрию прибыл Филиад, префект Аркадии, которому покровительствовал Мина. Но Филиад высказывался за сокращение числа солдат с целью экономии средств, и это, вероятно, послужило причиной нападения на него жителей Цезариона, которые подожгли дом, где он укрылся, и разграбили все имущество. На усмирение Доменциан послал своих сторонников. Разгорелось побоище, в котором шесть человек были убиты и многие ранены. Феодору с трудом удалось усмирить волнения.
Религиозно-политическая ситуация осложнялась наличием в Александрии беженцев из различных районов Египта.
Пока в Александрии водворялось спокойствие, в столице империи было бурно. 14 сентября 641 года жители столицы при подстрекательстве знати и Сената восстали против Мартины и ворвались в императорский дворец. Императрице вырвали язык, а ее сыну соправителю Ираклию II — нос, после чего они подверглись ссылки на остров Родос. Здесь они вскоре либо умерли, либо были убиты. Власть была передана Константу II, несовершеннолетнему сыну Константина III.
После изгнания Доменциана, казалось бы, восторжествовала партия сторонников сопротивления арабам и у Феодора были развязаны руки для более решительных действий. Однако вместо этого Кир неожиданно прибыл в Бабалйун для переговоров с Амром о сдаче Александрии, и 8 ноября 641 г. был подписан договор, состоявший из восьми пунктов:
1. Александрия обязуется выплатить дань (по 2 динара со взрослого мужчины).
2. Устанавливается перемирие на 11 месяцев до 1 паопхи (28 сентября 642 г.).
3. Арабы остаются на местах, александрийцы тоже не предпринимают враждебных действий.
4. Византийский гарнизон отплывает по морю. Те, что уходят по суше, выплачивают дань за месяц.
5. Византийская армия не возвращается.
6. Мусульмане не трогают церквей и не вмешиваются во внутренние дела христиан.
7. Евреям разрешается остаться в городе.
8. В качестве гарантии соблюдения договора византийцы дают 150 военных и 50 невоенных заложников.
Трудно представить себе более благоприятные условия договора для арабов, особенно если учесть, что им не приходилось вести длительную осаду или нести большие жертвы во время штурма.
Чем объяснить такую странную уступчивость Кира? Возможно, что Кир и его сторонники хотели таким образом выиграть время, чтобы расправиться со своими противниками в Александрии, а потом нанести удар по арабам, имея за собой прочный тыл. Во всяком случае, несомненно, что для Кира главной целью было перемирие почти на год. Думали ли он и те, кто поддерживал его, всерьез о сдаче Александрии? Вряд ли. Весь смысл этого договора для византийской стороны заключался в получении длительной передышки, после чего, накопив сил, можно было и не выполнять остальные условия. Много пообещать противнику в критический момент и разорвать договор, когда в нем отпала нужда, - на этом строилась вся византийская внешняя политика. На то же рассчитывал и Кир: лишь бы откупиться сейчас, а потом - видно будет. Только расчетом на последующий отказ от выполнения договора можно объяснить согласие на эвакуацию византийских войск, без которых и патриарх, и городские власти оказывались беспомощными перед лицом арабов, - произойти-то она должна была только через год.
Пункт об обоюдном прекращении военных действий, очевидно, касался только Александрии, а не всего Египта, так как в промежутке между заключением договора и его исполнением завершилось завоевание Дельты и Верхнего Египта. Кир не мог подписывать договор от всего Египта уже хотя бы потому, что в нем не было единого главы администрации, им управляли два августала - Верхнего и Нижнего Египта. В изложении событий у Иоанна Кир не выглядит носителем какой-либо светской власти. Подписывая договор с Амром, патриарх бросал остальной Египет на произвол судьбы.
Империи было уже не до Египта - там делили власть.
 Осада крепости Файтс (Faith), коптская резьба по дереву VII столетия. Этот великолепный образец искусства был уничтожен в годы Второй мировой войны. Здесь изображены солдаты-христиане и вражеские всадники ранние арабы-мусульмане. Византийские воины осуществляют вылазку через открытые ворота, тогда как конники скачут вдоль стен. Все воины одеты в кольчуги, а один из них - в пластинчатую броню. |
В воспоминаниях арабской стороны Кир/ал-Мукаукис предстает главой всего Египта и заключает договор от всего Египта, а дальше идет уже домысливание: если джизья была по 2 динара с человека, а в Египте будто бы насчитали 6 или 8 млн. взрослых мужчин, то вся подать, собранная Амром, равнялась 12 млн. динаров. У ат-Табари названа другая цифра - 50 млн. но без указания денежной единицы. Если здесь подразумеваются динары (как и должно ожидать в византийской провинции), то сумму следует признать фантастической. Если же она выражена в дирхемах, то по курсу того времени она составит 4,16 - 5 млн. динаров - что соответствует общей сумме налогов Египта за год в IX-XIII вв. Заслуживает доверия и указание, что эта сумма соответствует наиболее благоприятному паводку и уменьшается в худших условиях. Но отсутствие общего договора заставляет думать, что у ат-Табари отражено состояние налогообложения Египта в IX в., а не сумма дани в первые годы после завоевания.
Дань же Александрии составляла от 13 до 22 тыс. динаров в год, т. е. на каждого взрослого александрийца приходилось не более 1 динара в год; такая дань не была слишком дорогой ценой за год спокойной жизни.
Вернувшись в Александрию, Кир познакомил с результатами своих переговоров сначала только Феодора и Константина, начальника городской милиции, затем, заручившись их одобрением, сообщил августалу Феодору и городскому патрициату. Народ о совершившемся ничего не знал. Понятно, что когда 10 декабря 641 г. (1 мухаррама 21 г. х. - эту дату Ибн Абдал-хакам считает днем захвата города) у стен ничего не подозревавшей Александрии появилась арабская армия, то город охватила паника. Феодор и Константин успокаивали горожан, что им ничто не угрожает, а сопротивление только приведет к бесполезному кровопролитию. Возмущенная вероломством Кира толпа чуть не растерзала его, но горожане оказались обезглавлены, и сопротивление невозможно было организовать. Арабы получили дань и спокойно ушли, не потревожив горожан, в полном соответствии со своими обязательствами.
Такой мирный исход дела побудил многочисленных беженцев, укрывшихся в Александрии, обратиться к Киру с просьбой договориться с арабами о разрешении им вернуться в родные места. Разрешение было дано, и Александрия освободилась от значительной части беспокойного элемента.
Кир и его сторонники могли считать первую половину своего замысла - получить передышку - успешно выполненной, но повернуть эту передышку в свою пользу не смогли. Наоборот, арабы за год без особых усилий подчинили себе весь остальной Египет, за исключением некоторых заболоченных, труднодоступных районов Дельты. В разной связи упоминается договор с Баруллусом, Рашидом и Агну, Кафртайсом и Султайсом. Местная администрация сразу нашла общий язык с завоевателями: префект Нижнего Египта Мина (которого Иоанн характеризует как человека необразованного и надменного), назначенный Ираклием, остался на своем посту; префектом ар-Рифа был назначен Синода, а префектом Аркадии и Файума - Филоксен. Двое первых, судя по именам, были коптами, а не греками.
Параллельно с завершением завоевания Египта арабская армия стала обустраивать свой лагерь, сложившийся вокруг Бабалйуна и получивший название ал-Фустат, т. е. «лагерь».
Амр со сподвижниками Пророка поселился севернее Бабалйуна. Здесь же в 642 г, была построена небольшая мечеть размером 50х30 локтей (27х16 м), которая могла вместить от силы 600 - 700 человек (первая мечеть в Африке). Поэтому большинство молящихся располагалось на площади перед мечетью. Здесь, между мечетью и коптским Бабалйуном, уже в первые годы застройка приобрела городской характер. Остальное пространство к югу, востоку и северу в радиусе примерно двух километров было поделено между различными племенами; здесь палатки и наскоро слепленные домики и загоны для скота одного племени отделялись от другого обширными пространствами пустырей. Часть воинов, при осаде города стоявших лагерем в садах на острове ар-Рауда, пожелала остаться на этом месте, и около их поселения в 643 г. было построено укрепление (а может быть, просто восстановлено существовавшее прежде).
Едва Амр успел освоиться в незнакомой стране, как халиф приказал ему восстановить древний канал от Нила до Суэцкого залива. Амр и особенно его египетские советники возражали, доказывали трудность этого предприятия, но Умар настоял на своем. Восстановление канала легло тяжелой повинностью на коптов и потребовало значительных средств.
Тем временем неумолимо приближался срок сдачи Александрии. Расчеты Кира и его единомышленников оказались опровергнуты жизнью, и им волей судеб пришлось честно выполнить все условия договора. Кир понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба: надежды на чудо, которое сокрушило бы арабов, оказались напрасными, а в Константинополе к власти пришли его враги. Терзаясь раскаянием, он все-таки не смирился духом и возобновил преследования инаковерующих, но времени в его распоряжении оставалось уже очень мало: заболев дизентерией, он скончался в страстной четверг 10 апреля (21 марта) 642 г. 14 июля 642 года представители власти императора поставили на вакантный трон патриарха Александрии диакона Петра.
22 сентября 642 г. августал Феодор с византийской армией отплыл на Кипр, а в Александрию беспрепятственно вступил Амр со своим войском. Удрученные александрийцы тем не менее встретили его с почтительностью. Вскоре после этого, к радости монофизитов, в свою резиденцию торжественно возвратился из изгнания патриарх Вениямин.
Иоанн Никиуский оценивает ситуацию в Александрии после сдачи арабам очень противоречиво. Он с одобрением отмечает, что Амр не требовал ничего сверх оговоренной суммы дани и не трогал церковного имущества, и тут же говорит о непомерной тяжести налога, заставлявшего продавать детей, чтобы его уплатить, хотя 18 000 и даже 22 000 динаров не были непомерно большой суммой для такого города, как Александрия. Может быть, его слова отчасти объясняются тем, что глава городской администрации, Мина, стараясь выслужиться перед новыми хозяевами страны, вместо 22 000 собрал 32 000. Правда, Амр все-таки сместил его, но за это чрезмерное усердие или за что-то другое - неизвестно.
Повествуя об этих тяготах, Иоанн замечает: «И все же Бог в своей великой доброте посрамил тех, кто нас мучил, дал восторжествовать своей любви к людям за грехи наши и изничтожил злые козни наших притеснителей…».
Александрия поразила арабов мраморными колоннадами, своими размерами и величиной общественных зданий. Рассказы об этом быстро утратили всякую реальность и всякую меру в преувеличениях: рассказывалось, что Амр так описал в послании халифу Умару взятие Александрии: «Я захватил город, от описания которого воздержусь. Достаточно сказать, что я захватил там 4 000 вилл и 4 000 бань, 40 тыс. платящих подушный налог евреев и четыре сотни мест развлечений царского достоинства».
Якобы, 12 000 торговцев овощами и 600 000 взрослых мужчин, платящих джизью. Но ни один человек из тысяч вступивших в Александрию не запомнил, что она сдалась без боя, - героическая традиция требовала захвата вражеского города штурмом, в худшем случае - с помощью изменника, показавшего потайной вход или открывшего ворота. Поэтому - везде "захватил, завоевал, овладел". Никто не запомнил никаких бытовых деталей, связанных с первыми впечатлениями от жизни в этом великом городе. Видимо, эти впечатления настолько выпадали из круга обычных представлений, что выразить их было очень трудно.
Амр не сделал Александрию своей резиденцией. Арабские историки объясняют это распоряжением Умара не располагать войска за большими реками. Это, скорее всего, легенда, но в то же время нельзя не отметить, что три крупнейшие резиденции и базы войск в Ираке и Египте основаны были на аравийской стороне великих рек. Вероятно, и сам Амр чувствовал себя неуютно в огромном городе на дальней от Аравии стороне Дельты.
В Александрии он расположил большой гарнизон, составлявший будто бы четверть всей армии, сменявшийся каждые шесть месяцев, другая четверть охраняла прибрежные города, а постоянной базой остался Фустат, который весной пустел, жители его разъезжались по пастбищам, расположенным в основном по восточной окраине Дельты и выше ее - по западному берегу Нила от ял-Бахнаса до разделения Нила на два рукава.
В Александрии арабский гарнизон имел на выбор множество домов и дворцов, брошенных уехавшей в Византию знатью. Они были общим достоянием мусульман, каждая смена поселялась, где хотела, не заботясь о сохранности этих зданий: «Человек входил в дом, где прежде был его товарищ, захватывал его и жил там, пока тот воевал. Aмp сказал: «Я боюсь, что вы разрушите дома, если будете захватывать друг у друга».
Предпринял ли он что-нибудь для прекращения этой практики, неизвестно. Скорее всего, ничего изменить не удалось. Эти дома не соответствовали привычкам и образу жизни завоевателей. Дворцы быстро приходили в упадок. Да и город тоже.
Хочется снять с Амра предъявляемое ему иногда обвинение в тяжком грехе перед мировой культурой - сожжении по приказу Умара знаменитой Александрийской библиотеки. Это всего лишь благочестивая легенда, приписывающая Умару добродетельный поступок - уничтожение книг, противоречащих Корану, но в популярной литературе эта легенда иногда преподносится как исторический факт. Ни Иоанн Никиуский, немало сообщающий о грабежах и погромах во время арабского завоевания, ни какой-либо другой христианский историк, враждебный исламу, не упоминает пожара библиотеки. Скорее всего, самой великой библиотеки в это время уже не существовало - она тихо угасла под напором борьбы христианства с языческой наукой в течение предшествующих трех веков.
Конечно, Александрия потеряла столичный блеск, но не из-за разгрома арабами, а из-за отъезда значительной части городской элиты и утраты городом статуса столицы. Непотревоженными стояли дворцы и храмы, продолжали действовать прежние муниципальные органы, городская знать самостоятельно решала внутригородские проблемы, более того, никто теперь не указывал, «како веровать», но блистательная Александрия разом превратилась в провинциальный город, хотя и оставалась резиденцией патриарха. Судьбы страны теперь решались в Фустате, который, как плотина, преградил путь потоку налогов, денежных и натуральных, питавших, кроме всего прочего, процветание Александрии.
Утратила она и роль транзитного центра, через который из Египта шел поток зерна в Константинополь. С восстановлением канала Траяна, завершенным, скорее всего, в 643 г., этот поток повернул в сторону Красного моря и стал питать Медину и Мекку, а главным транзитным центром стал Фустат.
Развалины Фустата на окраине Каира
Завоевание Александрии открывало Амру дальнейший путь на запад вдоль побережья Средиземного моря. Вероятно, вскоре после занятия Александрии он совершил поход на Барку (Пентаполис). В это время она уже не была той процветающей земледельческой областью, какой была античная Киренаика. Интенсивное освоение горных склонов привело к эрозии почвы и упадку земледелия. Большую часть её населения составляли кочевые и полукочевые берберские племена. Без серьезного сопротивления жители Барки и племя лавата обязались присылать ежегодно 13 000 динаров, не допуская на свою территорию сборщиков налогов. Затем (или во время того же похода) Амр послал Укбу б. Нафи в набег на оазис Завилу в центре Сахары, в 900 км юго-западнее Барки. Значительную часть дани отсюда составляли скот и рабы.
На следующий год (643) Амр совершил поход еще дальше на запад через Лабду до Нибары (современный Триполи). Взять ее не удавалось в течение месяца, пока случайно не нашелся проход в город со стороны моря, доступный во время отлива. Византийский гарнизон и часть жителей успели покинуть город на кораблях. Не теряя времени Амр бросил конницу на Сабрату, жители которой, уверенные, что арабы все еще безуспешно осаждают Нибару, утром беспечно открыли ворота, чтобы выгнать скот на пастбище, и позволили арабам без труда захватить город.
Можно думать, что реальной властью над этой далекой от Египта областью Амр не обладал и вряд ли оставил в этих городах свои гарнизоны. Ему вполне хватало забот с освоением Египта.
Мусульманские юристы, начиная с VIII в., много спорили о статусе Египта, был ли он завоеван силой (и тогда правитель вправе произвольно увеличивать налогообложение и распорядиться землей), или был заключен общий договор, которым и должна определяться сумма налога.
Для арабов в первые годы после завоевания Египта не было принципиальной разницы, имелся ли договор с той или иной административной единицей. Он имел значение в момент сдачи города, был охранной грамотой, которая гарантировала сохранность жизни и имущества, личного, муниципального и церковного. Возможно, что сумма дани (если она фиксировалась в договоре) в этом случае могла быть меньше, чем при подушном обложении. Дальнейшее определяла бюрократическая фискальная машина, которая продолжала работать, невзирая на смену высшей власти в стране. Завоеватели стали получать то, что прежде получали византийцы. Могли быть какие-то мелкие отличия, но в принципе все определялось давно заведенным механизмом.
Даже требования обеспечения постоя и снабжения проезжающих мусульман, зафиксированные в договорах с самыми разными областями и подтверждаемые документами из Египта, вряд ли вносили новое сравнительно с практикой постоя и снабжения византийской армии. Конечно, в каких-то случаях правитель мог счесть поступления недостаточными и потребовать дополнительных сумм, но такие случаи могли быть и в византийское время.
Имеются подлинные документы, свидетельствующие о том, насколько упорядоченными были взаимоотношения между местными властями и арабскими амирами буквально через несколько месяцев после договора с Александрией.
В этих документах любопытно не только быстрое нахождение общего языка между завоевателями и местной администрацией, но и то, каким прекрасным каллиграфическим почерком написана арабская часть документа, свидетельствуя о существовании длительной традиции письменности на этом языке и наличии профессиональной выучки писцов.
Никаких данных об общей сумме налогов, собиравшихся в византийском Египте, нет. Арабские авторы говорят, что Амр обложил каждого взрослого копта двумя динарами в год. Это в целом соответствует наиболее правдоподобному сообщению, что при Амре в Египте собирали 2 млн. динаров. Если разделить эту сумму на примерное число взрослых мужчин в Египте - 800 - 1000 тыс., - то получим именно по 2 динара на душу. В свете этого можно думать, что александрийцы оказались благодаря своему договору в выигрышном положении: у них в среднем на душу приходилось около 1 динара. Несомненно, что в первые годы своего правления арабы не вникали в детали работы финансового ведомства, оно представлялось им чем-то вроде дойной коровы, которую нужно толкнуть в бок, чтобы она дала больше молока. Именно так будто бы и писал Умар Амру: «Толчок извлекает молоко».
Однако реальный приток средств из Египта в центральную казну оказался значительно меньше, чем ожидал Умар, наслышавшийся, вероятно, о несметных богатствах фараонов. Из двух миллионов, собранных в первый год, не менее полумиллиона ушло только на содержание египетской армии, кроме того, требовались средства на внутренние нужды страны - на поддержание в порядке ирригационной системы, немало денег поглотило восстановление канала Траяна.
Умар резко упрекнул Амра в попустительстве египтянам, требовал еще нажать. Амр пытался объяснить, куда ушла значительная часть налогов и что больше собрать нельзя: «Ты говоришь, что толчок извлекает молоко, так ведь я его (Египет) выдоил дочиста, так что молоко страны прекратилось». Умар же видел в его объяснении только хитрую отговорку. Верить документальности их переписки не приходится, но суть конфликта передается верно. Приписываемые Умару слова: «Я послал тебя в Египет не для того, чтобы он стал кормушкой для тебя и твоего рода», несомненно, близки к тому, что на самом деле думал и писал халиф своему слишком далеко ушедшему из-под контроля амиру.
 Дирхем Хосрова II |
Не удовлетворившись этим, Умар разделил Египет на два наместничества и назначил наместником Верхнего Египта и Файюма Абдаллаха б. Сада. О! Давно не вспоминали! Это первый стенографист Пророка, первым и бежавшим от него, отпавший от ислама, любитель выпить, рассказывающий в Мекке, что не аллах диктует Пророку, и что он сам лично искажал текст корана, на что Пророк сказал: "И так сойдёт". Был включён в "расстрельный список" и спасён самим Усманом, вырвавшим из уст Пророка прощающее слово, после чего Пророк с горечью выговаривал своим непонятливым сподвижникам: "Почему вы не отрубили ему голову, пока я молчал?" И скромный грамотей сделал хорошую карьеру.
Всего лишь за 10 лет, в основном при Умаре, исламское государство выросло в большую империю. Арабы-аравийцы составляли лишь четверть населения, причём их доля падала - завоёвывались новые земли, а аравийцы переселялись в более комфортные места.
Умар, несомненно, обладал необходимой для главы государства способностью воспринимать новое и применять его на деле. Он неплохо использовал новые знания и советчиков из чужеземцев. Например, восстановление канала Траяна явно кто-то подсказал. И канал, бездействующий пару сотен лет, был восстановлен практически в течение года.
Первый караван судов из Египта, прибывший в гавань Джара, приехал встречать сам Умар. Всем имевшим право на получение продуктов Умар выписал чеки (сакк), которые тут же стали объектом спекуляции. Богачи покупали у бедняков эти чеки, выдававшиеся бесплатно, а потом или перепродавали их, или получали по ним зерно и торговали им. Особенно отличился Хаким б. Хизам, племянник Хадиджи, который нажил таким образом 100 000 дирхемов. Узнав об этом, Умар потребовал вернуть людям деньги, полученные неправой продажей (продажа товара, отсутствующего у продавца, - греховна), но тот ответил, что деньги уже истрачены и их не вернуть. Умар удовлетворился этим ответом и не наказал Хакима, хотя Халид. б. ал-Валид за меньший проступок был смещен с должности. Это лишний раз доказывает, что в случае с Халидом обвинение в расточительстве было лишь поводом, чтобы унизить слишком популярного и независимого человека.
Умар (в отличие от Абу Бакра) не боялся давать распоряжения, расходившиеся с решениями Мухаммеда, и даже отменял последние. Так, в нарушение решений Мухаммеда он выселил в 641 г. евреев из Хайбара, Фадака, Тайма и Вади-л-Кура, разделив земли богатых оазисов между мусульманами. В случае с Хайбаром был формальный повод: его жители ночью напали и ранили Абдаллаха, сына Умара, который приехал туда «по делам», скорее всего — выколачивать арендные деньги*. В других случаях - никаких поводов не упоминается, кроме желания Умара выполнить предсмертный завет Мухаммеда — сделать Аравию чисто мусульманской. Евреи и христиане Наджрана были переселены в район Куфы в нарушение договора, подписанного самим Пророком, правда, за недвижимость, оставленную ими в Наджране, Умар заплатил, а землю в Саваде предоставил бесплатно.
*Смысл акции, проведенной в Хайбаре, не совсем ясен, так как Хайбар был разделен уже при Мухаммеде, а евреи были оставлены в качестве испольщиков. Выселение их оттуда имело смысл только в случае, если для обработки этих земель стали использовать труд военнопленных.
Умар также легко отменял земельные дарения Мухаммеда, если хозяин не обрабатывал эту землю.
И не было возражений мусульман - было живо представление о том, что Мухаммед — обычный человек и его решения, принятые помимо откровения, могут, как решения обычного правителя, быть исправлены.
Появилась проблема гарнизонов. Победоносная армия кормила сама себя, требуя лишь подкреплений и взамен отправляла пятую часть добычи. Но завоеванные территории настолько увеличились, что значительную часть войск пришлось оставлять для гарнизонной службы, лишив её возможности получать долю добычи. И здесь уже начинается область доброй воли и произвола наместников.
Много бесхозной земли. Предлагали разделить землю, как добычу. Умар запретил, сославшись на Коран: «Аллах сделал тех, кто придет после вас, совладельцами этой общей собственности (фай), а если я разделю ее, то не достанется ничего тем кто после вас».
Завоеватели хотели разделить не только земли, но и всех крестьян, собственно, объявить их рабами. После взятия ал-Мадаина победители собирались разделить между собой 30000 крестьянских семей, живших за Тигром, — по три семьи на каждого. Умар решительно запретил. «Оставь крестьян как они есть, — писал он Саду, — кроме тех, кто воевал или бежал от тебя к врагам, а ты его захватил». Умар пояснил, что в раздел поступают только земли бежавших землевладельцев.
Началось долгое и запутанное дело - разбираться с новой собственностью, разными видами налогов. Государства, в соответствии с кораном, просто не существовало, была община единоверцев, теперь пришлось выстраивать государственные структуры, создавать права и обязанности, налоговая служба, система распределения, бюджет...
В Аравии были в обращении как византийская, так и персидская валюта, своих денег не было. Большая часть Аравии была в «драхмовой зоне», лишь северо-западный угол входил в зону золотого (византийского) обращения. Забавно, что граница между этими двумя зонами проходила по меридиану Мекки. Мекканские торговцы, закупая товары в Наджране или Джураше и везя их в Сирию (или наоборот), все время переходили из одной зоны в другую. На рынках Мекки полноправно ходила и та и другая валюта. И в Коране упоминаются и динары (номисмы) и дирхемы (драхмы) как полноправные носители понятия богатства.
Динар времён Ираклия
Нестандартность веса монет, усугублявшаяся утерей веса из-за стирания в процессе обращения и из-за обрезания монет (драхмы очень тонки, и края могут быть обрезаны ножницами; во избежание этого по краю монеты шел круг из точек, но штамп не всегда приходился по центру, и один край оказывался без точек), вынуждала большие суммы взвешивать. Поштучно принимались только безусловно полноценные монеты, их так и называли — «счетные», такие монеты и определяли курс серебра и золота.
О курсе динара и дирхема за пределами Аравии ничего не известно, а в Мекке динар считался равным десяти дирхемам.
Если довериться этим сведениям, то окажется, что цена серебра в Аравии была непомерно велика. Ведь если там 4,45 г золота равнялись 40 г серебра (10 драхм), то в Византии фунт серебра (правда, не в монете) стоил 5 номисм, т. е. серебро было в 14,4 раза дешевле золота. Пытаться объяснить курс 1:10 дороговизной серебра в Аравии невозможно, так как именно она была одним из поставщиков серебра в Иран. В конце правления Умара привычный для Мекки обменный курс изменился — динар стал стоить 12 дирхемов.
Наряду с полновесными дирхемами «веса семи», которые шли по курсу 1:10, существовали и другие, имевшие курс 1:14.
Естественно предположить, что в названных выше определениях разного достоинства драхм указывается не соотношение, а число определенных весовых единиц. Такой единицей скорее всего может быть данг (араб. даник) — 1/6 мискаля. Вопрос заключается только в том, какой величины был этот мискаль.
| Интересно само соотношение цены золото/серебро в истории. Исторически соотношение цен золота и серебра менялось примерно от 10 до 100. В декабре 1979 отношение золота к серебру опускалось до 14 (это было время минимумов цен на золото и максимумов на серебро), а в январе 1991 оно достигало 100 (это было время минимумов цен на серебро). Исходя из соотношения содержания золота и серебра в земной коре, соотношение их цен должно быть около 20 (один грамм серебра содержится в 12.5 тоннах земли, а один грамм золота - в 250 тоннах). Исходя из соотношения объёмов добычи этих металлов за всю историю человечества, соотношение должно быть около 11 (до 2004 года было добыто 4.30 млрд. унций золота и 44.5 млрд. унций серебра). Сегодня (22.02.2020) соотношение 88 и продолжает расти, за 9 лет поднявшись с 35 |
Лучше всего посмотреть, какова была реальная покупательная способность этих денежных единиц.
По эквивалентам замены при уплате виры за предумышленное убийство (дийа), установленным Мухаммедом, взрослая верблюдица стоила 10 динаров (100 дирхемов), овца — 1 динар, а корова — 6 динаров. Это очень усредненная оценка, так как конкретный верблюд мог стоить 5 — 6 динаров и 50 — 60 динаров, так же как и овцы. Простая рубаха стоила 1 — 2 дирхема, плащ — 3 — 4 дирхема.
В Египте в VI–VII вв. на 1 динар можно было купить от 250 до 350 кг пшеницы, 2 полугодовалые овцы, корова стоила 2 — 3 динара, комплект простейшей одежды (короткая рубаха-туника, плащ, сандалии) — около половины динара.
Заработок египетского ремесленника составлял 1 — 2 динара в месяц, а чернорабочие-поденщики получали и того меньше — около половины динара. Чтобы не умирать от голода, работающему взрослому мужчине нужно было около 0,3 динара в месяц (4 000 рублей, если пересчитать через золото). Один динар обеспечивал прожиточный минимум семье с 2 — 3 детьми. Это возможность досыта есть хлеб и овощи и иметь тот минимум одежды, которым позволял обходиться теплый климат.
Арабская историческая традиция приписывает Умару создание всей налоговой системы Халифата, основывавшейся на двух типах налога: поземельном налоге, харадже, и подушной подати с иноверцев.
Ни в Коране, ни в практике Мухаммеда никаких конкретных установлений по налогообложению иноверцев не существовало. Евреев Хайбара просто оставили обрабатывать свои же земли, в договоре с Наджраном была установлена конкретная сумма поставок натурой (или ее денежным эквивалентом); то же можно сказать и о договорах с Айлой, Джербой и Азрухом, с той только разницей, что их жители должны были платить по динару со взрослого мужчины. Во всех этих случаях речь о поземельном налоге не шла.
При завоеваниях в 634 — 640 г упоминаются договоры с городами (подразумевая всю административно подчиненную им территорию) из расчета 1, 2 или 4 динара подушной подати и, кроме того, поставки фуража и продовольствия для войска. Предписания Умара в этих случаях не упоминаются, о сумме дани договаривается полководец с полномочным представителем города. Само собой разумеется, что арабский военачальник никаких условий сбора не оговаривал, техника сбора была делом туземных властей и ничем не отличалась от принятой при прежних правителях.
Как утверждают мусульманские источники, в 642 г. после смещения Сада б. Абу Ваккаса для обмера земель Центрального Ирака («от Куфы до Хулвана») был послан Усман б. Хунайф, а в низовья Тигра — Хузайфа б. ал-Йаман. Их задача, по всей видимости, заключалась не в фактическом обмере всех полей, а в проверке кадастров и площади обрабатываемых земель в тех случаях, когда местные власти заявляли, что не могут обеспечить выплату сумм, следующих по налоговым спискам. Усман имел какое-то представление о существовавшей практике кадастризации, а неопытного Хузайфу местные жители водили за нос.
Для обмеров Усману б. Хунайфу Умар будто бы вручил мерный локоть, равный «ручному локтю» (49,9 см) с добавлением «кулака с вытянутым пальцем», что равняется примерно 64 — 66 см. Обмер дал, по разным сведениям, от 30 до 36 млн. джарибов пригодной для обработки земли, т. е., при второй цифре, от 3157 тыс. до 3794 тыс. га.
Одновременно проводился подсчет земледельческого населения, выявивший, по разным данным, от 500000 до 600000 потенциальных плательщиков подушной подати. Данные о площади обрабатываемых земель и численности населения хорошо согласуются друг с другом: по современным и косвенным средневековым данным, одна крестьянская семья в состоянии обрабатывать до 12 га посевных земель. Следовательно, для обработки 3,5 млн. га требовалось около 300000 крестьянских семей, учитывая же трудоемкость огородных культур, эту цифру надо увеличить примерно в полтора раза.
По сведениям тех же источников, Усман б. Хунайф, проводя подсчет населения и сбор джизьи, вешал на шеи плательщиков свинцовые бирки в качестве квитанций об уплате, или, по выражению арабских источников «опечатывал шеи»: «И ставил печати на инородцев (улудж) ас-Савада, и опечатал пятьсот тысяч инородцев по категориям: сорок восемь, и двадцать четыре, и двенадцать [дирхемов]. А когда кончил их проверку, то вернул их дихканам и сломал их печати». Абу Убайд ал-Касим б. Саллам сообщает, что Усману помогал его брат Сахл: «Они опечатывали их шеи, а потом разложили джизью — на каждого человека по четыре дирхема каждый месяц, а потом сосчитали жителей сел и что с них полагается и сказали дихкану каждой деревни: «На твоей деревне столько-то и столько-то». Те ушли и разделили между собой. А с дихкана брали все, что лежит на жителях его деревни».
Из этого текста следует, что Абу Убайд или его информатор плохо понимали, о чем идет речь, и не заметили несколько противоречий. Практика навешивания бирок (или печатей) — квитанций — существовала в сасанидском Иране, но выдавались они после уплаты налога (о чем и свидетельствует цитированный отрывок из Абу Йусуфа), если же Усман разложил налог, получил деньги и выдал бирки, то совершенно бессмысленно было указывать дихканам сумму налога, которая причиталась с селения. Ошибочен и размер обложения — 48 дирхемов год, поскольку это относилось не к крестьянам, а к богатым людям (в частности, к тем же дихканам). Но в этом сообщении важно указание на то, что арабы вели сбор не индивидуально, а давали старостам селений «твердое задание», которое они выполняли из своих средств, а потом в течение года помесячно собирали со своих подопечных. Проводился ли при этом сплошной подсчет взрослых мужчин — сказать трудно. Скорее всего, проверялись сасанидские кадастры, а в каких-то случаях и применялись какие-то метки, чтобы отличить сосчитанных от несосчитанных.
Подробное описание системы раскладки и сбора налога в Египте при Амре б. ал-Асе у Ибн Абдалхакама совершенно не упоминает вмешательства арабских властей и навязывания своей системы сбора.
Когда положение Амра б. ал-Аса укрепилось, он установил сбор налогов с коптов, существовавший при византийцах, а сбор налогов у них был с учетом изменений (би-т-тадйл). Если селение процветало и его жители умножались, то им прибавляли, а если уменьшалось его население и оно приходило в упадок, то уменьшали. Старосты каждого селения, его землевладельцы и главы его населения собирались и рассматривали его процветание или упадок.
Насколько можно судить по современным данным об урожайности земли в Ираке при обработке ее традиционными методами и без применения химических удобрений, гектар лучшей земли дает в среднем урожай около 13 ц пшеницы или 20 ц ячменя. Следовательно, высшая ставка хараджа с лучшей земли равнялась четверти урожая. А при джерибе в 0,1 га она поднимается до 5,2 ц с гектара, т. е. до 40%.
После ревизии Усмана б. Хунайфа началось регулярное поступление налогов с богатейшей провинции Ближнего Востока. По свидетельству средневековых авторов, общая сумма всех налогов с неё при Умаре составляла 100 — 120 млн. дирхемов. Учитывая склонность средневековых авторов противопоставлять золотое время первых халифов упадку своей эпохи, больше доверия вызывает цифра, сообщаемая ал-Йакуби, — 80 млн. дирхемов. Это даст среднюю норму обложения одного взрослого мужчины (550000 крестьян и не менее 100000 горожан) — 123 дирхема на душу в год, а в пересчете на джериб пригодной для обработки земли — 2,2 дирхема.
Видимо, все-таки прав был Умар, когда упрекал Амра за недобор налога. Лишь после того как харадж Египта был увеличен до 4 млн. динаров, обложение Египта и Ирака на единицу площади обрабатываемых земель сравнялось.
Несколько слов об общей сумме налоговых поступлений из завоеванных к 641 — 642 гг. стран. Точных данных о многих районах нет, и можно говорить лишь о порядке величин. Для Сирии есть данные о налогах Дамаска (100 000 динаров), Химса (170 000), Антиохии (100 000) и Манбиджа (100 000). Это охватывает примерно треть территории, поэтому можно оценить все поступления Сирии примерно в 2 млн. динаров. Совершенно нет данных о Северной Месопотамии. По аналогии с Сирией и Ираком ее налоговые поступления можно оценить примерно в 1 млн. динаров. Палестина и Иордания платили по 180 000 динаров. Немалые поступления в казну Халифата шли также из завоеванных областей Ирана. Богатейшая из них, Ахваз, платила в год 10,4 млн. дирхемов, Джибал (Динавар, Масабадан, Мах Динар) — 800 000 дирхемов, а все завоеванные районы Ирана — не менее 15 млн. дирхемов. Несколько миллионов дирхемов поступало из Йемена.
Итак, в 641 — 642 гг. в распоряжение мусульманского государства (не учитывая садаки и других привилегированных налогов жителей Аравии) стало поступать не менее 180 млн. дирхемов, и очень остро встала проблема их распределения.
Первая попытка назначить воинам постоянное содержание была предпринята Умаром в Джабии. Но установленное там жалованье, по полдинара на воина и его жену, было мизерным и носило не обязательный для всех стран характер. Были ли одновременно введены подобные пайки и жалованья в иракской армии, судить трудно. Регулярная выплата твердо фиксированного жалованья стала возможна только с началом регулярного поступления налогов после 640 г.
Инициатива учреждения списков (диванов) на выплату жалованья обычно приписывается Умару, но упоминаются также имена людей, советовавших Умару установить жалованье воинам по примеру Византии.
Начало составлению списков было положено в мухарраме, 20/21.XII 640 — 19. I. 641 г., хотя, может быть, это — дата, с которой стало начисляться жалованье. Своеобразие установленной Умаром системы жалований заключалось в том, что размер их определялся не только и не столько местом, занимаемым в военной или административной иерархии, а близостью к пророку, временем принятия ислама и участием в сражениях.
На этом основании наивысшее жалованье получили не глава общины и не его наместники-полководцы, а восемь вдов пророка. Это странно даже с позиций мусульманского права, согласно которому женщина получает вдвое меньшее наследство, чем мужчина. При установлении им пенсиона учитывались их положение в обществе и отношение к ним пророка. Аише, как любимой жене (и к тому же дочери Абу Бакра), определили 12000 дирхемов в год (~15 млн. руб), пятерым — по 10000, а Джувайрийе и Сафии, как бывшим пленницам, только по 6000. «Не могу же я назначить пленнице столько же, сколько дочери Абу Бакра», — заметил Умар.
Нo этот наименьший вдовий пенсион был выше, чем у самых почтенных сподвижников пророка, участников битвы при Бадре, — они получили по 5000 дирхемов. Столько же было назначено внукам пророка, Хасану и Хусейну, хотя они родились после Бадра. На особом положении оказался и Аббас, он будто бы тоже получил 5000, но есть подозрения, что историки льстили таким образом прародителю правящей династии Аббасидов, так же как те историки, у которых жалованье Аббаса из 5000 превращается в 25000. Эта ошибка могла быть опиской, но у Абу Йусуфа, обращавшего свое сочинение непосредственно к ар-Рашиду, жалованье Аббаса оказывается 12000, тут уже описки быть не может — автор явно старается угодить халифу.
Принявшие ислам после клятвы при Худайбии, участники подавления ридды и первых походов до Йармука и Кадисии получили 3000 дирхемов. Участники сражений при Йармуке, Кадисии, Джалула и Нихавенде получали 2000, а наиболее отличившиеся — 2500 дирхемов. Включившиеся в походы после Кадисии и до завоевания Ктесифона («первое пополнение») - 1000 дирхемов; второе пополнение — 500 дирхемов, третье — 300, четвертое — 250 и последнее, 641 г. х., - 200 дирхемов.
Таким образом, первые мусульмане получали в 20 раз больше рядовых участников последних завоевательных походов. Но привилегии мусульманской элиты не ограничивались этим — жены мухаджиров и других заслуженных лиц также получили жалованье. Жены участников сражения при Бадре — 500 дирхемов, после Бадра до Худайбии — 400, участников сражений до Кадисии — 300, жены сражавшихся при Кадисии — 200 дирхемов.
Учесть все заслуги, да еще и степень благородства происхождения было непросто, исключений было немало, и они вызывали обиды и нарекания. Так, некоторые женщины-мухаджирки получили персональные пенсионы. Тетка Мухаммеда, Сафийа бт. Абдалмутталиб, мать аз-Зубайра б. ал-Аввама, получила 6000 дирхемов, еще несколько мухаджирок получили по 1000 (или, по другим сведениям, по 3000 дирхемов). Жалованье выше причитавшегося по рангу получили и некоторые мужчины. Так, Усама б. Зайд получил 4000 дирхемов, а сын халифа Абдаллах — 3000. Умару пришлось объяснять сыну: «Я ему прибавил потому, что посланник Аллаха любил его больше, чем тебя, и любил его отца больше, чем твоего отца». 4000 дирхемов получил также Умар, сын Абу Саламы и Умм Саламы (одной из жен Пророка), и это сразу же вызвало возмущенный вопрос Мухаммеда, сына Абдаллаха б. Джахша (прославленного нападением на мекканский караван в Нахле): «За что Умару оказано предпочтение перед нами? За хиджру его отца? Так и наши отцы совершили хиджру и сражались при Бадре!» Халиф пояснил: «Я отдал ему предпочтение за то место, которое он занимал у посланника Аллаха. Я назначил ему за отца, Абу Саламу, две тысячи и добавил ему за мать, Умм Саламу, тысячу. Если бы кто-то пришел и просил за такую же мать, как Умм Салама, то я удовлетворил бы его просьбу».
Как бы субъективен и пристрастен ни был Умар, в одном, нельзя ему отказать — он не выделил себя из круга сотоварищей-ветеранов, хотя, конечно, все восприняли бы как естественное, что глава общины получает наибольшее жалованье, не поддался он и соблазну поставить своих сыновей выше других. Ветераны ислама еще хранили верность духу равенства, характерному для первоначальной общины.
Постоянное жалование было назначено и бедуинам Хиджаза. Умар сам выезжал в ал-Кудайд и ал-Усфан для составления диванов, но о размере жалованья и круге лиц, получивших на него право, ничего не известно. Исходя из принципа стажа в исламе, жалованье должны были получить и все мекканцы, принявшие ислам после завоевания Мекки, однако прямых указаний на это нет, а есть короткое сообщение, восходящее к одному из сыновей Умара (Абдаллаху?): «Подлинно, Умар не давал жителям Мекки жалованья и не отправлял им посылок и говорил: «Они такие-то и такие-то» — слова, которые мне не хочется вспоминать».
Видимо, во всех случаях (кроме ансаров и мухаджиров) постоянное жалованье полагалось участникам сражений. Его получали также неарабы, присоединявшиеся к мусульманской армии. Его получили дихканы Вавилона, Хутарнии, Фалалиджа и Нахр Малика (по 2000 дирхемов), иранские всадники (асавира) отряда Сийаха, перешедшие на сторону мусульман в Хузистане. Самому Сийаху и нескольким из его командиров была назначена высшая ставка, возможная для тех, кто не был ветераном ислама, — 2500 дирхемов, остальные воины получили по 2000. Наконец, такое же жалованье получил упорно воевавший с мусульманами правитель Хузистана, Хурмузан. Для обеспечения жалованья одних только мухаджиров и ансаров с их сыновьями и женами требовалось 20 — 25 млн. дирхемов, а с учетом всех участников клятвы в Худайбии и похода на Мекку, участников подавления ридды сумма, необходимая Умару для выплаты жалованья (с учетом того, что часть лиц этих категорий находилась за пределами Аравии и там получала жалованье), окажется не менее 50 млн. дирхемов. Правильностью этой оценки подтверждается сообщением ал-Йакуби, что Усман б. Хунайф привез по распоряжению халифа 20 или 30 млн. дирхемов. Остальное покрывали поступления из других областей.
На практике система начисления и выплаты жалованья была сложнее, чем это можно представить по сведениям средневековых историков и юристов. Например, все жители Куфы были разделены на 100 подразделений, ираф, каждой из которых причиталось в год 100000 дирхемов, но численность и состав их были различными. Ирафы участников подавления ридды и боев до Кадисии состояли из 20 мужчин, получающих по 3000, 20 женщин и неуказанного количества членов семей, которые получали по 100 дирхемов. Ирафы участников сражения при Кадисии состояли из 43 мужчин, 43 женщин и 50 членов семей, ирафы первого пополнения — из 60 мужчин с окладом 1500 дирхемов, 60 женщин и 40 членов семей, «и далее по такому расчету». Таким образом оказывается, что семья из первой ирафы имела 5000 дирхемов в год, а из ирафы первого пополнения — 1666 2/3 дирхема. Жалованье воины получали не прямо из центральной казны: соответствующую часть денег получали главы семи искусственно сформированных племенных группировок (умара ал-асба), те делили их между «начальниками знамен», те далее распределяли их между уполномоченными (ан-нукаба ва-л-умана) мелких группировок, а уж те раздавали их по семьям.
Та же система существовала и в Басре, а возможно, и в других центрах военных округов. Остается, однако, загадкой, как можно было сочетать группы по 100000 дирхемов с реальным числом лиц разных категорий в разных племенах. Несомненно, идеальной математической точности не было, группы различались по численности не только в зависимости от категории, это порождало взаимные претензии и открывало широкие возможности для злоупотреблений. У глав крупных группировок скапливались огромные средства, которые позволяли им путем подкупа манипулировать настроениями своих подопечных.
Больше всего таких возможностей имелось у наместников больших богатых областей. И они эти возможности широко использовали. Борясь с чрезмерным обогащением, Умар не останавливался перед конфискацией у них половины имущества, нажитого во время правления. Так поступил он с Амром б. ал-Асом, Садом б. Абу Ваккасом, Абу Хурайрой, управлявшим Бахрейном, с наместниками Майсана, Мекки и Йемена. Делал он это, правда, не в целях своего обогащения, а для пополнения общественной кассы. С легко нажитыми деньгами наместники и расставались легко. Во всяком случае, серьезных конфликтов не происходило.
Кроме денежного содержания воины ежемесячно получали продуктовый паек, ризк, размеры которого бесспорны (документально подтверждены) только для Египта: ирдабб (36 л, или 25 кг) пшеницы, кист (1 л) растительного масла и видимо, столько же уксуса, некоторое количество меда. Сведения о пайках в Сирии, Джезире и Ираке противоречивы. Так, для Сирии хлебный паек выражается то в модиях, то в джерибах (которые там не употреблялись), а в Ираке он оказывается равным 15 са, что, по общепринятым оценкам, составило 48 — 49 кг. Говорится также об одном, двух и трех кистах масла. Учитывая, что 25 кг пшеницы или хлеба по представлениям того времени были нормальным рационом, можно без особой ошибки предположить, что и в остальных регионах паек, как бы он ни был выражен в местных мерах, был примерно равен египетскому.
Таким образом, арабские воины и переселенцы в завоеванных областях были гарантированы от голода в любых обстоятельствах. Потому так различны оценки ситуации в одни и те же годы первого века ислама у христианских и мусульманских историков: там, где первые пишут о страшном голоде, вторые его вообще не упоминают, так как их информаторы были сыты и этого голода на себе не почувствовали, их впечатления отражали другие стороны жизни.
Менее состоятельная часть мусульман не платила вообще никаких налогов, так как единственный сбор с мусульман, закат, не брали, если в доме на момент сбора было наличными менее 20 динаров. Можно было иметь небольшой сад, 39 овец и коз, 4 верблюда и ничего не платить с этого.
В странном промежуточном положении оказались арабы-христиане, прежде всего таглибиты. Они отказывались платить джизью, считая ее позорной для арабов, но в то же время мусульманское государство не могло поставить их на один уровень с мусульманами. Выход был найден в том, что вместо джизьи и хараджа арабы-христиане будут платить двойную садаку и с земли — двойное по сравнению с мусульманами обложение (двойной ушр).
Мусульманское общество в этот период достигло большой степени внутреннего равенства, "золотой век"!, но все эти льготы оплачивали своим трудом 5 — 6 миллионов немусульман — крестьян, ремесленников и торговцев. Без этого демократическая сказка раннемусульманского общества не могла бы состояться.
Превращение Медины в столицу большой империи вызвало приток населения и потребовало строительства новых общественных зданий. Прежде всего пришлось расширить мечеть Медины. Затем для хранения продовольствия, поступавшего в виде заката и присылаемого из завоеванных стран, был выстроен склад, дар ад-дакик («мучной двор»). Склад для продовольствия из Египта был построен также в порту Джар.
Катастрофический паводок 638 г., разрушивший много зданий и нанесший ущерб Каабе, заставил Умара взяться за перестройку храмового комплекса. В раджабе 17 г. х. (19 июля — 17 августа 638 г.), совершив малое паломничество (умра), Умар распорядился расчистить пространство вокруг Каабы от наносов, принесенных селем. Снесенный потоком «макам Ибрахим» был установлен на новом месте, был увеличен ал-Хиджр, а бесформенный тесный пустырь вокруг Каабы, зажатый между жилым домами, был расширен и обнесен невысокой стеной, превратившей это пространство во двор мечети. Для её строительства пришлось снести часть домов мекканской знати, в том числе и дом Аббаса. Умар предложил хозяевам денежную компенсацию, но многие отвергли ее, и Умар отложил деньги в казнохранилище до той поры, пока хозяева одумаются и возьмут их.
По-видимому, тогда же по приказу Умара были сооружены две дамбы, прикрывшие мечеть от разрушительных ливневых потоков, стекающих с окрестных гор. Кроме того, были обновлены пограничные камни харама.
При Умаре же началось благоустройство дорог паломников от Медины до Мекки, появились оборудованные стоянки для караванов, обеспеченные водой, с навесами, защищающими от солнца.
С именем Умара связывается возникновение нескольких городов, которым суждено играть важнейшую роль в военно-политической истории Халифата, — Куфы и Басры, хотя в действительности ему пришлось лишь утвердить свершившееся.
Басра, высокая галечная терраса по южному берегу Шатт ал-Араба, была с 633 г. излюбленным местом расположения арабских войск, действовавших против Убуллы, а затем в Хузистане. Здесь, на обширном пространстве между остатками нескольких укрепленных усадеб, возвращавшиеся из походов войска ставили палатки и легкие дома, сплетенные из камыша, которым изобиловали эти края.
Арабская армия, действовавшая в центре Месопотамии, не имела подобного постоянного лагеря: до захвата Ктесифона базой служила широкая полоса степного пограничья Месопотамии, а после она разместилась в самом Ктесифоне. В начале 638 г. Сад б. Абу Ваккас получил распоряжение перебазироваться ближе к Аравии. Сначала лагерь переместился в район Анбара, но здесь люди и животные страдали от мух — пришлось искать новое место. Наконец армия вернулась на исходную позицию — в район Хиры и стала севернее её на берегу Евфрата, соорудив такие же камышовые дома, как в Басре. В октябре — ноябре 638 г. пожар уничтожил 80 больших камышовых домов. Тогда же сгорела часть домов и в Басре, а камыша для строительства в это время года не было. Тогда Умар разрешил в обоих лагерях строить глинобитные дома, но не более чем по три комнаты в каждом. Этот момент и можно считать датой основания Куфы и Басры.
Сколько-нибудь подробные сведения о застройке имеются только для Куфы. Прежде всего в центре поселения была размечена большая площадь для общественных зданий: мечети и резиденции наместника. Разметка ее была произведена простым и истинно военным способом: в центре планируемой площади встал хороший стрелок и выстрелил в четыре стороны, места падения стрел обозначили границу площади, скорее всего её четыре угла. В центре отвели место для мечети, которая в то время была не храмом, а площадью для соборного пятничного моления. Ее границы обозначал ров, и лишь в южной части были сооружены стена с михрабом и перед ней крытая галерея на разнокалиберных колоннах, взятых из старых построек Хиры. Детали старых построек использовались и в частном строительстве: рассказывается, что при переезде из Ктесифона люди забрали с собой двери домов, в которых жили. Удивляться этому не приходится — в этой безлесной стране строительный лес (как, впрочем, и крупные каменные детали, вроде колонн) был большим дефицитом и стоил дорого. У южной стены мечети была возведена резиденция амира, в которой хранилась и вся общинная казна. Первоначально это была не слишком капитальная постройка, так как вскоре воры пробили стену и украли часть хранившихся там сокровищ. После этого, видимо, было построено монументальное здание из обожженного кирпича. А казнохранилище по распоряжению Умара перенесли в мечеть: «…ибо в мечети днем и ночью есть люди, а они — лучшая крепость для своей казны».
Все свободное пространство вокруг мечети и резиденции служило базарной площадью. Никаких торговых построек на ней не было, торговцы со своими товарами размещались, как им было угодно, прямо на земле. Никаких сборов за место или торговых пошлин на этом базаре не существовало.
За пределами центральной площади были разбиты участки под застройку, выделенные по племенному принципу. Мешанина из десятков племен разной степени общности и разной величины, собравшихся со всей Аравии, требовала хоть какой-то систематизации и административной организации, особенно когда стали составляться списки на жалованье. С помощью знатоков генеалогии все многообразие племен было сведено к семи группам, из которых ат-Табари называет шесть: 1) кинана, их союзники из ахабиш и джадила; 2) кудаа, баджила, хасам, кинда, хадрамаут, азд; 3) мазхидж, химйар, хамдан; 4) тамим, ар-рибаб и хавазин; 5) асад, гатафан, мухариб, аннамир, дубайа, таглиб; 6) ийад, акк, абдалкайс, жители Хаджара и «ал-хамра». Седьмой, а вернее, первой группой были, видимо, сподвижники Пророка вне зависимости от племенной принадлежности.
Во главе каждой из семи групп был поставлен амир, который был уже не племенным вождем, а должностным лицом. Он получал непосредственно из казны жалованье на всю свою группу, а потом распределял по ирафам.
Группировка племен вокруг центральной площади, о которой сообщает ат-Табари, не совпадает с указанными группами. Впрочем, нет такого совпадения и по сведениям ал-Балазури.
Возможно, это семеричное деление было проведено после расселения племен, проводившегося по жребию.
Сетка улиц была, видимо, регулярной, так как соблюдалась иерархия ширины улиц в зависимости от значимости. Магистральные улицы (минахидж) имели ширину 40 локтей (20 м), второстепенные — 30 и 20 локтей, переулки — 7 локтей. Длина кварталов составляла 60 локтей. Историческое предание приписывает установление этих размеров Умару, однако совпадение ширины магистралей с предписываемой римско-византийской градостроительной наукой (40 шагов) заставляет предполагать, инициативу кого-то, знакомого с этой традицией. Строителем михрабной части мечети и резиденции наместника арабские историки называют некоего Рузбе сына Бузургмпхра, который, рассорившись с Сасанидами, бежал в Византию и вернулся после прихода арабов. Ему же могла принадлежать и генеральная разметка плана города.
Расплывчатые описания планировки Куфы не удается уточнить с помощью археологии, так как пока раскопаны только резиденция наместников умаййадского и аббасидского времени и местами — фундаменты первой резиденции, неясна даже принципиальная схема плана: радиальная или прямоугольно-квадратная. Неясны и границы города, тем более что он не имел оборонительной стены, которая могла бы обозначить пределы застройки.
Сопоставление данных всех схем позволяет говорить, что диаметр города был около 5 км, а площадь — около 1500 — 1800 га. Конечно, эти размеры больше соответствуют городу периода его расцвета, но поскольку рост населения происходил в основном за счет уплотнения первоначальной очень редкой застройки, то площадь города увеличилась мало.
По прямому указанию, и Куфе было 12000 йеменитов и 8000 северных арабов. Это не противоречит тому, что мы знаем о численности арабской армии. В обычных условиях мужчины от 15 до 60 лет составляют около 27 — 28% всего населения. Исходя из этого 20 тысячам воинов должно соответствовать 72 — 74 тыс. жителей. В данном случае не известно, кем были эти 20 тысяч: воинами или единицами списочного состава, куда попадало также некоторое число женщин и детей, к тому же не все воины, числившиеся в диване Куфы, жили в самой Куфе, часть посменно находилась в пограничных гарнизонах, часть постоянно жила в других городах того же наместничества. Поэтому реальное число жителей Kyфы в момент основания с учетом некоторого превышения процента боеспособных мужчин над нормой, с одной стороны, и наличия значительного числа рабов и наложниц — с другой, можно определить в 50 — 60 тыс. человек.
Армия, действовавшая в Нижней Месопотамии, а затем — в Южном Иране, была несколько меньше. Соответственно и площадь Басры, насколько можно судить по имеющимся историко-топографическим материалам, была меньше — около 1000 — 1200 га при населении около 30 — 40 тыс. Примерно таким же было первоначальное население Фустата.
Таким образом, за четыре года возникли три города, сразу вставших в один ряд с такими древними городами, как Апамея, Эдесса, Дамаск и многие другие. Правда, в первые 10 — 15 лет они еще не имели значительного торгово-ремесленного населения, но огромная покупательная способность обитателей этих городов-лагерей притянула сюда сначала торговцев, а потом и ремесленников из других городов, и они превратились в мощные торгово-ремесленные центры с быстро растущим населением. Одновременно должен был произойти демографический взрыв в среде арабов-горожан — исчез голод, неумолимо удерживавший население Аравии в неизменных пределах; резкое улучшение питания должно было уменьшить детскую смертность и увеличить прирост до предела, близкого к естественной плодовитости, — до 5 — 6% в год.
Историческая значимость возникновения этих городов заключалась еще и в том, что это были первые арабские города такой величины, к тому же населенные представителями практически всех племен и регионов Аравии. Они стали главными центрами формирования арабской нации. Вместе с тем дальнейшее продвижение Халифата на Восток и управление завоеванными областями шло уже не непосредственно из Медины, а через Куфу и Басру. Таким образом они превращались в крупнейшие административные центры нового государства.
Четвертый город-лагерь, возникший на правом берегу Тигра напротив Ниневии, Мосул, имел второстепенное значение и в ранней истории Халифата не играл заметной роли. Он служил базой завоевательных походов в Закавказье (Азербайджан и Арран) и первое время имел сменный гарнизон из куфийцев.
Халифат расширялся и набирал силы стремительно. Собственно, два главных соперника были повержены. Кроме далёкого Китая, не было преград для распространения ислама по планете. Но 31 октября 644 года перс Файруз во время молитвы в мечети Медины вонзил свой кинжал халифу в живот. И заверте....
назад к файлу 039