7.08.1863 - «Манифест воздушного самодвижения». Надар (Франция)
1864 - парагвайские ракеты (Парагвай)
7.08.1863 - «Манифест воздушного самодвижения». Надар (Франция)
Трудно установить влияние Надара на историю космонавтики - не астроном, не ракетчик, не химик-физик, не фантаст, не... Но я всё же попробую.Надара знал весь Париж, да что там Париж - его знала вся Европа, а благодаря Жюль Верну его слава стала поистине космической - в романах "Из пушки на Луну" и "Вокруг Луны" обоятельный, весёлый, отчаянно-храбрый француз Ардан не только помирил двух смертельно враждующих американцев, но и создал из них настоящий экипаж космического корабля. К тому же это именно его идея - из простого ядра сделать пилотируемый корабль. Жюль Верн списал образ главного героя именно с Надара, и, особо не таясь, просто переставил буквы в его имени.
На самом деле его звали Каспар Феликс Турнашон (фр. Gaspard-Félix Tournachon), Надар его псевдоним. Собственно, псевдоним появился так: он был настолько активен и вездесущ, что один из его друзей как-то воскликнул: «Ну какой же ты Турнашон! Ты Тур-Надар! (юла). Нажимаешь на ручку и прокручиваешь ее». Турнашону это слово понравилось, и последнюю его часть он решил взять в качестве своего псевдонима. И в 1838 году это имя впервые замелькало на страницах парижских и лионских газет, настолько крепко прилипнув к своему обладателю, что он им подписывал не только свои статьи, книги и фотографические работы, но даже финансовые документы.
Надар родился в Париже 5 апреля 1820 года. Его родители были родом из Лиона, где отец владел небольшим издательством, печатавшим книги и журналы радикального толка. В конце лета 1838 года Гаспар-Феликс, окончив лицей в Версале, поступил в медицинский институт в Лионе. А осенью того же года издательство разорилось, и отец, не сумевший перенести крах своего любимого детища, скоропостижно скончался. На попечении у матери, Эрнестины Турнашон, остались двое сыновей - 18-летний Гаспар-Феликс и 13-летний Адриан. А так как крошечного наследства едва хватало на то, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, то старшему сыну пришлось оставить не только учебу, но и саму мысль о карьере врача и заняться устройством жизни семьи. Поскольку он хорошо рисовал, то поначалу решил публиковаться в лионских газетах с небольшими статьями, сопровождаемыми карикатурами. Но гонорары, получаемые молодым, энергичным и полным амбиций юношей, никак не могли дать достаточное количество средств к существованию. А потому ему пришлось перепробовать еще множество профессий, которые, впрочем, профессиями назвать было трудно. Спустя 60 лет в своих воспоминаниях Надар их перечислил: браконьер, контрабандист, продавец торфа, мелкий клерк, секретарь.
В тот же период он стал периодически наезжать в Париж, частично по делам службы, но больше, пожалуй, сообразуясь со стремлением завоевать столицу мира. В марте 1842 года Надар познакомился с молодым Бодлером, и они стали закадычными друзьями. Тогда же Надар окончательно переезжает в Париж, публикует карикатуры в различных журналах и газетах.
В 1848-м по многим странам Европы прокатилась волна революций, основой которых было стремление к демократическим преобразованиям. Надар, будучи республиканцем по убеждениям, 30 марта 1848 года присоединился к своему брату и вступил в формировавшийся в Париже так называемый Польский легион - отряд, состоявший из поляков-изгнанников и сочувствующих им французов. С фальшивым паспортом под фамилией Надарски он отправился биться с русскими. Но на этом его революционный порыв и закончился - Легион, следовавший в Польшу через Германию, был остановлен правительством Пруссии, которое отнюдь не намерено было портить отношения с Россией, а потому весь Легион, в составе которого находился и Надар, был арестован. Пруссаки заставили его работать на шахте, он сбежал и два месяца спустя вернулся в Париж. Но симпатию к полякам Надар сохранил на всю жизнь. Впоследствии даже на богемных пирушках он не упускал случая устроить в их честь фейерверк.
В том же 1848 году революция вспыхнула и во Франции. Надар наравне с большинством граждан с оружием в руках сражался на баррикадах против правительственных войск. Бурный был год. Жюль Этцель, "человек, который вывел в мир Жюль Верна", известный всем как многолетний издатель Жюль Верна, "его шеф", давший писателю множество идей, сам писатель (псевдоним Сталь), стал во Временном правительстве шефом министерства иностранных дел, по сути, руководителем разведки. Нодар предлагал ему услуги тайного агента. В итоге революция победила, а президентом Республики народ избрал племянника Бонапарта - Луи Наполеона, в конечном счете ставшего императором Наполеоном III. Надар открыто презирал Луи Наполеона, хотя последний относился к нему с подчеркнутым уважением.
Вскоре после окончания революции Надар начал издавать собственный журнал, который он назвал «Комическое обозрение». Собственно, тогда он и увлекся достаточно необычным для того времени делом - фотографией. К тому моменту, когда Надар заинтересовался этим, изобретению Дагерра и Ньепса исполнилось всего лишь 10 лет. После своего появления фотография подвергалась злостной критике не только со стороны официальной церкви, но и со стороны художников. У многочисленных, доселе процветавших художников-миниатюристов, она просто отнимала кусок хлеба, а потому многие из них были вынуждены переквалифицироваться в фотографов. Надо сказать, что это занятие оказалось делом весьма прибыльным: первые фотографии стоили баснословных по тем временам денег - 25 золотых франков за пластинку, что очень заинтересовало Надара, поначалу относившейся к ней с враждебностью.
В 1853-м Надар «заразил» фотографией младшего брата - Адриана. Дав ему несколько уроков фотографии и сделав своим полноправным партнером, Надар открыл на улице Сен-Лазар фотомастерскую. В то же самое время у него была еще и собственная студия. Но вскоре их отношения испортились. Адриан потребовал права подписывать собственные фотографии именем брата. Надар, возмущенный притязаниями брата, инициировал судебный процесс (с марта 1856 по декабрь 1857), по итогам которого все права на фотопроизведения были закреплены за ним. К Адриану отходило старое ателье, Надар же в большом здании на бульваре Капуцинов, 35 открыл новый фотосалон, выкрасив свою студию в чудовищно красный цвет и поместив огромную надпись «НАДАР» на протяжении 15-метрового фронтона здания.
В 1854 году он женился на Эрнестине, молодой женщине из богатой протестантской семьи. При этом число любовниц у него не уменьшилось.
В 1853 году начал делать первые фотографии. Необыкновенной репутации Надара как фотографа способствовало то, что по просьбе великого французского художника-классициста Энгра он снимал каждого, чью фотографию хотел иметь художник. Энгр рисовал свои замечательные портреты по этим фотографиям, не испытывая необходимости в том, чтобы ему позировали. Художники называли Надара «Тицианом фотографии».
В 1854 году Надар выпустил в свет «Пантеон Надар», огромную литографию, составленную из 240 карикатур, первую из запланированных четырех подборок. Он пришел к мысли сначала сфотографировать своих клиентов, а уж потом рисовать карикатуры. Но в солидных томах «Галереи современников» появились не карикатуры, а великолепные репродукции портретов литераторов и других известных людей, сделанные с отличных репродукций оригинальных фотографий Надара.
Продуманное им усовершенствование дало поразительный эффект: он снимал «мокрым» способом - на влажную пластинку и, кроме того, первый применил в фотографии электрическое освещение от гальванических батарей. Огромные матовые лампы с автоматическим включением угольных стержней делали фотографа независимым от дневного света.
Портреты мастера стали отражением прежде всего людей его круга, то есть писателей и художников: Жорж Санд, Эжен Делакруа, оба Дюма, Берлиоз, Россини, Верди и многие, многие другие. Ему удалось поразить современников публикацией (задолго до появления кинематографа) крупного плана глаз композитора Шарля Гуно, тот снимок так и назывался - «Глаза Шарля Гуно». Посол Сиама согласился сниматься у Надара, повернув голову в три четверти, только после клятвенного обещания, что фотография будет сопровождена справкой о том, что на самом деле у посла не один, а два глаза.
Избранные портреты из серии «Пантеон Надара» до сих пор издаются отдельными альбомами как шедевры художественной фотографии.
Затем Надар снял женский портрет (Мари Лоран) со спины. Это было потрясающим воображение эпатажем. Фотомоделями Надара были и деятели науки - Луи Пастер, Илья Мечников, Жан Анри Фабр, а также политики, начиная от императоров Наполеона III и Александра III до революционеров-анархистов - Михаила Бакунина, Петра Кропоткина и Пьера Жозефа Прудона.
А еще Нодар был новатором в освещении при фотографии. Он освоил магнивую вспышку и описал свои опыты в книге "Когда я был фотографом".
Более всего Надар поразил современников, когда в 1861 году с фотоаппаратом спустился в парижские катакомбы, запечатлев там страшные картины сваленных в беспорядке человеческих костей и черепов. С ростом населения города в Средние века росла и потребность в могилах. И дабы освободить места для захоронения новых трупов, останки умерших стали перемещать с кладбищ в специальные «скелетные дома», где их складывали в полнейшем беспорядке. Они, распространявшие смрад и зловоние, существовали до тех пор, пока однажды, во время наводнения 1780 года, на улице де ля Линжери трупы не оказались во множестве разбросанными по окрестностям и подвалам. Именно тогда по распоряжению Людовика XVI все эти останки были свезены в подземелья Парижа, где на железных дверях, ведущих в туннель, король приказал сделать надпись: «Остановись! Здесь царство мертвых».
Но Надар не остановился. А потом он устремился в небо.
Он первым сфотографировал Париж с птичьего полета. В 1855-м запатентовал идею фотографирования с воздушного шара земной поверхности для нужд картографии и наблюдения за территорией. Первая в мире аэрофотосъемка была произведена им над Парижем с высоты 80 метров в 1856 году.
 Надар над Парижем. Литография известного французского художника Оноре Домье. 1862. |
В 1859 году, во время сражения с австрийцами при Сольферино, он производил с привязанного аэростата разведку расположения войск противника.
Аэрофотосъемка заставила Надара увлечься воздухоплаванием, а затем и авиацией, о которой могли тогда только мечтать самые смелые умы. Обладая способностью заражать окружающих своим энтузиазмом, он сыграл немаловажную роль в жизни и творчестве Жюля Верна.
Познакомились они в начале шестидесятых годов, когда молодой писатель находился на распутье. Его тянуло к науке, к популяризации научных знаний, но романа о науке и ее сказочных возможностях в совершенно новом стиле пока еще не было. Не кто иной, как Надар, подсказал Жюлю Верну тему первого романа и был его консультантом.
Пока Жюль Верн писал про «Викторию» - аэростат без балласта, созданный воображением писателя, Надар собирал средства на сооружение огромного воздушного шара, который он сам же и сконструировал с полным знанием дела.
«Виктория» со множеством приключений благополучно пересекла весь Африканский континент. Роман «Пять недель на воздушном шаре» вышел в свет и Жюль Верн стал знаменитым. А Надар все еще метался меж Парижем и Лионом, где на одной из шелковых фабрик изготовлялась прорезиненная оболочка «Гиганта». «Гигант» имел девяносто метров в окружности, был снабжен двойной оболочкой и вмещал шесть тысяч девяносто восемь кубических метров газа. Гондола, построенная в виде шале - двухэтажного летнего домика с террасой, предназначалась для двенадцати пассажиров, не считая самого пилота!
Надар стал героем дня. Правда, многих сбивало с толку несоответствие между словами и действиями Надара. Самый рьяный поборник принципа «тяжелее воздуха» и вдруг строит аэростат, пусть даже и самый большой в мире! Но вскоре все разъяснилось: средства от эксплуатации «Гиганта» он собирался пустить на опыты с аппаратами тяжелее воздуха…
7 августа 1863 года в газете «Ла пресс» Надар опубликовал «Манифест воздушного самодвижения», в котором предал анафеме аппараты легче воздуха, то есть воздушные шары:
«Аэростат родился поплавком и навсегда останется поплавком. Чтобы завоевать воздух, надо быть тяжелее воздуха. Человек должен стремиться к тому, чтобы найти для себя в воздухе опору, подобно птице, удельный вес которой больше удельного веса воздушной среды. Нужно покорить воздух, а не быть его игрушкой. Нужно отказаться от аэростатов и перейти к использованию законов динамического полета. Винт - святой винт! - должен вознести нас в небеса в ближайшем будущем. Тот самый винт бурава, который при вращении проникает в дерево, увлечет человека ввысь».
Везде и всюду пишут о Манифесте Надара. Но будем справедливы - не ему одному принадлежит "Манифест", сыгравший большую роль в авиации, а следовательно, и в космонавтике.
В шестидесятых годах XIX века были попытки создать не только аэропланы, но и вертолеты. Особенно заинтересовали общественность проекты Густава-Понтона Д'Амекура. В воздушных шарах он видел только помеху для развития авиации, так как они отвлекали силы изобретателей от авиации. Понтон Д'Амекур выступает с проектом летающего судна - аэронефа («неф» - судно). Этот корабль должен был иметь два горизонтальных гребных винта - пропеллера, насаженных на одной вертикальной оси и вращавшихся в противоположные стороны при помощи паровой машины. За счет этого аэронеф должен был держаться в воздухе и совершать маневрирование по вертикали. Поступательное движение аэронефу сообщал пропеллер, вращающийся на горизонтальной оси.
Идею Д'Амекура поддержал писатель-маринист Габриэль де ла Ландель, они были друзьями детства. Де ла Ландель построил модель вертолета с часовой пружиной, уравновесил ее на весах и определил наличие подъемной силы, когда пропеллеры вращались.
Вскоре уже целая группа изобретателей работала над проблемой геликоптера (вертолета). Их модели становились все совершенней и совершенней, некоторые даже могли на несколько секунд подниматься в воздух. Напомню, что модель реактивного вертолёта Филлипса летала еще в 1842 году.
Образовалась еще одна группа очень энергичных изобретателей-энтузиастов динамического воздухоплавания. В нее вошли такие люди, как астроном Камилл Фламарион, механик Жозеф, Густав-Понтон Д'Амекур, Габриэль де ла Ландель… А как не вспомнить одного из первых создателей самолёта Клемана Адера? Душой и инициатором нового направления стал Надар.
Понтон д'Амекур и Лаландель не имели специального технического образования. Расчеты геликоптеров делали за них опытные инженеры, а модели выполняли искусные мастера. В шестидесятых годах и тот и другой напечатали несколько книг, посвященных воздухоплаванию и авиации. Понтон д'Амекур позже стал президентом французского Общества нумизматики и археологии. Лаландель, начав свою карьеру офицером морского флота, затем посвятил себя литературной деятельности и снискал популярность многочисленными «морскими романами». Увлечение авиацией у того и другого было недолгим. Тем не менее имена Понтон д'Амекура и Лаланделя, так же как и Надара, остались в истории французской авиации как имена ее зачинателей.
Ознакомившись с проектами Понтона Д'Амекура и де ла Ланделя, Надар с жаром принялся их пропагандировать. Начал он с того, что в своем обширном фотоателье собрал всех наиболее выдающихся представителей науки, литературы и прессы и прочитал им свой «Манифест воздушной аутомоции». Посколько последнее слово нормально на русский не переводится и вообще невесть что, у нас его называют «Манифест воздушного самодвижения». Вскоре он был переведен на многие языки и опубликован газетами почти всех стран мира. В нем ярче всего сказались характер и натура самого Надара, а также четко обозначились основные узлы борьбы между воздухоплаванием и авиацией. И хотя некоторые положения в «Манифесте» недостаточно научно обоснованы, той энергии и страсти, которыми наполнена каждая строка, честное слово, стоит позавидовать.
Люди, присутствующие в ателье художника, жадно и восторженно слушали Надара. А Жюль Верн быстро писал в блокноте - в эти минуты он начал создавать свой роман «Робур-завоеватель». Про воздушное судно о 76-ти пропеллерах.
Из «Манифеста» видно, что Надар утверждал и отстаивал именно идею вертолета, а не самолёта. Так что у самолёта иные отцы-основатели. Но - именно Нодар дал чувствительный толчок ДИНАМИЧЕСКОМУ воздухоплаванию. И тут же косяком пошли проекты всевозможных воздушных машин, из которых немало было и реактивных.
Уже через несколько дней после опубликования Манифеста Надар вместе со своими единомышленниками, Габриэлем де Лаланделем и Понтон д'Амекуром, основал «Общество воздушного передвижения без аэростатов» или, как его называли иначе, «Общество летательных аппаратов тяжелее воздуха». Жюль Верн фигурирует в списке его учредителей в качестве казначея. К группе Надара примкнуло много энтузиастов, и среди них - академик Бабинэ. В своих лекциях и статьях он яростно отстаивал идею геликоптера.
«В фортификации обыкновенно говорят: „Малая площадь - плохая площадь", еще с большим основанием можно сказать в механике: „Малый двигатель - плохой двигатель", - заявлял академик Бабинэ. - Я повторяю и утверждаю, что винт, который без внешнего двигателя способен поднимать мышь, с несравненно большей легкостью поднимет слона. Все это как нельзя более понятно, и окончательное решение вопроса зависит лишь от техники. За это я ручаюсь головой».
Первое собрание новорожденного «Общества» состоялось в присутствии представителей прессы и большого числа зрителей. Лаландель, только что выпустивший книгу «Авиация или воздушная навигация без аэростатов», начал свою речь с объяснения новых терминов:
- Авиация, - сказал он, - действие, подражающее полету птиц. Это слово необходимо для ясного и краткого обозначения таких понятий, как воздушная навигация, аэронавигация, воздушное самодвижение, передвижение судна и управление им в воздухе. Глагол «avier» - производное от латинского «avis» - птица. Отсюда слово «авиация». Мы придумали его вместе с месье Понтон д'Амекуром, и оно кажется нам наиболее удачным. Надеюсь, это слово привьется! Другой термин - «аэронеф», взятое из стихотворения Виктора Гюго, мы употребляем для обозначения самодвижущейся управляемой воздушной машины, в отличие от аэростата, свободно парящего в воздухе, но неуправляемого…
Закончив лингвистический экскурс, Лаландель подробно остановился на преимуществах завоевания воздуха винтами:
- В недалеком будущем, - заявил он, - появятся аэронефы разных назначений: транспортные, пассажирские, почтовые, дальнего следования, каботажные, охотничьи, спасательные, сельскохозяйственные. Воздушный океан покроется сетью незримых дорог. Во всех направлениях его будут бороздить быстроходные корабли с винтами на мачтах вместо парусов. Все правительства создадут министерства авиации, наподобие давно уже существующих морских министерств.
И работа началась.
Академик Бабинэ прекрасно понимал, что судьба воздухоплавания, крылатой и винтокрылой авиации зависела в основном от двигателя. К этому времени Д'Амекур построил модель парового вертолета и энтузиасты испытали ее. Модель весом около трех килограммов была установлена на весы, и, когда пропеллер стал вращаться, модель потеряла более четверти своего веса.
После этого энтузиасты решили сразу строить огромный геликоптер - воздушный корабль - аэронеф, но для этого требовались солидные средства. Откуда их взять? И тут снова на помощь приходит неутомимый Надар, который предлагает такое решение, додуматься до которого мог только он сам и никто другой. Об этом Надар впоследствии писал:
«Я знал о той всегдашней ненасытной жадности, с какой публика идет на всякого рода аэростатические зрелища, и я сказал себе: для того чтобы осуществить завоевание воздуха при помощи приборов более тяжелых, нежели воздух, чтобы убить воздушные шары, которые сбили нас с правильного пути за последние восемьдесят лет, несмотря на то, что за это время наука сделала много ценных приобретений, я построю воздушный шар - последний воздушный шар - таких необычайных размеров, о каких лишь могли мечтать американские газеты: шар высотой в две трети башен собора Парижской богоматери, который способен будет унести в своем двухэтажном домике из ивовых прутьев от 35 до 40 пасажиров - при наполнении светильным газом и больше ста - при наполнении водородом, который, наконец, благодаря своей огромной подъемной силе, мог бы оставаться двое, трое, четверо суток в воздухе и совершать настоящие длинные путешествия. И один очертя голову я бросился в это предприятие, которое обещало столь блестящие результаты и которое до сих пор оказалось бедственным».
Кое-как собрав по подписке между своими друзьями 10 000 франков, Надар купил шелку, устроил у себя швальную мастерскую, а сетку, корзину-домик и прочие принадлежности заказал известной по изготовлению аэростатов фирме Иона.
И вот 4 октября 1863 года на Марсовом поле собралось более двухсот тысяч парижан. Аэростат, названный «Гигантом», был готов к старту. На первый полет пришлось всего 13 пассажиров, среди них была одна женщина, принцесса де ла Тур Д'Овернь, заплатившая за место в корзине 1000 франков. В 6 часов вечера раздалась команда: «Отдать концы!». Под восторженные овации зрителей шар величественно взмыл к небу.
Корзина-домик была оборудована со всеми удобствами. После заката солнца был сервирован изысканный ужин, и настроение у пассажиров было превосходное. Наступила ночь. «Гигант» попал в густой туман, который при соприкосновении с шаром превратился в обильную холодную росу, и пассажиры промокли до нитки. Потом «Гигант» стал опускаться и сильно ударился о землю. Ветра не было, и удалось довольно легко закрепить аэростат. От сбежавшихся крестьян путешественники с огорчением узнали, что пролетели всего 50 километров от Парижа и опустились возле города Мо.
Только через несколько дней Надару удалось выяснить причину неудачи. Дело в том, что конструкторы не рассчитали упругости резин, закрывающих газовый клапан. Из-за огромных размеров шара клапанная веревка была длинной, под тяжестью ее клапан открылся - и «Гигант» летел, постепенно теряя газ.
 18 октября 1863 года. Унесенный бурей «Гигант» за несколько минут до катастрофы. Рисунок Андриена Турнашона, брата Надара. |
Нарад с друзьями едва ли не единственные в истории и уж наверняка первые, которые могли на аэростате попасть под поезд!
Аэростат выволок корзину, внутри которой все перемешалось - мебель, продукты, приборы, люди, на линию железной дороги, и машинист поезда едва успел остановить состав и тем самым избежать катастрофы. «Гигант» полетел дальше, сшибая телеграфные столбы. Никто из пассажиров не мог стоять на ногах, кроме Надара, вскоре и тот упал без сознания. Достигнув леса, аэростат застрял и остановился. Большинство пассажиров получили тяжелые увечья с переломами рук и ног.
- Аэростат родился поплавком и навсегда останется поплавком! - сказал Надар, очнувшись от падения.
Вскоре их подобрали и отвезли в Ганновер.
Эта авария произвела тяжелое впечатление на парижан и в особенности на единомышленников Надара. Но он не сдавался. Едва оправившись от ушибов и ран, Надар поехал в Лондон, чтоб демонстрировать «Гигант» на выставке. Выставка дала 19 000 франков, что вместе со сбором от двух путешествий составило 79 000 франков, тогда как расходы на аэростат достигли 200 000 франков. Таким образом вместо предполагаемого фонда для постройки аэронефа и пропаганды авиации накопилась задолженность в 121 000 франков. О помощи со стороны правительственных органов нечего было и думать.
Однако и это не сломило Надара. В том же году он организует Общество поощрения воздушной навигации при помощи приборов тяжелее воздуха, в члены которого вошли известные ученые Бабинэ, Тейлор, Биксио и другие. Надар создает первый французский печатный орган авиации «Аэронавтика».
На следующий год Надар совершает еще три полета на «Гиганте». Один из Брюсселя, второй, чуть не закончившийся катастрофой, из Лиона и третий из Амстердама, а затем продает аэростат одной акционерной компании, которая выставила «Гиганта» на всемирной выставке 1867 года.
 Надар с женой на аэростате |
Надар, встав во главе особой бригады аэронавтов, выдвинул идею авиационной разведки, которую можно было проводить в военных целях. Меньше чем за неделю им был подготовлен и запущен в небо воздушный шар «Нептун», производивший на недосягаемой для прусских ружей высоте рекогносцировку вражеских войск. Между 23 сентября 1870 и 28 января 1871 из Парижа поднялись 55 воздушных шаров (др. данные - 66), пролетевших над головами врагов и приземлившихся в безопасных местах. На их бортах располагались пассажиры, почта и почтовые голуби. Позиции пруссаков снимались с высоты птичьего полета на тонкую коллоидную пленку, а затем сворачивались в трубочку и укреплялись на хвосте голубя. Когда птицы прилетали в Париж, эту пленку помещали между двумя кусками увеличительного стекла и проецировали изображение на экран. Даже министр иностранных дел 7 октября 1870 улетел из осады, чтобы возглавить сопротивление врагу извне.
На протяжении всего срока осады Надару и его воздушным «помощникам» удалось реализовать единственную возможность общения парижан с окружающим миром. Посредством воздушных шаров он отправлял во все страны мира воззвания с просьбой помочь мужественным парижанам, оказавшимся на грани голодной смерти. Надар руководил двумя привязными аэростатами - "Нептун" и "Страсбург". Легенда гласит, что встретившись однажды с аэростатом противника, он завязал с ним поединок в воздухе и сбил вражеский аэростат. Это был едва ли не первый в истории воздушный бой.
И все же война закончилась для французов бесславно. В 1870 году император Наполеон III в битве при Седане был взят в плен, и Пруссия во Франко-прусской войне осталась победительницей. Национальное унижение, вызванное действиями ненавистного императора и абсолютно бездарных полководцев, не замедлило вылиться в восстание и Парижскую коммуну.
 Круговой потрет Надара. Он, наверно предусмотрел, что через полтора столетия его запросто соберут в 1 файл |
Незаурядность личности Надара привлекала к себе множество выдающихся людей, особенно же близкие отношения связывали его с художниками, писателями и музыкантами - людьми, составлявшими цвет парижской богемы. А надо сказать, что в Париже XIX века богема была едва ли не всем. Она определяла художественные вкусы, зачастую в корне отличавшиеся от официально признанных норм, она же создавала стили и направления того времени.
Надар был истинным "богемцем". Интересно, что так французы сначала называли цыган, которых много жило в Богемии, а потом название перешло на тех, которых в СССР называли "творческая интеллигенция". ...Официальным историком богемы считается Анри Мюрже, написавший «Этюды богемной жизни», которые легли в основу либретто оперы Пуччини «Богема» (1896 год). В 1863-м чахотка свела его в могилу, а умер он в буквальном смысле слова на руках у своего ближайшего друга - Надара. Надар же, будучи к тому времени, помимо всего прочего, блестящим писателем, естественным образом занял его место, став хроникером и бытописателем парижской богемы.
По размаху пьянок он уступал разве что Дюма, который регулярно заказывал на вечеринку по 900 бутылок шампанского. Любовницы у Надара менялись как перчатки. Вероятно, именно он первым занялся съёмкой обнаженной натуры и стал основоположником жанра ню. При этом не мог прочесть «Госпожу Бовари» и книги Бальзака, потому что, на его взгляд, они были "безнравственными", но считал для себя абсолютно естественным делом содержание сразу нескольких любовниц. Таковы были реалии жизни людей, создающих великое французское искусство XIX века.
 Одно из первых фото Парижа с воздуха |
Огромен вклад Надара в развитие авангардного искусства. Классики живописи встречали в штыки всякое новаторство. В 1863 году из 5 000 представленных картин было отвергнуто 3 000. В это дело вмешался сам Наполеон III, разрешивший в том же помещении Дворца Промышленности, в котором размещалась и официальная экспозиция, открыть так называемый Салон Отверженных.
Но уже в 1874 году художники, члены нового «Анонимного кооперативного общества художников, скульпторов, граверов и литографов», и друзья Надара, среди которых были Сезанн, Моне, Дега, Сислей и другие, не смогли найти возможности выставиться в другом месте - никто не осмелился взять на себя такую ответственность, поскольку по тем временам черты нового направления в искусстве были слишком революционными. Тот, кто решился бы помочь художникам, непременно навлек бы на себя гнев властей и был бы немедленно подвергнут остракизму в прессе. И только неистовый и бесстрашный Надар предложил свою помощь. В его мастерской, на бульваре Капуцинов, 35, состоялась первая выставка Общества, проходившая целый месяц - с 15 апреля по 15 мая, на которой было представлено 165 картин. Вход стоил один франк, а каталог выставки - 50 сантимов. И именно после той выставки эта группа художников получила название импрессионисты. Оно было дано ей по названию картины лидера нового направления Клода Моне - «Впечатление. Восход солнца» (от франц. impression - впечатление). Надар от скандала, вызванного выставкой, получил огромное удовольствие, прекрасно понимая, что это - лучшая реклама для его салона.
До 1886 года Надар продолжал руководить фотосалоном, пока не передал его своему сыну Полю. Символично, что именно в 1886 году импрессионисты рассорились друг с другом, а общество художников распалось.
Но энергичная натура Надара, несмотря на то что ему было уже 66, по-прежнему требовала выхода, а потому он продолжал руководить изданием журнала под названием «Парижский фотограф».
В том же 1886 году Надар вместе со своим сыном впервые в мире опубликовал фотоинтервью, названное «Искусство жить 100 лет». Это была серия фотографий 100-летнего химика Шевреля, сфотографированного в день его 101-й годовщины, и сопровождавшаяся подписанными под каждым снимком фразами, произнесенными во время съемки. Выложенная в ряд 21 фотография представляла собой уже практически готовый фильм, правда, застывший на бумаге. «Оживили» же фотографию в 1895 году братья Люмьер.
Надар занимался фотоинтервью почти до конца 90-х годов, одновременно продолжая руководить студией в Марселе. Отменное здоровье и исключительно энергичная жизнь весьма способствовали его долголетию. Он дожил почти до 90 лет, что по тем временам считалось почти невероятным. В течение последних лет жизни Надар продолжал думать о себе как о «безрассудном человеке, всегда готовом броситься в поток, чтобы плыть снова». Он пережил всех своих друзей, оставшись, по сути, единственной живой реликвией давно ушедшей эпохи.
Критик Эрнест Локан писал о нем в 1876 году: «Он управляет Солнцем, чтобы создать историю человечества».
- Будущее принадлежит авиации! - сказал Жюль Верн и написал статью «По поводу «Гиганта». (см. подробнее)
В 1904 году Надар вернулся в Париж. Он умер 21 марта 1910 за несколько дней до своего 90-летия, похоронен на кладбище Пер-Лашез.
Это уже современный шарж. Прекрасное решение художника - обвязка аэростата как корона
1864 - парагвайские ракеты (Парагвай)
Краткий экскурс в историю Парагвая (уж больно необычные социальные эксперименты там проводились, самому интересно)До прихода европейцев эта местность пребывала в состоянии свободы и дикости. Индейцы мелких племён говорили на разных диалектах языка гуарани, выращивали маниоку и кукурузу, говорят, грешили каннибализмом и знали об атрибутах государства лишь понаслышке (на западе была империя инков). В 1525 году в центре континента появились первые европейцы. То ли португалец (тогда его имя Алежу Гарсия), то ли испанец (тогда его правильнее назвать Алехо Гарсия) собрал 2000 индейцев и отправился за "сокровищами Белого царя" (напал на империю инков с востока, поднявшись по рекам). Открыл мощные реки в центре континента, включая реку Парагвай, разграбил несколько инкских городов и был убит при возвращении. Его сына инки пожалели, иначе бы мы никогда не узнали об этом искателе сокровищ, который 2000 км прошёл по неведомым и враждебным местам.
В 1528 году великий путешественник Себастьян Кабот достиг Парагвая и основал форт Санта-Эсперита. 15 августа 1537 года Хуан де Саласар основал Асунсьон.
Однако эта испанская колония была так далека от моря, где тогда властвовали её хозяева-испанцы, что её история пошла оригинальным путём. В 1608 году в Парагвае основали свои первые поселения испанские иезуиты, которым скоро удалось создать здесь теократически-патриархальное государство уникальное в своём роде во всей всемирной истории. Недолго они думали, прообразом явилось знакомое индейцам государственное устройство Тауантинсуйу (империя инков). Вообще-то иезуиты - синоним хитрости и лицемерия. Они, в частности, считали допустимым говорить одно, а мысленно (к богу) думать другое, были великие спецы по казуистике и успешно трактовали любой закон в свою пользу. В Парагвае они создали христианско-коммунистическое государство. Возможно, за основу они взяли некоторые идеи из «Города Солнца» Кампанеллы (книга вышла в 1623 г) и принципы Энкомьенды (форма зависимости населения испанских колоний от колонизаторов. Введена в 1503 году. Местные жители «поручались» энкомендеро (поручителю) и обязаны были платить налог и выполнять повинность. Должна была проводиться колонистами по обращению индейцев в христианство и приобщению их к европейской культуре. Однако почти повсеместно выродилась в крепостное право и только в Парагвае она уцелела.) В основу государства были положены коммунистическое хозяйство, имущественное равенство и изоляция от остального мира. Религия не доводилась до фанатизма (но посещать церковь дважды в день - обязательно), личная собственность была минимальна, деньги отсутствовали, супружеские пары подбирали сами иезуиты, поощрялись ранние браки, утренний секс и деторождение. Запрещалось ходить по ночам и покидать свои поселения (редукции) без разрешения. Наказания были мягкими (10 лет тюрьмы - максимальное, обычное - пост с молитвой). На личном крохотном участке разрешалось работать не более 3 дня в неделю. В жизни проповедовался аскетизм - в домах не было даже дверей.
Каннибализм был забыт и начало распространяться вегатарианство, почти исчезла преступность, внедрили европейскую агрокультуру и голод исчез полностью. Из Парагвая к морю по рекам отправились баржи с продуктами, которые меняли на необходимые вещи (иезуит сопровождал такие экспедиции непременно). Затем пришлось создать армию (против набегов сан-паулистов) - хорошо обученную, вооруженную ружьями и управлявшуюся офицерами-индейцами. Отец Антонио Сепп, посетивший одну из крупнейших редукций - Япею - нашел там "великолепные здания из камня и дерева, фабрики, магазины, арсенал, тюрьму, прядильную для старых женщин, аптеку, больницу, гостиницу, кирпичные заводы, печи для обжига извести, мельницы, красильни, литейные (для колоколов). Вокруг хижин гуарани было много садов и поля риса, табака, пшеницы, бобов и гороха". Стали процветать различные виды ремесел, в том числе - ювелирное, часовое, швейное, судостроительное, якобы, гуарани строили корабли крупнее тех, что строились на лондонских верфях. Расцветали художественные промыслы - ткачество, резьба по дереву и камню, гончарное дело.
Иезуиты обратили в христианство и в значительной степени цивилизовали местных индейцев, числом свыше 170000.
В каждом поселении был священник-иезуит, с викарием, исполнявший не только духовные обязанности, но и обязанности главы местной администрации; ему были подчинены выбранные индейцами касики, исполнявшие низшие полицейские функции. Все работы на плантациях исполнялись индейцами под надзором этой администрации; она же собирала все произведения труда в особые магазины, из которых выдавала продукты всем нуждающимся в них. Получался своеобразный социализм - индейцы находились в полном подчинении у иезуитов, которые пользовались своей властью не особенно деспотически и не пытались насильственно европеизировать индейцев; господствующим языком в колонии оставался гуарани, и только к середине XVIII века он заменился постепенно испанским, когда и население из индейского обратилось постепенно в метисское*. Настроенные иезуитами индейцы относились враждебно ко всем иностранцам и даже к испанцам, не принадлежавшим к ордену.
*Это я всё цитирую. И при этом думаю: если был режим самоизоляции, а иезуитов было очень немного и давали они обет безбрачия, то как население превратилось в метисов? Да и многожёнство было запрещено. Конечно, иезуиты не самые ревностные поклонники целибата, но чтоб прератить целый народ в метисов...
Иезуиты неизменно выходили победителями в спорах как с Испанией, так и с католической церковью и были почти полностью независимы.
Меж тем в Европе власти и Церкви повсеместно ополчились на иезуитов. В 1750 году Испания и Португалия заключили договор, в силу которого 7 иезуитских поселений, в том числе Асунсьон, должны были перейти к португальским владениям. Иезуиты не захотели подчиниться этому решению; кровопролитная война, длившаяся 4 года (1754-1758), окончилась победой испано-португальских войск; за ней последовало полное изгнание иезуитов из всех испанских владений в Америке в 1768 году. В Европе и остальном мире иезуитов тоже прижали до такой степени, что папа Климент XIV упразднил орден в 1773 году.
Парагвай стал частью провинции Ла-Плата, быстро превращаясь в образцово-нищую колонию Испании. Индейцы дичали.
В 1810 наполеоновские войны вызвали потрясения и в колониях Испании. Сама метрополия была оккупирована Францией, колонии почувствовали шанс стать независимыми. В Южной Америке началась война за независимость. Аргентина провозгласила независимость одной из первых - в 1810 году. Освобождать свою окраину - Парагвай - отправилось войско под начальством Бельграно (менее 1 тыс. человек). Между тем вести о событиях в метрополии и Аргентине достигли Парагвая, где немедленно провозгласили независимость. Одновременно собрали войско - защищаться от "освободителей", которые, естественно, грабили всё по пути. В первом сражение Бельграно одолел парагвайцев, но во втором, оставшись с 400 солдатами против 3 тыс, прорвался из окружения с трудом, потеряв половину оставшихся. После чего посетовал, что Парагвай не хочет освобождаться и ушёл. Началась вторая фаза истории, не менее интересная.
Страну возглавил адвокат Хосе Франсия (именовался проще - Доктор Франсия, Караи-Гуасу - на гуарани Великий правитель, а то и совсем простенько - Вождь). Хитрый, как все юристы, он шёл к власти постепенно, забирая себе полномочия. Парагвай до 1814 года был лишь фактически независимым, имелась мощная группировка буржуа, торгующих с Аргентиной и желающих объединения с ней. Но Франсия ещё в 1811 году на парламентском диспуте положил на стол два пистолета, сказав: "Вот мой аргумент против Испании, а вот против Буэнос-Айреса". Он несколько раз уходил в отставку, занимаясь агитацией и своего добился. В 1812 Аргентина сама толкнула Парагвай к независимости, введя для него таможенные налоги и посылая своих представителей. претендующих на власть. Верховная хунта обратилась к Франсии с просьбой принять на себя обязанности министра иностранных дел, а он потребовал контроля над половиной парагвайской армии.
И колесо диктатуры завертелось. Два члена хунты, сочувствовавшие Аргентине, были арестованы. Франсия способствовал созыву 30 сентября 1813 года Конгресса, избранного на основе всеобщего избирательного права (для мужчин). 1100 делегатов со всего Парагвая провозгласили независимость страны. 12 октября 1813 года вместо Верховной хунты были учреждены на римский манер должности двух консулов, которыми стали Йегрос и Франсия. Они должны были меняться каждые 4 месяца.
12 июня 1814 года Франсия, после четырёхмесячного правления Йегроса как консула, вторично стал правящим консулом Парагвая. 3 октября 1814 года он добился от вновь созванного Конгресса поста временного диктатора на пять лет, а 1 июня 1816 года Франсия стал Постоянным диктатором Республики, через четыре года переименовав свой пост в Верховного диктатора, что стало его прозвищем. Получив в свои руки неограниченную пожизненную власть, он начал строить общество равенства на принципах «Социального договора» Руссо, стремясь использовать методы своих кумиров - Робеспьера и Наполеона. Он создал в Парагвае абсолютно закрытое общество, запретив ввоз в страну любой иностранной продукции, в том числе печатной, закрыв границы страны для въезда и выезда.
 Территории, потерянные Парагваем (заштриховано) и места сражений |
В 1820 году был раскрыт заговор, руководителями которого были названы бывшие члены Верховной хунты Йегрос, Итурбе и Кабальеро (возможно, заговор организовал сам Франсия). Следствие проводила созданная Франсией «Палата правды», сильно похожая на наше ЧК или НКВД. О признаниях подсудимых ничего не известно, но 17 июля 1821 16 бывших друзей Франсия были расстреляны, остальные - сосланы в отдалённые районы страны. Всего же за неделю - с 17 по 25 июля 1821 года было казнено 68 человек. Из числа арестованных в этот период большинство не вышло на свободу до 1840 года.
В том же году были арестованы 300 выходцев из Испании. Их обвинили в измене, арестовали на 18 месяцев и освободили только после выплаты огромного выкупа. Разделавшись с испанским влиянием и фракционерами, Франсия взялся за церковь: ещё в 1816 он запретил церкви собирать налоги, в 1820 лишил её деятелей иммунитета, а в 1824 ликвидировал все монастыри. Были запрещены все религиозные ордена, отменена десятина, которая была обращена в доход государства, конфискованы монастырские владения и церковная собственность вообще. Возмущённый Папа римский отлучил Франсию от церкви, но тот не обратил на это внимания.
В результате в распоряжении государства оказалось до 98 процентов всех земель. Часть земли была передана крестьянам в аренду при условии возделывания определенных государством культур. Около 64 имений были преобразованы в государственные хозяйства (наши совхозы), которые занимались в основном производством мяса и кож. Частный бизнес был сведён почти к нулю. На государственных предприятиях и общественных работах трудились в основном негры-рабы и заключённые. Всё негосударственное производство также находились под жестким контролем государства, которое устанавливало, сколько, чего и почем производить, а качество подстёгивалось репрессивными мерами.
В декабре 1824 года были упразднены мэрии. С этого момента управление всеми городами Парагвая было сосредоточено в руках Верховного диктатора.
В вопросе о рабовладении парагвайский лидер занял достаточно необычную позицию, допустив рабство для детей, которые получали свободу по достижении совершеннолетия. Однако, есть сведения, что число рабов-негров при нем составляло не менее 100 тыс. человек.
В правление Франсии были запрещены высшее образование, газеты, почтовые отправления. Тем не менее, поощрялось развитие системы школ. В 1828 было введено всеобщее среднее государственное образование для мужчин, на одного учителя приходилось всего 36 учеников. В 1836 была открыта первая в стране библиотека, содержавшая исключительно книги, изданные в Парагвае. В 1845 году американец Гопкинс сообщил правительству США, что в Парагвае «нет ни одного ребенка, не умеющего читать и писать». В то же время частные школы находились под запретом, а в 1822 была закрыта единственная в стране семинария.
Занялся Франсия и демографией. Он стремился к созданию этнически однородного населения, запретил испаноязычному населению заключать браки в своей среде, поощрял смешанные браки с гуарани. Франсия лично заключал все браки в стране, производя за ними жёсткий контроль и обложив их высокой пошлиной. Сам Франсия был не женат, но дочь у него была.
Въезд иностранцев на территорию Парагвая находился под жёстким контролем. Любой приезжий тщательно допрашивался и в случае малейших подозрений отправлялся в тюрьму. Выехать из Парагвая было ещё труднее. Пример - захват знаменитого ботаника Эме Бонплана. Учёный занимался выращиванием близ границы с Парагваем чая «йерба-мате», главного продукта парагвайского экспорта. 7 декабря 1821 года 400 солдат парагвайской армии проникли на территорию Аргентины, сожгли чайную плантацию и захватили Бонплана. Знаменитый ученый пробыл в парагвайском плену почти 9 лет. Его друг, географ Александр Гумбольдт развернул целую кампанию, к которой подключился Симон Боливар. И только такие великие в Южной Америке люди смогли повлиять на диктатора (через 9 лет!). Для передвижения по территории страны требовались специальные пропуска.
Индейские племена, пытавшиеся остаться независимыми, безжалостно истреблялись. Только в 1816 году Франсия приказал казнить более 5 тысяч индейцев лишь одного племени и впоследствии не раз повторял подобные операции.
Наиболее тёплые отношения у диктатора оставались лишь с Уругваем (Восточный берег), через который получались необходимые всё же товары. Но португальцы захватили Восточный берег, остатки сторонников независимости Восточного берега во главе с «отцом» независимости Уругвая Артигасом бежали в Парагвай, где получили убежище и даже земельные наделы.
В Аргентине и Боливии шли нерерывные гражданские войны и междоусобицы. В 1824 года войска Великой Колумбии во главе с Сукре освободили Горное Перу (Боливию) и приблизились к границам Парагвая. Возглавлявший объединённое государство Боливар всерьёз рассматривал возможность свержения диктатуры Франсии, чтобы включить Парагвай в единую латиноамериканскую федерацию. И это не сбылось. Так что Парагвай поддерживал свой необычный диктаторский социализм, довольно успешно налаживая экономику, увеличивая армию и в зародыше подавляя внутреннюю оппозицию. Ежегодно Франсия отправлял по 400 своих политических противников в лагеря, что для страны с население в миллион многовато. Люди арестовывались без обвинения и исчезали без суда. Слежка, доносительство - всё имелось в наличии.
Франсия провёл секуляризацию (изъятие церковного и монастырского имущества, земли), ликвидировал преступность самым простым способом - казнил. Он частично возродил идеи иезуитов и в Парагвае возникло ещё одна форма народного хозяйства, основанное на общественном труде и частном мелком предпринимательстве (работа иезуитов не прошла даром). В социальном плане Парагвай обогнал многие европейские страны - бесплатное образование, бесплатная медицина, низкие налоги и общественные продовольственные фонды. И к середине XIX столетия Парагвай стал самым быстрорастущим и наиболее обеспеченным государством Латинской Америки. Говорят, нищих и даже бедных там не было вообще.
В 1840 году после прогулки вдоль реки Франсия простудился и умер. Смерть диктатора наступила в 13.30 20 сентября 1840 года. Говорят, народ рыдал, как в СССР в 1953-м. Страну возглавила хунта, которая передала власть его племяннику, Карлосу Антонио Лопес.
Лопес мне видится аналогией Хрущёва после Сталина в СССР. Выходец из бедной семьи, учился и преподавал в семинарии, которую закрыл Франсия, удачно женился на богатейшей в стране невесте, после внезапной смерти диктатора стал членом консулата, управлявшего страной. Целых три года он игрался в некую демократию-аристократию, а в 1844 году отменил конституцию, уволил и сослал второго консула, сделав себя диктатором. Очень быстро его семья овладела половиной земли в стране, всей торговлей и всеми важными постами.
Лопес пробовал модернизировать экономику страны, поощрял иммиграцию европейских профессионалов с целью развития промышленности и армии. Он уже не казнил политических противников, как его предшественник, и в 1844 году выпустил всех политических заключённых. Официально отменил рабство и пытки, хотя то и другое прекрасно существовали до самой его смерти и позже. С церковью он пытался быть нейтральным (её фактически в Парагвае и не было).
В 1845 году он открыл доступ в Парагвай иностранцам, реорганизовал армию по европейским стандартам, довёл её численность с 5 тыс. до 8 тыс. человек. Было построено несколько крепостей, создан речной флот. В том же 1845 началась семилетняя война с Аргентиной, что не столь удивительно - с диктатором Аргентинской конфедерации Росасом воевали все соседи, свои же губернаторы и Англия с Францией впридачу. Во время этой войны два восточных аргентинских штата, Коррьентес и Энтре-Риос, стояли на стороне Парагвая. В 1852 году Аргентина согласилась признать независимость Парагвая (когда Росос бежал в Европу).
Кандидо Лопес. Битва при Таюти
В 1862 году Лопес умер, передав власть своему сыну Франсиско Солано Лопесу. Народный конгресс утвердил его полномочия на 10 лет (до конца срока он не дожил). Парагвай не брал внешних займов принципиально. Построили первую железную дорогу длиной в 72 км. В Парагвай приехали более 200 иностранных специалистов, которые прокладывали телеграфные линии и железные дороги. Развивались сталелитейная, текстильная, бумажная, типографская промышленность, производство пороха и судостроение. Парагвай создал собственную оборонную промышленность, производили не только боеприпасы, но пушки и мортиры (литейная мастерская в Ибикуи, построенная в 1850 году), строили корабли на верфях Асунсьона. Можно сказать, что в военном отношении Парагвай превратился в военную локальную супердержаву. В это время благосостояние Парагвая достигло высшей точки: число жителей достигло 1 340 000, территория - 901 000 км2, государственных долгов не было вовсе, государственные доходы составляли 2,5 миллиона долларов.
Если Лопес-I был неумеренно коррумпированным, то его сын оказался непомерно честолюбивым и, как считают многие, малость безумным. Ответственность за безрассудную политику, приведшую к Парагвайской войне, историки чаще всего возлагают на него.
Он также был страстно увлечен империей Наполеона и Наполеона III. Лопес-II одел свою армию точными копиями униформы Наполеоновской армии. Он заказал для себя точную копию короны Наполеона.
Крепость Умаита, казематная батарея «Лондрес». 1868 год.
 Парагвайцы берут броненосец «Алагоас» на абордаж  Соременность. Парагвайские пушки в музее  А вот такое орудие стояло на «Алагоас». Это 70-фунтовая дульнозарядная пушка Уитворта с гексагональным (шестигранным) каналом ствола, стрелявшая специальными снарядами граненой формы весом 36 кг. Дальнобойность орудия составляла примерно 5,5 км. Вес орудия составлял четыре тонны, стоило оно - 2500 фунтов стерлингов! В 1855 году Уитворт запатентовал пушку с таким стволом и снаряд для нее. Грани имели спиральную крутку и играли роль нарезов, но при этом снаряд шел по ним свободно, без торможения, поэтому начальная скорость такого снаряда была выше, а дальность полета - больше, чем у обычных боеприпасов с ведущими поясками. Дополнительным преимуществом было то, что "граненый" ствол меньше изнашивался при стрельбе, нежели нарезной. Но был и недостаток: изготовление такого ствола обходилось в четыре раза дороже, чем ствола со спиральными канавками. Первые образцы "гексагоналок" были дульнозарядными, но в 1859 году Уитворт представил казнозарядные орудия на 3, 6 и 12 фунтов. В 1860 году семь казнозарядных 12-фунтовок закупило для ознакомления военное ведомство США, они попали к южанам и стреляли, пока не кончились снаряды. Дальность была фантастической - более 10 км, а точность фантастической вдойне - на дальности 5 км отклонение, якобы, 5 дюймов. Но снаряды были тоже дорогие... |
* Интересная женщина. Бежала из Ирландии в Париж от голода, твёрдо решив стать куртизанткой (внешность позволяла). Лопес случайно её встретил, влюбился, предложил уехать с ним в Парагвай, обещая сделать Элизу «императрицей Латинской Америки», на что она согласилась, в начале 1855 года прибыла в Асунсьон. В 1862 году, когда Франсиско Лопес стал диктатором Парагвая, Элиза стала де-факто «первой леди» страны, хотя официально не состояла супругой Лопеса. Она имела на него серьёзное влияние, и считается, что именно она убедила Лопеса построить в Асунсьоне множество важных учреждений, среди которых были национальная библиотека, оружейная палата, железнодорожный вокзал, новый собор и опера по образцу Ла Скала в Милане.
Во время Парагвайской войны Линч до последнего дня всюду следовала за Лопесом, отдав на военные нужды все свои украшения и даже возглавляла отряд женщин-солдат под названием Las Residentas. 1 марта 1870 года Лопес и её старший сын от него, имевший в 15 лет звание полковника, были убиты на глазах Элизы в битве при Серро-Коа, а сама она (по сомнительной достоверности сообщениям, одетая в бальное платье, в кинофильме именно так) попала в плен к бразильцам, которые заставили её похоронить мужа и сына голыми руками. По другой версии она обматерила португалоговорящих бразильцев последними словами на ирландско-испанском-гуаранском наречии (вряд ли они поняли), отвергла всякую их помощь, даже лопату и сама голыми руками рыла могилу.
После недолгого нахождения в плену она была изгнана из страны, а её имущество конфисковано. Элиза вместе с двумя детьми отправилась в Лондон, где требовала от нового правительства Парагвая и Аргентины возвращения её имущества. Пять лет спустя президент Парагвая Хуан Батиста Хилл предложил ей вернуться в страну, пообещав возвратить собственность, но по возвращении она была арестована и окончательно изгнана из страны. После этого Элиза Линч отправилась в Париж, где в 1876 году написала книгу о своей жизни "Exposicion. Protesta que hace Elisa A. Lynch". Умерла в нищете и безвестности, была похоронена на кладбище Пер-Лашез.
Весной 1864 года бразильцы отправили в Уругвай дипломатическую миссию и потребовали компенсацию за убытки, причинённые бразильским фермерам в приграничных конфликтах с уругвайскими фермерами. Глава Уругвая Атанасио Агирре (от Национальной партии, которая стояла за союз с Парагваем) отверг бразильские притязания. Положение в Уругвае, где обострялось противостояние двух партий, было близко к гражданской войне. Бразилия поддерживала там партию "цветных" ("колорадос"), Парагвай поддержал их противников - "бланкос", которые были (пока) у власти. Солано Лопес первый пошёл на обострение - в августе 1864 года он разорвал дипломатические отношения с Бразилией и пригрозил войной.
Бразилия не испугалась и в октябре бразильские войска вторглись в Уругвай. Правительство Агирре было свергнуто. Через Уругвай шла вся внешняя торговля Парагвая и Лопес 13 декабря 1864 года объявил войну Бразилии. В Парагвае провели мобилизацию, доведя численность армии до 38 тыс. человек.
Ещё раньше парагвайцы захватили бразильский торговый пароход "Марке де Оленда" в гавани Асунсьона и заключили в тюрьму бразильского губернатора провинции Мата-Гросу, который был на борту.
Армия Парагвая в начале войны была более мощной (у аргентинцев было примерно 8,5 тыс. человек, у бразильцев - 16 тыс., уругвайцев - 2 тыс.) и лучше обученной и вооруженной. Имелось до 400 орудий. И парагвайская армия одержала ряд побед. На северном направлении захвачен бразильский форт Нова Коимбра, в январе 1865 года взяли города Альбукерке и Корумба. На южном направлении парагвайские части успешно действовали в южной части штата Мата-Гросу. Лопес решил пробить для Парагвая другой коридор для выхода к морю через штат Мату-Гросу.
В марте 1865 года парагвайское правительство обратилось к аргентинскому президенту Бартоломе Митре с просьбой пропустить через провинцию Коррьентес парагвайскую армию, для вторжения в бразильскую провинцию Риу-Гранди-ду-Сул. Но Буэнос-Айрес отказался, 18 марта 1865 года Парагвай объявил Аргентине войну. Парагвайская эскадра, спустившись по реке Паране, блокировала порт Коррьентеса, а затем сухопутные силы его взяли. В это же время парагвайские части пересекли аргентинскую границу, и через территорию Аргентины ударили по бразильской провинции Риу-Гранди-ду-Сул, 12 июня 1865 года взят город Сан-Боржа, 5 августа Уругваяна.
Уругвай, уже под управлением пробразильского политика Венансио Флореса, вошёл в союз с Бразилией и Аргентиной. 1 мая 1865 года в аргентинской столице три страны подписали Договор о Тройственном союзе. Главным пунктом договора было: "война с Парагваем, пока жив Лопес".
Лопеса некоторые историки считают неадекватным. Непонятно, на что он надеялся, ополчившись на соседей с гигантскими ресурсами, за спиной которых стояли европейские страны. Очень скоро союзники набрали кредитов, пригласили наёмников-офицеров, купили оружие, создали немалые армии и перешли в наступление.
Парагвайская эскадра 11 июня 1865 года в битве при Риачуэло потерпела поражение. Тройственный союз с этого момента стал контролировать реки бассейна Ла-Платы. К концу 1865 года парагвайские войска были выбиты из ранее захваченных территорий, коалиция сосредоточила армию в 50 тысяч и стала готовиться к вторжению в Парагвай. Лопес понял, что война проиграна, 12 сентября 1866 Лопес пригласил президента Аргентины Митру на переговоры. Тот был бы не прочь (Аргентина несла огромные убытки и потери), но не мог нарушить договор. А Лопес не пожелал спасти страну путём собственной отставки (как Перон спустя столетие).
В 1868, когда союзники подошли к столице, он убедил себя, что против него зреет заговор. Несколько сотен видных парагвайских граждан были схвачены и казнены, включая его братьев и шуринов, членов кабинета министров, судей, префектов, офицеров, епископов и священников, и 90% государственных служащих, а также больше чем 200 иностранцев, среди них было несколько дипломатов дипломатических миссий. Свою 70-летнюю мать он приказал пороть за то, что она сказала ему, что он внебрачный сын. Лопес также попытался канонизировать себя местными епископами. В 1870 он объявил себя святым. 23 парагвайских епископа не согласились с канонизацией и были казнены, включая его брата.
Армия вторжения не смогла сразу прорваться в страну, их задержали укрепления вблизи места слияния рек Парагвай и Парана, там сражения шли более чем два года.
В начале 1868 года бразильско-аргентинско-уругвайские войска подошли к самой столице Парагвая городу Асунсьон. Взять город без помощи флота было нельзя. Однако путь этот преграждала крепость Умаита. Союзники осаждали ее уже больше года, однако взять так и не смогли. Береговые батареи простреливали подковообразный участок реки, ни одно судно не могло пройти невредимым. И тогда в бой пошли броненосцы. Интересно, что броненосцы создавались на верфях Англии по заказу Парагвая. Однако реки были блокированы врагами, заказ был расторгнут и речные броненосцы купила Бразилия (на английские же кредиты)
Умаита же в то время была самой сильной крепостью Парагвая. Строить ее начали еще в 1844 году и продолжали в течение почти 15 лет. Она располагала 120 артиллерийскими орудиями, из которых 80 простреливали фарватер, а остальные защищали ее с суши. Многие батареи находились в кирпичных казематах, толщина стен которых достигала полутора и более метров.
Наиболее мощной батареей крепости Умаита была казематная батарея «Лондрес» («Лондон»), на вооружении которой находилось шестнадцать 32-фунтовых орудий, причем командовал ей английский наемник майор Хадли Таттл.
Поперек реки в зоне обстрела парагвайцы протянули три толстые железные цепи, закрепленные на понтонах. Прорыв был назначен на 19 февраля 1868 года. 6 броненосных кораблей (3 пары, для экономии угля половина шла на буксире.) в 0.30 19 февраля двигаясь против течения, вышли к Умаита. Бразильцы могли вести огонь лишь из 9 орудий, зато это были нарезные орудия, которые пробивали снарядами казематы. 80 пушек парагвайцев не причинили вреда броненосцам - ядра отлетали от брони как горох. Им лишь удалось перебить буксирный трос и «Алагоас» понесло течением назад. Все 80 орудий перенесли огонь на него, смели с палубы всё, но больше ничего не смогли сделать.
В это время ушедшая вперед эскадра таранила и утопила все понтоны с цепями, освободив себе путь. Там не погибло ни одного матроса.
А парагвайцы «Алагоас» решили взять на абордаж. Тот уже развёл пары и двинулся следом за эскадрой. Сотни парагвайцев на лодках атаковали броненосец, но бразильцы задраили палубные люки, а полтора десятка матросов во главе с командиром корабля выбрались на крышу орудийной башни и принялись палить по людям в лодках из ружей и револьверов. До 40 солдат влезло на палубу и почти все они были перебиты. С топорами против брони они не справились. Тогда парагвайские артиллеристы дали залп, одно из тяжелых ядер сорвало броневую плиту, деревянная обшивка при этом треснула, образовалась течь и корабль, пройдя нескольких километров, выбросился на отмель в районе, который контролировался бразильскими войсками (позже его отремонтировали и вернули в строй).
Прорвавшаяся вверх по реке эскадра миновала парагвайский форт Тимбо, обстрел из которого тоже не принёс ей вреда и уже 20-го февраля подошла к Асунсьону и обстреляла только что выстроенный президентский дворец. Это был чисто психологический обстрел - Лопес заявлял, что ни одно вражеское судно к столице не пройдёт. Но у бразилицев кончились снаряды и 24 февраля бразильские корабли повернули назад и еще раз прошли Умаиту и вновь без потерь.
Крепость Умаита задержала врага на 30 месяцев, она пала только 25 июля 1868 года.
Союзники медленно и с большими потерями продавливали оборону парагвайцев. В ряде битв декабря 1868 года были практически уничтожены остатки войск Парагвая.
Франсиско Солано Лопес отказался сдаваться и отступил в горы. В январе 1969 года пал Асунсьон. Лопес продолжал войну в горах на северо-востоке от Асунсьона, люди уходили в горы, сельву, в партизанские отряды. В течение года шла партизанская война, но в итоге остатки парагвайских сил были разгромлены. Литература тех лет (русская тоже) полна сообщений о героизме народа, умиравшего в боях, о женщинах, заводивших отряды союзников в засады или непроходимые джунгли.
Бразильский историк Роше Помбу писал: «Множество женщин, одни с пиками и кольями, другие с малыми детьми на руках яростно швыряли в атакующих песок, камни и бутылки. Настоятели приходов Перибебуи и Валенсуэла бились с ружьями в руках. Мальчики 8-10 лет лежали мертвые, и рядом с ними валялось их оружие, другие раненые проявляли стоическое спокойствие, не издавая ни единого стона».
В битве при Акоста-Нью (16 августа 1869 года) сражались 3,5 тыс. детей 9-15 лет, а в отряде парагвайцев всего было 6 тыс. человек. В память об их героизме 16 августа в современном Парагвае отмечается День ребёнка.
В сражениях, схватках, актах геноцида полегло 90% мужского населения Парагвая. Из более чем 1,3 млн. населения страны, к 1871 году осталось около 220 тыс. человек, взрослых мужчин (старше 15 лет) лишь 28 тысяч. Парагвай был полностью опустошён и отброшён на обочину мирового развития.
Имя Лопеса в выживших и не воевавших уже вызывало ненависть, и за год до смерти Лопеса на юге страны, занятом неприятельскими войсками, образовалось временное правительство, не признававшее президента.
Территория Парагвая урезана в пользу Аргентины и Бразилии. Аргентинцы вообще предлагали полностью расчленить Парагвай и разделить «по братски», но Бразилия не согласилась. Бразильцы хотели иметь буфер между опасной Аргентиной (интересно, знали ли об этом случае подписатели Пакта 1939 года?). Победители взяли и крупную военную контрибуцию. Мир был заключён в 1872 году, но оккупационная армия ушла только в 1876 году, а территориальные споры окончательно решены в 1878 году обращением к третейскому суду президента США Ратерфорда Хейса, возвратившего Парагваю большую часть спорной территории.
Аргентина и Бразилия оказались в финансовой зависимости, взяв в долг огромные суммы.
Парагвайская промышленность была ликвидирована, большая часть парагвайских деревень была опустошена и покинута, оставшиеся люди переселились в окрестности Асунсьона. Люди перешли к натуральному хозяйству, значительная часть земель была скуплена иностранцами, в основном аргентинцами, и превратилась в частные поместья. Рынок страны был открыт для английских товаров, а новое правительство впервые взяло иностранный кредит на 1 млн. фунтов стерлингов.
Далее Парагвай на полвека стал задворками цивилизации. Убийства президентов, аресты, волнения, мятежи и заговоры. Чакская война в 30-х годах XX века - самая кровопролитная война того века в Южной Америке (а Парагвайская была самая кровопролитная война XIX века там же). Интересно, что за Парагвай в Чакской войне воевало не менее 80 русских (царских) офицеров под командованием Ивана Тимофеевича Беляева, генерала царской и Белой армий, Георгиевского кавалера, участника Брусиловского прорыва, этнографа и геолога. Он был начальником Генерального штаба Вооруженных сил Парагвая. По другую сторону - не менее 120 немецких офицеров-эмигрантов. Боливийскую армию возглавлял Ганс Кундт (в 1933 отправлен в отставку и умер в Швейцарии за 1 день до начала 2-й мировой). Соратник Гитлера Эрнст Рём, убитый по приказу фюрера в 1934 в "Ночь длинных ножей" служил в Боливии до 1930 года. Ссора между двумя нищими и малонаселёнными странами произошла из-за спорной области Гран-Чако, где в 1928 году геологи предположили большие запасы нефти. В боях с обоих сторон участвовала и современная авиация и даже танки. Парагвай в принципе победил (война закончилась на боливийской территории и 3/4 спорной территории досталось ему. А нефти в пустыне, политой кровью, так и не нашли. Окончательно мирный договор подписали только в 2009 году, а в 2012 там нашли и немного нефти.
В дни моей молодости образцом жесточайшего антикоммунистического диктатора при нищем населении был Альфредо Стресснер, который пробыл президентом (власть он захватил переворотом) аж 45 лет. При нём четверть взрослого населения прошло через тюрьмы, тысячи людей пытали и убивали и Стресснер слушал по телефону, как распиливали на циркулярной пиле секретаря компартии и бывшего министра иностранных дел. Полтора миллиона человек бежало из страны. С приходом к власти Стресснер ввёл осадное положение, которые продлял каждые 90 дней - 43 года без единой передышки. Гуарани, некогда образованные и даже привилигированные, уничтожались поголовно. Из 250 тыс. осталось 30 тыс. Их до конца правления Стресснера травили ядами, ловили в капканы, продавали, как рабов. Иные племена были уничтожены совсем.
В 1989 Стресснер был свергнут своим зятем-генералом. И безбедно дожил до 93 лет в Бразилии.
Вот такой путь от "почти коммунизма" до жесточайшей диктатуры прошёл Парагвай.
Наконец, к ракетам!
Педру Америку. Битва при Авай (Pedro Americo. "Batalha de Avai"), 1877 г.
Хорошо видны летящие в разных направлениях ракеты
Битва при Авай произошла в декабре 1868 года у ручья Авай на территории Парагвая. Считается самой кровавой битвой на территории Южной Америки. Сошлись союзники,, 18963 человека и 26 пушек и парагвайцы - 5000 человек и 18 пушек. Союзники потеряли убитыми 300 человек, парагвайцы - 3000 и 600 ранеными. К своим прорвалось менее 50 человек
Президент Лопес приказал эвакуировать Асунсьон. Временной столицей стал Пирибебуи
Без сомнения, ракеты были на английских, а может быть и на французских кораблях, прорвавшихся в Парагвай с боем с караваном судов. Ракеты против артбатарей Рососа применялись очень активно и при прорыве вверх по реке и обратно. Так что ракеты на кораблях, прибывших в Асуньсьон в конце 1845 (или начале 1846 года) были. Но нет фактов, чтобы их хотя бы показали парагвайцам.
Но в 1859 они были там точно и были Парагваю проданы, минимум, как образцы. По-видимому, это были гейловы ракеты с корабля "Бразилия Сквадрон" капитана Уильяма Шубрика в "Парагвайской экспедиции." Напомню суть события:
1 февраля 1855 парагвайцы обстреляли военный корабль ВМС США "Water Witch" ("Водяная ведьма"). Был убит рулевой. В 1858 американский Конгресс уполномочил ВМС заняться дипломатией. Тогда в ходу была "дипломатия канонерок". Американские военные корабли отправились в Парагвай, чтобы требовать возмещения ущерба. Президент США Джеймс Бьюкенен назначил Джеймса Б. Боулина, бывшего конгрессмена Миссури, специальным уполномоченным, чтобы провести переговоры.
 Кандидо Лопес, аргентинский художник, участник Парагвайской войны. Позиции парагвайцев при Курупайти (фрагмент) Видны парагвайские ракеты |
Переговоры с диктатором Карлосом Антонио Лопесом шли две недели. В результате Парагвай принёс извинение Соединенным Штатам, возместил убытки и выплатил деньги семье убитого. Заодно было заключено очень выгодное коммерческое соглашение.
То, что на корабли доставили ракеты Гейла из арсеналов США - есть достоверные факты. Так как экспедиция обошлась без стрельбы, то ракеты в бою не были и дальнейшая их судьба неизвестна.
Однако в войне против Тройственного союза парагвайские ракеты были использованы очень активно. Ракеты делались как в Парагвае, так и импортировались, трудно отследить происхождение ракет. Скорее всего это были ракеты Конгрева с боковыми штоками, но некоторые были произведены Уильямом Вагенером или Гильермо Вагенером, как парагвайцы называли его, профессиосионального немецкого (прусского) "мастера-оружейника", который предложил свои услуги Парагваю, потому что Франсиско Солано Лопес больше полагался на иностранцев. Кроме того, (пишет Хатчинсон), Лопес «в течение многих лет собирал самую совершенную и обширную коллекцию европейских вооружений", он также унаследовал много оружия от своего отца, Карлоса Антонио Лопеса, в этом арсенале, несомненно, были ракеты. Историк-современник писал: "Ни одна из республик в Южной Америке, даже великая империя Бразилия, не имеет такого разнообразия вооружений." Вагенер прибыл в парагвайскую столицу 16 декабря 1863 года на пароходе "Юпора" ("Ypora") и 10 марта 1864 года был подписан контракт на работу в течение года при зарплате 100 песо в месяц. Он экспериментировал с "многозарядной пусковой установкой" (вероятно, примитивная РСЗО), которая впоследствии "поразила бразильских инспекторов своей передовой конструкцией и эффективностью". Она имела три трубы и ракеты типа конгревских. Этот станок до сих пор существует в качестве захваченного военного трофея в бразильском Национальном историческом музее в Рио-де-Жанейро. Выглядит она как тяжелый мушкет с замками на боковых сторонах каждого ствола. Ствол имеет калибр 19 мм (0,75 дюйма). Ракеты, т.о., были малого калибра. Наверняка это было сделано Вагенером, о чём имеется и надпись «изобретено и сделано Вагенер-Асунсьон-1864 года" Вагенер был взят в плен во время войны бразильцами, но дата захвата и обстоятельства неизвестны. Журден пишет, что парагвайцы имели также "ракеты Конгрева 24 [калибра]" на борту своих судов, когда они вторглись в Мату-Гросу, Бразилия, отплыв из Асунсьона 14 декабря 1864 и впервые использовали их против форта Коимбры. Но если учесть, что эти ракеты были среднего или крупного калибра, они, возможно, не были сделаны Вагенером. Есть информация, что Лопес также приобрел ракеты Конгрева у британского военно-морского флота (неизвестно, каким образом), и эти ракеты показали "превосходные результаты" в поджоге парусов вражеских кораблей и против кавалерии противника.
Современники пишут, что в морском сражении при Риачуэло против бразильцев 11 июня 1865 года, у парагвайцев было два "baterias de cohetes", а в другом месте упоминается целых восемь станков в бою около Гойи в тот же год. Парагвай также использовал их в битве при Туюти, на юге Парагвая, недалеко от Пасо-ла-Патрия, 24 мая 1866. Одна из ракет была запущена на рассвете, чтобы сигнализировать о начале сражения. Один из парагвайских станков в этот день захватили, но тип пусковой установки не указан. Аргентинский президент Митре сообщил, что "от 3:30 до 4:00 после полудня противник [парагвайцы] вернулся, чтобы совершить нападение на наш авангард, со значительными силами, пять полных батальонов и два полка кавалерии, с четырьмя ракетными станками... Некоторые ракеты попали в наши ряды, в результате чего был некоторый урон... Конгревские ракеты [также] сожгли поле сражения". Парагвайские ракеты часто использовались в битвах при Бокероне (Boqueron) и Туюти, 16 июля, и позже, 18 июля того же года. При Бокероне, сообщает аргентинский полковник Беверина (Beverina), "ракеты уничтожили линии фланкированных (ведущих огонь с флангов) батальонов... И в другом месте он пишет, парагвайцы "усилены ракетами Конгрева, которые они не перестают пускать на нас." Родо (Rodo) и другие сообщали о том, что парагвайцы придумали новые ракетные станки. "Новые ракетные станки, - он пишет, - более просты и портативны, чем прежние", но в остальном он не вдаётся в подробности. (Парагвайской ракетной батареей из двух станков, в этом случае, командовал Второй лейтенант Иларио Амарийя.) В конце концов, по крайней мере, один парагвайский ракетный станок оказался в руках союзников: "в качестве трофеев этого сражения мы получили для бразильцев, кроме ракетницы Конгрева и инструментов, оставленных противником в захваченных окопах, нам досталось ... 900 винтовок и 600 штыков." Ракеты парагвайцев считались хорошего качества, например, один аргентинский солдат, писал после боя у Туюты своему другу домой: "снаряды и ракеты, которые они [парагвайцы] использовали, были также лучше наших, что по понятным причинам вызывает у нас огорчение и зависть". И ещё: "парагвайцы не замедлили напасть на нас с пехотой и огнем ракет". Однако некоторые очевидцы отмечают неточность парагвайских ракет. Чаще всего они применялись в самом конце войны, например, в августе 1869 года, в битве при Кампо-Гранде, или при Акоста Ну.
Кроме того, в 1866 году, в битве при Хумаите (Humaita), еще один тип ракеты появился среди "пестрого вооружения парагвайцев", как сообщает английский наблюдатель капитан Ричард Ф. Бартон. Он писал: "были найдены ... вращающиеся ракеты [Гейла]". Возможно, они были захвачены трофеями в Бразилии, или же это были из старой партии, оставшиеся от американской экспедиции 1858, или возможно, они были из коллекции, которую отец и сын Лопесы собирали; не известно, чтобы Уильям Гейл или его сыновья непосредственно имели дело с парагвайцами, хотя были еще и другие английские агенты, продающие ракеты. Это англичане братья Джон и Альфред Блит из Лаймхаусе, Лондон, они регулярно возили боеприпасы в Асунсьон. В августе 1864 года они отправили в Буэнос-Айрес партию ракет. Оттуда они потом пошли вверх по Паране на Парагвай. В записке от 21 сентября 1864 года парагвайский консул, Хосе Руфо Камино сообщает, что это был дополнительный заказ материалов для изготовления ракет, которые могли быть и конгревовыми и гейловыми.
Как правило, парагвайцы применяли ракеты успешно. Правда, аргентинский генерал Митре сообщал генералу Осорио 30 января 1866 года: "Парагвайцы тащат ракетницу Конгрева и рассеивают 16 ракет, которые не вызывают каких-либо повреждений." Но в другом случае, аргентинский чиновник M.Эсперанса пишет о серии крупных «вторжений» со стороны парагвайцев на аргентинскую территориию в Итапири (Itapiru) 17 февраля 1866 г., корреспондент сообщил: "более того, у нас много лошадей получили ранения, одна умерла [парагвайская] ракета пронзила её и её наездника палкой (штоком)". Один аргентинец писал домой, что в Туюти в июле " [парагвайские] ракеты не причинили ущерба, и только подожгли поле поблизости". Война опустошила ограниченные материальные и трудовые ресурсы Парагвая и после войны с Тройственным союзом ничего более не известно о боевых ракетах в этой стране.
Хуан Мануэль Бланес (он уругваец). Парагвайская женщина. 1879 год
назад к файлу 16-1