1505 — первые зарисовки Луны. Леонардо да Винчи (Италия)
29 сентября 1513 года - Нуньес де Бальбoа открыл Тихий океан (Испания)
апрель 1521 — первое кругосветное путешествие. Фернан Магеллан (Испания) (начало)
1505 — первые зарисовки Луны. Леонардо да Винчи (Италия)
 Автопортрет |
| «Величайшие достоинства, которыми когда-либо обладал человек, как ниспосланные свыше, так и врожденные, — или нет, все же сверхъестественные, чудесным образом соединившиеся в одном человеке: красота, грации, талант — были таковы, что, к чему бы этот человек, столь счастливо одаренный, ни обращался, любое его действие было божественно; он всегда оставлял всех других людей позади, и это воочию доказывало, что он ведом рукой самого Господа».
Джорджио Вазари |
И даже тут у него пытаются отобрать приоритет. Ищут долеонардовские карты и рисунки Луны. И кое-что нашли. Например, это:
Слева то, что мы видим на полной Луне, а справа — то, что вырезал в камне на гробнице некто примерно 5-7 тысяч лет назад (нашли в неолитическом кургане Наут в Ирландии). Сказать откровенно: это может быть что угодно — охотничьи ловушки, радуга или автопортрет. Возможно даже, что это Луна. Но это не карта, бесполезно меня убеждать.
А вот ещё:
 Многоствольная пушка  Вертолёт  Махолёт |
Он был не только скуп на записи, но и примитивно шифровал их. Писал левой рукой справа налево и, очевидно, перед зеркалом — в зеркальном отражении. Правда, есть мнение, что он применил такой способ, чтоб не размазывать рукой чернила.
И потому трудно сказать, сколь далеко зашло его озарение. Например, его объявили предтечей Коперника, гелиоцентризм он, якобы, открыл. А всего-то обнаружили два слова в записях Леонардо: "Солнце неподвижно". Во-первых, Солнце не слишком неподвижно, а во-вторых, столь коротенькая мысль может означать что угодно. Аристарх задолго до Леонардо говорил гораздо определённее. А ещё нашли фразу: «Сделай стекла, чтобы смотреть на полную Луну». И схемы телескопа — как однолинзового, так и двухлинзового. То-есть рекомендовал делать телескопы, но сам не делал. А вдруг делал? А почему тогда ничего не разглядел на Луне? Пара рисунков явно сделана без всяких оптических средств. Мало этого, хотя Леонардо ничего не говорил об обитаемости Луны (этим грешили многие и столетие спустя), но считал лунные моря именно морями — с водой.
«Здесь сделано будет заключение, что то, что светит у луны — есть вода, подобная воде наших морей и так же разлитая; и что то, что у неё не светит — суть острова и суша».
«Если подвергнешь наблюдению подробности лунных пятен, то зачастую найдёшь меж ними разницу, и в этом я сам убедился, рисуя их. Происходит это от облаков, которые, поднимаясь из вод луны, расстилаются между солнцем и водой и своей тенью затмевают солнце.»
Ещё в заслугу Леонардо можно поставить его неодолимое желание сделать летающую машину. Планер, махолёт (1487 г), вертолёт, парашют... Ничего этого у него не вышло из стадии проекта и всё это уже было в наличие как минимум, в моделях. Скажем, воздушный винт — китайская игрушка. Леонардо предлагал его масштабировать до огромных размеров и раскручивать вручную экипажем в 4 человека, бегая вокруг оси. Лучше б он придумал простейший тепловой аэростат. Или масштабировал бы фейерверочную ракету. Ну хоть паровую машину для своего танка без двигателя.
Воздушный винт. Аэропорт Фьюмичино (Международный аэропорт Леонардо да Винчи) в 30 км от Рима
Леонардо да Винчи (Leonardo da Vinci) родился 15 апреля 1452 г. в посёлке Анкиано недалеко от городка Винчи (Vinci FI). Полное его имя — итал. Leonardo di ser Piero da Vinci, то есть «Леонардо, сын господина Пьеро из Винчи». Мы знаем не только день, но и час рождения, что удивительно для того века и для сына крестьянки. Его дед записал в дневнике: «В субботу, в три часа ночи 15 апреля родился мой внук, сын моего сына Пьеро. Мальчика назвали Леонардо. Его крестил отец Пьеро ди Бартоломео». Ночь тогда начиналась с заходом солнца, так что время по-нашему было примерно 22:30. Он был незаконным сыном богатого нотариуса Пьеро (Piero da Vinci). О матери известно лишь то, что звали её Катарина. Нотариус уже после рождения Леонардо женился на девушке из богатой семьи, но детей у них долго не было и Пьеро с женой взяли ребенка к себе, вероятно, просто забрав у матери. Ему было 3 года (по другим данным — 5). Из дневников Леонардо видно, что он до конца поддерживал связь и с матерью (но писал редко) и с отцом (писал чаще и искренне оплакивал его кончину). В семье его любили, причина или следствие этого, но ребёнок и в детстве был незауряден и очень красив. Когда Леонардо было 13 лет, его мачеха умерла при родах. Отец женился повторно — и эта жена умерла. Он прожил 77 лет, был четырежды женат и имел 12 детей.
Талант к рисованию Леонардо проявил уже в детстве, разрисовав легендарный "Щит Медузы", от которого в ужасе убежал отец.
Пьеро переехал во Флоренцию, где отдал сына в ученики Андреа дель Вероккьо, известному тосканскому мастеру, учиться на художника. Надо сказать, художников тогда было немало и ценились они на уровне хорошего маляра. Есть совершенно противоположные мнения историков — от "Юноша жадно впитывал знания и позже широко использовал их в своей деятельности" до "не знал даже латыни, до всего доходил сам".
Его биограф-современник Джорджио Вазари написал книгу «Жизнь Леонардо», где есть краткая история о том, как Верроккьо привлек ученика к выполнению заказа «Крещение Христа», а Леонардо настолько явно продемонстрировал своё превосходство над учителем, что тот решил больше не заниматься живописью. Квалификация мастера была присвоена Леонардо гильдией святого Луки в 20 лет. Ещё год своей жизни Леонардо да Винчи провел во Флоренции. Он создал картину «Поклонение волхвов» на заказ для монастыря Сан Донато. А в 1482 году отправился в Милан в качестве дипломата от Лоренцо Медичи к Лодовико Сфорца по прозвищу Моро. Он был зачислен в придворный штат как инженер. Герцог был жесток и равнодушен к живописи. Ему приглянулись инженерные таланты Леонардо. Но позже Леонардо нарисовал ещё пару выдающихся картин и попробовал себя в скульптуре. Моро заказал ему конную статую Франческо Сфорца. Леонардо изготовил глиняную модель будущего памятника. А также проекты танка, многоствольных пушек, разных инженерных сооружений. 1494 год — начались так называемые Итальянские войны. Да Винчи не дожил до мира в Италии — Итальянские войны завершились только в 1559 г. Эту междоусобицу, растянувшуюся на 65 лет, описать кратко невозможно, оставим. А в 1499 в Милан вошли французы Людовика XII. Солдаты использовали модель статуи как мишень и сильно её испортили. Оккупантов выгнали из Милана через два месяца, но это было только начало. Моро осенью 1500 года был разбит французами, швейцарские наёмники выдали его победителям в виде выкупа. Моро был увезён во Францию, где и умер в тюрьме. Людовик же воевал в Северной Италии почти 15 лет! Причём больше всего воевали французы с испанцами с активным участием швейцарских наёмников. Но Леонардо вовремя уехал во Флоренцию и поступил на службу к герцогу Чезаре Борджиа. Здесь он написал «Джоконду». Чезаре, которого современники называли "исчадьем ада", тоже использовал Леонардо как военного инженера, 18 августа 1502 года он даже присвоил Леонардо генеральский чин. Чезаре решил подчинить себе Папскую область. Хотя область была и Папской, а её население самыми ярыми христианами-католиками, местные магнаты Папе подчиняться не желали. Отец Чезаре был по совместительству и Римской папой, а сам Чезаре уже юношей был епископом, а потом и кардиналом. Что не мешало ему быть полководцем и сражаться лично (правда, формально он снял с себя сан кардинала). Говорят, что именно с него Макиавелли писал образ правителя, предельно беспринципного и не гнушающегося ничем для удержания власти. Чезаре был также знаменит своими сексуальными "подвигами" — оргиями, публичными изнасилованиями и вообще ценил женщин исключительно в этом плане. Он, впрочем, женился, но ничуть не скрывал, что это чисто династический брак. Папа и сын вошли в историю как "отравители". "Белый порошок Борджия" бы хорошо известен — за 10 лет понтификации Папы скончалось 20 кардиналов из числа его противников. Закончили свою жизнь отец и сын — Папа и кардинал — соответственно. По сообщениям современников они пытались отравить на званом обеде ещё парочку кардиналов, но слуга не понял, перепутал или был подкуплен и налил отравленного вина отравителям. Либо враги сами опередили. Папа, Александр VI, умер через несколько дней, 18 августа 1503 года, Чезаре мучился несколько месяцев — и выздоровел. Даже находясь почти при смерти и закрывшись в своём замке, он сумел повлиять на выборы нового Папы, собрав к Риму свои войска. Папа Пий III, ставленник Чезаре, был Папой всего 27 дней и тоже умер, вероятно, той же смертью, что и предыдущий Папа. Юлий II, избранный взамен новым Папой, в день избрания сообщил:
«Я не буду жить в тех же комнатах, где он [Александр VI] осквернил Святую Церковь, как никто до него узурпировавший папскую власть за счет помощи дьявола… Я запрещаю под страхом отлучения от церкви говорить или думать о Борджиа снова. Его имя и память должны быть забыты. Он должен быть вычеркнут из каждого документа. Его правление должно быть уничтожено. Все портреты Борджиа должны быть покрыты чёрным крепом, все гробницы Борджиа должны быть вскрыты, а их тела отправлены обратно туда, откуда они пришли — в Испанию»
Этот Папа был во главе Церкви 10 лет. Все эти годы — непрерывные войны, причём Папа шёл в бой с мечом и в первых рядах. Он тоже был откровенно без принципов — обещая сохранить семейству Борджия всё, отрёкся от своих обещаний немедленно после избрания, приказал арестовать Чезаре и отобрать у него всю недвижимость. Но тот сбежал из-под ареста в Неаполь, оккупированный испанцами, где его арестовали снова, чтобы выдать Папе. Чезаре бежал и оттуда, добрался до Испании, где его засадили в башню. Оттуда он снова бежал, покалечился при побеге (верёвка оказалась короткой), но добрался до Наварры (маленькое королевство в Пиренеях), где правил брат его жены, возглавил местную армию, вновь воевал и был убит через 4 года, угодив в засаду. Скорее всего, его снова подставили — отряд не спешил ему на помощь, когда он сражался один против многих, получив 25 смертельных ран и, наконец, отдав богу свою грешную душу. Современники посчитали это самоубийством. Во всяком случае, он полностью выполнил девиз Борджиа «Aut Caesar, aut nihil» («Или Цезарь, или ничто»). Вот такие покровители были у Леонардо да Винчи и такова его эпоха. Эпоха Возрождения и расцвета культуры.
Леонардо три года колесил по окрестностям Флоренции, проектируя всякие оборонительные и наступательные средства. Его восхищала личность герцога. Он утверждал, что пороки герцога уравновешиваются «столь же великими достоинствами». Ничего у Борджиа не получилось и да Винчи в 1506 г. вернулся в Милан. Там он занимался изучением строения человеческого глаза, работал над памятником Джакомо Тривульцио и собственным автопортретом. В 1512 г. художник переехал в Рим. Папой был избран Джовании Медичи, сын Лоренцо Великолепного, принявший сан под именем Льва X. Брат папы, герцог Джулиано Медичи, высоко оценивал творчество Леонардо. Однако Леонардо покинул Рим, по его словам, "испорченный" новым Папой. Этот глава Церкви тратил на роскошные празднества и бюрократию вдвое больше своих доходов и быстро потратил все деньги, собранные предыдущим Папой. Он начал торговать кардинальскими должностями, создал банки и запустил компанию по продаже индульгенций. Мартин Лютер, возмущённый роскошью папства, Церковь расколол, был проклят, а Папа внезапно помер в 45 лет, не оставив денег даже на свои похороны. Впрочем, я отвлёкся.
После смерти Льва X Леонардо принял приглашение короля Франциска I и отбыл во Францию в 1516 г. Король поселил его в живописном замке Кло-Люсе в Турени, предоставил полную свободу творчества, заказами не обременял, назначил годовую ренту в 1000 экю и подарил угодья с виноградниками. Увы, жизнь подходила к концу. Сам король, по словам Вазари, сидел 2 мая 1519 года у кровати с умирающим Леонардо. Тот жаловался королю, что сделал так мало.
1818 год. Жан Огюст Доминик Энгр так изобразил смерть Леонардо по описанию Вазари
Франциск I возле умирающего Леонардо да Винчи
Вазари, описавший жизнь Леонардо восторженно, но точно, но этот раз соврал, в сцене смерти намеренно сравняв художника с королём. На самом деле король Франциск в день смерти Леонардо был очень далеко от его дома, в резиденции Сен-Жермен-ан-Лейе под Парижем. Однако версия Вазари была живуча, создано немало картин на эту тему
Я думаю, что Леонардо не кривил душой — он действительно сделал мало. Столь щедро отпущенные таланты не давали увлечься чем-то основательно и самозабвенно. Картины он рисовал гениально, но за долгую жизнь создал всего дюжину. Известная история — герцог обвинил Леонардо в том, что тот уже несколько лет не может написать заказанную картину. На что живописец возразил, что он ищет по портовым притонам лицо особенно злодейское, чтобы написать с него Иуду. Думаю, это отговорка*. Гораздо более правдоподобен рассказ его ближайшего друга Фра Пиетроделлы Новеллары: «Занятия математикой настолько отдалили его от живописи, что один только вид кисти приводит его в бешенство».
Как художник, Леонардо известен более всего прочего, а его "Джоконда" провозглашена самым-самым великим полотном в истории человечества. Правда, надо сказать, что разглядели в ней "неповторимую улыбку" и проч.прелести лишь в XX веке, когда "Джоконду" в 1911 году украли и после двух лет поисков нашли. Современник Леонардо — Караваджо, на мой непрофессиональный взгляд, рисовал лучше, а Микеланджело называл да Винчи "миланским маляром" и утверждал, что его служанка разбирается в живописи лучше. Однажды Микеланджело и Леонардо устроили соревнование, нарисовав на заказ на противоположных стенах картины битв. Якобы Микеланджело нарисовал лучше, но трудно судить — обе до нас не дошли. Но Рубенс, сделал набросок с картины Леонардо, спору нет, гениальная вещь была. Но факт, что Микеланджело отдавал себя живописи без остатка, когда он расписывал купол собора, он мог неделями не спускаться с лесов вниз, спал там же, на досках и кормили его с ложки, потому что ложку не мог держать — пальцы у него не гнулись от засохшей краски. А Леонардо поражал всех танцами, стихами, для прикола пришивал ящерице крылья летучей мыши. Или превращал вино из красного в белое и удивлял прочими фокусами. Тогда такого слова не было. Он считался магом. Картины он писал годами, всячески оттягивая сроки выполнения заказа.
*Есть занятная версия-притча. Якобы Леонардо написал Христа, выбрав молодого певчего. А с кого писать Иуду, долго не мог найти. Наконец, нашёл в канаве пьяного бомжа, написал с него Иуду, показал картину. И бомж сказал, что эту картину уже видел, когда-то он был певчим и с него писали Христа. Вряд ли правда, но занятно. Навевает мысли о превратности судьбы.
О личной жизни Леонардо неизвестно почти ничего. Есть факт, что в возрасте 24-х лет он вместе с тремя флорентийскими юношами был обвинен в содомии, арестован, известно и имя пострадавшего. Арестованные были оправданы, но — из-за неявки свидетелей. После чего Леонардо о личной жизни до самой смерти не упоминал. Между прочим, хотя содомией грешили многие, включая римских пап, но каралась она смертной казнью. Известны случаи сжигания на костре и заливания расплавленного железо в задний проход. Но Джорджио Вазари тоже сообщал об интимных отношениях мастера с учениками Франческо Мельци и Салаи (настоящее имя Джаном Джакомо Капротти да Орено, имя Салаи — "маленький дьявол" — дал ему Леонардо). С Салаи художник писал картину "Иоанн Креститель". Сохранился очень откровенный набросок.
Леонардо был вегетарианцем. Людей, потребляющих животную пищу, называл «ходячими кладбищами». Главнейшей из наук считал анатомию. Шокировал современников привычкой внимательно разглядывать и детально зарисовывать повешенных. Тайно препарировал трупы (это тоже каралось). Есть мнение, что разрабатывал для Чезаре Борджиа не имеющие вкуса и запаха яды и устройства прослушки из стеклянных трубочек. Выработал систему сна с перерывами, при которой спал всего 4 часа в сутки. Даже биографы не смогли разгадать "белое пятно" в биографии Леонардо — три года его жизни неизвестны полностью. Ни о каких путешествиях он не упоминал, а вот о тюрьме есть странные упоминания: строка "Ты вверг меня в темницу" и зарисовки-размышления "побег из тюрьмы".
Леонардо велик, но его роль в истории космонавтики не столь значительна, хотя его картины и зарисовки отправлены на борту межзвёздных зондов и в честь него назван лунный кратер.
Он умер 2 мая 1519 года, через год после того, как написал завещание, по которому свои рисунки и бумаги оставлял Франческе-Мельцн, кое-какие деньги — сводным братьям, а виноградник близ Милана — Салаи. Леонардо недавно исполнилось 67 лет. Между прочим, физически сложенный прекрасно, без болезней, с его вегетарианством и знанием анатомии и медицины он не преуспел в долголетии. Современники, посещавшие его за несколько лет до смерти, описывали его как "очень дряхлого старика, далеко за 70 лет". А ему было за 60. Последний датированный рисунок у него в 1512-м. Потом у него парализовало правую руку. Что не очень ему мешало, ибо он был левша.
29 сентября 1513 года - Нуньес де Бальбoа открыл Тихий океан (Испания)
 Вряд ли это рисунок с натуры  Ровно 100 лет назад, в 1917-м, журнал "Вокруг света" поместил рассказ о Бальбоа так художник представляет появление Бальбоа на корабле  |
*Earthside - земная сторона (Луны) - гораздо короче и понятнее выражения "видимая сторона Луны"
Бальбоа не был астрономом и, пожалуй, к любой науке был равнодушен. Был он конкистадором, жестоко расправлялся с индейцами и личными врагами. И плохо кончил. Вся его заслуга в том, что открыл он величайший на Земле океан, названный им Южным морем. Впрочем, открыл он его только для европейцев, считать это за подвиг японцам, китайцам и корейцам, пожалуй, было бы оскорблением - они не только жили на берегу этого океана, но и тысячелетия вполне научно его исследовали, составляя письменные лоции.
Но тем не менее.
Вaско Нуньес де Бальбoа (исп. Vasco Nunez de Balboa) родился в 1475 в Херес-де-лос-Кабальерос (Эстрамадура), в худородной семье дворян. О степени худородности вполне свидетельствует тот факт, что даже точную дату рождения установить не удалось и о детстве его ничего не известно. За славой и золотом от отправился в заморские "Индии". Уже в 1500 г. он участвует в экспедиции Родриго де Бастидаса, когда испанцы исследовали около 1000 км побережья Южной и Центральной Америки, открыли Барбадос и первыми из европейцев высадились в Панаме. В мае 1502 года Бастидас с трудом довёл свои корабли, источенные моллюсками-древоточцами до Эспаньолы, где был немедленно арестован, обвинён в незаконной торговле и подвергнут пытке. Арестован он был тем же самым Франсиско Бобадильей, который в сентябре 1499-го заковал в цепи Колумба. Под арестом в сентябре 1502 года его отправили в Кастилию, где он смог оправдаться, изобразив захваченных рабов-карибов кровожадными людоедами. Получил премию за открытия, а карибов королевским указом 1503 года разрешалось убивать и обращать в рабов без всяких ограничений. Что интересно, Бастидаса считают самым мягкосердечным испанским капитаном по отношению к индейцам. Действительно, с племенем таиронас, наиболее цивилизованным племенем к востоку от Анд, были налажены торговые отношения. Но карибам не повезло.
Между тем Нуньес де Бальбoа в течение восьми лет без особого успеха пытался вести фермерское хозяйство на острове Эспаньола (Гаити), ежегодно приумножая свои долги. Был он мот и вертапрах и даже с помощью рабов умудрился заскучать по долговой тюрьме.
В 1508 году двум идальго - Алонсо Охеде и Диего Никусе выдали патенты на основание колоний на материке, в Дарьенском заливе, но на первые корабли, к счастью для него, Бальбоа не попал. Охеда влез в долги, набрал 300 человек матросов и солдат и на 4 кораблях отплыл на материк, где основал колонию Новая Андалусия. Желая расплатиться с долгами, он немедленно устроил охоту на индейцев, продавая их в рабство. Карибы того не желали и сражались отчаянно. Большинство испанцев погибло на такой охоте и, наверно, погибли бы все, если бы их не спас Диего Никуса. Охеда с остатками отряда добрался до залива Ураба и на восточном его берегу близ устья р.Атраты заложил первое испанское поселение в Южной Америке - Сан-Себастьян. Колонисты голодали, Охеда жестоко карал недовольных, часть добычи пришлось отдать пиратам за хлеб и сало. С пиратами Охеда добрался до Кубы, где испанцев ещё не было, а оттуда совершенно нищим прибыл на Эспаньолу, где и умер в 1515 году. В Сан-Себастьяне власть принял бывший свинопас и внебрачный сын бедного идальго Франсиско Писарро, ставший в свои 35 лет офицером, человек "знавший страх из чужих рассказов". Полгода он с кучкой людей ждал помощи, стараясь элементарно выжить. Вообще-то срок ожидаемой помощи был 50 дней, но когда они прошли, а помощь не явилась, выяснилось, что всех колонистов эвакуировать невозможно - многовато. Стали ждать, пока голод и индейцы сократят поголовье. Потом зарезали последние 4 лошади, которыми пугали индейцев и на двух источенных червями кораблях последние 60 испанцев покинули Сан-Себастьян, сделав паузу в освоении Южной Америки. Одно судно сразу же пошло ко дну со всем экипажем, другому повезло больше - возле устья Магдалены Писарро встретил долгожданную помощь - корабль Мартина Эрнандеса Энсисо, компаньона Охеды. Именно на том корабле был Бальбоа. Разоривший на своих попытках заработать что-то фермерским трудом, спасаясь от долговой тюрьмы, он тайком пробрался на корабль Охеды. Не один он ходил в долгах и кредиторы наняли стражников и корабль, отслеживая пытавшихся бежать. Но часть провизии на корабль доставлялась с фермы Бальбоа и он спрятался в бочке, дожидаясь, когда люди кредиторов покинут корабль. Капитан был весьма недоволен и обещал высадить этого "зайца" на какой-нибудь необитаемый остров, но островов не попадалось и Бальбоа манерами и умением воевать успел заслужить доверие.
Энсисо заставил Писарро повернуть назад, в Сан-Себастьян. Однако судно с припасами потерпело крушение и опять начался голод. Тогда по предложению Бальбоа они переправились в знакомые ему места - на Панамский перешеек. Хотя ряд колонистов (в т.ч. Писарро) отказались последовать за ним, Бальбоа двинулся на север и основал в Дарьене первый испанский город на материке - Санта-Мария-ла-Антигуа. Но эти земли были отданы Никуэсе, который разворачивал работу по колонизации страны, которую он назвал "Золотая Кастилия". Отряду Бальбоа повезло - они удачно разграбили индейское селение, где нашли еду и золото. Авторитет Бальбоа немедленно поднялся, его назначили судьёй, а Энсисо разжаловали в рядовые на том основании, что на эту территорию у него нет прав (как и у остальных). Поначалу Бальбоа вошёл в состав магистрата, а вскоре, сместив других магистров, стал править колонией единолично.
Меж тем Никуэса ещё в 1508 году (до прибытия на Эспаньолу) совершил набег на Малые Антильские острова, захватив много индейцев и выгодно их продав на Эспаньоле. Потому вначале у него положение было лучше, чем у Охеды. Он основал на Панамском перешейке колонию Номбре-де-Дьос ("Имя бога"). Но болезни и голод быстро выкосили колонистов, а тут ещё явились конкуренты. Никуэс отправился в поселение Бальбоа предъявлять права на эту землю и золото в ней. Но Бальбоа силой заставил Никуэсу с его людьми сесть на его ветхий корабль и выгнал в море. Далее, (простите за банальную фразу) "судьба их неизвестна". Надо думать, утонули.
К 1511 году Бальбоа стал полновластным лидером, возглавлявшим отряд из 300 испанцев, из которых едва ли половина могла ходить из-за болезней, испанский король назначил Бальбоа генерал-капитаном и временным губернатором Дарьена. С таким отрядом Бальбоа начал завоевание Панамы. Он удачно использовал вражду местных племён: союзники бесплатно кормили испанцев, их врагов испанцы уничтожали. У тех, кто отказывался испанцев кормить, отбирали жён и дочерей в заложники. Бальбоа так поступил с одним местным вождём, который за возвращение жены не только снабдил испанцев провизией, но и отдал Бальбоа в жёны свою дочь, весьма красивую девицу.
Там Бальбоа узнал о большом море, которое видно с горного хребта и о богатой золотом стране на берегу этого моря к югу.
Между тем пришла весть, что Бальбоа вполне может лишиться головы за самоуправство с Никуэсой. Нужен был подвиг и золото! И Бальбоа решился - (только через 2 года) - на поход к морю на западе. В конце августа 1513 года 190 испанцев и 600 носильщиков-индейцев на судах прошли 150 км на север, 1 сентября высадились и пошли на запад. Чтобы устрашить индейцев, Бальбоа не останавливался ни перед какими зверствами. Для устрашения целую группу индейцев он обвинил в мужеложестве (они носили одежду, напоминающую женские передники) и их растерзали собаки.
Джунгли были так густы, что путь прорубали топорами. Ежедневные стычки с индейцами. Лишь 67 испанцев достигли цели. Утром 26 сентября с вершины хребта действительно увидели море, которое Бальбоа назвал Южным, потому что видел его с той горы на юге. Это был Панамский залив, часть Тихого океана. Именно тут, на горе, Бальбоа повозгласил речь, составленную нотариусом и объявил "Южное Море" собственностью испанского короля со всеми его побережьями и народами. 29 сентября (Михайлов день) Бальбоа вышел к бухте, которую назвал Сан-Мигель (Св.Михаил). Дождавшись прилива, он вошёл в воду со знаменем и ещё раз торжественно прочитал грамоту, составленную нотариусом о том, что море - собственность испанского короля "пока существует мир, вплоть до второго пришествия".
Забавно, что Бальбоа не был первым. За день до него к побережью вышел Алонсо Мартин; у берега стояло три индейских челна, он сел в индейский челнок, отплыл от берега и крикнул спутникам, чтобы они подтвердили, что именно он первым бороздил эти воды. А вторым был его товарищ Блас де-Этьенса.
Вернувшись 19 января 1514 года к атлантическому побережью, Бальбоа отослал в Испанию отчёт об открытии, золото и 200 больших жемчужин. Также он просил 1000 солдат для завоевания страны золота на юге, которую он назвал Перу. Бальбоа был прощён королём, но новым губернатором "Золотой Кастилии" был назначен жадный старик Педро Ариас Авила, придворный интриган. 29 июня 1514 года Авила прочёл Бальбоа королевский указ о прощении и немедленно открыл тайное следствие. Авила привёл целый флот - 20 кораблей, 10 тысяч колонистов. Из них выбрали 1500 человек, наиболее знатных. Но и такое количество не могло там прокормиться (добывать пропитание они не умели). Начался голод, одетые в шёлк и бархат рыцари умирали от голода и болезней. Индейцев испанцы грабили и убивали, так что, как писал Бальбоа в Испанию, те "превратились из ягнят в лютых волков". Во время похода Бальбоа вверх по реке Атрато даже его отряд индейцы разгромили. Авила понимал, что Бальбоа настоящий лидер и тем опасен. Чтобы выиграть время, он предложил ему в жёны свою дочь, был подписан брачный договор и жена Авилы отправилась за невестой в Испанию. Бальбоа было поручено построить флот в Панамском заливе и он около 20 раз пересекал Панамский перешеек, построил первые испанские суда на Тихом океане, совершил на одном плавание и открыл Жемчужные острова. Надо сказать, что и он строчил доносы в Испанию на своего будущего тестя. И это возымело действие, король решил сменить Авилу на посту губернатора.
Потому Авила стремительно довёл интригу до финиша. Якобы тут замешана и индейская жена Бальбоа, воспылавшая ревностью к "законной" невесте и его друг, написавший донос. Бальбоа был обвинён в злоупотреблениях, убийстве Никуэсы и пр. грехах. Арестовал первооткрывателя Тихого океана сам Франсиско Писарро. Главный судья, соратник Авилы, Гаспар Эспиноса вынес смертный приговор, но тут же хадатайствовал об его отмене, прекрасно зная, что Авила приговор утвердит. Процесс прошёл молниеносно. В январе 1517 года Бальбоа и его четверым соратникам срубили головы. Бальбоа был 41 год.
И зарисовали сей процесс:
Обещанная в жёны Бальбоа дочь Авилы вышла замуж за конкистадора Эрнандо де Сото, столь же жестокого, но более удачливого (он с Писарро завоевал Перу, Великого Инку, которого испанцы подло казнили после получения выкупа, научил играть в шахматы, а умер в центре нынешних США, став первым европейцем в тех краях. И похоронен был с заслуженными почестями - его труп тайком ночью был выброшен в Миссисипи - у местных индейцев было убеждение, что он бессмертный и эту легенду решили сохранить)
Кроме лунного кратера, в честь Бальбоа названы район города Панама и денежная единица этой страны.
Магеллан отправился в путь, уже зная, что за "Индиями" лежит Южное море Бальбоа. После Магелланова пролива он повенул на север и шёл так до широты Панамы, очевидно, чтобы убедиться, что находится именно в том, Южном море.
Памятник Бальбоа в Панаме. Да, руки воистину загребущие
апрель 1521 — первое кругосветное путешествие. Фернан Магеллан (Испания) (начало)
 Портрет XVII века, считающийся наиболее достоверным |
| Кто бросил любящих невест Кто третий месяц рыбу ест Чьи лица жжёт проклятый вест Во рту полпуда соли Святая дева, Южный Крест! Святая дева, Южный Крест! Святая дева, Южный Крест! И грубые мозоли! |
Магеллан не менее Колумба является символом первоткрывательства. И в честь него называли космические аппараты, кратер на Луне, да много чего ещё назовут, ибо Магеллан стал бессмертным.
С космонавтикой его сильно роднит сравнение его плавания с полётом Юрия Гагарина. Очень часто сравнивают "виток" Магеллана за 3 года и виток Гагарина за 108 минут (точнее, даже за 106, но не будем покушаться на догмы). Но сравнением дело не заканчивается. Не раз приходилось читать, что Гагарин-де не совершил полного витка. Меж Волгой, где он приземлился и меридианом Байконура расстояние весьма приличное (17°20'). И с точки зрения авиации это так — не пролетал Гагарин над Уралом, вообще не пересекал уральский меридиан. А с точки зрения космонавтики виток он сделал полностью, даже с перелётом, ибо планета за 108 минут повернулась на 27°.
И точно такая же ситуация с Магелланом — дескать, его спутники совершили кругосветное путешествие, а их капитан погиб на полпути — зачем ему такие почести? Но — если брать только знаменитую экспедицию Магеллана, то кругосветку он не сделал, а если учесть все его путешествия (плавания на восток до о.Амбон, 128° в.д.), то вполне кругосветчик, причём на год раньше своих спутников (за исключением своего раба Энрике).
А ещё экспедиция Магеллана невероятна обогатила астрономов — они получили в подарок все звёзды Южного полушария! Магеллановы облака, Южный крест... Хотя тоже утверждение спорное. Ось вращения Земли медленно меняет направление и примерно 4 тысячи лет назад Южный Крест вызывал восхищение у астрономов Шумера и Вавилонии, а древние персы ему даже поклонялись.
А ещё нежданно обнаружились интересные явления типа потери дня, из-за чего кругосветные моряки, отмечавшие церковные праздники не в тот день, превратились в грешников и горько каялись. А сколько новых созвездий было названо в честь астрономических и навигационных приборов!
Эрнандо Магеллан, а вернее, на его родном языке — Фернан де Магальяйнш (Fernao de Magalhaes), появился на свет 20.11 (по другим данным, 17.10) 1480 года в северо-восточной Португалии, в городке Сабуроза, области Траз-уж-Монтиш. Место его рождения спорно, возможно, он родился в городе Порту или в Понти-да-Барка. О семье мореплавателя также известно немногое, но она явно принадлежала к дворянству. Предполагается, что отцом его был Руй или Родригу ди Магальяйнш (1433-1500), бывший одно время алькальдом крепости Авейру к югу от Порту. Мать Алда де Москита (Мишкита). Кроме Фернана у них было четверо детей. Об их жизни мало что известно.
Будущий мореплаватель вместе со старшим братом в 1492 оказался при личном дворе королевы Элеоноры Ависской, жены Жуана II. Мальчики служили там пажами. За такую службу, кстати, родители должны были немало заплатить, но воспитание при королевском дворе того стоило. В Лиссабоне Магальяйнш получил неплохое образование, в том числе по астрономии и навигации. Предполагают даже, что среди его учителей был величайший картограф, изготовитель знаменитого глобуса немец Мартин Бехайм, живший тогда в Португалии.
Вообще до самого отъезда в Испанию в 1514-м биография Магальяйнша спорна. Чарлз Маккью Парр 30-40 лет назад, занимаясь изысканиями в Португалии, пришел к выводу, что в тех местах в наемных войсках короля Мануэла служило не менее семи человек по имени Фернан ди Магальяйнш. Архивы Португалии сильно пострадали, в 1525 году часть их просто сожгли по приказу короля. Магеллан же при жизни не смог стать знаменитым и уточнить свою биографию. Так что до 1514-го года все факты следует принимать со словом "вероятно".
Итак, к концу XV века Магальяйнш стал молодым человеком и, что довольно обычно для португальца, моряком и воином. Меж тем Колумб открыл Америку, Кабот достиг Северной Америки, европейские рыбаки начали ходить за треской за океан — на Ньюфаундлендскую банку, а Васка да Гама 20 мая 1498 года встал на рейте Каликута, достигнув вожделенной Индии. Колумбу, всю жизнь положившему, чтобы добраться до этого сказочного места, чтобы получить гору золота в обмен на маленькие зеркальца, бусы и детские бубенчики, к счастью, не пришлось испытать такого унижения. Бубенчики хорошо менялись в Африке и на берегах "Новых Индий", но в настоящей Индии эти безделушки не котировались. Всей торговлей в Южной Индии заправляли арабы, неплохо говорившие на многих языках, включая итальянский и испанский. Да Гама послал на берег для разведки и переговоров осуждённого преступника (что довольно символично), которого сразу спросили на хорошем кастильском языке, какого дьявола он сюда явился. Были тут и венецианцы. Товары здесь действительно можно было купить в 10 раз дешевле, но за золото, которого у португальцев было мало. Что могли предложить португальцы? Только свою силу — храбрость, жестокость, свои пушки и невиданные здесь корабли. Да Гама и добрался до Индии только потому, что хватал по пути все суда и "узнавал" путём пыток о морских дорогах и вмешивался в местные распри. Так было в Африке, так стало и в Азии. Таможенные сборы да Гама платить отказался, захватил заложников и, регулярно постреливая из пушек, отправился домой. Он действительно окупил экспедицию, потеряв половину команды, два судна из четырёх и любимого брата, ради которого даже бросил экспедицию, нанял быстроходную каравеллу и доставил брата на Азорские острова, где его брат Паулу и умер (он был смертельно болен и мечтал умереть на родной земле)
После получения первых доходов в Португалии началась буквально вакханалия кораблестроительства и мореплавания. Моряков не хватало до такой степени, что, якобы, в 1505 году при отправке эскадры вице-короля Франсишку ди Альмейды некоторые рулевые не знали где право, а где лево. Тогда к правому борту корабля привязывали чеснок, а к левому лук и командовали по принципу обучения римских легионеров, у которых были те же проблемы. Им, насколько помню, тоже командовали с паузой: "К копью (либо к щиту).... повернись!". Так они не путали. От них и современным солдатикам досталась "пауза для соображения": "Нале..... во! Шагом ..... арш!". Но я отвлёкся.
Сразу после возвращения да Гамы в Индию была отправлена флотилия Кабрала. Мануэл I дал такие наставления капитанам: "Стараться вести отношения мирным путём, но не прекращать это мероприятие несмотря на любое сопротивление". То есть, если хозяева откажутся продавать товары по предложенной португальцами цене или не разрешат на своей земле строить португальские крепости, то надо любым способом принудить их к мирным отношениям. Что в дальнейшем и происходило.
Уверенно двигаясь на юг до широты мыса Доброй Надежды почти по центру Атлантики, Кабрал наткнулся на "Землю Санта-Крус" (Бразилию), немедленно отправил корабли с этим сообщением домой (землю король тут же объявил владением Португалии, она была раз в 100 больше метрополии), а сам повернул мимо Африки на Индию. Вёл себя Кабрал в Индии как все предыдущие и последующие португальские капитаны. В Каликуте местные жители, подстрекаемые арабскими купцами, отказались торговать с португальцами, а потом напали на построивших лагерь на берегу, убив около 50 европейцев. В ответ Кабрал 2 дня расстреливал беззащитный город, сжёг арабские суда и закупил пряности во враждебных Каликуту городах Кочин и Каннапур. Несмотря на потерю шести судов, экспедиция принесла прибыль, вдвое превысившую её стоимость. Он ещё не вернулся в Португалию, когда в Индию отправилась флотилия Жуана да Новы. 16 декабря 1501 года близ Каликута на них напал большой флот мелких арабских судов. Португальцы истребляли их до глубокой ночи и без потерь ушли в Кочин, где и закупили пряности. С 1502 года присутствие португальцев в Индийском океане стало практически постоянным. Нова ещё был на пути на родину, а в Индийский океан входила 2-я экспедиция да Гамы. У Каннапура португальцы напали на большое арабское судно, идущее с паломниками из Мекки (большинство — старики, женщины и дети). Ограбив его, португальцы согнали всех в трюм и подожгли судно. Но люди вырвались из трюма и потушили пожар. Португальцы 4 дня расстреливали толпу паломников, вновь и вновь поджигая судно, пока не погибли все (200-400 человек). По приказу Гамы спасли только 20 мальчиков. Их отослали в Лиссабон, крестили, и все они стали монахами. Затем Гама пошёл на Каликут, для начала повесил 38 рыбаков, подплывших к кораблям с предложением купить рыбу. Их изрубили, сложили в лодки и отослали с вечерним приливом на берег с запиской, что так будет со всеми, кто вздумает сопротивляться. Потом он расстреливал город, сжигал все торговые суда и вернулся в Португалию с пряностями огромной ценности. За его заслуги ему присвоили титул графа. Но несколько португальских судов под командованием дяди Гамы Висенти Судре осталась в Индийском океане, сжигая все подряд арабские суда. А в Индию уже шла флотилия Афонсу Албукерки. В конце 1502 года португальцы основали в Кочине и Каннопуре почти незащищённые фактории — первые португальские поселения на Малабарском побережье.
Португальскую фактории в Кочине со стороны суши защищало какое-то хилое укрепление типа палисада (не то, что называется этим сейчас), со стороны моря — эскадра из четырех кораблей под командованием Висенте Судре. Как только да Гама покинул Индию, саморин (раджа Каликута) немедленно начал готовиться к войне и собирать войска. Советники Тримумпары (правителя Кочина) убеждали его выдать португальский персонал фактории каликутцам и тем самым предотвратить войну. Но тот отверг их совет, предпочитая, "подвергнуться всем бедам вторжения, но не совершать такого вероломства". Он уведомил о близкой угрозе португальского фактора (начальника фактории), Диого Фернандиша Корреа. И тут в феврале-марте 1503 г., в Кочин прибыл со своей эскадрой из Каннанора Висенте Судре. Обратившись к нему, португальский фактор стал настойчиво убеждать его держать свои каравеллы рядом с Кочином, чтобы помочь отразить вторжение. Но у Судре были личные планы (не хотел пропустить восточный пассат) — сославшись на давний приказ короля, предписывавший его эскадре вести охоту за богатыми "призами" в Аденском заливе, заявив, что Васко да Гама не имел полномочий его отменять, а слухи о близящемся вторжении, скорее всего, являются ложными, он поднял паруса и направился в Красное море. Небольшой португальский гарнизон в Кочине оказался оставлен на произвол судьбы.
Судре ограбил и сжёг 5 арабских судов. 20 апреля португальские корабли встали на якорь у северного берега острова у берега Омана. Пока они занимались ремонтом, местные жители, с которыми у них сложились дружественные отношения, предупредили их, что в скором времени на острова может налететь сильный шквал, и посоветовали поменять место стоянки, перейдя в другую, более защищенную от ветра часть острова. Судре якобы велел передать, что якорные канаты его кораблей сделаны из железа, поэтому им не страшен ветер. "Да хоть из лучшей стали, — ответили островитяне, — им не устоять против бури". Трое капитанов его эскадры ушли со своими кораблями на более безопасную якорную стоянку. Несколько дней спустя предостережение островитян сбылось: на остров действительно налетел свирепый шквалистый ветер, поднявший огромные волны, которые разбили и потопили португальские корабли. Висенте Судре, его брат Браз и многие моряки погибли. Португальские хронисты рассматривали гибель Судре как справедливую божественную кару за то, что он бросил без защиты факторию в Кочине.
Оставшиеся капитаны собрались на совет, где решили исправить ошибку Судре и вернуться обратно в Индию, чтобы прийти на помощь соотечественникам, оставшимся в Кочине. Однако сильные встречные ветры вынудили их задержаться на Лаккадивских островах, и к Кочину они пришли только в августе 1503 г., вместе с прибывшей из Европы флотилией Албукерки.
Меж тем в апреле 1503 г. вторжение началось. Армия насчитывала около 50000 человек. У правителя Кочина было в 10 раз меньше, но и они не хотели защищать иноземцев. Португальцы предложили выход: они уедут из Кочина в Каннанор, но Тримумпара категорически отказался нарушить единожды данное слово. Обратившись к португальцам, он сказал, что "весьма удивлен, как это столь храбрые и связанные с ним теснейшими узами дружбы люди могут бояться врага, или по меньшей мере сомневаться в его верности", и поклялся, если понадобится, пожертвовать своей жизнью ради защиты подданных короля Мануэла. При этом надо сказать, что Кочин был несчастным городишком, всего лишь центром небольшого удела.
Индийцы Кочина под руководством племянника и престолонаследника Нараяна и несколько португальцев успешно отбивали все атаки огромной армии в узком проходе (прям как 300 спартанцев), но враги нашли способ — казначей раджи Кочина был подкуплен, он прекратил ежедневную выплату жалованья воинам и войско дезертировало. Вокруг Нараяна осталась лишь горстка людей и при ночном штурме все они погибли. Узнав о разгроме и гибели наследного принца, Тримумпара лично выступил навстречу саморину и дал ему генеральное сражение, но и на этот раз подавляющий численный перевес каликутских войск решил исход битвы, после чего он с горсткой оставшихся ему верными соратников и португальцами (фактором Диого Корреа и его солдатами) бежал на остров Вайпин, отделенный от Кочина протокой.
Саморин разграбил город, увёз священный камень, но добить португальцев не смог из-за муссонных дождей. Между тем из португальского лагеря в Каликут бежали два итальянца, предложившие радже отлить пушки европейского образца. И отлили 5 штук за большие деньги. Позже они погибли при побеге. А в августе 1503 к Кочину пришли 6 кораблей флотилии Альбукерке и вся каликутская армия бежала, едва завидев паруса на горизонте.
Франсишку де Албукерки от имени короля Манэула принес Тримумпаре благодарность за верность союзу с Португалией и передал в возмещение понесенных потерь сумму в 10000 дукатов (~35 кг золота). Против его противников — местных правителей — были совершены карательные экспедиции. В этих вылазках особенно отличился Дуарте Пашеку Перейра, капитан одного из кораблей, входивших в эскадру Франсишку де Албукерки.
Альбукерке понимал, что война возобновиться, как только корабли уйдут. 27 сентября 1503 г. на треугольном мысе, выступающем в море немного западнее Кочина и соединенного с материком узким перешейком был заложен форт. Форт был построен из дерева (камень в окрестностях Кочина отсутствовал), с башнями по углам, в которых были установлены пушки; его стены представляли собой двойной ряд кольев, промежуток между которыми был засыпан плотно утрамбованной землей, и окруженных рвом, заполненным водой. 1 ноября его торжественно освятил священник-доминиканец Домингуш да Сильва, а прибывший на церемонию верхом на слоне в сопровождении эскорта гвардейцев-наиров раджа Кочина дал новой крепости название форт Мануэл, в честь короля Португалии. Форт стал ядром будущего португальского города Санта-Крус-де-Кочин.
С раджой Каликута был заключён мир, который обе стороны считали временным, причём раджа выплатил компенсацию за ущерб, но отказался выдать итальянских перебежчиков. Оба брата Албукерки находились в натянутых отношениях друг с другом, поэтому возвращались в Европу порознь, вопреки строгим королевским предписаниям на этот счет. Афонсу де Албукерки отплыл из Кочина 25 января 1504 г., а 5 февраля за ним последовал и его кузен. В форте остался гарнизон из 150 (или даже меньше) солдат во главе с Дуарте Пашеку Перейрой, который, согласно португальским хронистам, сам добровольно вызвался на этот опасный пост. В распоряжении Пашеку были оставлены также 3 судна — одна каррака (под командованием Диого Перейра) и две каравеллы (их капитанами были Рафаэль Перо и Диого Пирес). Что же касается братьев Албукерки, то Афонсу благополучно вернулся в Лиссабон, тогда как Франсишку пропал без вести в море вместе со всеми тремя кораблями своей эскадры.
Сразу же после отплытия из Индии обоих кузенов Албукерки саморин начал масштабные приготовления к войне против Кочина и португальцев, воспользовавшись в качестве предлога захватом португальцами лодки с грузом перца на борту, принадлежавшего Каликуту. Армия, собранная саморином для вторжения в Кочин, насчитывала, по данным португальских хронистов, от 50000 до 80000 человек*. На этот раз его армия была лучше вооружена: саморин получил большой запас огнестрельного оружия (аркебузов или мушкетов) из Османской империи или Египта. Также войска везли с собой 5 больших бомбард, отлитых по европейскому образцу миланскими дезертирами, и около 300 индийских пушек меньшего калибра, намного уступавших им по дальности стрельбы и весу ядер. Кроме армии, саморин оснастил сильный флот, состоявший из 280 военных прау и других судов с 4000 воинов на борту, который должен был атаковать Кочин с моря, тогда как остальная часть войск наступала по суше. Каждое прау имело на борту две бомбарды, пять аркебузиров и 25 лучников. Всей этой грозной силе Дуарте Пашеку мог противопоставить не больше 150 (или даже 90) португальских солдат и некоторое количество союзных войск раджи Кочина. Теоретически Тримумпара мог бы собрать несколько тысяч воинов, но боевой дух их, как вскоре выяснилось, был крайне низким и ненадежным. В итоге португальцам пришлось защищать Кочин едва ли не в одиночестве. Вот так, практически один против тысячи португальцы и бились 5 месяцев. Спасало их лишь то, что индийцы понятия не имели ни о какое военной тактике, атаковали смело, но беспорядочной толпой. Картечь тогда ещё не изобрели, но и ядра оставляли в такой толпе кровавые просеки.
*Позднейшие историки насчитали 53 тыс., в т.ч было много нестроевых помощников.
Догматические традиции, кастовая разобщённость, отсутствие дисциплины сводили на нет огромный численный перевес. Отсутствовала секретность действий — широкая шпионская сеть немедленно сообщала о любых планах. Например, каликутцы, отчаявшись перебить португальцев днём, решили атаковать их ночью двумя армиями. Пашеку немедленно узнал всё, что надо и когда первая армия начала переходить брод, подал условленный сигнал второй армии, которая двинулась преждевременно. При этом две армии столкнулись, приняли встречных за неприятеля и до рассвета занимались самоистреблением. Или — португальцы, узнав о времени перехода брода армии, успели их опередить и утыкали дно протоки острыми кольями. Босоногие индийцы распороли ноги, устроили давку и всё это под огнём португальцев.
| Но тут Пашеку, доблестный воитель, Что станет впрямь Ахиллом Лузитанским, Придет к брегам Востока как спаситель По водам непокорным океанским... Воззри: вблизи восточных берегов Он Кочина владыке помогает, И наступленье вражеских полков Лишь с горсткой португальцев отбивает, И в Камбалоне, дерзок и суров, Наиров нечестивых побеждает. И в изумленье зрит Восток спесивый Столь малых сил незыблемую силу. Камоэнс. Лузиады |
 Дуарте Пашеку Перейра |
Около сотни португальцев, которые остались защищать первый оплот Португалии на индийской земле, проявили себя выдающимися воинами. Их штурмовали с суши и моря, пускали брандеры, сооружали (с помощью венецианских инженеров) плавающие крепости, но не смогли сбросить португальцев с клочка земли, где они утвердились. Много раз к Пашеку засылались убийцы, в городе пытались поднять восстание, забрасывали корабли португальцев корзинами с кобрами, отравляли воду — обо всех кознях Пашеку узнавал от шпионов. Вассалы Каликута, разочаровавшись в могуществе повелителя, стали его покидать и вести сепаратные переговоры — лишь бы португальцы не присылали в их уделы карательные отряды. А летом начались дожди и эпидемии.
Итог сражений для каликутцев был ужасен: в боях и от болезней погибло 19 тысяч воинов, не считая гражданских, погибли сотни судов и сотни пушек. При этом у португальцев десятки людей были ранены, но не погиб никто!
Саморин вынужден был признать свое поражение и бесславно вернулся с остатками армии в Каликут. Под гнетом постигшей его неудачи 24 июля 1504 г. он отрекся от трона в пользу племянника Намбударима и удалился в храм, посвятив себя отшельнической жизни.
Вот так обстояли дела в Индийском океане, когда там появился Магальяйнш.
Памятник в Лиссабоне ушедшим в море
Магальяйнш до 24 лет пребывал при дворе, не имел никаких заслуг и в 1504 году попросил короля отправить его в Индию.
В 1505 был учреждён титул вице-короля Индии. Им стал Франсишку Алмейда. Он отправился в Индию с большой флотилией.
В этой экспедиции в качестве соберсалинте (сверхштатного воина) участвовал и Магальяйнш. Стандартный договор: 5 лет службы в Индии. Под "Индией" тогда подразумевалось всё побережье Индийского океана. Полторы тысячи солдат, двести канониров, четыреста матросов, четыреста ремесленников и собресальенте, 22 корабля покидают Белен и спускаются вниз по Тежу. До самой банки у устья реки их сопровождает король. Почти 3 тысячи человек — для любого государства не столь уж большая потеря, даже если никто не вернётся. Но всё население Португалии тогда — полтора миллиона человек. Через полвека население без всяких войн и эпидемий сократится до миллиона, а страна из богатой морской сверхдержавы перекочует в список самых отсталых стран Европы, где и пребывает до нынешних времён. Государство надорвалось в попытке взять больше того, что могло удержать. "As cousas da India fazem grandes fumos" («Богатства из Индии улетучиваются, как дым») — так сказал как-то в старости вице-король Индии Албукерки. Поучительный пример.
Пройдя мыс Доброй Надежды, экспедиция захватывает Кильву, город с 12-тысячным населением, что для пятисот португальцев было несложно. Вся добыча вместе с другим награбленным добром будет позже продана в Индии с аукциона. Закладывается крепость Сантьяго. Точно так же сложились дела в Софале. В фортах остаются гарнизоны португальских солдат, которые в союзе с готовыми прийти на помощь местными князьками будут следить за непрерывной деятельностью обоих центров торговли.
Потом пришла очередь Момбасы. 13 августа захватчикам оказали решительное сопротивление. Их встречают залпами из всех орудий севшего здесь некогда на мель португальского корабля. И только через два дня войска, высадившиеся на берег, смогут в уличных боях покорить город, при этом четыре человека убиты, а семьдесят ранены. Видимо, и в этой схватке Магальяйнш находился на переднем краю. Ибо собресальенте принимали на службу только в том случае, если они имели полное вооружение, приобретенное за свой счет, а солдат было в обрез. Момбасу подожгли, погрузив на корабли награбленное. На берегу на этот раз не оставляют гарнизон, а возводят мраморную колонну. Население же облагалось ежегодной данью в 60000 дукатов. Но Магальяйнш ещё ни разу не упомянут в документах. Он все время находится в составе экспедиции, но впервые его имя упоминается в битве при Каннануре. В Индии Франсишку ди Алмейда провозглашает себя вице-королём, награждает правителей, признавших португальцев и огнём наказывает непокорных, строит форты. Во всех сражениях, начиная с Африки, впереди сражающихся его сын, Лоуренсу ди Алмейда. Он всегда в гуще боя — и не имеет ни одной царапины. Его считают заговорённым от пули и клинка. Именно к нему явился человек, одетый в арабское платье, но уверявший, что он итальянец и зовут его будто бы Лодовико ди Вартема. В 1502 году он покинул Рим, «поскольку был несметлив и не расположен учиться по книгам», в Египте и Сирии он изучил арабский язык, стал вести образ жизни мусульманина. Он прошёл весь мусульманский мир, его занесло даже в Индокитай, он знает и про Молуккские острова. Его описания Мекки, Медины и районов Южной Аравии — первое письменное свидетельство европейца о тех областях мира. И он же сообщает Лоуренсу план нападения, про который проведал в Каликуте. Флотилия португальцев, под завязку гружённая драгоценным грузом, ушла, весь оставшийся флот — 11 каравелл. 16 марта 1506 года море почернело от кораблей противника. Раджа Каликута собрал 209 кораблей (правда, среди них около ста тридцати — маленькие суденышки без вооружения, но были и большие, с хорошими пушками) и повел их против основных сил португальского флота в Каннануре. Лоуренсу совместно с Нуньу Важ Перейрой взял на абордаж флагман индийцев. Именно на корабле Перейры сражается собресальенте Фернан ди Магальяйнш. Он был тяжело ранен. И как сообщает хронист Гаспар Корреа, это не первое его ранение во время столкновений на Малабарском побережье. Португальцы понесли огромные потери — семьдесят восемь убитых и более двухсот раненых. На следующее утро после битвы только на берег у Каннанура волны вынесли свыше трех с половиной тысяч трупов... Флот Каликута был уничтожен. Лоуренсу остался невредим.
Магальяйнш упомянут в депеше королю в числе выдающихся лиц и в октябре 1506 отправляется на кораблях Перейры восстанавливать порядок в Восточной Африке — комендант форта в Софале убит арабами, 36 солдат отбиваются от осаждающих, в Кильве начались престолонаследные междоусобицы. Порядок был восстановлен, Магальяйнш до сентября 1507 строит крепость в Софале под руководством нового коменданта — Перейры. Осенью пришла новая флотилия из Португалии, Магальяйнш вместе с ней отправляется в Мозамбик и там тоже строит крепость и церковь. Весной 1508 года Магальяйнш возвращается в Индию. И во-время — с тем же муссоном в море вышел флот египетского паши. Теперь португальцам не удаётся безнаказанно расстреливать врага с больших дистанций — венецианцы, теряющие торговые пути, снабдили арабов и пушками и современными кораблями. Эмир Хусейн, адмирал египетского флота, извлек урок из поражений своих предшественников. Соединившись с флотом города Камбея, в январе 1508 он напал там, где португальцы не могли маневрировать — в устье реки недалеко от Чаула (южнее Бомбея). Португальцы бежали, бросив флагман, потерявший управление. Неуязвимый Лоуренсу ди Алмейда, как оказалось, не был заговорён от ядер, одно из которых оторвало ему ногу. Он приказал привязать себя к мачте и командовал боем, пока очередное ядро не снесло мачту с ним за борт. Португальцы теряют и крепость на Анджидиве. В декабре 1508 года из Португалии прибывает Афонсу ди Албукерки — его король назначил новым вице-королём, понимая, что Алмейда стал слишком независимым. Но Алмейда не отдал власть — он должен отомстить за сына и взять реванш. Девятнадцать кораблей, тысяча триста воинов, среди них четыреста малабарцев, ввязываются в одно из решающих в истории Азии морских сражений. На одном из тех кораблей опять под командованием Нуньу Важ Перейры к заливу Камбей плывет и Фернан ди Магальяйнш.
Так представляют себе каравеллу тех времён
Второго февраля 1509 года Алмейда встретил египетский флот, который, соединившись приблизительно с тысячью индийских кораблей, стоит в боевой готовности у Диу. Первые атаки не приносят успеха. Эмир Хусейн отводит свои корабли под защиту огня крепостной артиллерии. На следующий день португальцы врываются в бухту, буквально забитую кораблями. Нуньу Важ Перейра берёт на абордаж корабль эмира. Пуля разорвала ему шею и флагман добивали уже другие, в том числе и Магальяйнш. Битва длится с утра до ночи, Алмейда одержал полную победу. 4 тысячи человек погибло у арабов, у португальцев — 32 и более двухсот ранено, в том числе и Магальяйнш. Правитель Диу заключает мир с Португалией, индийские раджи должны оставить впредь всякую надежду на помощь арабов. Только португальские корабли теперь целое столетие будут хозяевами Индийского океана. Эмир Хусейн сумел бежать, но в плен попали венецианцы. Их зверски пытали, затем привязали их изуродованные тела к жерлам пушек и выстрелили.
«Счастье, что всевышний создал португальцев меньше, чем тигров и львов, иначе бы они уничтожили весь род людской», — гласила индийская поговорка того времени.
В марте 1509 года Алмейда возвращается в Кочин, там его ожидает Албукерки, перебравшийся сюда из Каннанура, и настаивает на передаче ему власти. Алмейда велит взять его под стражу и отправить назад в Каннанур. И только осенью, когда на Малабарское побережье прибыл маршал Фернан Коутиньу с тремя тысячами солдат, вице-королевство переходит в руки Афонсу ди Албукерки. Мы никогда не узнаем, готовил ли король Алмейде награды или наказание за неподчинение — Алмейда погиб 1 марта 1510 года по пути на родину: португальцы остановились для пополнения запасов воды в бухте Салданья у Столовой горы (там, где теперь стоит Кейптаун) и подверглись нападению простых дикарей, готтентотов. Участь бывшего вице-короля разделили шестьдесят четыре человека, сопровождавших его. Вот уж действительно, "бог дал португальцам мало земли для жизни, зато целый мир для смерти".
Магальяйнш остался в Индии. В конце апреля 1509 года в гавань Кочина вошли четыре корабля под командованием дома Дьогу Лопиша ди Сикейры. У него есть определённая цель. Вартема и другие указали, откуда привозят в Индию самые ценные пряности — Малакка. Мускатные орехи, мацис (цвет мускатного дерева), гвоздика, на Малабарском же побережье произрастают лишь имбирь и перец. Да и арабские конкуренты не прекратили торговлю. Они, огибая далеко с юга Цейлон, продолжали доставлять из Малакки пряности. Албукерки дал Сикейре еще один корабль, а также семьдесят воинов, закаленных в боях. Среди них Фернан ди Магальяйнш и некий Франсишку Сирран, его друг. В августе с флотом Сикейры оба покидают Кочин. Они доплывают до местности Педир на севере Суматры, где Сикейре удается заключить дружественный союз с местными жителями и 11 сентября 1509 года без всяких происшествий целыми и невредимыми прибывают в Малакку.
В порту португальские корабли буквально протискиваются среди джонок, сампанов, прау, доу, султан получает щедрые дары и пышно принимает португальцев, обещает завалить португальцев пряностями. А через 5 дней всё меняется. Кто тому виной — неизвестно. Самый опытный капитан Гарсиа де Соузы понял, что ситуация становится опасной и отправил Магальяйнша предупредить на флагман о возможном нападении. Магальяйнш прибыл на флагманский корабль и успел предупредить Сикейру. И тот успел подготовиться. При получении пряностей на португальцев напали. Сикейра пережил покушение, а 70 его подчинённых сложили головы или попали в плен. Горстка моряков, ушедших в город, прорвалась к морю, среди них Франсишку Сирран. Окружённые малайскими лодками, они не надеялись спастись. Своим спасением они обязаны Фернану ди Магальяйншу и еще нескольким мужественным людям, поспешившим им на помощь. Последовавшее непосредственно вслед за этим нападение сампанов и бесчисленных прау португальцы смогли легко отбить, правда, спешно обрубив канаты. Тщетно требует Сикейра, чтобы отпустили оставшихся в живых португальцев. В конце концов, он приказывает убить двух пленных и трупы отправляет к берегу. Одновременно он заявляет, что король Португалии привык мстить за содеянное.
По дороге назад, в Индию, португальцы грабили все встречные суда, порой завязывались отчаянные схватки, Магальяйнш был одним из лучших бойцов, он с пятью товарищами спешит на помощь экипажу каравеллы, попавшей в затруднительное положение и помогает добиться победы. Один корабль сел на мель в Малаккском проливе, другой пришлось сжечь, так как не хватало людей, остальные в январе 1510 года появляются у индийского побережья. Командир эскадры на флагманском корабле прямым путем идет дальше, в Португалию, два других корабля поворачивают в Кочин. Магальяйнш остаётся в Индии. Между тем в португальских поселениях траур — очередное сражение с Каликутом закончилось большими потерями: новый вице-король Афонсу ди Албукерки как раз возвратился из своего первого военного похода. Всю вину за поражение позже приписали маршалу Коутиньу, который не захотел или не смог предотвратить того, что его подопечные, грабя и бесчинствуя, рассеялись по обширным владениям раджи. Где их поодиночке и начали истреблять. 70 убитых и 300 раненых, тяжело ранен и Албукерки. Но уже в конце января он с двадцатью кораблями двинулся на север, к Ормуз. Уже в пути он решается напасть на Гоа, самую защищенную гавань Малабарского побережья. Кто владеет Гоа, тот собирает около полумиллиона дукатов в год одних лишь таможенных налогов, это ключ к Аравийскому морю. А там как раз начались распри из-за наследования престола. И уже в феврале, через несколько дней после своего прибытия, Албукерки быстро овладевает крепостью и городом. Однако враждовавшие правители немедленно начали объединяться. В начале мая вице-король понял, что ему грозит осада шестидесятитысячным войском; население тоже поднялось на восстание. Даже крепость нельзя удержать. Вновь большие потери, Албукерки принужден был отказаться от своих притязаний и отплыл назад, в Кочин.
Фернан ди Магальяйнш не принимал участие в событиях в Гоа, он был в составе команды одного из трех кораблей, отплывавших где-то в середине января из Кочина в Лиссабон. Один из кораблей достиг цели, но два других наскочили на риф недалеко от Лаккадивских островов. Значительную часть груза удалось спасти. Но высокопоставленные персоны добились места в лодках, где мест было мало, а простых моряков оставили на острове. Начался бунт и Фернан ди Магальяйнш сам вызвался остаться — определенно он был уже офицером высокого ранга. Хронисты пишут, что Фернан вызвался ждать добровольно, так как один из его друзей, «лицо невысокопоставленное», находился среди команды. Вероятно, этим другом был Франсишку Сирран. Лодки потерпевших крушение через неделю достигли Каннанура, и потом, спустя несколько дней, экипажи были сняты с судов, севших на мель.
10 октября 1510 Магальяйнш уже за одним столом с вице-королём и капитанами всех португальских кораблей, постоянно находящихся в Индии. На совете обсуждается второй поход на Гоа, а также о том, стоит ли применять в походе торговые суда, находящиеся в настоящее время в Кочине и Каннануре. Албукерки желает, чтобы за его знаменем последовали все корабли, но Магальяйнш, которому наряду с другими было предложено высказать свое мнение, возразил, что может возникнуть реальная угроза пропустить северо-восточный муссон и, таким образом, торговые суда не смогут вернуться назад в Лиссабон с грузом, который там ожидают. Понятно, что Магальяйнш уже уважаемый капитан.
В ноябре 1510 года Афонсу ди Албукерки во второй раз появляется перед Гоа. В его распоряжении тридцать четыре корабля с тысячью пятистами солдатами; три сотни малабарских наемников. Весьма и весьма вероятно, что капитан Магальяйнш принял участие в этом предприятии, хотя хронисты его имя ни разу не упоминают. Он мог быть свидетелем или участником той отважной атаки 25 ноября, во главе которой Албукерки ведет своих людей против девяти тысяч защитников берега и крепости Гоа. И опять героизм соседствует с жестокостью. В предыдущих походах вице-король Албукерки довольствовался тем, что в завоеванных городах приказывал отрубать мужчинам-мусульманам правую руку, женщинам — отрезать носы и уши. А после захвата Гоа он приказал убить всех мусульман, будь то мужчины, женщины или дети. Три дня его солдаты непрерывно убивают, жертвами стали восемь тысяч человек. Албукерки и на вид был страшен, завязывал бороду узлом и прямо-таки излучал обдуманную жестокость, с гордостью докладывая королю, что его солдаты убивают тысячи женщин и детей. Это был самый беспощадный и целеустремленный вице-король, какой когда-либо царил в Индии, но он добился своей цели. Из страха города сами призывают португальцев строить у них свои крепости, даже раджа Каликута, лишившийся торговли, через 2 года запросил мира. Теперь надо было захватить Малакку. В захвате Малакки снова принял участие Магальяйнш. Это случилось в июле 1511 года. 19 кораблей с 800 португальскими солдатами и 600 малабарскими солдатами в первый день июля 1511 года появляются у берегов Малакки. Китайские капитаны предостерегают, что султан знает об их прибытии и собрал крупные военные силы. Поскольку неожиданное нападение сорвалось, Албукерки занялся переговорами. Он требует освободить португальцев, взятых в плен во время визита Лопиша ди Сикейры, и выплатить возмещение в размере 300000 крузадо — совершенно чудовищная сумма. Кроме того, ему должно быть разрешено заложить крепость. Его противник выпускает пленных на свободу, однако возмещения не выплачивает. Обстрел Малакки из бортовых пушек тоже не приводит к желаемым результатам. Поэтому вице-король 24 июля отдает приказ взять Малакку штурмом. Нападающим противостоят двадцать тысяч солдат, а в устье реки — три тысячи орудий. И нет возможности отступить — только осенью северо-восточный муссон наполнит паруса кораблей.
Албукерки узнал от шпионов и освобождённых португальцев важное: много богатых людей в городе недовольны султаном, особенно его налогами, они не будут сражаться. Город штурмовать сложно, надо показать пример боевого искусства, чтобы устрашить султана.
Есть основания допустить, что Фернан ди Магальяйнш командует одним из тех кораблей, которые доставляют на берег для штурма два крупных отряда солдат под предводительством Афонсу ди Албукерки и Жуана ди Лимы; непосредственно в боях он на этот раз, видимо, участия не принимает.
Люди Лимы под стенами дворца рубятся с гвардией телохранителей султана, взирающего на сражение со спины боевого слона. Албукерки ворвется по мосту в город, разграбит несколько главных улиц, будет окружен и вырван Лимой из окружения. Потом одетые в доспехи португальцы отбивают атаки под градом стрел, грузят добычу на лодки и отплывают на корабли. Сам султан был ранен и вынужден отступить, а у португальцев нет убитых, лишь не менее чем семьдесят раненых (позже двенадцать человек скончались).
Султан вынужден вступить в переговоры, а люди Альбукерки быстро находят богатых купцов, готовых перейти на сторону захватчиков. Албукерки раздаёт предателям охранные грамоты (он прикажет после очередной размолвки обезглавить главного из предателей, яванского купца, другой купец предпочтет самоубийство.
10 августа хорошо вооруженная горстка отважных португальцев расположилась в джонке с высокими бортами, которая была снесена приливом к самому мосту. С джонки они захватили мост, соединяющий обе половины города. Затем подтащили пушки. Защитники города оказались разделенными на две части. Одна из них вскоре, как и было оговорено, перешла на сторону португальцев. На левом же берегу реки приходилось с боем брать каждую улицу и каждый дом, несмотря на то, что сам султан уже бежал. И было что защищать. Через несколько дней Албукерки становится хозяином «ключа к островам Пряностей», а те районы города, где раньше проживали малайцы и индийцы, исповедующие ислам, он отдает на три дня на разграбление своим солдатам. Добыча огромна: порядка миллиона дукатов (3,5 тонны золота).
Захвачен перекрёсток путей двух океанов. Свою покорность демонстрируют король Сиама, правитель бирманского Пегу, малайские князья Суматры и Явы. Уже в 1513 году некий Жоржи Алвариш плавал будто бы в Китай. Дуарти Коэльу в 1516 году побывал на побережье Вьетнама, а на следующий год достиг Жемчужной реки (Гуанчжоу) у Кантона. Достоверно известно, что Фернан Периш ди Андради прибыл в 1517 году с эскадрой торговых судов в Кантон. Еще в год взятия Малакки Дуарти Фернандиш появился в Сиаме. Афонсу ди Албукерки после падения Малакки раздает права вершить суд и управлять землями сговорчивым местным вельможам, чеканит монеты и строит крепость из камней. Потом он плывет с четырьмя кораблями и с тремя сотнями солдат в гавань Гоа, осажденную восставшими. В пути с ним приключается самое большое в его жизни несчастье: корабль терпит крушение, все награбленное добро исчезает в пучине вод, среди прочего шесть гигантских бронзовых львов, выбранных Албукерки для украшения своего надгробия. Сам вице-король, едва сумел избежать гибели, а сотни людей, рассчитывавших на долю от этого богатства, остались ни с чем. Албукерки разбивает восставших в Гоа и через три года (1515) завершает свои военные походы окончательным покорением Ормуза и его торговых рынков. Он умер в пути из Ормуза в Гоа.
Уже в Малакке выяснили, что "Страна пряностей" находится ещё дальше и Албукерки велел снарядить четыре корабля, которые должны проложить дорогу туда. Ведь, например, один центнер гвоздики во времена Албукерки приносил в Лондоне 213 дукатов — в 106 раз больше того, что давали за то же количество закупщики на Молукках. В декабре, а возможно, даже уже и в ноябре Альбукерке посылает к островам Пряностей три каравеллы приблизительно со ста двадцатью португальцами на борту и таким же количеством малабарских наемников. Капитанам на этот раз велено во время плавания не грабить чужие торговые суда. Теперь они должны повсюду налаживать дружеские отношения и следовать указаниям местных владык всегда, когда это возможно без опасности для кораблей и для жизни их команд. По прибытии следует в первую очередь закупить гвоздику и другие пряности. Но истинная задача состоит, конечно, в том, чтобы разведать, каким образом можно захватить «вечнозеленые острова». Помимо названных судов, флотилии принадлежит джонка, которой правит индиец по имени Накода Измаэль. Он является лоцманом экспедиции, так как неоднократно преодолевал расстояние между Малаккой и Молукками со всеми его мелями, течениями и обилием мелких островов. Оно составляет приблизительно две тысячи морских миль. Огромную ценность представляет также карта яванского лоцмана, уже давно попавшая в руки португальцев. Тем не менее, чтобы осуществить задуманное, необходимы наиболее опытные, закаленные капитаны. Их главой является Антониу ди Абреу, двумя другими кораблями командуют Франсишку Сирран и Симан Афонсу Бизагуду. Эти имена упоминает большинство хронистов. И только один, Бартоломе Леонардо де Архенсола (1562-1631), придворный историограф Арагонской короны, называет третьим капитаном Фернана ди Магальяйнша. Историк Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес (1478-1557) тоже утверждает, что Магальяйнш «собственными глазами видел острова Пряностей». Этот факт очень важен: во-первых, потому, что если Магальяйнш принимал участие в том плавании, то он, в отличие от принятой версии, познакомился с островами Пряностей не только по письмам своего друга Франсишку Сиррана. Во-вторых, он тогда должен был бы побывать на островах Банда, и, таким образом, именно он, и только он, должен был снискать славу человека, впервые обогнувшего земной шар (эти места на 3° восточнее места его гибели). Однако в лиссабонской Каза Реал существует документ, свидетельствующий против такого поворота событий. В нем значится, что Магальяйнш уже в июле 1512 года находился в Лиссабоне. Правда, можно допустить, что экспедиция не была слишком продолжительной и, видимо, он имел возможность отбыть в Лиссабон с флотом, покидавшим Индию ежегодно в январе. Дело в том, что ничего не известно о жизненном пути Магальяйнша от Малакки до Лиссабона от ноября 1511 до июля 1512.
Флотилия прошла вдоль северного побережья Явы, далее через моря Флорес и Банда — в Амбон. Здесь Абреу велит водрузить колонну с гербом, какие португальцы оставляли тогда повсюду на вновь открытых землях. Он везет с собой много таких колонн и теперь узнаёт, что совсем рядом находится архипелаг, достойный в значительно большей степени подобного украшения, — острова Банда, единственное в те времена место, где разводили мускатный орех и мацис. Острова эти находятся на расстоянии всего одного дня пути в юго-восточном направлении. Абреу решает незамедлительно двинуться туда. На островах Банда Абреу до отказа заполняет трюмы кораблей мускатом и гвоздикой. Затем принимается решение предоставить разведку Молуккских островов другой эскадре, а самим вернуться в Малакку. Насколько известно, это удалось только кораблю Абреу. Сообщения о судьбе команды, руководимой Магальяйншем или Бизагуду, противоречивы и неопределенны. Более точно описаны приключения, выпавшие на долю Франсишку Сиррана. Его корабль (трофей из Гоа) дал течь, он перешёл на другой корабль, но он садится на рифы у пустынных островов Лусипара (Пенью) в море Банда. Они бы там и погибли, но явились то ли пираты, то ли мародёры. Погибший корабль привлёк их внимание, а португальцы прикинулись безоружными и беспомощными. Они захватили корабль грабителей и вернулись на Амбон. Франсишку Сирран был уже женат на яванке, которая его сопровождала, на острове Тернате он поступил на службу к местному правителю и сделал карьеру до личного советника раджи. Примерно в 1513 году он передает капитану Миранде ди Азиведу, прибывшему на выручку Сиррана и его товарищей пачку писем для своего друга Магальяйнша. В них он подробно описывает географию и природу "Островов Пряностей". И остаётся там жить.
Остается неясным, как протекает жизнь Фернана ди Магальяйнша после захвата Малакки. Его след появляется снова только 12 июля 1512 года в Лиссабоне. В этот день его имя упомянуто в платежном листе королевского двора. Теперь ему выплачивается ежемесячно 1000 португальских реалов (самое маленькое пособие), а также выдается ежедневная норма ячменя. Тогда было принято назначать почетное содержание солдатам и морякам, возвращавшимся со службы в колониях, причем размер такого вознаграждения давал четкое представление о том, как расценивали в придворных кругах того или иного получателя. Уже через четыре недели пенсия Магальяйнша была повышена до 1850 португальских реалов.
По-видимому, вернувшись на родину, Магальяйнш обосновался в столице, ища общества единомышленников и возможностей проявить себя. Проходит год. Неизвестно, как он был проведён. Биографы Магальяйнша предполагают, что он принимал участие в оснащении эскадр, отплывавших в Индию, или совершенствовал свои знания в области навигации, картографии и космографии. Нет никаких доказательств.
Тем временем мавры Азамора (сегодня Аземмур в Марокко) восстали и отказались выплачивать дань. Мануэл снаряжает восемнадцать тысяч солдат, сотни кавалеристов. 400 кораблей!. Капитан Магальяйнш не командует ни одной из каравелл, но руководит каким-то отрядом. 28 августа 1513 года флот подошел к Азамору и защитники города при виде превосходящей силы противника сдались. Значительная часть португальской армии возвращается в ноябре на родину, в городе же остается гарнизон. Фернан ди Магальяйнш — среди его членов.
Похоже, Магальяйнш командует одним из кавалерийских отрядов, причем достаточно долго и успешно. В одном из боев он был ранен ударом копья в подколенную впадину, так что остался на всю жизнь хромым. В апреле 1514 года он отражал штурм огромных вооруженных сил мавров, осадивших город. Португальцы смогли тогда одержать победу только ценой громадных потерь и благодаря своей предусмотрительности: они разорили и засыпали все водоемы и колодцы вокруг Азамора.
Магальяйнша повышают в должности. Теперь его назначают "quadrileiro mor" — командиром куадрильи. Отныне в его полном распоряжении находятся пленные и все захваченные трофеи. После битвы при Азаморе в плен попало более тысячи арабов, за которых надо получить денежный выкуп; приблизительно две тысячи лошадей, верблюдов, скот, а также прочие военные трофеи.
Магальяйнш не избежал обвинения в нечестности: его и второго командира куадрильи обвинили в том, что они для отвода глаз организовали нападение мавров на стадо и позволили угнать четыреста голов скота, а на самом деле получили за скот деньги. В довершение умирает непосредственный начальник Магальяйнша генерал Минезиш, который ему покровительствовал. Ложно обвиненный Магальяйнш не видит иного выхода как обратиться в поисках справедливости прямо к королю. Он отправляется в Португалию, не добившись разрешения своего командира освободить его от службы. И когда Мануэл, наконец, предоставил ему аудиенцию, он уже знал о своеволии своего подданного. Заодно проситель пользуется случаем, чтобы испросить повышения в чине и увеличения почетной пенсии. Король отвечает: Магальяйнш должен вернуться в свои войска — там рассудят.
 Обложка того листка, где печатают последние известия |
Видимо, сложилось так, что как раз после возвращения Магальяйнша из Африки он получает вести от своего друга Франсишку Сиррана, который все еще живет на Тернате, одном из Молуккских островов. Сирран преувеличивает в своих описаниях не только красоту ландшафтов и богатства той области мира, но и ее удаленность от Малакки. По современным понятиям ход мысли Фернана выглядит так: Магальяйнш решил, что острова Пряностей находятся не очень далеко от Южноамериканского континента в Южном море, открытом в 1513 году испанцем Васко Нуньесом де Бальбоа. Такие размышления могли натолкнуть его еще на одно заключение. На полушарие, где, по мнению Сиррана, находятся Молуккские острова, должна претендовать, согласно Тордесильясскому договору, Испания. Португалия эксплуатирует области, которые, собственно, должны быть переданы ее партнерам по договору — Кастилии и Леону! И Магальяйнш изучает и постоянно сравнивает карты, какие только ему удается раздобыть, ломая голову над вопросом, существует ли достаточно надежный способ определения географической долготы. Ведь до сих пор морякам удавалось определять лишь широту. Географическая долгота, которую они приводят, — это не что иное, как пройденная дистанция до мест, долгота которых была заранее вычислена астрономами. Таким образом, тогда было почти невозможно перенести на полушарие, противоположное Европе, демаркационную линию, установленную в Тордесильясе.
Как-то во время своих изысканий Магальяйнш встретился с астрологом и космографом Руй Фалейру. Фалейру, с тяжелым характером и немного не от мира сего, считал, что он нашёл способ определения долготы, а его недооценили. Он обладает обширными математическими знаниями, давно добивается звания главного королевского астронома, а то, что этот способ ничуть не лучше других, существовавших в то время, Магальяйнш не в состоянии установить. И Магальяйнш пишет Сиррану, что скоро навестит его, «если не через Португалию, то через Кастилию».
Он повторяет ошибку Колумба — на запад до Молукк ближе от Европы, только нужно найти пролив в уже частично обрисованном огромном материке, ставшим преградой.
Португальцы уже присвоили Бразилию, а падкие на всякие крайности журналисты (и тогда тоже) пишут в печатном листке (по существу — газете с последними известиями), вышедшем в свет в 1507 году в Аугсбурге: «он мне теперь рассказал, что думает, что этот мыс Бразилия — начало земли Бразилия и что оттуда не более шестисот миль до Малакки. И он считает, что этот путь или дорога из Лиссабона в Малакку и обратно принесет королю Португалии в торговле пряностями большую пользу. Они пришли также к выводу, что земли страны Бразилия простираются очень далеко, до самой Малакки...»
Испанцы (Хуан Диас де Солис) в 1516-м проходили вдоль берега на юг до устья Ла-Платы, хотя в заливе вода была пресная, но реку такой мощности просто не могли представить (Амазонка или Нил с широкой дельтой не были столь впечатляющи). Далее они не пошли по той причине, что индейцы чарруа напали на них, убили Солиса и ещё 60 человек и съели на глазах оставшихся на кораблях моряков. Почему не предположить, что это пролив, в который впадает река? Если пролив существует, он найдет его. Определенно уже в 1515, самое позднее в 1516 году Магальяйнш узнает об экспедиции Хуана Диаса де Солиса и понимает, что надо воспользоваться благоприятным моментом.
Во время одной из аудиенций с королём Мануэлом I Магальяйнш просит дать ему морскую службу и отправить в плавание, вероятно, рассказывает о своём плане. Король отказывает. История о том, как поссорился Мануэл I Счастливый и Магальяйнш, разумеется, интересна — история с Колумбом повторилась, Португалия опять лишилась шансов владеть целыми странами. Мануэл с детства был знаком с Магальяйншем* (был старше того на 11 лет), но неприязнь Мануэла к просителю была столь велика, что король даже спрятал за спиной руку, которую хотел поцеловать согласно этикета пришедший Магальяйнш и в грубой форме отказался от его дальнейших услуг. Оскорбленный Магальяйнш уточнил, может ли он в таком случае поступить на службу к другому государю, и получил презрительное разрешение (причем некоторые историки утверждают, что король, не стесняясь в выражениях, рекомендовал тому обратиться прямиком к дьяволу).
В период между описанной аудиенцией и октябрем 1517 года, Фернан ди Магальяйнш, согласно заведенному тогда укладу, публично отказывается от подданства португальскому королю (документов об этом не сохранилось). 20 октября 1517 года он прибыл в Севилью и даже имя кастилизировал — теперь он Эрнандо де Магальянес, или (по-нашему) Магеллан. И только так будет подписываться до конца своих дней! Конечно, он приехал в Испанию не с теми намерениями, какие приписывают ему с тех пор португальские националисты: будто бы он, горя жаждой отмщения, перебрался в Испанию, чтобы, будучи вооруженным тайными знаниями, которые почерпнул в архиве карт Мануэла, открыть для испанцев заднюю дверь в азиатскую империю Португалии. Переход на службу к другому государю не считался зазорным. Поэтому Магеллан покидает Португалию не один, а в сопровождении целой группы моряков, желающих впредь плавать под испанским флагом. И встречают его не чужие люди, а соотечественники.
| * Принц лично давал уроки ученикам и проверял задания. Но вот к королю Жуану II его приемник относился не очень уважительно. Жуан II, который был готов убить и Колумба, кроткостью нрава не отличался. В борьбе с сепаратистами-аристократами — герцогом Фернанду Визеу (родной брат жены) и герцогом Браганским — он себя показал. Герцог Брагинский был приглашён на свидание с королём, где был схвачен и казнён, его владения были захвачены. Фернанду Визеу король заколол кинжалом собственноручно. У королевской четы был единственный и любимый сын Афонсу, которого, естественно, прочили в короли. Он ещё в младенчестве сумел прекратить войну между Кастилией и Португалией — стороны в 1479 году заключили Алкасовашский договор, при котором, что очень важно, была поделена и Атлантика. Одним из пунктов договора была женитьба Афонсу на Изабелле (она была на 5 лет старше), дочери кастильской королевы и её приданное покрывало военные издержки Португалии. Изабелла по договору жила в Португалии 3 года, потом вернулась домой, ездила с родителями по всем военным походам и, несмотря на то, что это был брак по расчёту, молодые любили друг друга. Они женились по доверенности (обычное дело тогда) в ноябре 1490-го. Замечательная история могла бы завариться! А в июле 1491 16-летний Афонсу погиб (его лошадь споткнулась и придавила его прямо на глазах у родителей). Изабелла занялась постом и самобичеванием, Жуан II долго добивался признания своего внебрачного сына наследником, но жена была против и король, скрепя сердце, назвал Мануэля своим приемником. Тот стал королём после смерти Жуана II, убившего его брата и начал возвращать ущемлённых сторонников своей семьи и удалять от власти сторонников короля. Так потерял свой пост отец Магальяйнша, а сам Магальяйнш потерял при дворе поддержку. Мануэл (во благо государства) отказался от предлагаемой Католическими королями Марии (сестры Изабеллы) и женился на упорно постившейся в трауре Изабелле. Причём как бы вторично, ибо именно он был в роли жениха по доверенности в 1490-м. Вторая свадьба состоялась в 1497 году, условием невесты было изгнание из Португалии всех евреев, она возомнила, что смерть Афонсу была ей наказанием за её слишком лояльное отношение к ним. Вот-вот Арагон, Кастилия и Португалия должны были стать единым государством, но изнурённая постами Изабелла умерла при родах, родив сына Мигеля. Младенец с рождения стал наследником трёх королевств. Но через 2 года умер на руках у своей бабушки Изабеллы I Кастильской. Причина смерти неизвестна. Через 3 месяца Мануэль женился на отвергнутой им ранее Марии**, но шанс объединить Иберийский полуостров в единое государство был потерян. Такая печальная история. А какой сюжет для альтернат-писателей! Две морские сверхдержавы с почти (тогда) общим языком и культурой вместо взаимного самоистребления — объединяются. Почти вся Африка у них в руках, вся Америка, все порты в Индийском океане, золото инков и ацтеков, все пряности Востока, великие месторождения калийной селитры — основа пороха, жемчуг, рабы, на обоих берегах Гибралтара уже стоят испанские крепости, пролив заперт, они хозяева морей, а с севера их прикрывают от вторжения Пиренеи. Их полностью поддерживает католическая церковь, учёные-евреи создают науки, Саламанкский университет расцветает... Но конь споткнулся и всё пошло не так... ** За 16 лет супружества Мария родила 10 детей, из которых вышло 2 короля, епископы, жёны императоров и герцогов, в 34 года умерла при очередных родах, младенец тоже умер. Мануэл в 1518-м женился на племяннице двух предыдущих жён — Элеоноре Австрийской, которая родила ещё двух детей. Сам король умер от чумы в 1521-м, в возрасте всего 52 лет, он не узнал о славе Магеллана. Однако я отвлёкся. |
Магеллан поселился в Севилье, фактической столице Испании. Он жил в доме португальского эмигранта Диего Барбозы, начальника местного арсенала. Похоже, что Магеллан тщательно спланировал свой переезд и дальнейшие планы. Сам Диего Барбоза бывал в Индийском океане, вероятно, они давно были знакомы. Сын Барбозы — Дуарте Барбоза, как и Магеллан, раньше служил в Индии. Уже после смерти Магеллана и Дуарте Барбозы за авторством Дуарте Барбозы выйдет книга с описанием стран Южной и Юго-Восточной Азии: «Livro de Duarte Barbosa» («Книга Дуарте Барбозы»). Но существуют экземпляры данного труда, где автором указан Магеллан. Существуют разные объяснения. Возможно, что данные экземпляры были преподнесены королю Карлу I под именем Магеллана, чтобы укрепить его авторитет. Вероятно также, что книга является совместным трудом Магеллана и Барбозы. И именно Барбоза снаряжал экспедицию Солиса и будет снаряжать корабли Магеллана. Уже в конце 1517 — начале 1518 Магеллан женится на его дочери Беатрис, за которой, говорили, было отдано жениху не менее 600000 мараведи приданого. Но бюрократы ведомства, решающего финансирование экспедиций, не в восторге от планов Магеллана. Тот связан клятвой с космографом Фалейрой, который всё ещё в Португалии, и не может раскрывать их совместный план полностью. У Магеллана есть письма Сиррана, личный опыт плаваний до (или почти до) Островов Пряностей, сообщения Вартемы, есть у него уроженец Молуккских островов раб Энрике, и девочка-рабыня с Суматры, которые его сопровождают, но этого мало — предприятие слишком рискованное, грозит осложнениями отношений с Португалией, а золото уже неплохо течёт из Америки (точнее, оно протекает через Испанию в итальянские банки, земледельцам Франции, ремесленникам Германии и Фландрии).
Но и в этом ведомстве нашёлся сторонник Магеллана — фактор Хуан де Аранда — один из трех управителей Каса де Контратасьон (Королевской торговой палаты). Аранда прокладывает Магеллану путь через ведомство по колониальным делам, названное «Совет по делам Индий» (Consejo de las Indias), и далее — к королю. В Севилью доставляют Руй Фалейру (с братом Франсишку). Встреча обоих партнеров протекает далеко не дружески. Фалейру обвиняет Магеллана в раскрытии его плана, сообщает направо и налево о его вспыльчивости и упрямстве. В январе 1518 Аранда вынужден отправиться ко двору в Вальядолид отдельно от обоих партнеров. Он вернулся с полпути, хорошо подумав. И требует пятую часть доли доходов. Магеллан соглашается сразу. Братья Фалейру отказываются наотрез. Возникает торг из-за процентов. Фалейру предлагает десятую, потом восьмую часть. Лишь спустя три недели Аранду берут в долю, обещая восьмую часть от общей доли будущих богатств (никто не получил ни гроша).
Пока идёт торг, фактор сумел добиться аудиенции у четырех персон: у великого канцлера империи, у кардинала Адриана Утрехтского, у епископа Бургосского, Родригеса де Фонсеки и, наконец, у короля Карла I. И главный тут отнюдь не король. Епископ Бургосский, Родригес де Фонсека был когда-то главным противником Колумба, вероятно он инспирировал казнь Нуньеса де Бальбоа, скоро он назовет Эрнана Кортеса предателем и бунтовщиком и даже задумается над планом его убийства. В экспедиции отправляются люди, которых он нередко объявляет своими «племянниками» — так называли в основном незаконнорожденных отпрысков высокопоставленных духовных лиц. Например, Алонсо де Охеда. Возможно, "племянником" был и Хуан де Картахена. Но Фонсека разглядел соблазнительные перспективы намерения Магеллана и проявил благосклонность.
А королю Карлу, сыну Филиппа Красивого и Хуаны Безумной только что исполнилось 18. Он юн и вполне романтичен, полностью за экспедицию. А деньги? На следующий год ему обещана корона Священной Римской империи, пришлось уплатить сто тысяч дукатов на одни только взятки. Важнее всех для Магеллана испанец Кристобаль де Аро. Он посредник на Иберийском полуострове Якоба Фуггера из Аугсбурга — финансиста королей. Карл V на его деньги обеспечил себе императорскую корону. И сам Аро побогаче королей. С Португалией он поссорился — только начал возить пряности из Индии, вложив немалые деньги, как по приказу Мануэла у побережья Африки португальская эскадра потопила сразу 7 его кораблей.
План Магеллана — хорошая возможность снова занять господствующее положение в торговле дальневосточными товарами. Аро не позволил никому другому отстаивать дело Магеллана и Фалейру перед королевским советом. Он же потом убедил Фуггера предоставить Карлу I заем в 10000 дукатов. Он сам вносит долю в размере 1,6 миллиона мараведи и уговаривает Алонсо Гутьерреса, казначея Севильи, и других состоятельных людей города принять участие в финансировании плавания.
Закон запрещает частные плавания, и только король решает, состоится ли плавание и кто будет его финансировать. Магеллан утверждает, что знает путь, но держит его в секрете. Но показывать путь королю и кредиторам необходимо и Магеллан привез с собой великолепно раскрашенный глобус, на нем были изображены все известные побережья, и только места около пролива оставались умышленно нераскрашенными, чтобы никто не похитил его тайну. Епископ Фонсека принес этот глобус канцлеру империи и пометил на нем путь, каким хотел следовать Магеллан: до Ла-Платы, а потом будет следовать вдоль побережья, пока не натолкнется на пролив. А если пролива не найдёт, повернёт мимо Африки на восток.
Все действия Магеллана до того и позже свидетельствуют: карты для него лишь средство добыть денег на экспедицию, его вела воля, а не знания.
Хотя король Карл в договоре неоднократно подчеркивает, что надо осуществлять свое плавание так, «чтобы никоим образом не нарушить демаркационную линию и границы короля Мануэла... и ничего не предпринимать ему во вред», на самом деле это никого не волнует. Следует даже поставить под сомнение, что Карл и его королевский совет действительно хотят соблюдать границы, оговоренные в Тордесильясе. Когда король в сентябре 1519 года пытается застраховаться «Памятной запиской о положении Молукк», написанной Магелланом, где тот утверждает, что острова Пряностей находятся на два с половиной градуса восточнее линии раздела, то это чистое очковтирательство. Никто, даже самый искусный навигатор и астроном, во времена Магеллана не мог безошибочно определить, где та линия.
22 марта 1518 года испанская корона заключает с Фернандо Магелланом и Руй Фалейру договор об открытии островов Пряностей. В нем несколько туманно говорится: «Вы должны, да сопутствует вам удача, проплыть океан и стремиться к открытиям в пределах наших границ». И только из другого отрывка становится очевидным, что открытое Бальбоа «Южное море, начиная с залива Сан-Мигель [у Панамского перешейка], совсем не изведано, и его следует пересечь». Для этой цели, заверяет король Магеллана и Фалейру, в их распоряжение будет предоставлено пять кораблей тоннажем от 60 до 130 тонн с командами численностью около 234 моряков, а также необходимые на два года снаряжение и провизия. Кроме того, документ фиксирует все права, которыми оба смогут пользоваться в будущем. На ближайшие десять лет им предоставляется привилегированное положение в областях, открытых в ходе предстоящего плавания. Они получают над ними права наместничества, передаваемые по наследству, и двадцатую часть прибылей от разработки тех земель. Договор предоставляет им преимущественные права в торговле с найденными островами, а также возможность выбрать два из них, если их будет свыше шести, и получать пятую часть от получаемой с этих островов прибыли. Далее они должны будут получить пятую часть от общих доходов плавания, когда будут покрыты все издержки.
В апреле 1518 года Карл I, его двор и совет отбывают в Аранда-дель-Дуэро, в мае — в Сарагосу. Магеллан и Фалейру — в числе сопровождающих. Им уже присвоили звание капитанов, им повышают жалованье, предоставляют новые привилегии, наконец, в Сарагосе Карл I провозглашает их рыцарями ордена Сантьяго.
Конечно, дело не может остаться тайным, Алвару да Кошта, посол Португалии в Испании, получает приказ своего монарха заставить «дезертиров и авантюристов» вернуться назад или изыскать возможность лишить их кредита (или жизни). И одновременно посол занят приготовлениями к бракосочетанию сестры Карла Элеоноры с королем Мануэлем. Вести процесс породнения с испанцами и одновременно разрушать их амбициозные планы довольно сложно. (Свадьба состоялась 16 июля 1518 года, Португалия и Испания в третий раз породнились, оставшись заклятыми врагами). Посол пытается убедить Магеллана, что его намерение — это грех по отношению к богу и королю Португалии. Но Магеллан иного мнения. Что же касается королей, то он должен верой и правдой служить только тому, кто ему доверяет и кому он дал слово. С Руй Фалейрой посол даже не стал общаться — из-за его заносчивого и своевольного характера и манеры поведения о нем шла молва, что он не в своем уме.
А истинные кредиторы Коште не по зубам — они сами устраняют конкурентов. Хуан де Аранда вызван на суд чести. В июле 1519 года королевская канцелярия сообщает, что его соглашение с Магелланом и Фалейру противоречит интересам нации. Не выгорела у него восьмая доля наживы, мало этого — и карьера Аранды рушится.
Весь 1519-й год кипит подковёрная борьба — церковь, корона и финансисты сражаются за будущие прибыли.
В августе 1518 года Фернандо Магеллан и Руй Фалейру возвращаются назад, в Севилью. Начинается подготовка флотилии. Корабли «Сан-Антонио», «Тринидад», «Консепсьон», «Виктория» и «Сантьяго» старые и довольно маленькие, но Магеллан затрачивает много сил и около полутора миллионов мараведи на приведение кораблей в порядок. Не сохранилось никаких сведений о том, как они выглядели.
Зато из списков на довольствие точно известно, чем утоляли спутники Магеллана голод и жажду. Были погружены 416 пип* вина — хереса, пахарете (шерри). Стоило вино полмиллиона мараведи (стоимость двух кораблей). Плавание планировалось на 2 года. Ежедневная порция вина составляла более литра на человека.
*Пипа — в Кастилии составляла 482 л, в Малаге — 566 л, иногда — 583 л. Итого — более 200 тонн
Далее — около ста тонн сухарей загрузили на пять кораблей. Брали с собой также солонину, вяленую и соленую рыбу, семь коров и три свиньи, большие запасы меда, инжир, миндаль, изюм, варенье из айвы, 250 связок чеснока, маслины, оливковое масло, уксус, лук, каперсы и муку, 1,3 тонны сыра.
Навигация со времён Колумба (почти 30 лет прошло!) прогрессировала, но была всё ещё примитивной. Компасов Магеллан взял 12 штук. И 35 запасных игл к ним. На компасах уже указывалось "открытое" Колумбом магнитное склонение. Кстати именно оно навело многих на "счастливую" мысль — определять долготу по магнитному склонению. Нередко это выдавалось за ценнейший секрет. Потом выяснилось, что склонение крайне "извилисто" и совершенно неприменимо для определения долготы. Лишь в 1530-м испанец Алонсо де Санта-Крус разработал карту уже известных тогда магнитных склонений, так как благодаря ей надеялся определять географическую долготу, но и у него не вышло. Магеллан тоже пытался исправлять показания компасов, но магнитные карты ему не могли помочь — ведь он плавал в морях, совершенно неизведанных. Кроме того, линии одинакового магнитного склонения пересекают земной шар неравномерно.
Для определения высоты светил взяли 21 инструмент. Наиболее ценился и чаще употреблялся квадрант. Квадрант — это пластина в форме четверти диска. В его центре был отвес, а на плече имелся диоптр для наблюдения светила. Через диоптр пеленговалось светило, отвес скользил вдоль дугообразного края инструмента, где были нанесены деления, и отмечал высоту светила в градусах к настоящему времени. Использовался градшток (который во времена Колумба называли "посох Якова").
 Квадрант |
Крайне важно наблюдать солнце в зените для определения судового времени, применялась ампольета — получасовые песочные часы. В дальнейшем за ними следили вахтенные и переворачивали их, как только верхняя емкость часов опустошалась. Такие измерители времени не годились для определения географической долготы. Ещё века оставались до надёжных способов. Таинственный способ, каким Руй Фалейру якобы мог определить географическую долготу, неизвестен, вероятно, он попросту нереален. Однако Фалейру не был бестолковым человеком. Это он готовил инструменты для флотилии. Франсишку Фалейру, его брат, написал книгу "Arte del Marear" («Искусство мореходства»), снискавшую широкую популярность, и таким образом увенчал навигаторские изыскания семьи Фалейру. Фалейру был озабочен усовершенствованием существовавшего тогда компаса. В списке снаряжения есть «четыре больших ящика для компасов», названные в приложении «футлярами» для компасов. Возможно, Фалейру один из первых, кто боролся с качкой при измерениях и уже пытался смягчить движения картушки, вызванные качкой, деревянной рамкой и шелковыми нитями. Этот принцип позже получил название карданного подвеса. Но все это лишь предположения.
В списке снаряжения не значится лот. А это тоже целый прибор — свинцовая коническая гиря с прикрепленным к ней тонким прочным линем, на котором через определенные промежутки делались пометки — марки из разноцветной ткани. Матрос, измерявший глубину, стоял у вант фок-мачты и оттуда бросал лот вперед по ходу судна. У гири снизу имелось углубление, заполненное салом, с помощью которого можно было брать пробы грунта. Если лот оставался «чистым», значит, грунт каменистый.
Настоящий лаг, вероятно ещё не применялся. Антонио Пигафетта упоминает нечто, однако, весьма неопределенно. Точные данные о лаге, помеченном узлами с утяжеленным деревянным сектором, дошли до нас из работы Уилльяма Берна "A Regiment for the Sea", увидевшей свет в 1574 году. В ней, правда, утверждается, что речь идет о предмете, который используют уже с давних пор. А до того измеряли скорость с помощью щепки, выброшенной с подветренной стороны за борт.
Карты. Это были плоскостные карты с прямоугольной градусной сеткой, не дававшие достоверного изображения Земли ни в отношении координат, ни в отношении ее поверхности. И хотя несовершенство таких карт было давно известно — на них, например, не были учтены схождения меридианов к полюсам, — тем не менее, в кругах мореплавателей продолжали ими пользоваться, не внимая никаким советам. В середине XVI столетия испанский космограф Мартин Кортес сетовал на то, что переубеждать моряков — это все равно что «музицировать перед глухим или показывать картину слепому». Но, в самом деле, чтобы устранить недостатки, ученые предложили поначалу только математические расчеты, одолеть которые было не под силу ни одному моряку. А так как Фалейру прилагали усилия усовершенствовать карты, тогда существовавшие, вполне вероятно, что шесть карт, изготовленных по их желанию, не походили на общепринятые оригиналы.
Подготовка экспедиции продолжается, португальцы не оставляют надежд её сорвать. 22 октября 1518 года "народ гавани" взбунтовался — на кораблях были подняты флаги Магеллана, а королевские были отданы в починку. С трудом обошлось без кровопролития, но Магеллан был оскорблён и спустил свои флаги. Недоверие к Магеллану, как к иностранцу, искусно разжигается. Дело тормозят многие. Только "издержки" (взятки чиновникам) составили 45 тыс мараведи.
В феврале 1519 года у Беатрис Барбоза родился сын. 10 марта Карл I уполномочил епископа Бургосского допустить к оснащению флотилии заинтересованных купцов. За это они получат не только прибыль от дохода первого плавания на Молуккские острова, но и возможность принять участие на точно таких же условиях в трех следующих плаваниях. Затем король отдал приказ об отплытии флотилии в мае.
В распоряжении о правилах поведения в плавании, отданном 8 мая, король опять указывал на то, чтобы корректно относиться к областям, подвластным Португалии. Одновременно он требует, чтобы всех посланцев короля Мануэла изгонять из «испанских» вод, а груз захватывать. Флотилия хорошо вооружена: 71 пушка, фальконеты, бомбарды, даже три осадных орудия, арбалеты, аркебузы.
Моряков набирают чуть ли не силой. Четырехмесячное жалованье команде вперед за смертельно опасное плавание — это и всё, что моряки получают. Есть желающие среди португальцев, но король, встревоженный подозрениями на Магеллана, приказывает ограничить число португальцев до пяти. Но пока он избирается императором, контроль приказа не выполняется и в плавание уходят почти 40 португальцев.
Тем не менее, испанцев гораздо больше и что печально, не столь опытные, сколь родовитые офицеры: Хуан де Картахена, офицер дворцовой гвардии, теперь генеральный контролер флота, а позже капитан «Сан-Антонио»; Гаспар Кесада, состоявший вначале на службе у архиепископа севильского, теперь капитан «Консепсьона»; Луис де Мендоса, казначей и капитан «Виктории». Лишь Хуана Серрано, брата того самого Франсишку Сиррана, который слал с Молуккских островов послания, может Магеллан считать своим приверженцем. Он командует маленьким «Сантьяго». Но он профессионал высокого класса. Когда он был еще португальским подданным и звался Жуан Сирран, то командовал одной из каравелл Алмейды.
Документов того времени осталось много. И поначалу имя Фалейры стоит первым, впереди Магеллана. И постепенно его отодвигают. Сначала ему не дозволяют взять в плавание брата, затем он вынужден признать, что от него мало толку во время непосредственной подготовки к плаванию, и Магеллан постепенно отстраняет его от дел. Наконец, его самолюбию наносится самый ощутимый удар: король назначает генерал-капитаном и главнокомандующим Магеллана. И хотя Фалейру поручено командование самым большим кораблем, «Сан-Антонио», его характер быть вторым не допускает. Некоторые хронисты считают его сумасшедшим. И Фалейру обещают, что следующую эскадру на Молукки поведет он. Его место занимает Андрес де Сан-Мартин — главный кормчий империи, Хуан де Картахена получает «Сан-Антонио». Обманутый в своих надеждах, Фалейру возвращается в Португалию, где его тут же бросают в тюрьму, и лишь через десять месяцев он снова обретает свободу. В 1523 году он вторично предлагает Карлу свои услуги и просит изыскать возможность выплатить ему однажды обещанное денежное пособие. Его просьбы отклоняются. Но позже ему была назначена пенсия, что позволило обманутому вести приличное существование. Он и в самом деле уже не был в состоянии претворить свои планы в жизнь. Руй Фалейру умер предположительно в 1556 году, лишившись рассудка, он был до такой степени буйным, «что, бывало, пятеро мужчин не могли его скрутить».
Однако в связи с неучастием Фалейры испанские аристократы получили слишком большие права.
Одновременно к Молуккам готовятся ещё две экспедиции: Андрес Ниньо должен направиться с двумя кораблями, на которых везутся материалы для постройки еще трех судов к Панамскому перешейку. Заготовки вместе с необходимым такелажем намереваются доставить на мулах к Тихоокеанскому побережью континента и там собрать корабли. Хиль Гонсалес Давила возглавит флотилию и двинется через Южное море к островам Пряностей. Помимо этого, оснащается третий флот, который проследует курсом, проложенным Магелланом.
 Портрет, традиционно представляющий, каким был Антонио Пигафетта, XVI век |
Но самая достойная внимания личность (после Магеллана) — Антонио Ломбардо, собресальенте на «Тринидаде». Так зовут в Испании итальянца, родившегося в Виченце, больше известного под именем Антонио Пигафетты. Рыцарь ордена иоаннитов прибыл с папским посольством к королевскому двору, находящемуся в данный момент в Барселоне, и там узнал о готовящемся предприятии. Недолго думая, он решил принять в нем участие, чтобы «воочию увидеть и описать невероятные и ужасные события, происходящие в океане... быть может, благодаря этому потомки не забудут мое имя». И потомки его помнят — его путевые заметки настоящий клад для географов, историков, этнографов, филологов, астрономов и т.д. Его интерес к образу жизни чужих народов неиссякаем. Его мужеству можно позавидовать. Немало историков считает Пигафетту просто флорентийским шпионом, что его ценности не умаляет.
Оригинал труда Пигафетты утерян, но остались его копии.
10 августа 1519 года в церкви Санта-Мария-де-ла-Виктория-де-Триана освящаются знамена армады. Днем раньше Магеллан предстал перед хранителями Каса де Контратасьон с объяснениями, ибо он завербовал непозволительно много португальцев и других иностранцев. Но сейчас слишком поздно вносить какие-либо изменения.
Затем, уже на борту, Магеллан договорился о правилах плавания. Пигафетта пишет:
«Генерал-капитан, человек умный, опытный и заботящийся о своей репутации, начал предприятие с того, что объявил четкие и удобные правила, что было установившейся традицией среди тех, кто отправляется в море. Правда, он раскрыл товарищам ход предполагаемого плавания... далеко не полностью, чтобы отчаяние и страх не были причиной отказа от повиновения ему. Ибо плавание, каким оно ему представлялось, продлится долго, и неистовые штормы не раз обрушатся на флотилию.
Но кормчие и капитаны других кораблей, которые должны были сопровождать Магеллана, его не любили. Причина того осталась для меня сокрытой, но можно предположить, что всему виной его португальское происхождение. Они же сами были испанцы или кастильцы — значит, люди, относящиеся к другим зачастую недоброжелательно и злобно. Тем не менее, они должны были ему безоговорочно повиноваться, и он издал следующие приказы, чтобы в море, где днем и ночью таятся всяческие опасности, корабли не потеряли друг друга из виду». 24 августа, во время стоянки в Сан-Лукаре, Магеллан диктует свое завещание. Озабоченный тем, чтобы его останки были упокоены в освященном месте, он подробно перечисляет церемонии, которыми должно сопровождаться его погребение. Он предписывает накормить пятнадцать нищих и одеть трех бедняков, жертвует золотые и серебряные дукаты на спасение душ грешников, на монастыри, приюты, орден крестоносцев и на выкуп христиан, томящихся в турецком плену. Потом перечисляются суммы в пользу его пажа Кристобаля Рабело и раба Энрике, который со смертью своего господина должен стать свободным человеком, «поскольку он христианин и может помолиться за упокой моей души». Все титулы, дарованные ему императором, все недвижимое имущество и доля от будущих прибылей, а также его нынешние поместья и доходы наследует сын Родриго, ему, как сказано в завещании, сейчас полгода. Если Родриго безвременно умрет, все наследство переходит к ребенку, которым теперь беременна Беатрис Барбоза де Магеллан. Магеллан скрупулезно перечисляет все, какие только возможно, случаи смерти, называет своими наследниками поочередно жену, брата, сестру и требует, чтобы они сохранили его имя и его герб. Упомянуто и приданое Беатрис, находящееся в ведении другого нотариуса. Им предоставлено распоряжаться Беатрис по собственному усмотрению, будь она вдова или вторично замужем.
Но заботы эти напрасны. Родриго умирает в 1521 году, второй ребенок появляется на свет мертвым, и Беатрис проживет только до марта 1522 года. Император нарушает и обещания, и договоры; ни одно из пожеланий Магеллана не будет исполнено. Делом наследства занялись тесть Магеллана Дьогу Барбоза и его сын Хайме. Дьогу Барбоза скончался в 1525 году, так и не успев узнать, что в том же году королевский трибунал признал его наследником всех значительных денежных сумм и привилегий, которые были когда-то обещаны Магеллану. Однако его преемники не получили ни одного мараведи из королевской кассы. Ни брат Магеллана Дьогу ди Соуза, ни сестра Тереза не сделали даже попытки отстоять права, оговоренные в их пользу завещанием Магеллана. У них были весьма веские основания так поступить: король Мануэл, настолько возненавидел Магеллана, что приказал разбить вдребезги герб Магальяйншей, украшавший дорогу к его резиденции в Саброзе. Надо думать, его преемник, король Жуан III, ненавидел "предателя" не меньше.
Кому интересно, может посмотреть список и стоимость экспедиции, почти каждую мелочь:
Стоимость и оснащение флота Магеллана
Все данные приведены в мараведи.| Корабли и их оснащение | |
| "Консепсьон" с такелажем и лодкой | 228750 |
| "Виктория" с такелажем и лодкой | 300000 |
| "Сан-Антонио" с такелажем и лодкой | 330000 |
| "Тринидад" с такелажем и лодкой | 270000 |
| "Сантьяго" с такелажем и лодкой | 187500 |
| Буксировка кораблей из Кадиса в Севилью, подорожные Хуану де Аранде | 24188 |
| Оплата работ по килеванию | 13482 |
| Жалованье плотникам | 104244 |
| Жалованье конопатчикам | 129539 |
| Оплата поставки досок и других деревянных строительных деталей | 6790 |
| Дерево для палубных балок, досок и т. д. | 175098 |
| Гвозди для ремонта и впрок | 142532,5 |
| Пакля для ремонта и впрок | 31670 |
| Вар, деготь, смола и т. п. | 72267,5 |
| Сало, жир и т. п. | 53852 |
| 173 штуки полотна для парусов и др. | 149076 |
| Нитки и пряжа для шитья, а также шила и жалованье пошивщикам парусов | 32825 |
| Мачты, реи и лабазник для замены | 37437 |
| Одновесельная маленькая лодка для "Тринидада" | 3937,5 |
| Помпы, болты и другие кованые соединительные части из металла | 15475 |
| Весла и лопасти рулей | 6563 |
| Кожаные мешки, шланги, кожаные манжеты для помп | 9364 |
| Шайбы и блоки | 1285,5 |
| 8 гинблоков | 4204 |
| Оснастка беглая и стационарная для такелажа | 34672,5 |
| 3 больших ковша для разлива вара | 511 |
| 13 кладей балласта | 1962 |
| 32 локтя грубого холста для изготовления мешков для балласта | 8O7 |
| Жалованье рабочим и матросам за время приведения кораблей в исправность | 438335,5 |
| 13 якорей | 42042 |
| 8 пил, малых и больших | 1008 |
| Сверла и буры, малые и большие | 1762 |
| 6 кирок для земляных работ при килевании | 663 |
| 76 меховых шкур для изготовления смолильных кистей при гудронировании корпусов кораблей | 2495 |
| Дрова для нагревания вара | 4277 |
| Жалованье лоцманам за провод кораблей из Санлу-кар-де-Баррамеды в Севилью | 1054,5 |
| 221 кинталь кабеля и троса, а также 1000 арроб пенькового троса для такелажа, крепкие веревки для плетения канатов и другие снасти вместе со стоимостью обработки (38 972 мараведи), камыш и дрок для плетения матов (14 066 мараведи) | 324170,5 |
| 80 флагов, оплата за разрисовку парусов и один королевский штандарт из бархата | 25029 |
| Заготовленные детали для строительства десантной лодки | 49504 |
| Затраты на предметы снаряжения, закупленные Дуарти Барбозой и Антонио Семеньо в Бильбао, а также расходы (на их транспортировку) | 81144 |
| Вооружение, амуниция, боеприпасы | |
| 58 полевых пушек, 7 фальконет, 3 большие бомбарды, 3 тарана — все из Бильбао | 160135 |
| 50 кинталей пороха и расходы на его доставку из Фуэнтерабии | 109028 |
| 165 либр пороха для проверки пушек в Бильбао | 5477 |
| Картечь, железные и каменные ядра для пушек | 6633 |
| 6 формовок для отливки пушечных ядер | 3850 |
| 221 арроба и 7 либр свинца для пуль, из них 84 арробы для заливки зазоров корпусов кораблей | 39890 |
| Затраты на установку орудий (водружение лафетов) | 3276 |
| Содержание и жалованье канониров | 8790 |
| 100 полных комплектов лат, 100 шлемов из Бильбао | 110910 |
| 60 арбалетов и 360 дюжин стрел из Бильбао | 33495 |
| 50 аркебуз из Бискайи | 10500 |
| 1 кольчуга и 2 полных комплекта лат и вооружения из Бильбао для генерал-капитана | 6375 |
| 200 щитов из Бильбао | 6800 |
| 6 клинков для шпаги генерал-капитана из Бильбао | 680 |
| 95 дюжин дротиков, 10 дюжин копий, 200 пик, 6 абордажных крючьев и т.п. из Бильбао | 44185 |
| 120 мотков проволоки для арбалетов, а также затраты на чистку оружия, 6 либр наждака | 2499 |
| Кожаные ремни, пряжки и т. д. | 3553 |
| 50 пороховниц и шомполов для аркебуз и 150 локтей фитиля | 5611 |
| Провизия | |
| 2138 кинталей и 3 либры сухарей (363 480 мараведи), затраты на прокат мешков, оплата носильщиков и т.д. | 372510 |
| 415,5 пипы вина из Хереса, в том числе стоимость доставки и погрузки бочек | 590000 |
| 50 фанег фасоли, 90 фанег турецкого гороха, 2 фанеги чечевицы | 23037 |
| 47 кинталей и 3 арробы оливкового масла | 58425 |
| 200 барeлей анчоусов, 238 больших вяленых рыб | 62879 |
| 57 кинталей и 12 либр солонины | 43908 |
| 7 живых коров (14000 мараведи), 3 свиньи (1180 мараведи) и стоимость мяса на довольствие рабочим, приводящим в исправность корабли | 17740 |
| Сыр — 984 круга и 112 арроб | 26434 |
| 417 пип, 253 боты, 45 барилей (бочки разных размеров) для вина и воды (230 170 мараведи), бочарная клепка, сосуды для растительного масла, бочонки для сыра, сосуды для хранения уксуса | 393623 |
| 21 арроба и 9 либр сахара по 720 мараведи за арробу | 15451 |
| 200 арроб уксуса | 3655 |
| 250 связок чеснока, 100 связок лука | 2198 |
| 18 кинталей изюма | 5997 |
| 16 бочонков (размером в четверть бочки) инжира | 1130 |
| 12 фанег неочищенного миндаля | 2922 |
| 54 арробы и 2 либры меда | 8980 |
| 2 кинталя коринки | 750 |
| 3 кувшина каперсов | 1554 |
| Соль | 1768 |
| 3 кинталя и 22 либры риса | 1575 |
| 1 фанега горчицы | 380 |
| Варенье из айвы | 5779 |
| Медикаменты, мази, втирания, дистиллированная вода | 13027 |
| 5 пип муки | 5927 | Посуда, железные изделия, инструменты |
| Медная посуда с камбуза: 6 котлов общей емкостью 280 либр (6165 мараведи), 5 больших кастрюль для приготовления горячей пищи общей емкостью 132 либры (3700 мараведи), 2 печи для выпечки хлеба емкостью 171 либра (7695 мараведи), 1 горшок емкостью 27 либр (1215 мараведи), 1 большой котел для вара емкостью 55 либр (2200 мараведи) и т. п. | 21515 |
| 10 больших ножей | 884 |
| 42 деревянных черпака для отмеривания порций | 516 |
| 8 арроб свечей, жир для лампад на 42 арробы, 20 либр сырца для фитилей | 3440 |
| 98 фонарей | 1430 |
| 9,5 либры разукрашенных восковых свечей для освящения кораблей | 495 |
| 40 телег дров | 8860 |
| 40 локтей грубого полотна для скатертей | 1280 |
| 14 больших деревянных мисок | 476 |
| Цепь для большого котла | 158 |
| 12 кузнечных мехов | 256 |
| 22,5 либры пчелиного воска для вощения бегучего такелажа и тетевы арбалетов | 1530 |
| 12 больших резаков для провизии | 768 |
| 5 больших железных половников | 204 |
| 100 блюд для торжественных обедов, 200 суповых мисок, 100 обеденных ножей, 66 мелких деревянных блюд, 12 ступок, 62 деревянные тарелки — все из Бильбао | 5834 |
| 12 воронок | 330 |
| 5 молотков | 125 |
| 18 дополнительных деревянных мисок | 995 |
| 1 латунная ступка с толокушкой для приготовления лекарств | 653 |
| 35 висячих замков, переданных ответственным за провизию | 3622 |
| Кандалы и наручники, цепи и т. п. | 3091 |
| 20 либр стали для наконечников пик | 240 |
| 1 арроба выверенных металлических гирь для определения мер весов и взвешивания товара в новооткрытых странах | 297 |
| 50 лопат и кирок | 2400 |
| 20 слитков железа | 1600 |
| 56 резцов, молотков и 2 большие железные колотушки | 2531 |
| 2 больших палубных фонаря | 1200 |
| Крючья для мешков, шила и др. | 1584 |
| 50 кинталей железа в небольших слитках | 24938 |
| Рогожа и корзины для припасов и оружия | 10639 |
| Приспособления для ловли рыбы: 2 рыболовные сети (8500 мараведи), 6 больших багров на цепях (125 мараведи), шары для сетей (425 мараведи), лески для ловли рыбы (8663 мараведи), 10 500 рыболовных крючков (3826 мараведи) | 30254 |
| 1 полевая кузница, кузнечные меха, наковальня и другие кузнечные инструменты из Бискайи | 9147 |
| 15 бухгалтерских книг, 5 из них — для ведения итоговых расчетов на каждом из кораблей и 10 — для будущей текущей бухгалтерии | 1211 |
| Жалованье грузчикам (погрузка снаряжения и припасов) | 2635 |
| 2 точильных круга и 1 оселок для цирюльников | 2125 |
| 5 барабанов и 20 бубнов для свободного времяпрепровождения команд | 2895 |
| Алтарь и все необходимое капеллану для проведения мессы | 16513 |
| Жалованье лоцманам на проведение кораблей из Севильи в Санлукар-де-Баррамеду (3700 мараведи) и из Санлукара-де-Баррамеды в открытое море (1985 мараведи) | 5685 |
| Жалованье Родриго де Гарая за время ремонта кораблей | 11250 |
| Жалованье Хуана де ла Куэвы за тот же период | 7500 |
| Транспортные расходы на доставку ртути, киновари и других товаров | 12014 |
| Затраты на посланцев и гонцов в королевскую резиденцию и из нее | 45000 |
| Транспортные расходы и содержание гонца, посланного с распоряжениями на Канарские острова | 6750 |
| Выдано Луису де Мендосе для закупок на Канарских островах недостающего снаряжения | 15000 | Карты и навигационные инструменты |
| Выдано Нуньо Гарсии на покупку пергамента для карт | 1125 |
| 2 дюжины пергаментных кож, выданных Нуньо Гарсии | 1764 |
| 7 карт, подготовленных по заданию Руя Фалейру | 13125 |
| 11 карт, составленных Нуньо Гарсией по указанию Магеллана | 11250 |
| 6 карт, изготовленных по настоянию Руя Фалейру, одна из них была послана королю | 13500 |
| 6 деревянных квадрантов, изготовленных Руем Фалейру | 1121 |
| 1 деревянная астролябия, изготовленная им же | 750 |
| 1 карта мира, составленная по поручению Магеллана для короля | 4500 |
| Выдано Магеллану на приобретение 15 компасных игл | 4080 |
| Выдано ему же для покупки 6 металлических астролябий | 4500 |
| Выдано Магеллану на покупку 15 деревянных квадрантов в латунной оправе | 1875 |
| Позолоченный компас, посланный с вышеупомянутой картой королю | 476 |
| Кожаный футляр для карты мира | 340 |
| 12 песочных часов, купленных Магелланом | 612 |
| 2 компасные иглы, находящиеся в распоряжении капитана | 750 |
| 6 пар компасов | 600 |
| Выдано Нуньо Гарсии за 2 компасные иглы | 750 |
| Оплата за юстировку испорченной компасной иглы | 136 |
| 4 футляра для компасов, изготовленных Руем Фалейру | 884 |
| 16 компасных игл и 6 песочных часов, присланных Бернальдино дель Кастильо из Кадиса | 6094 | Товары для обмена и подарки |
| 20 кинталей ртути | |
| 30 кинталей киновари | |
| 100 кинталей квасцов | |
| 30 полотнищ сукна первого сорта по 4000 мараведи за полотнище | |
| 20 либр шафрана | |
| 3 полотнища "веинтены" — ткани, прошитой золотыми и серебряными нитями, — серебряного, красного, желтого цвета | |
| 1 полотнище ярко-красной ткани из Валенсии | |
| 2 полотнища цветного бархата | |
| 200 обыкновенных красных колпаков | |
| 200 цветных платков | |
| 10 кинталей слоновой кости | |
| 1000 крючков для рыбной ловли | |
| Гребенки на сумму 1000 мараведи | |
| 200 кинталей меди | |
| 2000 браслетов из латуни | |
| 2000 браслетов из меди | |
| 10 000 связок желтого "матамундо" (?) | |
| 200 маленьких латунных мисок двух видов | |
| 2 дюжины больших мисок | |
| 20 000 колокольчиков трех разных видов | |
| 400 дюжин немецких ножей из самых дешевых сортов стали | |
| 40 полотнищ жесткого цветного полотна | |
| 50 дюжин ножниц | |
| 900 маленьких зеркал и 100 средних | |
| 100 кинталей свинца | |
| 500 фунтов разноцветных стеклянных бусин | |
| Итого | 1679769 |
| Общие затраты с выплатой денежного аванса командам | 8751125 |
| Оставлено товаров и предметов снаряжения | 416790 |
20 сентября 1519 года флотилия выходит в море.
Корабли флотилии