Среди развалинъ другого экваторіальнаго города, занимавшаго дно глубокой долины, лежавшей нѣкогда въ глубинѣ водъ Индійскаго океана, къ югу отъ извѣстнаго въ древности острова Цейлона, жила теперь единственная молодая дѣвушка, пережившая свою мать и старшую сестру, которыя обѣ пали жертвами холода и истощенія. Это было здѣсь единственное семейство, пережившее всѣ другія.
Атавистическій возвратъ къ лучшему прошлому, который можетъ быть объясненъ законами наслѣдственности, надѣлилъ послѣдній изъ цвѣтовъ, распустившійся на погибавшемъ деревѣ человѣчества, всѣми чарами красоты, давно уже исчезнувшей во всеобщемъ захуданіи человѣческаго рода. Это дѣйствительно былъ какъ будто великолепный цвѣтокъ, распустившійся поздней осенью на вѣткѣ уже подрубленнаго подъ корень дерева.
Сидя среди послѣднихъ полярныхъ кустарниковъ, которые погибли одни за другими въ этой громадной и высокой теплицѣ, молодая дѣвушка держала въ своихъ рукахъ охладѣвшія руки матери, скончавшейся накануне еще въ полномъ блескѣ молодости. На дворѣ стояла морозная ночь. Полная луна, подобно золотому свѣточу, сіяла въ небесной высотѣ, но ея золотистые теперь лучи были столь же холодны, какъ и серебряный свѣтъ древней Селены. Глубокое безмолвіе царило въ необъятной залѣ-теплице, гробовая тишина ея нарушалась только дыханіемъ этого юнаго существа, какъ будто хотѣвшаго вновь вдохнуть жизнь во все окружающее.
Молодая дѣвушка не плакала. Въ свои шестнадцать лѣтъ она обладала большей опытностью и мудростью, чѣмъ шестидесятилѣтнія старухи въ цвѣтущія эпохи земли. Она знала, что была послѣднею въ совершенно исчезавшей группѣ земнородныхъ и что всякое счастіе, всякая радостъ, всякая надежда для нея исчезли навсегда. У нея нѣтъ ни настоящаго, ни будущаго. Полное уединеніе, полное безмолвіе, полная невозможность жизни какъ въ физическомъ, такъ и въ нравственномъ отношеніи, а затѣмъ предстоялъ вѣчный сонъ. Она думала порою о прежнихъ женщинахъ, о тѣхъ, которыя жили дѣйствительной человѣческой жизнью, о тѣхъ, которыя любили, становились женами и матерями; но ея сухіе, покраснѣвшіе отъ горя глаза видѣли вокругъ нея лишь однѣ картины смерти, а за стеклянными стѣнами, въ которыхъ она жила, лишь одну всюду одинаковую, безжизненную и безплодную пустыню, покрытую послѣдними снѣгами и льдами.
Она одна, одна во всемъ мірѣ! И ей, не знавшей жизни, предстоитъ умереть; умереть можетъ быть завтра! Ея конецъ, конецъ всего человѣческаго рода неизбѣженъ! Борьба безполезна, спорить съ судьбою невозможно: ея жестокій законъ непреложенъ! Остается ему покориться и ждать смерти, которая не замедлитъ явиться, потому что ни пища, ни дыханіе не поддерживали уже органическихъ отправленій; или же наконецъ не ждать, и сейчасъ же освободиться отъ скорбной жизни, неумолимо осужденной на вѣчную смерть.
Она перешла въ ванную, гдѣ текла еще теплая вода, и погрузилась въ душистую влагу, приведя въ дѣйствіе коммутаторъ, который доставлялъ еще электрическую силу, производимую теченіемъ не совсѣмъ замерзшихъ еще подземныхъ водъ, и испытывая чувство обновляющаго спокойствія, повидимому забыла на мгновеніе тяготѣвшее надъ нею проклятіе Судьбы. И если бы какой нибудь нескромный зритель взглянулъ на нее потомъ, когда она, стоя на медвѣжьей шкурѣ передъ большимъ зеркаломъ, отчетливо отражавшимъ ея образъ, обвивала вокругъ своей головы роскошныя пряди длинныхъ красновато-каштановыхъ волосъ, то онъ могъ бы замѣтить легкую улыбку, скользнувшую по ея губамъ и показывавшую, что въ этотъ моментъ она забыла свою мрачную судьбу. Въ другой комнатѣ она нашла еще не изсякшіе источники, доставлявшіе ей и ея близкимъ во все предшествующее время необходимые для жизни элементы новѣйшей пищи, извлеченные изъ воды, воздуха и растеній, автоматически воздѣлываемыхъ въ теплицахъ.
Все это пока еще шло само собою, какъ заведенные часы. Уже много тысячъ лѣтъ, какъ человѣческій геній почти исключительно занимался вопросомъ о томъ, какъ восторжествовать надъ законами самой Судьбы. Люди заставили течь послѣднія воды по внутреннимъ, подземнымъ трубамъ, куда проведена была постоянно запасаемая солнечная теплота. Были приручены послѣднія животныя, изъ которыхъ тщательной дрессировкой были приготовлены усердные и послушные слуги при машинахъ; въ то же время послѣднія изъ растеній подверглись самой тщательной обработкѣ, развившей до крайнихъ предѣловъ ихъ питательныя свойства. Дѣло кончилось тѣмъ, что количество пищи свелось почти на нѣтъ, такъ какъ каждое вновь изобрѣтаемое питательное вещество было вполнѣ усвояемо и не заключало въ себѣ ничего лишняго.
Во всемъ этомъ сказывалась отчаянная и великая борьба, вся сила страстной настойчивости человѣка, не желавшаго добровольно отдаться смерти. Но всѣ его великія усилія не могли помѣшать поглощенію воды внутренностью земного шара, и послѣдніе запасы пищи, заготовленные наукой, которая какъ будто стала выше природы, теперь подходили къ концу.
Ева вернулась къ тѣлу своей матери. Она вновь сжала въ своихъ рукахъ ея ледяныя руки. Мы уже говорили, что психическія способности человѣческихъ существъ, переживавшихъ послѣдніе дни на землѣ, достигли чисто сверхъестественной высоты. Молодая дѣвушка остановилась на мысли вызвать свою мать изъ области тѣней. Ей казалось, что мать тоскуетъ объ ней, и если не одобритъ ея намѣренія, то по крайней мѣрѣ дастъ ей полезный совѣтъ. Мысль эта непостижимымъ образомъ овладѣла всемъ ея существомъ и не позволяла ей думать ни о чемъ другомъ. Это была единственная мысль, которая мѣшала ей желать мгновенной смерти сейчасъ же, не медля ни минуты.
Она видѣла, что далеко отъ нея есть единственная душа, которая могла бы отвѣчать ея душѣ. Съ самаго рожденія она не видала ни одного мужчины, такъ какъ ихъ уже не существовало болѣе въ томъ племени, послѣднимъ отпрыскомъ котораго была она. Здѣсь женщины пережили мужчинъ, оказавшись сильнѣе того пола, который всегда считался сильнымъ. Картины, развѣшенныя по стѣнамъ громадной залы библіотеки, говорили ей объ ея предкахъ, о знаменитыхъ въ древности мужахъ. Книги, гравюры, статуи представляли ей жившихъ нѣкогда людей и дѣла ихъ рукъ и мысли. Но она никогда не видала существъ, подобныхъ изображеннымъ на картинахъ и представляемыхъ статуями.
Тѣмъ не менѣе нерѣдко случалось, что въ сновидѣніяхъ предъ ея закрытыми глазами проносились невидимые ей образы, вызывавшіе въ ней какое-то странное волнение. Порою душа ея витала въ какомъ-то таинственномъ мірѣ, и въ своихъ мечтахъ она предчувствовала какую-то новую жизнь; ей казалось, что геній любви не совсѣмъ еще покинулъ несчастную землю. Съ того времени какъ морозъ окончательно заковалъ всю землю въ свои ледяныя оковы, электрическое сообщеніе между двумя послѣдними умственными центрами человѣчества на земномъ шарѣ мало-по-малу прекратилось уже нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Люди перестали говорить между собою, перестали видѣться, перестали чувствовать другъ друга на разстояніи. Но Ева знала о существованіи города древней Океаніи, знала такъ же хорошо, какъ будто видѣла его своими глазами, и когда глаза ея остановились на громадной земной сферѣ, занимавшей центръ библіотеки, когда она пристально смотрѣла на извѣстныя ей точки и переносилась мысленно въ изображаемую ими мѣстность, сосредоточивая свое психическое чувство на предметѣ ея желанія, то она могла дѣйствовать на разстояніи съ такою же силою, какую проявляли древніе электрическіе приборы, хотя способъ психическаго дѣйствія былъ совершенно иной. Она звала этотъ отдаленный предметъ къ себѣ и въ то же время чувствовала, что какая-то другая мысль ее понимала.
Въ предыдущую ночь мысль ея донеслась до древняго великаго города, составлявшаго безраздѣльное наслѣдіе Омегара, и этотъ молодой человѣкъ тотчасъ же представился ей во снѣ. Поутру же она, несмотря на раздѣлявшее ихъ разстояніе, увидѣла, на какой отчаяный поступокъ онъ рѣшался, и страшнымъ усиліемъ воли остановила его руку.
И вотъ теперь, когда она, отдаваясь своей мечтѣ, забылась, сидя въ глубокомъ креслѣ предъ тѣломъ своей покойной матери, ея мысль бродила по пустынному Океанійскому городу, гдѣ ея одинокая душа искала другую единственную и родственную ей душу, еще жившую на умиравшей землѣ.
Омегаръ услышалъ и понялъ ее.
Медленно какъ будто во снѣ онъ поднялся на пристань воздушныхъ гондолъ, чувствуя на себѣ какое-то неотразимое чужое вліяніе и какъ будто слыша зовущій его далекій голосъ. Электрическій корабль, управляемый Омегаромъ, быстро полетѣлъ къ западу, паря надъ холодными тропическими странами, разстилавшимися теперь широкою гладью на томъ мѣстѣ, гдѣ нѣкогда шумѣли волны Тихаго океана; онъ пролетѣлъ надъ Полинезіей и Меланезіей, надъ Зондскими островами и наконецъ спустился на площадку древняго хрустальнаго дворца, послѣдняя обитательница котораго была выведена изъ задумчивости этимъ толчкомъ опустившагося изъ воздуха путешественника, который скоро очутился у ея ногъ.
Охваченная какимъ-то страхомъ, она отбѣжала отъ него, скрылась въ глубине громадной залы и стала опускать тяжелую мѣховую занавѣсь, отдѣлявшую эту комнату отъ библіотеки; но Омегаръ подошелъ къ ней, остановился близъ нея и опустился на колѣни; онъ взялъ ее за руку и прямо сказалъ ей:
„Вы меня звали. Вотъ я и пришелъ къ вамъ". Затѣмъ онъ тотчасъ прибавилъ еще: „Я зналъ васъ уже давно; я зналъ, что вы существуете; я часто видѣлъ васъ; вы постоянно занимали мою мысль; но я не осмѣлился бы прійти къ вамъ безъ зова".
Она тотчасъ же подняла его и сказала: „Другъ мой, я знала, что мы одни теперь на свѣтѣ и что намъ скоро суждено умереть. Какой-то внутренній голосъ пересилилъ мою личную волю и приказалъ мнѣ позвать васъ. Мнѣ кажется, что это была послѣдняя воля моей покойной матери, не перестающей заботиться обо мнѣ и за гробомъ. Посмотрите, вотъ она спитъ послѣднимъ сномъ со вчерашняго дня. Ахъ, какъ длинна эта ночь!"
Молодой человѣкъ опустился на колѣни и взялъ руку умершей. Теперь оба они были здѣсь предъ печальнымъ ложемъ, какъ будто молясь о покойницѣ.
Омегаръ тихо склонился къ молодой дѣвушкѣ. Головы ихъ коснулись другъ друга. Онъ выпустилъ изъ своей руки руку умершей.
Ева вздрогнула и тихо проговорила: „нѣтъ". Но вслѣдъ за этимъ она вскочила съ мѣста съ выраженіемъ ужаса въ глазахъ. Покойница проснулась. Она потянула къ себѣ руку, которую Омегаръ держалъ въ своихъ рукахъ; она открыла глаза, повернулась и взглянула на молодыхъ людей.
„Я очнулась отъ страннаго сна, сказала она, не смущаясь повидимому присутствіемъ Омегара. Взгляните сюда, дѣти мои! вотъ онъ!
Протянувъ руку, она показала имъ на небо, на планету Юпитеръ, лучезарно сіявшую во всемъ своемъ блескѣ.
И когда они смотрѣли на это свѣтило, они замѣтили, что планета какъ будто приближалась къ нимъ; она наконецъ безпредѣльно увеличилась и заняла все свободное пространство, закрывъ собою груды снѣга и льда, окружавшія дворецъ, и представивъ ихъ изумленнымъ глазамъ невиданное зрѣлище міра, кипящаго жизнью.
Безпредѣльныя моря планеты покрыты были плывущими по нимъ кораблями, воздухъ кишѣлъ снующими и парящими въ немъ атмосферными судами, берега морей и устья большихъ рѣкъ служили мѣстами оживленной дѣятельности; здѣсь расположены были цвѣтущіе города, съ громаднымъ живымъ и подвижнымъ населеніемъ. Омегаръ и Ева не могли различить ни подробностей здѣшнихъ жилищъ, ни вида этихъ новыхъ существъ, но они догадывались, что это былъ новый человѣческій родъ, совершенно отличный отъ земного, жившій среди совершенно другой природы, обладавшій другими органами, одаренный иными чувствами; они догадывались также, что этотъ величественный міръ былъ несравненно выше и совершеннее міра земного.
„Вотъ гдѣ мы будемъ завтра, сказала умершая; вотъ гдѣ мы найдемъ снова все древнее земное человѣчество, преобразившееся и усовершенствовавшееся. Юпитеръ унаслѣдовалъ все достояніе земли. Нашъ міръ исполнилъ свое назначеніе. Здѣсь уже не будетъ болѣе ни одного поколѣнія людей. Прощайте!"
Покойница протянула имъ руку. Они склонились надъ ея блѣднымъ лицомъ и припали губами къ ея лбу. Они тотчасъ почувствовали, что лобъ ея оставался холоднымъ подобно мрамору, не смотря на это странное пробужденіе. Умершая закрыла вновь свои глаза и уже не открывала ихъ болѣе.
